Легко и просто

Кэт.       День был солнечным, и даже шторы плохо помогали.       «Только не это», — произнес жгучий брюнет-азиат в трейлере нового фильма.       Стоя перед шкафом в размышлении, что надеть, я вспомнила, как именно эти слова твердила про себя сутки напролет после перехода.       Кстати, теперь я знала, что азиат из трейлера был в этом мире Брюсом Уиллисом.       Брюс Уиллис крутой. И азиат крутой. Они в своих фильмах с трудностями справляются на раз-два. А я все детство мечтала о приключениях, но когда это случилось по правде, первые две недели бесконечно хотелось выть и биться головой о стенку. Однако начальство заботилось о безопасности.       Точно Катька во всем виновата, после разговора с ней по телефону и началось… *** Я подхватила рюкзак и выбежала из дома, в спешке едва не забыв закрыть дверь. Примерно половину пути пришлось решать проблемы личного характера, причем не свои, а телефонной трубки. «Ой, а как ты думаешь, он будет по мне скучать?!» — верещала трубка. — Катя, он не помнит, кто ты. Возможно, не помнит, кто он сам. Учитывая твой вкус на мужчин, это весьма вероятно, — отвечала я, держа телефон на расстоянии от уха и ускоряя темп. «Нормальный у меня вкус», — вякнула трубка и обиделась. — Ладно, Кать, я подхожу уже. Давай потом созвонимся? — примирительно попросила я, действительно подбираясь к дому, где обосновалась наша секция карате. «Ну, давай! Я напишу попозже, может, завтра», — пообещала трубка, я сказала ей «пока» и отключила связь. Хорошее слово «завтра», отпускает все грехи абсолютно всем и всегда. ***       — Доброе утро, Антонина Михайловна!       — Утро доброе, Катенька, — улыбнулась соседка.       Такая милая и добрая женщина, поэтому совсем не хочется втолковывать ей до хрипоты, что я Кэт. *** А вот новый вахтер был такой угрюмый-угрюмый, и ни Кэт, ни Катеньки, ни даже Екатерины в журнале пропусков не нашел. Ну подумаешь, вахтер, подумаешь, новый — я этот журнал видела каждую тренировку, затертый по углам, старенький, толстый, и у обложки один уголок надорван. А Кэт-Катеньки-Екатерины нет. Не замазана, не вычеркнута, просто — нет такого имени в списках. Под номером «28» какой-то парень. Мало того, весь список состоял из имен, которые я видела впервые. Нормально… Достала телефон, а сети нет. Попросила этого чудесного дяденьку позвать тренера, на что была отправлена далеко и надолго, «раз нет в списках, то и не положено». Я тогда очередной раз бросала курить, и дяденька мне отнюдь в этом не помог. Ладно, решила подождать наших ребят, есть несколько, кто регулярно опаздывал. Ждала минут 20, а потом вспомнила фамилии из списка. Телефон так и показывал отсутствие сети. Растерянность превратилась в злость, я развернулась и, хмуро зыркая по сторонам, пошла домой. ***       Так, а дверь я все-таки закрыла или нет? И что теперь делать, возвращаться или не надо? Тьфу ты!       Бывает же, а…       Все-таки вернусь, недалеко ушла.       Черная металлическая дверь берлоги оказалась запертой.       Ну правильно, не могу же я так себя так подставить, я же не Катя.       А там дверь была старенькая, деревянная. *** Я называла ее Старушкой. Ключ, как всегда, уполз куда-то на дно кармана в рюкзаке, и пришлось потратить добрую минуту, пока откопала. — Уф, вот ты где… Надо тебе тоже прозвище придумать, Вредная Хреновина. Ну, или в рюкзаке разобраться, — бормотала я под нос. — Ты что творишь? Ты кто такая? — пронзительно спросили за спиной так, что я, к своему стыду, подпрыгнула. На площадке стояла женщина лет 40 с сумками и связкой ключей в руке. — Ты меня грабить решила? Ах ты!.. — тут на крик женщины высунулась, конечно же, любопытная соседка, вперед убедившись, что вроде бы безопасно. — Валя, вызывай полицию быстрее! Какая Валя, хотела сказать я. В этой квартире жили профессор вуза Петр Иванович и его сын Кирилл. Какая. На хрен. Валя! А соседка в это время кинулась скорей за телефоном. — Я домой пришла… — попробовала я объяснить, но без толку. — Я тебе устрою «домой». Развелось вас, воровок, дрянь! Ты даже брелок подделала, гадина! ***       А ведь если сесть на автобус и проехать 8 остановок, я снова могу встретиться с этой милой женщиной и ее подругой Валей. Но что-то не хочется. *** Отважно угрожая перцовым баллончиком, гражданки удерживали «злостную преступницу и медвежатницу» на лестничной площадке, в итоге торжественно «сдав» участковому. «Злостная преступница и медвежатница», от природы обладая талантом с абсолютно серьезным видом нести чушь, заболтать кого угодно до смерти, и заткнуть любого одним взмахом ресниц, все это время молчала, пребывая в состоянии шока, и боролась с желанием то ли оглушительно и надолго засмеяться, а то ли маленечко зареветь. Участковый приехал довольно быстро. И вот, он стоит и смотрит то в паспорт гражданки с пропиской по данному адресу, то на меня, которая говорит: «Это тетина квартира, она меня пожить пустила, пока учусь, а сама во Владик переехала к новому мужу». А гражданка приносит квитанции на оплату коммунальных услуг и вообще все квитанции, какие есть в доме, и каждая — на ее имя. А я молчу, потому что тетя во Владике, телефон по-прежнему не ловит сеть, свой паспорт я забыла дома, куда не могу больше попасть, и понимаю, что проигрываю по всем пунктам. Так глупо. ***       Да, в тот день тоже солнечно было до безобразия. Пока меня везли в участок, я вспоминала, глядя в окно — сейчас автобуса, а тогда машины — случай, который произошел со мной после переезда из поселка.       Возвращаясь после четырех пар, я ползла на свой третий этаж, уткнувшись взглядом в ступени и о чем-то крепко задумавшись. Пройдя какое-то количество пролетов, я решила, что притопала и, наконец, подняла голову.       Передо мной была не моя дверь. Другая.       Я ахнула, в голове за долю секунды промелькнуло, что я попала во временную петлю, прошло уже много лет, все, кого я знаю, состарились или меня забыли, здесь живут другие люди, и надо найти выход домой.       Еще через долю секунды я догадалась спуститься на пролет ниже. И узрела-таки дверь своей квартиры.       Я достала ключ, а внутри боролись два противоречивых чувства, одно из которых было облегчение, что мне не придется мучиться догадками, как вернуться обратно, а другое разочарование. Потому что я успела обрадоваться приключению. *** В отделении в кабинете меня усадили на стул и даже предложили водички, сочувственно посматривая из-за монитора. Данные паспорта я не помнила, поэтому искали меня по фамилии-имени. Нашли пару тезок, но это ничем не помогло. Набрали несколько номеров, которые я продиктовала. Никто не поднимал трубку, а два оказались вообще недоступны. В отчаянье я попросилась позвонить к себе домой. И мне разрешили сделать междугородний звонок. И лучше бы не разрешали. Гудки пошли, все нормально. На звонок долго не отвечали, а когда, наконец, ответили… Там были кто угодно, но не мои родные. Там был вообще не мой дом. Нет, номер тот же. Люди другие. Они меня не знали, и соседей по фамилии Лютиковы у них не было, и дачи в деревне, и меня в другом городе. Адрес тот же. Люди другие. Я тупо смотрела в угол комнаты, борясь с желанием захихикать. Тревожный симптом. — Тебя никто не знает. И ты никого не знаешь… — медленно констатировал факт возящийся со мной сержант. — Да, — кивнула я. — Дома те же. Улицы те же. Город тот же. Люди другие. Мужчина утомленно посмотрел на меня, потер лоб. — В диспансерах на учетах состоишь? — Нет. А, поняла, думает, я сбежала откуда-то или наблюдаюсь. Но даже если и так — тогда он бы меня нашел! Я уже почти хотела где-нибудь наблюдаться, лишь бы все это закончилось. Что за бред творится! — Город тот же, люди другие… — повторил мужчина и повернул голову на резко открывшуюся дверь. Вошли двое: один рыжий, высокий, с ухмылочкой, второй пониже, крепко сбитый, с незапоминающимся лицом. Они вежливо попросили о разговоре почему-то в коридор. Вот так я впервые увидела Дэнчика и Мишаню. ***       — Здравствуй, солнце мое, я так соскучился!       — И тебе не хворать. Дэнчик, ты вроде шел куда-то.       — Я передумал.       — Нельзя, Дэнчик, нельзя, у тебя так чудесно получалось куда-то идти… Дэнчик! Я сказала, пошел. Отвали от меня, блин!       Старший аналитиков прекратил попытки бежать рядом по длинному коридору, расстегивая карманы у моего рюкзака, захихикал, и завернул в бухгалтерию.       — Томин, аванс послезавтра, уйди! — послышался ор.       — Да что вы все меня гоните, дурные, я по другому вопросу…       Дальше слышно не было.       И Пазыкаева тогда я тоже почти не слышала. *** — Как тебя зовут? — Кэт. — О, а меня Дэн, прикинь, как круто, у нас даже имена похожи! — Даниил, — произнес в сторону рыжего тот, кто сейчас спрашивал мое имя, и Дэн-Даниил затих. Почему меня отпустили из участка, почему я села в машину к двум незнакомым мужчинам, я до сих пор не могу понять. Ну, из участка ладно, у Конторы на этот счет есть связи. Но по поводу сесть в машину — они до сих пор в один голос утверждают, что никакого воздействия не применялось. Сильно меня тогда пришибло. Хотя я сидела на стуле, состояние было, как перед обмороком, стало закладывать уши. — А… ме… Гений… Серг…ч… — разобрала я, прижав к вискам пальцы. ***       — Здрасте, Гений Сергеич! А чего это вы в помещении в темных очках — вам в переносицу прописали, да?       — Это хамелеоны, — прошипел начальник, и я поняла, что не первая, кто задал ему этот вопрос.       — Верните старые, а то эти… *** — … не вселяют расположения, даже не старайтесь! Очкарик часто заморгал и примолк, не зная, что ответить. Дэн и Миша, сидя у стеночки, синхронно хрюкнули, но ржач героически сдержали. Выпила воды. Шум в голове постепенно затихал. Этот тип посидел, подумал, снял очки и спрятал в нагрудный карман рубашки. — Так лучше? — Сказала же, не старайтесь. Он почти обрадовано выхватил и нацепил их обратно, хотя глядел поверх. Через линзы слишком четко видно растерянность, а потом и ужас того, кто сидит напротив. Так получилось, что Пазыкаеву уже в третий раз пришлось рассказывать человеку, что именно с ним произошло. А лучше бы не приходилось ни разу. Потому что человек не видит его собственные растерянности и ужаса от всей этой долбанной фигни. Не хочет видеть. Человеку все равно на начальника сектора «Б» Практического отдела. Человеку важен только он сам и то, что человек попал в параллельный мир. — А как это получилось? — Никто не знает. — А как мне попасть обратно? — Пока что… не знаем… — А что-нибудь вы вообще знаете? — Ты шла по городу и оказалась в том же городе. — Да вы издеваетесь?! ***       Город тот же. Люди другие.       Я смотрела сейчас, как собирается народ на планерке и думала - а какие же они там? Имеются ли у нас вообще подобные Конторы. Похожие люди там работают или нет, пусть не внешне, а по характерам.       Потому что от нас сюда переходы зафиксированы, а вот отсюда к нам — не доказано.       — Кэт, пойдешь на эту новую комедию с Макото Ямазаки? — позвали Русланчик с компанией.       — С Уиллисом-то… Не, не хочу.       Здесь абсолютно те же названия, государства, расы, ключевые события в истории, книги, учебники, фильмы, песни, могут совпадать даже некоторые личные вещи. И творческие или научные идеи будто бы транслировались на два канала — в нашу и эту Вселенные. Было очень занятно поначалу слышать знакомые песни в исполнении других голосов, и с фильмами та же история.       Вот только люди в них разные, их по-другому зовут, и они вообще могут быть различного пола и возраста.       Словно близнец, Земля-2. Но как близнецы, хоть немного, но отличаются друг от друга, так и этот мир был отличен своим собственным населением.       Не было никаких двойников, о которых так любят писать фантасты. А я здесь просто никогда не рождалась, не жила, не переезжала, не училась, не записывалась в секцию. Никто, взялась ниоткуда, лишняя.       Но в этом я была не одна. *** — Мы зовем их пионеры. Вас… — А мы вас как зовем? Очкарик опять подвис. Линзами посверкал, подумал, решил сделать вид, что не слышал. — В нашей Конторе есть специальный сектор, который работает с такими, как вы… — Почему вы зовете ее так странно, словно с большой буквы? — спросила я. И вот тогда Пазыкаев перестал отводить взгляд. ***       Прямо как сейчас.       Или не смотрит, а просто голову специально повернул со своими хамелеоньими стеклами, чтобы думала, что наблюдает.       — Гений Сергеич, какие-то неправильные у вас хамелеоны, они в помещении должны светлеть.       — А ничего, что я прямо у окна сижу?       — Ничего, сидите.       Пазыкаев вздохнул. Он с тех пор часто вздыхает. Нервы-то не казенные. *** — Другие Вселенные существуют. Ты сейчас в одной из них. Как происходит переход, изучено очень слабо. Пришельцев мы называем пионерами. Каждый из вас рассказывает примерно одно и то же — торопился, шел по делам. Затем понимал, что пришел не совсем туда, куда собирался. — И как вы узнаете и находите таких пионеров? — По всплеску энергии и пульсации иной интенсивности в ауре. Придумали даже специальную аппаратуру. Тебя она обнаружила минут через 40. Тогда ее у нас вообще впервые включили, и начальник поисковиков ругался, что сломали. А оказалось, надо срочно ехать в участок и забирать тебя. ***       — Катя. Катя. Катя?.. Кэт.       — Да?       — Предупреждаю, еще раз тебя увидят около салона сотовой связи, любой компании — я тебя сдам в полицию.       — Не увидят.       Пазыкаев устало потер черный висок, припорошенный ранней сединой. А ведь вроде и 40 еще нет. Но даже красиво, ему идет.       — И внутри салона.       — А если мне симку поменять потребуется?       — Связь корпоративная, замена симки не твоя проблема.       — А если телефон новый?       — Я городской установлю, а трубку тебе к голове примотаю на длинном-длинном шнуре, чтобы было удобно перемещаться!       — Странные какие-то у вас условия работы и способы решения проблем, Гений Сергеич.       — Я самый прогрессивный начальник учреждения, к твоему сведению.       — А вот я бы не подпускала вас больше к пионерам. Пусть я буду последней, кого вы сцапали.       — Лучше бы я не заметил тогда твои способности и не сцапал! *** С той поры, как обнаружили факт перехода пришельцев из параллельной Вселенной, в нашем городе вместе со мной их насчитывалось 18. Цифра большая на самом деле, а прошло всего 25 лет. Хотелось верить, что нашли всех, потому что… Трудно это. Жутко. Плохо. И если нет сидящего перед тобой Пазыкаева, которого можно схватить за руки и уткнуться затем еще носом в грудь, чувствуя, как сходишь с ума и вот-вот тупо разрыдаешься, то вообще конец. Главное обязательно потом делать вид, что этого не было, иначе будет шантажировать — я его знаю, он коварный. А потом этот Пазыкаев возьмет тебя за ручку, поведет в картотеку, оформит личное дело и все документы, снова все расскажет и покажет, поселит тебя в выделенную Конторой квартиру, и не даст сидеть дома под кроватью, а выгонит работать. Ну, конечно, это очень краткое руководство таким персонажам, вроде меня. Кроме Пазыкаева с пионерами работает куча народа, однако, самый первый удар вот уже несколько лет принимает на себя он. Он первым рассказывает, что произошло, что будет происходить, и наблюдает абсолютно разные реакции людей. Хорошо хоть, переносило пока только взрослых, как с детьми работать, не представляю. — Как они… тут? — спросила я через несколько дней, когда мы сидели у Пазыкаева в кабинете. — Каждый спасается, как может. Одна бабушка ушла в монастырь. Некоторые сотрудничают с Конторой. У кого не обнаружилось способностей, просто начинают, можно сказать, с чистого листа. Кто как живут. Кто один, и травясь разнообразной хренью, кто женился. — И вы не запрещаете травиться? — В личную жизнь пионеров лезть запрещено. Вам предлагается помощь специалистов различного профиля, однако, если не хотите, никто не заставит. Вы такие же, как мы, и вы граждане этой страны. Хотя за вами присматривают издалека, и ты это понимаешь. — И никто никогда не вернулся? Ни разу? — Один пропал без вести, через два года после перехода. Этому мужчине было 30 лет, приняв ситуацию, он жил более-менее спокойно. Сотрудничал с Конторой, были небольшие способности к целительству. И однажды просто пропал. Поиски по ауре ничего не дали, уловить отголоски больше нигде и никому не удалось. — Наверное, это стало великой надеждой для оставшихся? — Наверное, стало. Мне осторожно намекнули, что это мог быть переход не обратный, а куда-то дальше, процесс является огромным белым пятном. Однако, как позже выяснилось, история успела стать чем-то вроде культа в Конторе. Нас, пионеров, друг с другом не знакомили, в рассказах фигурировали только имена, причем, не факт, что настоящие. Надо сказать, мне и не хотелось с кем-то знакомиться. « - Здравствуйте, я Кэт, и я перешла 20 мая 2012 года. - Здравствуй, Кэт. Давайте будем улыбаться и хлопать, потому что больше нам все равно нечего сказать и сделать. Ну, можно еще поведать, кто с какой улицы, и в какой школе учился, потом поспорить, в чьей Вселенной фильмы сняли лучше. И затем подраться, не договорившись». Бурные продолжительные аплодисменты. Такого рода бредовые мыслишки меня иногда накрывали. Но приставать к Пазыкаеву с расспросами, кто где тут из наших, я не собиралась. ***       — Кэт, то есть, Катя, у тебя выход будет только в четверг.       — Значит, в остальные дни я дрыхну дома?       — Нет, в Конторе. И не спишь, а работаешь! Здесь.       — Первое слово дороже второго.       — Руслан, сценаристов пни, пожалуйста, — мигом перевел тему Пазыкаев и сделал вид, что забыл про меня.       Но я-то не забуду. Сказали дрыхнуть на работе — будет сделано. *** — Тебе нужно будет изображать бывших, — говорил Пазыкаев, глядя, как я пью кофе. Он показывал мне какую-то муть из фоток с документами в компьютере и, очевидно, ждал, какова будет реакция. — М? — Бывших девушек объектов. Объекты это вторые половины потенциальных. Когда-то ты будешь лишь на фотках в социальных сетях, когда-то нужно будет попадаться им вживую. Все это тщательно прорабатывается сценаристами и аналитиками, а потом уже передается сектору «Б» Практического отдела. То есть, нам. Он долго объяснял организацию работы Конторы. Секторов на самом деле много. Сценариев, как добраться до потенциальных — куча. — Вы редкостные мрази, вы знаете про это? Пазыкаев опустил глаза. Знал. Контора была создана выявлять и вскрывать. Способности. А пока способности не вскрыты наружу, носителя называют потенциальным. Эта работа очень жестокая. Жестокая, но интересная, а главное, эффективная. И я не могла не согласиться с этим. — Почему вы зовете меня работать? — Ты интуитивный «пульсар» с малыми способностями к внушению. И можешь пригодиться в этом секторе. — А меня вскрывать вы будете? — Нет, твои силы это не то. Не для вскрытия, не будет ничего подобного, как с потенциальными. Но ты можешь помочь. Я порадовалась, что ко мне стремное слово не будет иметь отношения, но как же все это… — Вы мрази. — Ты повторяешься. Прошу прощенья, посиди здесь немного… ***       — … мне нужно позвонить, — поднялся с места Пазыкаев и перешел в свой кабинет из так называемого конференц-зала, где мы обычно собирались в начале дня.       — Кэт, — громко прошептал Руслан.       — Что?       — Сказали, на фотках ты недостаточно вызываешь отвращение и ненависть.       — Что?!       — Наверное, ты становишься доброй, — предположил Рус, который трудился не на главных ролях, а вспомогателем.       Это вроде друзей, родственников и разное другое на подхвате.       — Исключено.       — Говорят, надменность хреново чувствуется, и нет желания врезать за то, какая ты была тварь и сколько боли причинила «милому Витечке».       — Знали б они, какой он милый, — буркнула я. — И что теперь, на пересъемку?       — Приказа еще не было. Но вот мелькать перед Витей и предпринимать попытки поговорить, а может и вернуть все, что у вас было, может не дать ожидаемого вывода на негатив.       — У меня самой от вас один негатив, ироды!       — Ты гляди, переведут, — фыркнул Витька.       А я сверкнула глазами, и разговоры о том, что добрею, мгновенно притухли.       — Сделай ей кофе, иначе прибьет, — все также шепотом посоветовал Руслан, и Витька бросился к чайнику. *** Я смотрела в кружку с кофе и думала. Как можно отказаться от такого заманчивого предложения? И стать такой же, как они все, мразью. В компьютере была открыта общая информация о структуре Конторы. Пазыкаев сказал, что я нужна именно в секторе «Б» Практического отдела. «А-шники», если не лениться и прочитать краткое описание, занимаются поддержкой потенциальных в сложных жизненных ситуациях. Это могут быть «случайные» встречи, ни к чему не обязывающие отношения, дружеская поддержка и еще куча всего такого. Кстати, условия работы прописывают отдельно в каждом договоре, потому что разные люди соглашаются на различной степени взаимодействие. «В-шники» занимались семейными потенциальными. Их истории не так драматичны, как у «Б-шников», но могут быть гораздо хитровыдуманнее и сложнее. Сектор «Г» отсутствовал. И есть разные другие отделы, подотделы, сектора. Крыша может поехать.  — Кому пришло в голову создать вашу Контору? Или Конторы. Наверное, их много. — Да, они есть почти в каждом крупном городе и в каждой стране, — ответил вернувшийся Пазыкаев. — Могут отличаться количеством сотрудников и занятыми площадями. — А почему только в крупных городах, в областях, что — потенциальных нет? — Этот вопрос изучают. Периодически мы делаем выезды. Но 90% появления потенциальных происходит именно в городах, причем, каждый из этих девяносто пережил в детстве переезд в этот самый город. Испытывал сильные стрессы, все потенциальные в свое время были изгоями в классах, не могли наладить контакт с группой, пока не меняли круг общения. Это, к примеру, поступление в другое учебное учреждение. Некоторых в детстве лечили от какой-нибудь серьезной болезни. Получалось, будто победив, они менялись на всех уровнях. — А вы еще им испытаний, как будто мало досталось, да? И вы не ответили на вопрос. — Тебя устроит ответ, что я сам не знаю? — Нет. Это были уже вскрывшиеся и не знавшие, что им делать? Или обычные люди, чтобы достигать свои никчемные цели? Вы работаете с правительствами или шифруетесь? — Получишь доступ рангом выше, узнаешь. Хотя нет, не получишь. — Почему? — Пионеров не повышают. — То есть, в комсомол меня не примут? ***       — У «А-шников» вчера опять потенциальная желание свое исполнила.       — Везучая. Но как умудряется, это ведь сложно. Они до вскрытия сами не умеют же ничего. Что она сделала?       — Обстоятельства сложились так, что отменилась беспокоящая ее поездка в другой город.       — А кем она может стать? Поисковиком?       — Ага. Судя по всему, потенциал большой.       — Ну ладно, фиг с ними, с «А-шками». Что по нашей-то, Вить?       — Аналитики считают.       — Аналитики посчитали, — завалился в дверь Дэнчик с пачкой бумаг. — В ближайшие три дня вывод на негатив исключить полностью.       — И получается, мы остаемся без самого эффективного нашего сценария — доведения до пика наивысшей напряженности с помощью мелькания морды ранее значимого человека объекта чувств потенциального?       — Кэт, тебе прям хоть курсовые или дипломные писать, формулировать темы будешь, только в путь.       — Точно, — щелкнула я пальцами. — Ухожу от вас. Мне в универе сразу профессора присвоят.       — Не присвоят.       — Что, и там пионеров не повышают?! Да вы офигели…       — В эти три дня у потенциальной только фоновое напряжение, без всплесков. Найдет у него в комоде игрушку, которую ты «подарила».       — Какую?       — Да какая разница.       — Большая.       — Лисицу какую-то или белку вроде…       — Я требую, чтобы это была лисобелка. *** — Как вы создаете все эти сценарии? Неужели ни разу не было промашек? Вы что, вплоть до цвета кружек в квартире все продумываете? — Да, — просто ответил Пазыкаев, копаясь в какой-то папке. — Каждый сценарий уникален, и прорабатывается в мельчайших деталях. У потенциального не будет выбора. Он просто не сможет остаться равнодушным к раздражителям, пока однажды не дойдет до критической точки. — А если не получается вскрыть? — Бывало, что срабатывало на предложении расстаться. Но понимаешь, это просчитывают аналитики. Без просчетов и прогнозов мы никуда, нужно быть уверенными. — И сколько времени на каждый сценарий можно потратить? — По-разному. От месяца до года. Сектор «В» вел однажды потенциальную сроком шесть лет. — Черт… — Бывает, мы фиксируем их в маленьком возрасте, если сигнал четкий. Тогда просчитывается перспектива. Мы можем устроить переезд его семьи в нужную точку страны, и держать под наблюдением. Либо отправить в «консерв» до поры, не трогая человека, чтобы жил, как живется. — А если я откажусь, что будет? — Ничего. Будешь искать работу по вкусу. Можем предложить тебе место в call-центре или отделе мониторинга, которые держит наша Контора, они на втором этаже. Занимаются новостными программами: опросы, обработка и анализ передач по телевизору. Это приносит нам доход, и можно сделать так, что потенциальный устроится туда работать. Удобно. — Как устроится? — Да как угодно. С помощью «друзей», «любимых», «случайно» подвернувшихся рекламок. ***       — В Поисковом отделе опять у новенькой была истерика. Встретилась с бывшим объектом.       — Если она нестабильная, может, пусть не вводят в работу?       — Стабильная, не стабильная, теперь без разницы. И она сама дома не усидит, будет метаться.       — Ой, Рус, и все-то ты знаешь.       — Ну я спрашивал у поисковиков, что они после вскрытия чувствуют, пока не научатся контролить. Не слишком хорошее. *** — Как называют людей после вскрытия? — Обычно по способностям. «Целитель», «поисковик», «приемник», это тот, кто чувствует ауры. Их множество… — А работают в секторах тоже сплошь вскрытые? — Не всегда. У нас есть Виктор, вот он бывший потенциальный. Приемник, кстати. Руслан обычный, он вспомогатель. Есть у нас профессиональные актеры, есть энтузиасты, как Юля. — И что потом? Вы же понимаете, что потом — всё? — Потом им становится не до того. Они учатся. Учатся понимать свои способности и управлять ими, это сложно. Но они не смогут быть одни, не получится спрятаться и зализывать раны. К примеру, поисковик может найти пропавшего человека, и самых сильных тогда тянет, как компас. Он может просто выйти из дома, идти в направлении пропавшего, и все равно, что тот, кого он поймал на свою волну — в другой стране через океан. К слову, вскрытый потенциальный настраивается своей способностью далеко не на каждого человека. Целитель может вылечить не всех, а того, кого уловит. А как ловятся эти самые волны, изучается до сих пор. — А помимо сил? Вы ведь выжигаете их дотла. Неужели все соглашаются работать, и ни один не пытался выйти в окно? Или прибить своего объекта, когда встретится? — После того, как все открывается, потенциальных учат не в Конторе, а в других учреждениях. С каждым из них работают. Кому-то сложнее, кому-то легче… Если тебе так интересно про вышедших — не доглядели только один раз. — Мрази. — Их силы помогают спасать людей и не только. — А их самих вы не спасли. — Невысвобожденная сила в итоге причинит им вред. Она годами может сжирать изнутри, они не будут понимать, что происходит. Это даже еще хуже, кто-то не справится. — Так работайте с теми, кто не справится, а других не трогайте. — Ты думаешь, у нас есть выбор? — Вы как эти, из книг того писателя — посмотрел через сумрак, и давай инициировать. Хотя у них, кажется, выбор все-таки был… — Не писателя, а писательницы. — У вас это баба? — Ага. Кстати, редкий пульсар. — И что? — Либо это самая сильная потенциальная, и поэтому ее не могут почувствовать ни сотрудники, ни аппаратура. Либо, в самом деле, просто пульсар. — Расскажите ей о себе, — ехидно предложила я Пазыкаеву, окидывая взглядом кучу бумаг и папок, которыми он обложился в процессе рассказа. — Да не, вдруг книгу напишет. А нам нельзя раскрываться, даже таким образом. И консультировать замучаемся… — А если окажется потенциальной? Боитесь, узурпирует должность начальника? — Вроде того. Так ты согласна? ***       — Кэт, пока на выходных, приходи в Аналитический, мы тебя потихоньку будем учить, — позвал так и не сваливший Дэнчик.       — Чему это? — подозрительно осведомился Пазыкаев.       — Кэт переходит в мой отдел, — развалился в кресле рыжий нахал.       — Она к тебе полгода уже переходит, — насмешливо фыркнул мой начальник, прекрасно зная, что я никуда не денусь. Разве что только в свою Вселенную.       — Цифры, Кэт! Графики!       — Гра-а-афики, — протянула я, вспомнив про зомби-апокалипсис.       — Во, уже получается!       — Дэнчик, тебе не пора к себе? — напомнил Пазыкаев, и тот все-таки удалился, бормоча под нос ругательства.       — А что со вторым сценарием? Как там у Лешки дела.       — Нормально. Пока ты только на фото.       — Что значит — пока? Вы обещали! Если та фигня с параллельными повторится…       — Не повторится, мы не допустим.       — Не допустили одни такие. *** Конечно, я согласилась. Ругалась, на чем свет стоит. Ненавидела. Обзывалась. И согласилась стать такой же. Получалось даже ничего. За девять месяцев работы бывало всякое, я успела поработать в четырех сценариях, один из которых был успешно завершен вскрытием сразу двух потенциальных, которых вели параллельно. Ну как, успешно. Для них успешно, для меня так себе. Девушки столкнулись со мной в парке, хотя я была не в рабочем прикиде — мне обычно подбирали разные субкультурные одежды, в совокупности с побрякушками и соответствующим макияжем. И вот, стою я посреди парка, с востока у меня Сцилла, с запада Харибда, с юга огромный фонтан, с севера красивенький железный забор с три меня высотой. Первая потенциальная была одна. Вторая в компании подружки, они тут же принялись шептаться, глядя в упор. И я поняла, что обе потенциальные на взводе. Я прямо почувствовала завихрения сил, как будто ветер. А где их объекты, и какого черта от себя отпустили в таком состоянии?! Я успела сделать три вещи. Нажала на мобильном кнопку тревоги, нам такие специально подключали. Направила свою энергию в две блокирующие стены, как меня учили на тренировках в отделе Энергетиков. Упала на землю, закрыв голову руками, потому что поставить блоки на тренировках у меня ни разу не получилось. Как оказалось, с перепуга все-таки вышло поставить слабенький блок, я ощутила, как невидимые волны ударили с двух сторон. Первая потенциальная в это время неслась на меня со всех ног. Не знаю уж, чего ей хотелось, отпинать меня что ли, мало кто из них помнит момент вскрытия. Но совсем рядом она попала в рикошет своих же волн. Девушка упала рядом и потеряла сознание, у нее пошла носом кровь. Вторая в сопровождении подружки сознание терять не собиралась. Подружка никакой энергии не источала, но ощущалось ее ярое желание помочь поскорее утопить меня. Я вскочила и бросилась удирать между ними, лежащей на земле, и собственными стенами блока, которые каким-то чудом еще держались, к фонтану. Кто там у нее объект, кажется, Влад. Владик, я ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя! И где его носит?! Почему-то я побежала вокруг фонтана, вместо того, чтобы обойти его сбоку и нестись вперед. Я уже огибала злосчастное сооружение по второму кругу, когда девицы додумались разделиться и взять меня в клещи с двух сторон. Спасло чудо, а именно — появившийся с одной из аллей Влад, он догнал свою потенциальную, сгреб в охапку и остановил. Ее подруга по привычке гналась за мной еще несколько секунд, пока не поняла, что осталась в одиночестве, и начала торможение. Дальше я смотала удочки, отправившись прямиком в Контору, выносить мозг Пазыкаеву и Мише, за свои страдания, пусть и справедливые, я считаю. В Конторе меня перехватил энергетик, но я не сумела внятно объяснить, как получилось поставить блок. Энергетик звал в отдел и предлагал ввести меня в состояние аффекта еще раз, чтобы проверить. Я предложила ввести его в бессознательное состояние, и он вовремя сообразил отстать. Я продолжила путь в конец коридора, чтобы спросить у начальства, почему их объекты такие раздолбаи? Влад, как оказалось, именно такой — проспал, понимаете ли. Просто проспал, и опоздал на встречу. А второй лоботряс за день до этого умудрился поругаться с девчонкой не по сценарию. Вообще мрак. ***       Что это такое черное стоит на пороге? Тьма непроглядная.       — Катя, это наш новенький, его зовут Андрей, — любезно разъяснил Пазыкаев.       — Да что вы говорите?       — Да, он побудет пока за Михаила, — не повелся Пазыкаев на мой тон.       — Добрый день, — шевельнулась темнота.       Я окинула взглядом нашу планерку, дабы понять, что же увидела сейчас сама темнота. Сидящие, кто где горазд, люди разного возраста, кружки с кофе на столе и на важных бумагах, просторный кабинет с длинным столом и креслами (что не мешало некоторым угнездиться на подоконнике), парочка больших шкафов с папками, отдельный компьютерный стол, и дверь в смежный кабинет с табличкой «Гений». Это я подарила на день рождения, а Сергеич ее к двери привинтил.       Вообще, если подумать, подозрительно теплые у меня сложились отношения с коллегами по работе. Я начинаю хранить воспоминания. Я начинаю привязываться. Неужели мне будет жаль возвращаться домой? Хотя, о чем я. Я понятия не имею, вернусь или нет. Да, и почему я задумалась об этом сейчас, глядя на черное пятно на пороге?       — Кэт, ты чего? — тихо спросил Витя.       Он любит задавать мне этот вопрос.       За спиной черного пятна проходил энергетик, увидел меня, помахал рукой, и только этим я смогла объяснить выражение своего лица.       Энергетики жутко бесят. Лина.       Нас обманули.       Уже не впервые в этом мирке, но первый раз в другом государстве.       «Город» оказался деревней, а до столицы еще тащиться и тащиться.       Оставив ее позади, мы выйдем на финишную прямую — к горной цепи под простым названием Хребет, если конкретнее, к одной из гор.       Дождь шел почти сутки. Вчера под вечер нас привезли от крепости, а сегодня надо было выдвигаться. Дорогу жутко размыло, повсюду были глубокие лужи, и в итоге я впервые за все время натерла ногу.       Небо, правда, было сейчас восхитительным. Синева такого оттенка, что не передать словам. И еще облака — горизонтальные полоски одинаковой длины и ширины, идущие друг за другом параллельно, как под линейку — на этой планете они только такие. Наши ученые, наверное, были бы счастливы поломать голову над этим явлением.       — Алина, я говорил вам, чтобы вы взяли нормальную обувь вместо ваших туфель? Говорил, — завел Котович, когда понял, что я отстаю.       — Я эти туфли с боем вырвала из лап у одной мымры, и ни дня не пожалела. Они не виноваты, что дорога такая.       — Удивительное милосердие к неодушевленным предметам.       — А себя вы причисляете к одушевленным, значит?       — Я причисляю себя к жертве сложившейся ситуации. Я должен был принять зачет и пойти домой, а вечером…       — Мне неважно, что вы там собирались делать вечером, и вообще — может, мы из-за вас сюда попали?       — Почему из-за меня?       — Ну не из-за Катьки же…       — Какой Катьки?       — Вы каждый раз у меня это спрашиваете, пора бы уже запомнить.       — Вы знаете, сколько у меня студентов?       — А вы знаете, сколько раз я ей это говорила?       — Алина, я все чаще думаю, что вы мне за что-то мстите, особенно когда упоминаете ту самую Катьку.       — За психику свою поломанную.       — Чем же?       — Свадьбой.       — Какой свадьбой?       — Вашей.       — С кем?       — С Катькой!       — Нет, нельзя с Катькой, у меня же есть…       — Девушка! Я знаю! Как она вас только терпит, не могу понять.       — Нормально терпит, — искренне впал в недоумение Котович. — Она ведь самая лучшая. А еще, она никогда не ввязывается в глупые споры по пустякам.       — Этот спор отнюдь не глупый. А она у вас — робот.       — Нет, не робот! Что вы несете?       — Она ненастоящая.       — Она… Она! Да она самая настоящая из всех! — оскорбился Иван Брониславович. — И обувь она себе удобную подбирает! А вы… Вы, Алина!       — Ну, кто?       — Вы… — начал всерьез рассердившийся Котович.       Я повернулась и злобно зыркнула на доставшего препода.       — Вы-ы-ы!.. А-а-а-а-а-а-а!!! — Иван Брониславович поскользнулся, взлетел в воздух и очень красиво, со здоровенными брызгами, горизонтально приземлился в лужу, которую успешно обошел, но она забрала свое.       Замерев, я в молчании смотрела, как поднимается на ноги грязнющий Котович, весь, кроме белобрысой макушки.       Грязь стекала обратно в родную лужу.       Тишина звенела.       Голубые глаза Котовича на чумазом лице стали теперь еще ярче и светились вопросами: «За что?», «Кто виноват?», «За что?», и «О нет, ну за что?!».       — Вы… С вами… Вы живой?.. Да выбирайтесь же оттуда скорее, — я подковыляла к луже имени Ивана Брониславовича и протянула руку, помогая вылезти.       Испачкав мне ладонь и жутко хлюпая ботинками, Котович вылез на дорогу.       — Это… вы? — спросил он трагическим шепотом.       — Нет, — таким же шепотом отозвалась я. — Честное слово, Иван Брониславович, не я. Я не хотела, чтобы вы прям вот так…       — Что теперь делать-то?       — Эм… ну… э-э-э… — не зная, что ответить, я выхватила из сумки и подала платок, но в целом это мало чем помогло.       — Как же я теперь… И хоть бы пруд какой, — яростно крутя головой по сторонам в поисках водоема, страдал Иван Брониславович.       — Ну пойдемте скорей, может, по пути что-то попадется. Или найдем в городе.       — До города я не доживу! — патетично воскликнул Иван. — Это все ваши туфли.       — Туфли, туфли, — не стала спорить. — Подождите минутку, я мозоль намажу тем кремом, что маги дали.       — Как противно в ботинках теперь, — ныл еще противнее Котович, пока я рылась в сумке.       — Ну, разуйтесь.       — Нет, тут еще грязнее. И камни. Девушка моя не робот, между прочим!       — Не робот, — что-то я совсем покладистая стала, не к добру.       — Если бы вы ногу туфлями не натерли, мы бы не поругались, — очень логично делал выводы уважаемый преподаватель. — И молча обошли эту лужу.       — Да уж, лучше бы вы не понесли мне их тогда отдавать.       — И правда! Решил доброе дело сделать. Это все ваши туфли… *** — РазрешитеПроститеПодвиньтесьСвалитеБрысь! — именно так я пробиралась к выходу в забитом напрочь автобусе. - Благодарю! Я бежала в универ, понимая, что не успеваю на собеседование по поводу работы. Чумовой выдался денек, везде опаздывала. Надо действовать быстро и четко. Сейчас необходимо сдать реферат для зачета по английскому незабвенному Котовичу. По телефону 15 минут назад он сказал, что будет в сквере перед корпусами. Обожаю преподов, которые сами сливают свои номера студентам. А Катенька в тот день болела и до сих пор ни сном, ни духом, что у всех есть телефон Котовича, а у нее нету. Хотя, зная Кота, она будет гипнотизировать несчастные цифры, но ни разу в жизни не рискнет набрать, даже если по делу. О, а вот и искомый. Стоит родимый, башкой туда-сюда крутит, греется так что ли, на морозе. — Иван Брониславович! Я на подлете метнула в него рефератом из пакета. Котович поймал, с реакциями все в порядке. — Иван Брониславович, вы обещали автоматом, зачетка у старосты! — Но мне надо проверить! — Вы лично говорили, что будет автомат. Я точно помню, — как можно медленнее и спокойнее проговорила я, бухнув пакет на скамейку рядом, и понимая, что справедливость придется отстаивать. И начался махач. В свой раунд я рассказала блистательному преподу о том, что, во-первых, надо отвечать за свои слова, а во-вторых, некоторые студенты, помимо учебы, могут еще и работать. Именно поэтому я не могу остаться на проверку реферата, а должна бежать, и если уважаемый преподаватель не помнит своих обещаний, то пусть скажет, когда прийти в следующий раз. В ответном раунде от лучшего из лучших преподов пришлось услышать поучительную лекцию о том, что случается с людьми, которые прогуливают пары и зачеты. Ведь этого делать ни в коем случае нельзя, и никакая работа мира не служит оправданием. Пытка сторонами друг друга аргументированными доводами продолжалась до тех пор, пока до звонка не осталось три минуты. Иван Брониславович понял, что я буду стоять на своем, артачиться перестал, позволил пропустить зачет и даже — как большое одолжение — только мне и только сегодня напишет в зачетку автомат. А одолжение это, потому что «сроду такого в жизни пообещать не мог». Ага, конечно, вот умеет же гад так повернуть, слов нет. Но цель в любом случае достигнута. Я заорала «Спасибо!» и бросилась вон из сквера за угол, сокращая путь переулком. Фразу «Алина, вы забыли свой пакет!» я уже не услышала. ***       — И чего вы метнулись тогда за мной…       — Не знаю, на автомате как-то получилось.       — В зачетку мою у вас его написать не получилось. Шел бы себе в корпус, ведь опаздывал же.       — Ой, ну хотите, я вам сейчас его напишу?       — Такими грязными руками? Нет уж, спасибо. И зачетка у старосты, с памятью у вас отвратительно.       — Нужен пруд! Вы видите здесь пруд?!       — Я вижу здесь поля и ничего, кроме полей. Мы с вами тогда в такие же выскочили. *** В кармане пиликнул телефон, я на бегу достала и открыла сообщение. «Ты видела Котичку?!» Катя, как ты невовремя, отстань. Я спрятала мобильный обратно, на миг зажмурившись от резкого порыва ветра. Переулок значительно укорачивал путь к зданию нужной мне фирмы. Сломя голову я бежала, забыв про беспощадный гололед. Переулок все не кончался. Бежать стало не скользко. Я очень обрадовалась и прибавила еще скорости. Бежать стало резко душно. Я чуть сбавила темп. И только тут обратила внимание, что бегу по неасфальтированной дороге между полями со странной растительностью. И судя по этой растительности, январь превратился в июль. Одновременно я обнаружила пропажу пакета и расстроилась. В пакете, конечно, было ценное — там были новые туфли. Исчезли многоэтажные дома, пропал шум города. Я стояла на грязной дороге перед широченной лесопосадкой. Стало неприятно. Покрутилась в одну сторону, в другую… Некстати пришло в голову правило буравчика из учебника физики, потом анекдот про это самое правило. Из лесопосадки послышался вой. Стало жутковато. Вой затих, и наступила оглушительная тишина. Я дернулась, выхватила телефон, он порадовал почившей батареей, хотя был заряжен буквально утром. Рука повисла без сил. Духота. Мимо пролетел здоровый жук, заставил от неожиданности вздрогнуть. С дерева поблизости резко сорвались птицы. Рука нашла силы подняться и расстегнуть верхнюю пуговицу пальто. Громкий вой в лесопосадке раздался с новой силой и уже очень близко. Стало страшно. Кто-то сильный схватил меня сзади за плечи и прокричал прямо в ухо: — Я люблю тебя больше всей своей жизни! Выходи за меня замуж!!! ***       — Это вы в поля, а я попал в дремучий лес, причем поздним вечером.       — Да ладно? Серьезно?       — Да, потому что точка переместилась, вы же помните, что меня не сразу привели. А там этот ваш клыкастый друг.       — Он не мой друг. И не такой уж он и клыкастый, могло быть хуже.       — Ой, извините, жених ваш любезный.       — Он мне не жених.       — Ну и пусть немой, вам же лучше… Эй! Погодите, вы не так ответили! *** Я швырнула на землю сумку и закрыла голову руками, потому что так страшно мне еще никогда в жизни не угрожали. Кто-то сильный не отпускал и не шевелился, и было ощущение, что меня держит какой-нибудь памятник - стоял как влитой. Кто-то сильный развернул, прижал меня к груди, стал что-то бормотать, успокаивая и гладя по спине. Вцепившись намертво в запястья держащего, я подняла голову и тогда впервые увидела, как мне улыбается Лек. Можно было бы заорать, но силы покинули, я просто в молчании пнула его, что есть сил, по колену. — О, родная, я найму тебе самого лучшего мастера боевых искусств, твой удар так точен. Твои глаза самые красивые во всех мирах. И мне плевать, откуда ты и с какой родословной. Наша любовь сильнее всего на свете! — сообщил он с небольшой заминкой в начале. Дальше следовал подробный рассказ о том, как мы будем жить вместе в его фамильном замке, что мама у него очень хорошая, папа, правда, строг — но мы обязательно подружимся. И все у нас будет лучше всех. Я обставлю наши комнаты исключительно по своему вкусу, мама ни разу не вмешается, честно. Мы будем путешествовать в лучших каретах и объездим весь мир, то есть — этот континент. Будем отдыхать в лучших гостевых замках и трактирах. Он будет исполнять любое мое желание. — А ты мое, правда? — Нет, — ответила я и потеряла сознание. ***       — Я плохо понял тогда, Алина, зачем он вообще в той стороне ошивался?       — Ничего, что Лек Хранитель перехода, и встречать нас — его прямая обязанность?       — Ах, вот как. Интересно, а он всем встреченным заламывает руки и обещает пытать?       — Он просто хотел выяснить, что меня с вами связывает, вот и все.       — Нас связывал ваш пакет!       — Не надо было ему про это говорить, он бы и не завелся.       — О, как вы хорошо его узнать успели, оказывается.       — О, как вы достали своей манерой общения.       — Ах, вот оно что.       — Блин. *** Очнулась я уже у магов, и они очень убедительно, в один голос подтвердили мои личные подозрения в том, что день у меня сегодня неблагоприятный. Потерю сознания маги объяснили побочным эффектом от перемещения, потому что в обмороки я никогда не падала. А предложение Лека — как его собственную инициативу. По правилам, все новое необходимо было только переместить в Новейшую Академию магии (бывш. Старейшую) посредством портала. Вампира назначили Хранителем перехода в этом, если считать по земным меркам, десятилетии. Высчитанная точка перехода находилась в землях его семьи уже лет двадцать, вот маги НАМбСа и заключили договор, что вампиры посторожат, всё перемещенное или всех доставят в столицу к ним на базу, и спокойненько себе жили. Лек оказался новатором и бунтарем — переместившись в НАМбС, он пожелал там остаться, дождаться прихода возлюбленного тела в чувства, и сочетаться браком. Главный маг без выяснения отношений телепортнул его в фамильный замок без возможности возвращения, и на время все о нем забыли. До вечера, когда артефакт открыл новый законный портал — Хранитель Лек вел, заломав руки, еще одного пришельца, попутно выясняя, кем мне тот приходится и что у него делает принадлежащая мне вещь. Вот так Иван Брониславович Котович и познакомился с чудесным новым миром. ***       — Дикий он у вас, Алина, дикий вампир.       — Вы что-то имеете против моего вампира?       — Ага, значит, все-таки вашего?       — К словам не придирайтесь. И аккуратнее, вон там впереди еще лужа.       — Благодарю за заботу, но дорогу я вижу прекрасно.       — Лучше бы вы прекрасно видели, как маги пальто мое сфи… то есть, своровали.       — Они не воровали, а взяли на время.       — Значит, видел?!       — Я ничего не видел!       — Я поняла вас. Кто — Главный или его зам?       — Н-не знаю…       — Знаете.       — Было темно. Ай, Алина, эта грязь так чешется, мне срочно нужен пруд, вы видите здесь пруд?       — Мы не закончили. Даже не думайте, что отмолчитесь, а я потеряю память или выйду замуж. *** До переноса Ивана Брониславовича я уже успела познакомиться с руководящей верхушкой НАМбС. Мне пафосно объявили, что сейчас я увижу величайшего Главного мага Академии и всего континента, привели в здоровый кабинет с высоким потолком и аляповатой обстановкой. Из-за стола с важным видом мне навстречу поднялся худосочный дедок с длиннющей бородой, в женской норковой шубе и темных очках. Я схватилась за виски, думая, что вот сейчас точно схожу с ума. Собравшись с силами, сумела ответить на вопрос, что меня так встревожило, и пояснение оказалось весьма и весьма простым. — Он это из Музея перенесенных вещей сфиздил, — с откровенной завистью сообщил зам Главмага, который привел меня на аудиенцию. — Что сделал?! — мне, наверно, послышалось. — Это значит — украл. Новое словечко, понимаешь, молодежь сейчас чего только не выдумает. — Не украл, а взял на время, — немедленно защитился руководитель. — Присаживайся, дитя. Мое имя Крертор, но ты можешь называть меня просто — Главный. И я примерно поняла, почему — букву «р» дедок не выговаривал. ***       — Иван Брониславович, я поняла, кто пальто стырил. Это все-таки Главный.       — Алина, но ведь человека можно и подставить, понимаете?       — То есть, вот эту его фразу «не украл, а взял на время» приговаривал его заместитель? Когда на ваших, подчеркиваю - ваших глазах - воровал предмет верхней одежды?       — С чего вы взяли?       — С того, что вы ее недавно мне проговорили слово в слово.       — Я ничего не видел.       — Началось… *** Я поначалу решила, что это в лабораториях нашего универа что-то нахимичили или взорвали, и открылась дыра в пространстве. Долго пытала на этот счет Котовича, угрожая сдать обратно своему поклоннику, но препод твердил, что ничего не знает. Под конец аргументировал, что даже если бы и взорвали, то «долбанные технари гуманитарным кафедрам про свои эксперименты хрен что расскажут, простите, Алина, вы этого не слышали». На Ученом Совете Академии ситуацию обрисовали подробнее. Я и Котович попали в параллельный мир. У нас это гипотезы и теории ученых, а здесь аксиома. Миры, Вселенные, реальности — суть одна. Они могут соприкасаться, ведь все движется и изменяется. Если граница между мирами слабая, то в обе стороны перемещаются существа или предметы. Наши миры соседствовали и обладали локально слабыми границами, поэтому через рознящиеся промежутки времени от нас переносились что-то или кто-то. Между собой маги звали нашу Вселенную Ближним миром. В момент соприкосновения точка перехода обычно смещается скоростью, а потом исчезает, и так до следующего раза. Если бы Иван Брониславович заметил пакет парой секунд позже, он бы не попал за мной. В этой Вселенной точка перехода смещалась в пространстве и времени с огромной скоростью, но у Котовича тоже был неблагоприятный день. ***       — А не помните, Алина, сколько лет назад начались у них приходы?       — Про приходы не знаю, а перемещения заметили, по их исчислению лет 150 назад.       — А по-нашему?       — И по-нашему почти столько же.       — Какая точность.       — Да что с нее толку. И в перемещениях никакой закономерности, ни за что не зацепишься. *** На длившемся 12 дней УСА нам огласили полный список зафиксированных перемещений. Без нас итого прибыло: 11 человек, 3 кота, пони, "испанский сапог", пирамида майя, бутылка вина, магнитная катушка, норковая шуба, шезлонг, темные очки, рупор, мешок лука и страница английской газеты с фотографией Кристиана Бейла. Фото умудрились скопировать художники, и картинка очень хорошо расходилась среди барышень всех возрастов, а оригинал стоял в Музее НАМбС с подписью «Представитель Ближнего мира. Половая принадлежность: самец. Тип: альфэс обыкновеннус». ***       — Интересно, а почему нас в музей не сводили, Алина?       — Да разворовали они давно уже этот Музей.       — Откуда вы знаете?       — Зам Главмага в перерыве на УСА растрепал.       — И что же они со всем этим сделали?       — Из котов только одного поймали, которого несколько лет назад перенесло. Про остальных лишь написано в «свидетельствах очевидцев», бумажки там лежат как экспонаты. А которого поймали, превратили в муфту.       — В муфту? За что? Бедненький котичка…       — Котичка? Хе-хе… Ну да, котичка. Зверюга загулял, довел своими воплями Главного, да к тому же поцарапал. И эту муфта теперь два раза в год жутко линяет, а когда теряется, почему-то всегда находится в тапках. Пони, похоже, загнали за большие бабки коллекционеру. Пирамида вообще оказалась на берегу какой-то речки, там и стоит.       — И что же, в Музее действительно ничего не осталось?       — "Испанский сапог" там остался. Водят первогодков на экскурсии, намекая, что используют на тех, кто плохо учится. Катушку, я не знаю, как - но они взорвали. Думаю, заклинание какое-то испытывали. Шезлонг вы могли видеть на крыше главной башни, если выходили. Про вино не признались, куда дели. Точнее - когда выпили.       — А рупор я видел, на Совете в него попросили не шуметь.       — Ага.       — Про фото даже я помню.       — Я тоже. Мне одно подарили. Лук они додумались развести, но используют не в еду, а для пыток.       — А сами как же?       — Да уж сообразили, как защититься. Страшная штука, жуть.       — Да.       — Вот шуба могла бы висеть в Музее, но… И очки.       — Да! Зачем он ее носит, в плечах же узкая.       — Ну, он не постоянно, а на важные встречи и вечеринки, насколько я поняла. У них тут престижно в шмотках из другой Вселенной шариться. Иван Брониславович, я еще раз спрашиваю — кто украл мое пальто?       — Алина, я не видел.       — Это Главный? Зам толще килограммов на 20, тупо не налезет.       — Алина, человека можно легко подставить.       — Я уже поняла, что в подставах у вас большой опыт! Скажите прямо, и я отстану.       — Мне нужен водоем.       — А мне справедливость. На вашу куртку никто не позарился! *** Кстати, пришельцы после перемещения разговаривали сразу на местном языке. Единственное — слова, смысла которых не было в этом мире, при произношении слышались как и у нас, но приходилось объяснять значение. Накопить большой переводчик не получилось — все перемещенные были из разных стран. Жизнь пришельцев в этом мире сложилась с переменным успехом. Кто-то поселился рядом с ориентировочно вычисленной точкой перехода и ждал до самой смерти ее появления. У одного, по рассказам, открылись магические способности. Он тогда поход к своей точке отложил и повернул назад, мир завоевывать. Почти добрался, но в те дни был сильный ветер, его деревом в лесу и прибило. Кто-то стал жертвой охотников на пришельцев впоследствии слива информации о личности человека. Маньяков здесь хватало. ***       — А что, Алина, правду говорили, что из-за слабых границ в нашем мире все сказочные персонажи похожи на местных жителей?       — Не все, но большинство.       — Надо же… А вот персонажи уже давно похожи, а перемещения от нас начались последние полтора века.       — Ну все правильно. От них информация, от нас люди и предметы.       — Любопытный такой обмен.       — Ага… Иван Брониславович, вы с лекций о местных флоре и фауне не помните ничего о вызывающих галлюцинации растениях?       — Нет, а что?       — Мне показалось, в поле посреди вон тех колосьев стоял сейчас гном и смотрел на меня, изображая ладонями бинокль.       — Хм… Нет там никого.       — И мы вернулись к изначальному вопросу.       — Я ничего не помню.       — А кто тащил пальто, пока меня в Общей зале разговорами отвлекали?       — Не видел.       — Ты у меня все равно расколешься.       — Не дождетесь.       — Значит, в курсе?       — Алина! Гном!       — Лучше бы вы в тот вечер так орали.       — А что нужно делать, если увидел гнома?       — А вспоминайте курс лекций, который маги назвали «Всякая непонятная для перешедших хренотень: как это работает и что делать».       — Кажется, они не так его называли.       — Я перевела для удобства.       — По возвращении переводитесь на Ин Яз.       — Не дождетесь. *** На курсах лекций, которые последовали после УСА, маги в сжатые сроки знакомили нас с этой планетой. Она называлась Иллонема, и ее жители прекрасно знали, что их мир не плоский, а звезды не прибиты к небу гвоздями. Но здесь правила магия, а не наука, и поэтому в космос местные жители полетят вряд ли, зато могут телепортироваться в любую точку на карте, где до этого лично побывали. Глянув мельком эту самую карту, я запомнила, что континентов здесь всего два, и на океан приходится площадь гораздо обширнее, чем на Земле. Сама планета была чуть больше нашей, климат господствовал преимущественно теплый, вроде нашего средиземноморского. День был на час с хвостиком длиннее, сами часы назывались «обороты». Год — дольше примерно на месяц. Области как-то умудрялись делить почти на ровные круги и называли их соответствующе. Это все, что мне удалось запомнить, потому что по привычке на лекциях я не записывала, а играла в «Балду». Котович играть отказывался и старательно прикидывался ботаником, поэтому пришлось играть сама с собой, но это все равно лучше. ***       — Алина, а если бы они нам устроили экзамен?       — У вас бы конспекты отксерила.       — Но здесь нет ксерокса!       — Ну отобрала бы, неважно.       — Это безответственно!       — Это — так и надо.       — Ай-ай-ай, Алина. Между прочим, лекторы все это видели, и осуждали!       — Иван Брониславович, шли бы вы… в НАМбС. Им такие люди вот так нужны.       — Это сарказм?       — Нет, что вы, как можно. *** На лекциях про государственные устройства я спала. Проснулась только на эпической истории о том, как император страны Влассилия столкнул с кресла светлейшего правителя Ленорнии. Светлейший правитель в прошлом был из народа, а в настоящем, по правде сказать, узурпатором. Так он поднялся, сделал розочку из бокала и принялся объяснять императору, что так дела не делаются. Император отбивался подносом, отступая, запнулся и выпал из окна. Этаж был первый, но убер-драка воспета в каждом государстве, и во всех — свой вариант выпавшего в окно правителя. А зачем нам это рассказывали, до сих пор не пойму. Может быть к тому, что в Ленорнии следует быть настороже, потому что в ней самые отпетые охотники на пришельцев из другого мира? В стране, куда мы попали, правила королевская семья, но на деле — Совет магов, и поэтому все у всех здесь было хорошо. В смысле - в НАМбСе у всех всё было. Тут самые сильные волшебники, часто от соседей по континенту и даже с другого сюда «утекают» магические кадры. Называлась страна как-то особенно вычурно, и маги в недалеком прошлом переназвали ее в СОВ — Совет Объединенный Великий. А я шутила, что местные питают слабость к аббревиатурам. Котович не шутил — ботана изображал очень старательно. ***       — Алина, надеюсь, вы на все вопросы магов, как у нас там дела, давали исключительно дезинформацию?       — Иван Брониславович, ваша паранойя переживает следующий виток?       — Нет. То есть, у меня вообще нет паранойи!       — Заметно.       — Вы опять грубите.       — А вы опять забываете, что у магов про наш мир только отрывочные рассказы людей из разных стран и периодов времени.       — Странно, почему они не оставляли этих людей у себя.       — Мне кажется, поняли, что никакой пользы не извлечь, вот и отпускали. И по фигу, поймают тех какие-нибудь сектанты или получится вернуться.       — Удивительно. А как ловко они научились точки обратного перехода вычислять.       — Если бы еще точнее это делали. А то: "в другой стране, кажется, у горной цепи Хребет, вроде как месяца через три, это если по-земному, и может откроется, может не откроется".       — Хорошо, что она на двоих.       — Да! Хотя…       — Вы не рады?       — Я сомневаюсь.       — Но вместе весело шагать…       — С вами-то? Или это вы сейчас петь пытались?       — Ой, я слова больше не скажу.       — Почему три месяца назад вы этот зарок не дали.       — А сейчас, что — уже поздно?       — Такое никогда не поздно. *** Самая больная тема — со временем. Его всегда не хватает. Оно так подставило в январе, заставив поверить, что я опаздываю, и торопиться изо всех сил. И грозилось продолжить нехорошую тенденцию с подставами. Я не представляла, что творится у нас дома, но на УСА один маг подарил надежду. «Кто тебе сказал, девушка, что у вас пройдет столько же дней, сколько здесь? Тут может пройти год, у вас двадцать». Нет, не то. «Или здесь год, а у вас 5 минут». Во, вот это получше. «Может быть, вы вернетесь в ту же секунду. Может быть, вы не поймете, что вас не было какое-то время? Может быть, времени вообще нет?» Ладно, спасибо, я поняла. ***       — Алина, а что там рассказывали про междоусобные войны в Ленорнии?       — И кто из нас конспектировал, позвольте спросить?       — Нет, не позволю.       - !!!       — Что вы на меня так уставились?       — Слушайте, вас надо оставить здесь еще на тройку месяцев, вообще другим человеком вернетесь.       — Не понимаю, о чем вы. Ну, так что?       — Да ничего особого и не рассказывали… Я запомнила только, что Хребет делит страну на две почти равные части, и было время, когда «захребетники» хотели отделиться. Провозгласили автономию и даже стали заключать союзы с другими странами, но столица так дала понять, что ничего у них не выйдет, что уже через неделю «автономия» опять исправно платила налоги.       — Вот как. Суровые тут нравы.       — Не забалуешь. *** После того, как примерная точка обратного перехода была высчитана, маги обломали нас кардинальным образом. А именно: добираться туда придется на своих двоих и с минимальным использованием всяких магических штук, которые могут помочь. На законные вопросы: «Это еще почему? Вы совсем уже?» дали подробный ответ. Телепортация в другую страну запрещена. В принципе, это и был ответ, однако, там еще примазалась куча подпунктов. Если телепортировать в пределах своего государства, то нужно иметь представление об ориентирах точки выхода. На границе СОВа, по их словам, никто из местных магов не был. Скорее всего, врали, но в то же время, наблюдая, как им тут в кайф живется со всеми удобствами и плюшками, можно и поверить. Телепортация процесс трудоемкий и энергозатратный, и перемещения можно отследить. А раз процесс такой важный и особенный, следовательно, это привилегия избранных. Если выяснится, что осуществили перенос не кого-то крутого, а двух непонятных субъектов, по цепочке моментально передадут информацию о том, что на Иллонеме находятся пришельцы из другого мира. И значит, начнется охота. Нет, переносить не-магов можно, но обратившийся за услугой всегда имеет высокий статус, громкое имя, а также несчетное состояние менов в банке. И вновь мы с Котовичем не попадаем в шорт-лист светских персон. ***       — Алина, а если маги ошиблись с координатами точки или она закроется?..       — Иван Брониславович.       — Что?       — Вы давали обещание не разговаривать со мной и отныне вообще молчать.       — И?       — И не хорошо нарушать свои же слова!       — Ну, Алина, вы ведь понимаете, что я невсерьез…       — Я зато всерьез.       — Ах, Алина, ну не злитесь.       — Если произойдет ошибка, то про вас маги сказали, что сдадут в рабство, и вам очень не понравится. А меня поселят, где захочу, и будут всегда помогать.       — Мне кажется, они так про нас обоих говорили.       — Вам кажется. *** С сопровождающим маги тоже нормально выкрутились. Наплели, что к путешествующему, пусть даже младшему ученику НАМбСа, будет пристальное внимание со всех сторон, потому что все они в картотеке - что здесь, что в шпионских записях других стран. И так они это вдохновенно заливали, что не придерешься. Вроде как ауру мага скрыть нельзя ничем, маскировка не работает, его вычислят, и сразу обратят внимание на спутников. А если не знатные, то что? Правильно, охота. Далеко-далеко по дорогам плетутся — кто? Правильно, неудачники из других Вселенных. ***       — Я так соскучился по музыке.       — Не хотелось бы с вами соглашаться, но я тоже.       — Жаль, что здесь наши телефоны не работают.       — Что толку, как бы мы их заряжали?       — Ну да… А что вы любите слушать?       — Сомневаюсь, что имена и названия вам о чем-то скажут. И все-таки, я опять видела гнома.       — Это название группы такое?       — Это я говорю вам сейчас — в поле из кустарника выглядывал гном!       — Может, это местная живность такая?       — Хотелось бы верить, но что-то сомневаюсь.       — Ну, а все-таки, кого слушаете? *** Что мне нравится в этом мире, так это то, что всем вообще по фигу, кто во что одет. Нам с Котовичем даже не пришлось ничего менять во внешнем виде. Мое фиолетовое вязаное платье и рубашечка с брючками Котовича вполне органично смотрелись даже рядом с типами наподобие орков из фильмов. А что в этом мире особенно бесит — на брюках Котовича никуда не девались идеальные стрелки, но как он их делал, понятия не имею. Есть подозрение, что он как-то о них договорился с магами. Возможно, продал им особо ценную дезинформацию, не слишком нужный орган, либо свою преподавательскую душонку. ***       — Нет, я «Лакримозу» никогда не слышал. А они не поляки?       — Нет, не поляки. Почему интересуетесь?       — Да просто. А еще?       — Иван Брониславович, хватит с вас и «Лакримозы».       — И название-то какое интересное. А это из-за этой группы вы браслет с черепами носили постоянно в том году?       — Две вещи. Первая — браслет и сейчас на мне, под рукавом, он мне нравится, просто потому что красивый. Вторая — то есть, несмотря на огромное количество учеников, вы все-таки их запоминаете?       — Да браслет просто чудной такой. Вы умеете выглядеть эффектно, Алина, вот я вас и запомнил еще на первом курсе.       — Это сейчас что было? Комплимент?       — Ни в коем случае!       — А мою подругу, значит, не помните?       — Понятия не имею, о ком вы.       — Даже не знаю, считать это кошмаром или счастьем.       — А скажите, неужели вам удобно путешествовать в туфлях на шпильках все это время?       — Удобно.       — Но как?       — Легко и просто. Зря я их, что ли, с таким боем отвоевала?       — Неужели, это единственная причина? А когда мы полезем в горы?       — Мне удобно. И вы сами могли заметить, что я ни разу до сегодняшнего дня не тормозила наш поход, а если бежать, могу и обогнать вас. В горах поглядим, как дело пойдет. На всякий случай, мне в сумку маги отсыпали какие-то волшебные тапки, на плоской подошве для путешествий. Но думаю, до них дело не дойдет. И зимние сапоги ворье мне оставило.       — Вы удивительный человек, Алина.       — Удивительные наши сумки, в которые можно положить до 50 кило, а вес чувствоваться не будет. Интересно, они в нашем мире не потеряют свойства?       — Кто знает, Алина, кто знает… *** В эти самые невесомые сумки с так называемым пятым измерением внутри маги нам сложили спальные мешки, плащи на случай холода, даже котелок для костра, и всякую разную мелочь из медикаментов и средств гигиены. И также вещи, которые были при нас на момент перехода. Только Котовичу все сложили, а вот я не досчиталась зимнего пальто. ***       — Иван Брониславович, признайтес, вы продали мое пальто магам за стрелки на брюках?       — Что?!       — Что слышали. Лучше сразу сознайтесь.       — Ни за что. То есть, нет. Это не я.       — Та-ак…       — А вот набойки, набойки на ваших туфлях — вдруг сотрутся, что вы будете делать?       — Набойки мне маги поставили нестираемые. В сумке у меня аж две запасных пары обуви. И у вас не получится поменять тему, Иван Брониславович.       — Мне нужен пруд!       — Скоро вам уже ничего не будет нужно.       — Вы мне угрожаете?! Я поставлю вам незачет, и подговорю остальных преподавателей тоже поставить по своим предметам.       — Кого? Тех самых «долбаных технарей» вы подговорите мне поставить незачет? Вас к технарям в корпус даже по пропуску препода не пустят. Но он вам уже совсем скоро не понадобится.       — Я ничего не видел! И вообще, какая вы корыстная, подумаешь, пальто украли.       — У этих модников, значит, круто тырить женские шмотки и ходить в них, а я плохая?       — Знаете, а я бы вот пожертвовал свою одежду в Музей пришельцев из других миров, без всякого…       — Только ее не взяли.       — Ну и что.       — Аргументы у вас просто божественные.       — А вот вы! На мои брюки наезжаете! А сами каждый день с такой идеальной прической, что я начинаю подозревать…       — Что? Что я подговорила магов не воровать вашу куртку и будет им счастье? А прическа называется боб-каре, и она сама так укладывается.       — А я вот думаю, что ничего не сама! И мне все равно, знаете ли, как оно у вас там называется.       — Нет, я забираю свои слова обратно про божественность ваших аргументов. *** Еще нам дали средство связи — маленький слиток из черного металла, размером десять на десять сантиметров. Если мы придем на место, а точка перехода закроется, он активизируется, маги смогут выйти на связь и дать указания к дальнейшим действиям. Что это за действия, понятия не имею. Они не пояснили, а лично я не спрашивала, потому что допустить мысль, что мы прощелкаем переход, было кощунством. ***       — Алина, а помните, как нас маги провожали.       — Как они вели нас к воротам столицы? Главный был в плаще поверх шубы, но его все равно узнавали, а потом он махал нам вслед платком в розовый цветочек? Хотела б забыть, но не выходит.       — А формулы отведения, которым они обучали?       — С трудом. Зачем вам?       — Мне кажется, гном в поле из растительности все ближе выныривает.       — Думаю, он просто играет. Может у них тут гномы обитают в полях и это их любимое занятие — преследовать туристов?       — Надо было записывать, надо было…       — Ну, что ж теперь.       — Я хочу пруд и ружье. Почему маги не дали нам оружие?       — Они что-то подозревали на ваш счет.       — Что же? Я мирный. Просто всякие гномы раздражают.       — Ну так пойдите, разберитесь с ним.       — Нет, я вас не оставлю, вдруг у него сообщники.       — Как это вы ловко выкрутились.       — Ничего я не выкручивался… Алина! Город! Деревня! Пришли!       — Туда километра три еще топать.       — Ну и ладно, подумаешь!       — Вижу, настроение у вас улучшилось. Главное, не спешите, а то впереди вон еще лужи.       — В одну реку нельзя войти дваж… Ай, блин!       — Что и требовалось доказать.       — На этот раз я не упал, не надо.       — Жаль, а так бы пошел новый слой. Может, вам помочь?       — Не подходите!!! Катя.       Когда идет снег, то тепло.       Снег падает.       Большие фигурные снежинки кружатся, тихонько ложатся на лодку, вещи вокруг и на нас.       Я расстегиваюсь и снимаю шапку.       — Смотри, простынешь, — говорит мне мужчина на веслах.       — Не-е, — протягиваю в ответ, глядя как он достает из кармана и открывает старый компас.       Ему 40 лет, он грузен, с ярко-синими, будто немного сумасшедшими глазами, короткой густой бородой русого цвета с проседью, и это мой брат.       Он просит посмотреть карту.       Я ищу ее в сумке, наконец, нахожу и разворачиваю. Карта потрепанная, очень большая, цветная, как из школьного кабинета географии. Снег падает теперь и на нее.       Чтобы добраться до соседнего поселка, тратится много времени. Раньше было не так.       Рыжая девушка в пушистой белой шапке смахивает снег с плеч брата. Это его жена.       Я смотрю в карту.       Очень удивляюсь новому миру, и одновременно знаю, что здесь случилось.       Измененный рельеф материков, очертания привычные, но в то же время все иное.       Планете пришло время изменяться, и она не могла больше ждать. А людям предстояло подстраиваться под ее перерождение и приспосабливаться, вне зависимости от их желаний или возможностей.       Изменился климат. Изменилась суша и вода. Изменились границы.       Это было давно, это было до нас. Мы знали мир уже таким, дивились старым его картам, и было так интересно, как жили раньше.       На каждом из материков теперь 2-3 крупных города, их называют Мегаполисами, с нумерацией. В них техника, в них жизнь, там налаживается сообщение и связь по планете.       Лучше всего пока научились перемещаться по воде.       На материке, который когда-то и здесь назывался Евразией и имел в северном полушарии климат большей частью умеренный, сначала затопило огромные территории, а потом похолодало. Карта теперь испещрена полосками заснеженной суши в большом количестве воды.       Авиасообщение только на близкие расстояние малой авиацией. Ресурсов часто не хватает.       Перед нами сейчас только карта Евразии. Говорят, карта целого мира так и не закончена до конца. По мере возможности снаряжают экспедиции, затем передают новости по радиосвязи в Мегаполисы.       Мы на северо-востоке, нам нужно в соседний поселок, а потом направимся на юг, там строят большой город у моря. По пути будет много поселков, люди стараются селиться рядом. Путь неблизкий, брат долго латал лодку и готовил к переходу.       Я ищу, где мы сейчас должны находиться. Девушка подсаживается ближе и помогает определить.       Снег становится сильнее и падает, падает…       Высоко в небе мелькает белая вспышка.       Я чувствую воздух, прохладный, влажный, свежий.       Я помню страх и жгучее любопытство, когда брат позвал меня с ними. От меня мало помощи, я ничего толком не умею, но — я научусь в том городе на юге.       Я смотрю на почти сплошь белый север материка, на множество горных цепей, что появились из-за движения литосферных плит.       С нежной теплотой и тоской нахожу остров, так похожий на тот, где я родилась, на окраине страны. Он потерял очертания рыбы, но выстоял, и теперь имел форму узкого овала с почти ровными краями. Я ощутила благодарность к неизвестному исследователю, который обошел вокруг острова и отметил его.       Брат всю жизнь разглядывал эту карту и мечтал пройти по ней хоть немного. Время пришло.       Вспоминаю, новости, которые нам рассказали на последней стоянке.       О вулкане, обнаруженном случайно недалеко от поселения, но невидимого за лесом и с еще слабым дымком из кратера. Как совсем молодой парень на недоделанном самолете дотянул до людей, успел сказать, и этим их спас, а самолет и себя не сберег. Именем паренька назовут теперь город, куда мы идем. Что нашли недавно большую больницу и теперь подводят к ней провода, чтобы запустить энергию. Это хорошо, больниц так не хватает. Что может прийти холод, еще больший, чем сейчас, и вот это плохо, но — мы про него знаем, поэтому готовимся.       Еще брат часто вслух мечтает обнаружить что-то не отмеченное, и стать первооткрывателем. Он улыбается, мы понимаем, что он шутит, но мечтать так приятно.       Я смотрю на мир у меня в руках.       На него падает снег. И в нем теперь снег.       Мир белый. Я вижу бледно-голубое море, коричневую, с зеленым и белым землю, точки островков и обозначения искусственных платформ для передачи связи по краям большой земли.       Земли еще долго будут узнавать, осваивать, давать имена, где-то оставлять старые, и писать Самую Новую Историю мира.       Девушка улыбнулась брату. Наружу выбился рыжий локон, а она не захотела заправить обратно. Брат перехватил взгляд ее и расцвел в улыбке. Отпустил весла, разжег трубку. Как ни пытались его отучить, не бросает.       — Глупо идти втроем на сплошной заплате в такую даль, верно? — спросил, глянув пронзительными глазами из-под вязанной серой шапки и капюшона.       — Ну да…       — Не хочешь, чтобы так стало?       — Нет.       — Ну, у вас-то, может, и не будет. Ты не бойся. Но нам сейчас все равно надо спешить. Ты же знаешь.       — Конечно, знаю, — улыбнулась я.       — Ага. А ты-то, небось, всегда брата себе хотела?       — Хотела.       — Ну, вот он я, твой. Ты загляни сюда потом еще. Расскажу, что было, что узнали. Решим вернуться или нет. А ты пингвинов видела?       — На картинках. И по телевизору.       — А я не видел, что такое телевизор. Мало осталось от того, что было. Мало будет, когда настанет пора уйти. Все заново, все-все. В наше время можно только отправиться и самому посмотреть, без телевизоров. Как ты думаешь, может, оно и к лучшему?..       Я смотрю в смелые и спокойные глаза. И девушка смотрит, с преданной любовью. Она пошла за ним, не отставая, переступая через страх, помогая ему, забывая о себе.       Зажегся красным и потух огонек трубки.       — Ты за нас не переживай. Снег скоро закончится, сильнее не станет, я знаю. А тебе пора.       — Берегите друг друга, — попросила я, запоминая, какие глаза у моего брата, чтобы хранить память о них, пусть тайком, всю свою жизнь.       Они дружно кивнули.       Снег падает. ***       Последняя, крупная и очень холодная снежинка на щеке оказалась мокрым носом кота, который пришел меня будить.       Жарким летним днем на учебе в чужой стране я отчетливо помнила прохладный влажный воздух, темную воду так близко, а еще — отважных и дорогих мне путешественников, что не побоялись отправиться прокладывать новые пути в старом-старом мире.