Легко и просто

Кэт.       — Катя, не сиди дома в день рождения.       — Гений Сергеич, я не дома, я на тусовке. Тут все очень сильно пьют алкоголь, курят, орут и танцуют.       — Тогда я сейчас приеду с тортиком.       — Ой, все ушли.       — Значит, не сиди дома, Катя.       — А я не Катя, я Кэт.       — А я Евгений Сергеевич, но тебе это ни о чем не говорит. Так мне приехать?       — Да, тортик под дверью оставьте, пожалуйста.       — Думаю, я его себе оставлю.       — Злой вы…       — С Днем Рождения.       Вот так и пришлось мне высовывать нос из квартиры и идти, куда глаза глядят, а то с Пазыкаева станется приехать. И все ничего, и даже тортиком бы поделилась. Но не в этот день.       Хорошо, больше никто не знает, кроме него и человека, который оформлял личное дело в картотеке.       На автопилоте я дошла до центра города, зарулила в огромный торговый центр и бесцельно бродила по этажам.       Перед носом оказалась дверь одного из маленьких магазинчиков. Ну ладно, тогда откроем. «Везение» в моем стиле - магазин с мужской одеждой и мне здесь делать нечего, но…       — Почему олени на свитерах у вас только коричневые или черные? Я желаю носить исключительно психоделические расцветки, — раскатисто грассируя, втолковывал девушке-продавцу высоченный рыжий парень. — И чтобы обязательно на лимонном фоне! Есть у вас лимонное?       Девчонка изо всех сил старалась понять, шутит он или серьезно.       Имелось, правда, еще кое-что — продавщица была потенциальная и смутно чувствовала, что если покупатель будет послан, то не исчезнет и не расстроится, а угнездится в ее обители еще дольше. С ней работала команда из другого отдела, а всех ведомых потенциальных мы обязаны были знать в лицо.       — Дэнчик, куда тебе психоделической. На тебя и так смотреть — обожжешься, а со свитером вообще гремучая смесь, — решила я спасти бедную девочку от нашего старшего аналитика.       Рыжий про нее мигом забыл и стремительно развернулся.       — Кэт! Сколько лет, сколько зим!!!       — Примерно 19 часов не виделись, — отозвалась я, пытаясь ускользнуть от радостных объятий.       — Я соскучился!       — Ты уверен? — подняла брови я. — Не поверю ни за что.       — Плохо быть такой недоверчивой, Кэт. Я к тебе, может, со всей душой, и телом…       — В лимонном свитере? Сразу нет!       — Ну-у… — надулся Дэнчик, но быстро забыл обиду и подхватил меня под локоток. — Пошли скорей!       — Куда?       — С тобой, моя радость, хоть на край света. Веди!       — Даниил!       Даниил изобразил саму невинность, но локоток не отпустил.       — Пошли в «Макдак», Кэт, пошли, пошли, пошли, — и мне ничего не оставалось кроме, как покорно топать за рыжим буксиром, на ходу слушая очередную из его баек и успевать отказываться, когда позовет в кино или выставку собак.       За все пребывание здесь я успела отклонить приглашения Дэнчика куда-либо пару миллионов раз точно. Рыжий был упертый, но не наглел, мое уважение. А я…       Я до сих пор ждала, как очнусь в больнице от какой-нибудь глубокой комы и узнаю, что происходящее лишь плод воображения больного мозга.       Или все это правда и меня просто перенесет обратно домой.       Поэтому все приглашения вообще всех, кого только можно — моментально в игнор.       Даже зубного врача в кабинет, у меня случился пульпит пару месяцев назад. Но вездесущий Пазыкаев тогда смекнул, в чем дело, приехал со мной в больницу и втолкнул в дверь, когда я встала и пошла в другую сторону. Еле убедила потом, что ему послышалось очень четкое «Вот гад!» моим голосом. И я его почти уговорила записаться к лору и психиатру, но ключевое слово «почти».       Как и на работе, если Дэнчик у себя, его «р» слышит весь этаж, так и сейчас - добрая часть посетителей торгового центра была прекрасно осведомлена о его планах на будущее.       — Кэт, сейчас заваливаемся в «Макдак», жрем там все, что только возможно, представляя, как будто начался зомби-апокалипсис. А потом ты провожаешь меня на работу и горько плачешь, ведь тебе придется оставить меня в одиночестве на растерзание моим упырям из отдела, в ночную смену… Ой, пардон, мадам, — наткнулся по пути этот джентльмен на какую-то женщину.       — Ничего, что через два часа конец рабочего дня?       — Ах, значит, вот как? А то, что я один останусь посреди зомби-апокалипсиса, тебя не волнует?       — Во-первых, среди зомби буду я, домой идти, а ты останешься посредь упырей. И во-вторых, нет, не волнует.       — Кошмар. А сама-то чего не в Конторе?       — Я не в сценарии сегодня, выходной. А с чего это у аналитиков ночная смена?       — А мы такие уникальные люди, моя радость, что должны забыть и о нормальном графике, и о выходных, и даже праздниках. Хочешь ко мне в отдел? Отобью тебя у Сергеича, и будет все, как тебе нравится - по-стахановски. И даже спальный мешок подарю, чтобы вообще без отрыва от просчетов.       За разговорами мы спустились, наконец, на первый этаж и, увидев сколько в «Маке» сидит народу, решили не играть в зомби-апокалипсис, а взять с собой. Причем, я только кофе, а вот Дэнчик набрал целый пакет для ночных посиделок.       — Куда столько? — обалдела я от объема съестного.       — Самое милое дело — пожрать на рабочем месте! — заявил Дэнчик. — Хлебом не корми… Корми колбасой! — подумав, закончил он.       Я фыркнула. Рядом с Дэнчиком невозможно оставаться в плохом настроении.       — На работу-то проводишь? — уточнил он.       — Как же я тебя брошу.       — О, это так романтично, Кэт.       — Нет, наверно, все-таки брошу…       — О, не-е-е-ет!.. О! Кэт, а как думаешь, будет кот есть гамбургер, к примеру?       — У него спроси. А ты что, кота завел?       — Да! Он большой уже, ему три года. Здоровый, красивый, прямо весь в меня. Друзья отдали.       — Какого цвета?       — Серого.       — Хм… Коты должны быть черные. Ну, на крайний случай, рыжие, ладно, — нахально заявила я.       — Что?! Ты тоже упырь, как и все из моего отдела.       — А ты балбес.       — А ты обязана перейти ко мне работать, раз вскрылась твоя истинная сущность.       — Я лучше под солнце выйду с утра пораньше.       — С такой погодой до солнца нам еще далеко.       — Угу…       Так, обсуждая то погоду, то премьеры в кино, то политическую обстановку в стране, мы двигались в сторону Конторы. Я потребовала показать фотку кота и решила, что серым котам тоже быть. Дэнчик обрадовался, но звать к себе в отдел не перестал.       — К нам новенький придет. Точнее, к вам, — вспомнил он, когда мы почти добрались.       — Кто именно?       — Да мужик какой-то. Но с его физиономией, я фотку видел, его бы лучше на другой конец области куда-нибудь. К непослушным деткам, чтоб потом в кошмарах снился.       — Какой ты добрый, — оценила я.       — Я знал, что ты оценишь, — расстрогался Дэнчик.       — Он с понедельника выйдет?       — Да вроде. Миха сказал, его сегодня приведет, показать все. Он такой лапусечный ты бы видела! А еще сказали, что любит кушать чипсы.       — Новый мужик?       — Тьфу, да кот же! Он всего два дня у меня живет. А еще тертую морковку, представляешь? Правда, мне ее тереть лень, как ты думаешь, будет кошак целую грызть?       Зная о дэнчиковой лени, я предполагала, что он это на полном серьезе.       — Ты ее хотя бы чисть и мой, — предупредила я. — Бедненький малыш…       — Кто, я?       — Нет, кот твой! Гляди, чтоб лапы не склеил.       — Со мной не склеит, — гордо поведал Дэнчик. — Я заботливый.       — Ну-ну… И чипсами не вздумай его кормить.       Дэнчик что-то буркнул - вроде бы и согласие, а вроде бы и «да я гляну только, как он их хомячит», но я не стала уточнять.       А вот и здание Конторы.       Она занимала последние три этажа длинной пятиэтажки, а на нижних ютились какие-то агентства и мелкие магазинчики. В нашу Контору мы попадали с обратной стороны здания через дверь с кодовым замком и по отдельной лестнице.       — Кто такое высокое крыльцо придумал, — заворчала я, как обычно ругая узкие неудобные ступеньки, коих было чересчур много.       — Ты у себя… там не была здесь? — спросил Дэнчик.       Хотя он знал, что данная тема в целом нежелательна, но интересно же, и я это понимаю.       — Нет, ни разу. Как-то руки, точнее, ноги не дошли.       Мы поднялись на высокое тесное крыльцо. Дэн обнаружил, что у него развязался шнурок, попросил меня подержать пакет с едой и присел завязать.       Когда Дэнчик стал выпрямляться, я потянулась к ручке двери, а она в этот самый момент резко распахнулась. Я не удержала равновесия, выронила пакет и начала падать. Но не получилось — наткнулась на какое-то стальное препятствие.       — Вы смотрите хоть, куда прете! — возмущенно завопил Дэнчик.       — Дэн, да кто сюда под конец дня-то приходит, у мониторинга другой вход, — отозвался Мишкин голос. — Если только не чрезвычайка.       — Аналитики, блин, зато арбайтен! — все еще кипятился Дэнчик.       — А, точно, вы ж ненормальные…       — Вы Кэт зашибли, придурки.       — Кэт, извини, — повинился Мишка, наш старший в секторе.       Не Миша должен просить прощения. Я стукнулась не об него. Больно, между прочим.       Стальное препятствие оказалось рукой мужчины, который выходил в злополучную дверь. Я ударилась об его руку, а потом сразу же столкнулась с глазами - будто на стену налетела. И от этого тоже стало почти больно.       Карие, такие темные, что становится странно и жутко: в них заглянуть не получается, а вот они, ощущение, что смотрят сквозь тебя, как будто просвечивая рентгеном. И навязчивое желание отвести взгляд, куда угодно, а когда все же смотришь — словно ударяешься со всего маху о темную стену.       — Больно же, — вредным голосом сообщила я, опомнившись.       — Я не дал вам упасть, — спокойно возразил мужчина, выпуская меня из своеобразных объятий.       — Упала, не было бы так больно, — буркнула я, потирая поясницу.       — Если с этой лестницы, то вам бы больше никогда не было больно.       — А это Андрюха, наш новенький, — радостно оповестил Миша, надеясь скорей замять неприятную ситуацию.       — Здрасте-приехали, — фыркнула я.       — Здравствуйте.       — Привет, — пожал ему руку Дэнчик, вспомнил про свой пакет и наконец-то его поднял.       Я промолчала, я ведь уже поздоровалась.       — Все ему показал. С понедельника приступит.       — Радость-то какая, — «обрадовалась» я.       — Будет за меня, — продолжал Миша. — Вы ж знаете, я уезжаю по областям на четыре месяца. Решили с Сергеичем, что Андрюха на мое место подходит, поработает пока. Я вот ему сейчас объяснял…       — Стоп-стоп-стоп, ты что — уезжаешь?! — лично для меня все слова Мишани оказались новостью.       — Да, а я что, не сказал? — отозвался Миша.       Я посмотрела на Дэнчика.       — Чего ты смотришь, это он не сказал!       Я покачала головой, вздохнула и продолжила мрачно взирать на Мишу с бесполезным аналитиком.       — Ни про поездку, ни кто старшим будет.       — Да я сам не знал, — Дэнчик под моим взглядом растерялся.       От моего взгляда мало кто не терялся обычно. Непонятно только пока, умеет ли мой фирменный взгляд проламывать стены. Я об этом раньше не задумывалась.       — Да врет, все он знал. А я ни в чем не виноват, я хороший, — прямо и бесхитростно заявил старший сектора.       — Ну, в добрый путь, — пожелала я ему.       — Спасибо!       — Я пойду. До понедельника. Леди, — пожал парням руки Андрей, кивнул мне, и невозмутимо пошел вниз.       — Меня зовут Кэт.       — Хорошо, позову.       — Слышь, Кэт, допрыгалась? В понедельник на ковер, — захихикали рядом отвратительные личности, пихая друг друга локтями.       Но я не обращала внимания. Я смотрела вслед высокому худому мужчине с черными волосами, перехваченными в хвост. Из-за недельной щетины определить возраст было трудно - могло быть 25, а могло и 37. Почему 37, я ответить не могла, но твердо решила, что ну никак вот не 38. В черных джинсах, наполовину расстегнутой кожаной черной куртке и черном же свитере крупной вязки. Немного легко для нынешней погоды, конец марта теплом определенно не радовал. И я почему-то была уверена, что вся существующая в его шкафу одежда тоже черная. А та, что не черная, все равно черная.       — Где ты его откопал? — озвучил мои мысли Дэнчик.       — Сергеич нашел. Сила есть… — ответил Миша.       — …ума не надо, — закончила я, но мы все знали, что тут речь не о физических характеристиках.       — Кэт, пойдем со мной, будешь помогать, — позвал Дэнчик. — Неужели не хочешь посмотреть на рыдающего Сергеича, когда ты, самый лучший его сотрудник, будешь писать заявление на перевод в другой отдел? И будешь ты заниматься графиками и прогнозами с первых петухов и до самой ночи. Прикинь, как круто? Я тебе даже не спальник, я тебе целую раскладушку пожертвую.       — Мечтай, мечтай. Вот не думала, что ты такой фантазер.       — Что есть, то есть. И непревзойденный романтик.       — Угу. Ладно, я пойду. Мих, возвращайся лучше скорее. Кстати, если с твоим замом вдруг совершенно случайно случится несчастный случай, тебя вернут обратно? — между делом осведомилась я.       Дэнчик первый понял смысл и радостно заржал.       — Не знаю… Может быть, наверное, — растерялся Миша.       — Тогда надолго не прощаюсь! — я улыбнулась и направилась вниз по ступеням.       Вслед доносилось ржание Дэнчика и возгласы понявшего, о чем речь, Мишки.       Пока шла в свой приют обратно, вдыхая холодный воздух, смотрела по сторонам, пыталась вспомнить, как выглядит у меня в мире актриса, изображенная на билборде с рекламой фильма, и между делом задумалась: а кого же увидел перед собой Андрей?       А даже смешно — зеленоглазую девчонку, тоже во всем черном. С распущенной гривой темно-русых волос до лопаток, в которых тепло и без шапки. Нет, у меня под курткой и кофтой футболка с рисунком! Так что не надо тут, ничего общего. И он меня даже не запомнил наверняка, в понедельник не узнает и опять с крыльца столкнет.       Определенно — надо зайти за печеньками.       Жаль, Пазыкаев не пришел, раскулачить его на тортик было бы очень хорошо — отобрать и отправить восвояси. Я ведь такая добрая, а с возрастом, чувствую, буду все добрее и добрее.       Ну и денек. С Днем Рождения меня, что ли. Даже не могу назвать его одним из худших, удивительно. Лина.       — И без доклада на 5000 знаков не возвращайся! — орал Котович, потрясая кулаком вслед здоровенной собаке, которая вздумала на нас напасть, пока шли через долину.       Зверюга удирала со всех своих лап, проклиная ту минуту, когда решила нацелиться на наши привлекательные пятки и все, что повыше. В момент нападения я успела выставить вперед Котовича, он преподавательским голосом сказал ей «Фу!». А потом «Брысь». Затем начал всю фигню про доклады и знаки, и собака в ужасе бросилась спасаться бегством.       — А вы полезный, — признала я, продолжив путь.       Котович послал надменный взгляд и ничего не ответил.       Глубокой ночью мы добрались до большого постоялого двора в конце долины, там было шумно и полно народу.       — Чувствую, сегодня не поспим, — с сожалением констатировал Иван Брониславович, взирая на пьяную толпу.       — Может, в амбаре где место есть. Самое милое дело, — припомнила я несколько таких ночевок на мягком сене (вот вообще не колючем!).       Мы тогда дрыхли, как младенцы, хозяева еле расталкивали.       — Элитные апартаменты заняты! — покачал головой в ответ на просьбу про амбар трактирщик, перекрикивая вопли.       — Опоздали, — печально переглянулись мы.       — Но свободен номер для молодоженов!       — Мы поженились буквально сегодня!       — А бумага за подписью Наместников мага, судьи и казначея у вас есть?       — Да зачем она нужна?!       — Второй этаж в конце коридора, — моментально поверил и протянул ключи хозяин.       Не говоря ни слова, мы хлопнули на стойку десять менов и рванули в райский уголок.       — Восьмой раз уже канает, — напомнила я. — А вы возмущались первые шесть, из-за того, что приходится так подло врать.       Котович сделал вид, что это был не он. И не он читал мне потом до кучи лекции на тему что такое хорошо, а что такое — заставлять доблестного преподавателя спать на полу, не желая уступить кровать. Все ему не нравится, видите ли.       Обожаю номера для молодоженов - там всегда большущая кровать, можно развалиться, и относительно чистая ванна.       По пути в коридоре нам попалась разновидность местного гопника. Гопник увидел меня, моментально решил, что влюбился, но случайно установил зрительный контакт.       Я помню, Главный маг проходил при наших первых встречах через такой же алгоритм. Стоит наткнутся на мой очень спокойный и твердый взгляд, который дал слабину только при переносе сюда и встрече с Леком — и все моментально излечиваются, ибо не фиг. А Лек, зараза, видимо, успел выработать иммунитет, потому что на него впредь больше ничего не действовало.       Главный, помнится, даже сказал мне, что не будет учить никаким формулам отведения, потому что умею это сама без всяких слов, а я в ответ научила его транспонировать матрицу.       Главный ничего не понял, но был счастлив безмерно. Вроде все запомнил, а потом громким шепотом спрашивал у Котовича, чем это может помочь ему в жизни и магии. Котович отвечал, что понятия не имеет, зато вот иностранные языки стопроцентно пригодятся.       Добравшись до номера, мы рухнули - я на кровать, а Котович, даже не споря, на пол, утащив из-под носа покрывало с подушкой. И утром, конечно же, мы опять изменили планам встать пораньше.       — Знаете, если бы не вся ситуация в целом, то можно представить, будто я в отпуске. Давно уже столько не спал, — поделился Котович, когда мы спускались вниз.       — Скоро разленитесь, толстеть начнете.       — Учитывая, сколько мы ходим, вряд ли.       — Тогда будете воровать бутылки из минибара и тапки. Не удивлюсь, если вы уже это делаете.       — Да, и к слову, подбрасываю вам в сумку.       А он растет! Еще месяц назад Иван мог бы рассыпаться в возмущениях, уточнениях и защите, сейчас же так бодренько острит, что-то новенькое. Кажется, в самом деле отдохнул человек.       Хозяин поинтересовался, будем ли обедать. Мы отказались, но взяли по паре пирожков в дорогу, а грузный дяденька после этого отправился проверить, не сломана ли кровать в номере, потому что «знаю я вас».       Мы двинулись по направлению к черной махине, что стояла у подножия горной цепи.       Крепость была форпостом с соседним государством, из нее шел подземных ход. «Пограничники» каждый день набирали группу желающих перейти в соседнюю страну и сопровождали до выхода на той стороне.       — А что, Алина, клаустрофобией не страдаете?       — А что, Иван Брониславович, единомышленника по интересам ищите?       — А нет.       И убежал вперед, чтобы не задавала больше неудобные вопросы.       Попасть внутрь крепости оказалось не так-то просто. Охранники поглядели на нас сверху ворот, пошушукались и решили, что пропустят только меня.       Пришлось искать в сумке последний подарок магов — пропуск персонально на Котовича во все учреждения данного типа. Меня, как уверил Главный маг, пропустят без проблем, а вот на Ивана пришлось потрудиться и выписать бумагу. Пропуск внимательно изучили в подзорную трубу, хотя не уверена, что смотрели именно на бумагу, которую я держала в руках, но добро войти в итоге дали.       До следующего перехода было еще два оборота примерно. Нам велели ждать во дворе, только не мешаться под ногами, и данный приказ вполне устраивал       Директиву путаться под ногами за всех желающих перейти на ту сторону успешно выполняли два пузатых мужичка, похожие на гномов, они показались мне смутно знакомыми. Парочка была чрезвычайно готова к походу уже с утра, и в обнимку перемещалась по территории шумным перекати-полем.       — Эй, — послышался шепот, и мы с Котовичем синхронно повернули головы.       — Переводчик не нужен? — поинтересовался невысокий курчавый паренек с хитрой физиономией.       — Нет, не нужен.       — Я не у тебя спрашивал, все должен решать мужчина, — нахально отрезал мелкий шовинист, таращась при этом исключительно на мои колени.       Быстро поглядев по сторонам, я наступила ему шпилькой на ногу, и парень резко исправил свое мнение.       — Ленорния страна-то другая, — сообщил он главное открытие года.       — Да ладно?       — Да!       — И что? — включился в беседу Котович.       — Я — переводчик. Без меня вы там и двух шагов не сделаете. Если наймете, то цену возьму нормальную, обдирать не стану. Но — это пока сам предлагаю. Потом, если опомнитесь, будет поздно и дорого. Между прочим, я изучаю забытые мертвые языки, и таких, как я, мало. Я очень ценный.       — Иностранные языки очень важны, — согласился Иван.       — Это мы уже слышали, — перебила я белобрысого сноба. — Мы не будем в Ленорнии ни с кем общаться, а если придется, что-нибудь придумаем. Спасибо за предложение, вынуждены отказаться, но мы обязательно сохраним ваши контакты и обратимся при необходимости.       Парень немного обалдел.       — Как ты сказала? Скажи еще! Нет, стой. Дай запишу, — и полез в карман за блокнотиком с огрызком карандашика.       — Что сказать-то?       — Ну вот это… Обязательно обратимся… при чем-то там…       — Понравилось, что ли?       — Очень. Слушайте, вы умные, да? Возьмите меня с собой, давайте я вам буду переводить, а вы мне побольше вот таких словечек наговорите, а? Ну, и оплату за услуги не буду повышать.       — Сдается мне, где-то ты нас… кхм… обманываешь, — посмотрела я этого типа, который таращился то в блокнот, то на мои ноги.       Он заволновался, потому как понял, что может упустить курс повышения квалификации, имеющий огромную ценность, но и не желал лишаться заработка. Поэтому я облегчила ему задачу.       — Значит, провожаешь нас до Ленорнии через подземный ход. Несешь наши сумки. Да, Иван Брониславович, они ничего не весят, но тем не менее, он несет наши сумки. И платишь нам за это четыре мена. А сам получаешь полное собрание… сочинений. Предложение действует две секунды, или как они тут по-вашему. Да, нет? Быстрее!       — Да! — спекся курчавый.       — Половину менов вперед.       Он безропотно расстался с авансом.       — Через два оборота найдешь нас, а пока отвали. Имя?       — Чье?       Я молча поглядела, приподняв бровь.       — М-мик…       — Ты все понял, Ммик? — уже мягче спросила я.       — Я Мик.       — Яснее выражайся. Ты все понял?       Новый знакомый закивал и растворился в толпе.       — Алина, я даже не знаю, что сказать…       — Лучше молчите.        — А что вы будете ему диктовать?       — Иван Брониславович…       — А?       Я вздохнула, увернулась от прокатившихся мимо пьяных гномов и отошла подальше к стеночке.       — Судя по его жажде знаний и маленькому словарному запасу — все, что угодно.       Через указанное время, снова наглый и самоуверенный, этот тип подошел к нам, приведя еще какого-то невзрачного и мелкого мужичонку. Видно, нашел желающего на услуги переводчика.       — А вы, я надеюсь, брат с сестрой? — в который раз окинув меня взглядом и облизнувшись, осведомился Мик.       — Мы мама с сыном. Шевелись уже, — стражники у входа в крепость начали что-то выкрикивать и народ вокруг закопошился.       — Алина, я не доверю ему сумки, — пробурчал над ухом Иван Брониславович.       Я была вынуждена согласиться, но ничего, сумки невесомые - спасибо магам.       Желающим перейти на другую сторону было велено строиться парами, я хлопнула по тянущейся ко мне ручке Мика, и встала рядом с Котовичем, невольно вспомнив игру «Ручеек».       — Все идут за мной! Строй не нарушать! В боковые ходы ни ногой, потерявшихся искать никто не будет! — оглушительно сообщил главный стражник, и процессия потянулась в распахнувшиеся высокие створки черного дерева.       Стиль выдерживают, молодцы.       И нет абсолютно никаких таможенных досмотров, вот это я понимаю.       Внутри была длинная лестница, которая привела в низкий, но широкий коридор с коптящими факелами.       — Ненавижу средневековье, — пробормотала я.       Народ поначалу топал в молчании, да и группа набралась небольшая. Потом освоились, стали потихоньку переговариваться. Когда нам встретилось первое ответвление от главного коридора, послышался шепоток с историями про несметные богатства, запрятанные в крепости, и скелетах все же решивших отбиться от сопровождения сталкеров.       — Эй, красотуля, если тебе страшно, можешь подержаться за мою руку, — предложил вышагивающий позади Мик.       — Не фамильярничай, таракан.       «Таракан» выхватил блокнот и стал требовать проговорить по буквам «фамильярничать». Второе слово, судя по всему, знал.       — А что это значит?       — Значит, если не прекратишь, я тебе откручу голову.       — Потеря ключевых оконечностей… — пробормотал под нос мелкий нахал, старательно царапая в блокнотике.       Котович беззвучно ржал.       Мик доцарапал пояснение и потребовал добавки.       — Ладно, пиши. Твердое тело находится в равновесии под действием двух сил только в том случае…       — Это чего такое? — поднялись на меня ошеломленные глазенки.       — Нет времени объяснять. Пиши, говорю.       Ну и, короче, весь переход Мик постигал и записывал законы теормеха, а также понятия и термины, какие смогла воспроизвести по памяти. Пару раз подключался Котович, и паренек открыл для себя Презент Симпл, и немного Презент Индефинит.       — Если ты переводчик, то пригодится, — уверял препод, разливаясь соловьем, но я видела, что Мику больше нравятся точные науки.       Через довольно продолжительное время подземный ход вывел к сестре-близнецу лестницы, по которой мы в него попали. Нашу группу вывели в солнечный день и, отвыкшие от света, все жмурились и чихали.       — Валите отсюда вон по тому мосту и никогда не возвращайтесь, — от души пожелал главный стражник, и все потянулись в указанном направлении.       — А можно, я с вами пойду? — запросился Мик.       — Ты нам еще за переход должен, — было все в порядке у меня с памятью.       — Ты мне за переход должен, — повернулся Мик к спутнику-мужичонке.       — Ты ни слова не перевел! — офигел тот.       — Ты совсем уже, что ли? Язык — всеобщий!       — А че ты мне тогда втирал про переводчика?!       — Пойдем, пойдем, — схватил меня за рукав Котович, и мы бочком, синхронным приставным шагом спешно затерялись в толпе.       — А мены он нам так и не отдал, — пожалела я, когда мы перешли с моста на землю.       За спиной осталась точно такая же черная крепость, как под копирку.       — Подумаешь, еще кого-нибудь найдем, — утешил Котович.       — Иван Брониславович, мне кажется, мы ступаем не на ту стезю.       — Хм… Да, — опомнился, как оказалось, жуликоватый препод, поправляя челочку.       Я его стригла полтора месяца назад, сама. Боже, как он орал, когда нашел зеркало… Хорошо, не коротко - попыталась сохранить форму - но Иван все равно бился в истерике и клялся жестокой местью. Оброс уже, и надеюсь, забыл.       Оглядевшись, я поняла, что здесь вообще все под копирку того, что мы видели на другой стороне. Может, нас кругами водили?       — Сколько здесь до города, не помните? — спросила я.       — Кажется, пешком два дня. Если повезет с погодой.       — Не повезет.       — Алина, ну зачем вы так мрачно? Надо быть оптимистами.       — Заткни… тесь.       — Когда вернемся, я вам поставлю «не зачет».       — Шантажист.       — Хамка.       — Телега до города за три мена не нужна? — подошел к нам упитанный дядя, поигрывая хлыстом для лошади.       — Два.       — Ладно, садитесь, — не стал торговаться он, и мы погрузились в его средство передвижения, которое со словом «роскошь» даже рядом не стояло.       Помимо нас, были еще шестеро пассажиров, а двое из них все те же безумно знакомые гномы.       — Извините… А вам переводчик не нужен? — наклонился Иван Брониславович к бабульке, что сидела рядом.       Та подняла голову и смерила его желтыми глазами с вертикальным зрачком.       Всю дорогу до города Котович молчал.       А я оказалась права, и пошел дождь. Катя.       Я поднимаюсь с земли, которая сейчас сильно тряслась.       Ведро расплескалось, но не до конца. Я заглядываю в воду, вижу смуглое лицо и длинные черные волосы, забранные под платок.       Я колдунья.       У меня мало сил, и все же это магия.       Меня боятся люди и ненавидит Служитель, но по ночам прибегают матери заболевших детей. Днем при случайной встрече они отворачивают головы.       Мой дом стоит в отдалении. Он старый, холодный, и понемножку разваливается, а поддержать его магией не разрешает Служитель. Его нельзя ослушаться. Я стараюсь не ходить часто к живущим в деревне, тогда он не вспоминает обо мне.       Но все это будет неважно, потому что скоро конец.       Я смотрю в чернеющее низкое небо с красными всполохами, а за воротами оно мертвенно зеленое. Дальше взгляду некуда деваться - за ворота можно заглянуть, только забравшись на высокие скалы.       Все родились здесь, никто не может уйти — запрещено. Изредка присылают на поселение преступников, которые останутся здесь навечно, и их дети, и дети их детей.       Земля тряслась сильно, и хоть скоро конец, ночью не один житель придет к моему дому.       Я беру ведро с водой и иду через деревню, опустив голову в бурую землю.       Маленькая долина зажата меж высоких скал. Здесь много острых камней, они коричневые, темно-зеленые или черные, о них часто ранятся дети. Плодородной земли мало, она сухая. Здесь мало растений и горькая вода, убрать ее привкус я могу лишь изредка и только для больных.       Отсюда никому не уйти. Вперед некуда. Назад далеко. Скалы нависают со всех сторон, и между ними есть только один путь, его охраняют и вернут обратно каждого. А тела тех, кто хотел сбежать не по нему, хорошо, если потом находили.       Ворота на другом конце долины открывают лишь затем, чтобы хоронить умерших. В них никогда не постучат, а если это случится, лучше не смотреть, какое существо добралось до деревни, последней на этом краю перед Погибельной пустошью.       Небо всегда темно. Оно бывает коричневое или серое, время от времени появляются красные и зеленые полосы.       Мне рассказали однажды, что где-то есть небеса синего цвета. Ни у кого здесь не было такого красителя, и никто не мог объяснить, что это за цвет.       Я добралась до своего двора и подняла взгляд в уже совсем почерневшее страшное небо. Я знала, из-за кого тряслась земля.       Он летал пока не близко, туда не доставал взгляд.       Скоро земля здесь станет продолжением кладбища за воротами.       Три дня назад принесли весть о том, что пробудился Черный Дракон.       Он прилетел из-за Воды и нес смерть.       Он уничтожил Ближние Острова, выжег Погибельные пустоши и поселил там мертвый ужас — в месте, которое было самим Мертвым Ужасом.       Порой я могла слышать слабые отголоски его мыслей, на большее моя магия не способна. Мне чудилось, будто он что-то искал, не мог найти и не знал покоя.       От него никто не спасется. Он самый умный из всех, он самый сильный из всех, самый стремительный из всего живого и не живого, он знает и чувствует каждого. Он единственный в мире. Он самый жестокий. Он Дракон. И смерть наступит всему живому от Свитка, который он хранит.       От него не уйдут ни люди, ни звери. Он быстрее. Он приблизится и придет в самые дальние земли.       И где-то неведомое синее небо станет черно-красным с мертвенными зелеными всполохами.       Я боялась. Я привыкла к страху, с ним здесь все рождаются и живут, везде надо остерегаться. Но сейчас с диким ужасом внутри было не справиться.       От домов отделилась группа людей и медленно приближалась.       Впереди шел худой старик с книгой в руках — Служитель.       Вчера утром я сказала ему, что Дракон никуда не уйдет. Служитель провел обряд, чтобы мои слова стали проклятыми, а Дракон исчез.       Обряд не помог.       Сейчас Служитель повелел мне.       Он приказал собраться и идти за ворота. Чтобы моя никчемная жизнь напоследок послужила людям. Пусть я своей колдовской силой прогоню Зло.       За воротами никому не выжить. Там живут только Тени, там земля проглотит или отравит, там раскаленные камни и пропасти.       Служитель поверил в магию? Этого никто не узнает, ведь Служитель отправил меня на смерть. Он отбирал у меня все, что имела, и сейчас отобрал мечту — умереть здесь со всеми.       Как же страшно.       Ослушаться нельзя.       Мне страшно…       Я надела плащ. Глотнула воды напоследок, убрав горечь. Смертникам тоже можно не горькую.       Я шла к воротам, дети смотрели и молчали, взрослые отводили взгляды. Им больше не к кому бежать сегодня ночью, по одному, в тайне, которую знают все. Надеждой останется только слово Служителя, за ним надо идти, за колдуньей нельзя. Хоть слово Служителя не поднимало на ноги еще никого, сколько он ни проводил над больными обрядов.       Сейчас они не поодиночке ждали от меня нового спасения.       Все погибнут.       Никто не хотел.       Стражи у ворот по знаку Служителя приоткрыли их, самую малость, чтобы я проскользнула.       «Там не был никто, там нет спасенья. За что меня гонят, не дав принять смерть со всеми, я только этого хотела всего лишь. У меня отобрали, не дали».       Страж поднял острое древко, чтобы воткнуть в меня, если не пойду.       Я спасла его однажды от лихорадки.       Я посмотрела ему в глаза и вышла за ворота, не оглянувшись.       Глухой стук за спиной остался в памяти навсегда. Помнить осталось недолго.       Моя смерть ничего не исправит - жалкая частица пыли. Дракона никто не одолеет, только он сам может лечь спать на своем острове посреди Воды, как спал до сих пор. Скоро, скоро уже скоро конец.       Я смотрела на равнину под черным небом. Далеко впереди лежало кладбище. Все те, кто рождался здесь со времен появления у ворот живых, были завернуты в саваны, и ни один из них не был тронут. Здесь нет хищных животных, которые могли бы глодать останки, здесь нет птиц, нет растений. Но сама земля уничтожает живое и неживое.       В небе полыхнула белая вспышка.       Когда я двинусь вперед, скоро почувствую испарения от ядовитой земли, станет душно и перестанут держать ноги. Если я пройду кладбище и не упаду - увижу Теней, они являются умирающим. Лучше не пройти, лучше упасть и не знать, когда они доберутся.       Я сделала шаг.       По лицу покатились слезы.       Слезы высушил жар.       Я запрокинула голову и не отводила взгляд. Пусть последнее, что увижу, будет он, чем ядовитый ужас Погибельных пустошей.       Дракон спустился с черного неба и сел, сложив крылья.       Он был огромный и старый. С черной гривой и седой прядью в ней. Его глаза без белков смотрели и видели всё. Он чернее всего черного, что я видела когда-либо.       Он был прекрасен.       Я счастлива, что увидела его перед смертью.       Он смотрел, наклонив голову.       Я услышала голос, бесплотные легкие слова в моих мыслях.       «Колдунья. Тебя послали убить меня».       Я не спорила с ним.       «Колдунья. Эти глупые люди не знают, что меня нельзя уничтожить?»       Знают. Но они верят, надеются, надеются до последнего, что конец не наступит. Они не хотят.       «Ты знаешь, зачем я пришел, Колдунья?»       Не знает никто.       «До моего острова в Большой Воде нужно долго лететь. Восемь раз успеет в небе потухнуть светило. Над ним синее небо, Колдунья, ты такого не ведаешь. Ты хочешь такого. Я хранил там Свиток. Ты ошиблась, я не спал. Я не знал сна с тех пор как согласился быть Хранителем. Он не дает спать, Колдунья, он жжет и мучает каждое мгновенье. Он причиняет боль всем, а своему Хранителю первым. Я прилетел сюда за тобой, Колдунья, Свиток сказал мне. Если бы я тебя не нашел, развернул его, и тогда вечное Небытие поглотило все, а меня первым. Я избавился бы от своих мук, но на деле лишь обменяю их на новые. Боль охватит все сущее, и в бесконечном Ничто будут страдать все существа и разумы, проникая в соседние миры, травя и травя их, пока не пожрут. Они даже не поймут, что случилось. Свиток настигнет и его Создателей, тех, что сделали меня Хранителем, настигнет Всё. Но я нашел, Колдунья, миру повезло родить тебя на этом краю. За тобой выбор - только ты, или — ты и этот мир. Все те, кто тебя ненавидят. Ты будешь принадлежать мне, Колдунья, и мы будем хранить Свиток вместе. Вся боль, что доводилось терпеть раньше, покажется тебе сладкой. Но ты не бросишь его по своей воле. Ты не поднимешь больше головы и будешь умирать каждую секунду вместе со мной Вечность. За это я покажу тебе синее небо над моим островом прежде, чем ты дотронешься до Свитка. Это справедливая цена, Колдунья?»       Он приоткрыл мне, и я испытала всю боль, что нес Свиток Хранителю.       Я приняла эту данность.       Я увижу на один короткий миг синее небо и буду платить за это Вечность.       Я признаю цену справедливой.       Дракон позволил взойти на спину между его крыльев и поднялся в небо.       Злой ледяной ветер полосовал и резал тело со всех сторон.       «Скажи, чем заплатили тебе твою Вечность назад?»       «Могуществом исполнить мечту, которой не дано было сбыться».