Легко и просто

Кэт.       Я знала, что эти туфли порождение истинного зла. Знала. Ведь знала!       Утюг по сравнению с ними ангел во металле.       Я застряла. Каблуками. Между чудесных плит недавно отремонтированного тротуара.       Ждала, значит, ждала Лешку с его потенциальной, чтоб у них обоих все хорошо всегда было. Дождалась. Посмотрели мы друг на друга, смерила королевским взглядом девушку, едва заметно — но заметно — улыбнулась Лехе…       Пошли они дальше, потенциальная принялась кушать Лешин мозг, а я, презрительно фыркнув про себя, что, мол, ради полминуты такие приготовления, направилась в противоположную сторону. Ну, как сказать, направилась — дернулась, как обычно, стремительно, и чуть не улетела лбом о тротуар, потому что каблуки успели намертво засесть между стыками плит.       Я в себя пришла, носом подышала, посчитала до десяти, двадцати, тридцати, сорока, пятидесяти, потом сразу до ста, и затем стала принимать решение.       Выниматься из туфель и уходить босиком не хотелось, к тому же я за них ответственная. Целую минуту честно предпринимала попытки извлечь, ступив босиком на пыльный, между прочим, тротуар, но безуспешно. Придумать, кто бы из прохожих мог мне помочь, не получалось, и поэтому я делала вид, что стою, скучаю, и любуюсь вот на здание, понимаете ли. Нравится оно мне, ага.       Еще через минуту здание стало ненавистно также как две занозы в тротуаре.       Затем пришла мысль.       Она, видимо, сразу где-то по пути заблудилась, а сейчас тут как тут.       О том, что — кто меня на это дело отправил, тот пусть сюда приходит и разбирается. Прибывает, вытаскивает туфли, меня доставляет в Контору, а их - в костюмерную.       Андрей упорно не брал трубку. Видимо, почувствовал сквозь пространство бурю, громы и молнии.       Навестила следующая мысль.       — Алло, Кэт, привет, Кэт.       — Я на проспекте, попадалась Лехе по сценарию. Ты в его связке, поэтому слушай. Я застряла шпильками в тротуаре…       — Чем?!       — Шпильками, Рус, шпильками.       — Чем-чем?!       — Рус, туфли такие знаешь?       — Знаю!       — Так вот, я…       — Ты?!       — Я.       — Ты? Чем? Шпильками? Ты? Чем? Шп…       — Я! Я — шпильками! Я могу носить шпильки, Рус. И платья. И заткнись. И телепортируйся. И вытаскивай меня отсюда, потому что старший не берет трубку! Мое точное местонахождение узнай у Лехи.       — Ыэ… — сказал Русланчик.       — Все, ты меня бесишь. Я жду, до встречи, — психологически абсолютно опустошенная, сообщила я в трубку и отключила связь.       А нечего. Взялись за такую работу, пусть организовывают ее достойно, и заботятся о сотрудниках! А то им — и на каблуках ходи и из тротуара их потом вынимай. Ох, повезло Андрею не взять трубку, повезло…       Похоже, после заявленного манифеста Руслан моментально нашел Андрея, так как скоро я их увидела. Вот только они не спешили со всех ног ко мне на помощь, а прятались за углом того самого здания, которое я имела счастье созерцать уже столько времени, сколько не отвела больше ни одному строению ни разу в моей жизни.       Я усиленно делала вид, что любуюсь вывесками банка, аптеки и продуктового магазина.       Андрей, наклонившись, что-то втолковывал Руслану, а тот отрицательно крутил головой и для убедительности махал руками.       Я скрестила руки на груди.       Андрей показал Руслану кулак.       Руслан схватился за голову, затем сложил ладони в умоляющем жесте.       Я задумчиво потерла подбородок.       Андрей покачал головой.       Руслан кинулся бежать, прошмыгнув под рукой у Андрея, но был пойман, развернут, и вытолкнут из-за угла как можно дальше в мою сторону.       Руслан в ужасе повернул голову, встретился со мной взглядом и понял, что все пропало.       Я перед ним кивнула и поманила пальцем.       Андрей за спиной кивнул и исчез в том направлении, куда хотел сбежать трусливый вспомогатель.       Руслан вздохнул, сжал зубы и отважно пошел ко мне. Подойдя, замедлился, поглядывая с опаской.       — Сразу к делу! — сурово предупредила я.       — Выходь из туфлей, — приободрился он, самонадеянно решив, что раз выжил, можно тогда и покомандовать.       — Никуда я не выйду, доставай, как хочешь!       — Кэт, ну чего ты такая?! — обиделся Руслан. — Я тебя спасать пришел, а ты как всегда. Хочешь, я сбегаю, кроссовки из дома принесу? У тебя какой размер? У меня сорок первый!       — А у меня тридцать седьмой, Русланчик… Поэтому забудь про гуманитарную помощь и вытаскивай чертовы ходули из тротуара.       На спокойную вроде бы фразу обернулась парочка прохожих.       Но меня это не интересовало. Руслана тоже, потому он послушно сел на корточки и стал разглядывать несчастные туфли.       — Кэт, ну ступи на тротуар, ну на минуточку, мне посмотреть получше надо, — занудно запросил он.       Пришлось поддаться. Руслан принялся раскачивать злодейские шпильки в их плену.       — Что за блин. Как-то же ты там застряла. Почему назад не идет? — удивился этот эксперт, впадая в глубокую задумчивость и зажевывая жвачку.       — Если бы пошло, я бы тебе звонить не стала. А куда блаженный начальничек делся?       — Какой начальничек?       — Который тобой пожертвовал минуту назад и глазом не моргнул.       — А… Сказал, в «Промтовары» заскочит на всякий случай, вдруг сами не вытащим.       — И что он там собрался взять?       — Да я не знаю. Он на тебя посмотрел и почему-то про магазин сразу заговорил.       — Ну да, я поняла, он за веником пошел — когда я тебя испепелю и остужу, придет, сметет пепел в бумажечку и назначит в Лешкину связку другого вспомогателя. Все, как всегда, просто.       — Угу… Стой, что?       — Не отвлекайся.       Бормоча под нос, Руслан вновь принялся то тянуть, то раскачивать свинские шпильки, нагло поблескивающие лаком.       — Так, у меня ноги замерзли, — довела я до сведения. — Встаю назад.       — А в этих недоразумениях не мерзнут? — и в кои-то веки я была полностью с ним согласна.       — У них подошва хотя бы. Рус, мне ступню колет, дай, я назад залезу, — мирно попросилась я, и тот послушно подвинулся.       — Ну как так можно, — продолжал сокрушаться он, нарезая круги у моих ног, то нагибаясь, то почесывая свою чернявую коротко стриженную репу.       — Откуда я знаю! Как будто это я виновата. Стояла, никого не трогала, все нормально — потенциальной нервы пошатала…       — Это она на тебя наслала, — вынес вердикт Руслан. — Это проклятье такое потенциальское. Пока не вскрытая, творит, что попало.       — Ну, догони ее, объясни, что я из другой связки. Может, отменит потенциальское свое проклятье! Что за слово-то, блин, Рус, им дьявола можно вызвать…       — А, да не.       — Ты что, уже пробовал?       — Нет-нет.       — Хм…       — И как у нас тротуары ремонтируют, — нашел новую тему для обсуждения Руслан, зажевывая вторую подушечку жвачки.       Предложил мне, но я отказалась.       Кажется, за углом мелькнуло что-то черное, но я была не уверена. Как странно. Он что — боится? Да нет же, бред…       — Слушай, Кэт. Тут такое дело, короче, я понятия не имею, че с этим делать, потому что они там сидят намертво, а если я сильнее дерну, то я их сломаю, а это ведь нельзя, потому что Янка нас тогда убьет, ну, может, и не убьет, но покалечит точно, потому что, конечно, туфли это не очень дорого, но реквизит же портить нехорошо, а тут еще ты из них вылазить отказываешься и говоришь, что у тебя ноги мерзнут, а я не знаю, как с тобой их тащить, ты же ведь не репка, надо, короче, точно в магазин сгонять, посмотреть, что у них там есть для извлечения каблуков от туфель, может, есть чего.       — Руслан! Еще одно твое речевое извращение услышу, я сама тебя убью, вместо Яны! — рявкнула я.       Он жвачкой почавкал, на меня поглядел, произнес: «Огонь ты девка!», и усвистал за угол к Андрею.       А я осталась с отрешенным видом пялиться в пространство, потому как спонтанные тирады Руслана вводили в состояние ступора любого, заставляли усиленно работать мозг на их осознание, а потом на поиски смысла жизни в целом.       Я уже почти готова была согласиться на то, чтобы добросердечный Рус приволок из дома свои кроссовки, и отправиться в них через полгорода в Контору, когда эта парочка решила показаться на глаза.       — Привет, — как ни в чем не бывало поздоровался Андрей.       — Привет, — в тон отозвалась я.       — Что тут у тебя?       — А ты не в курсе?       — Сейчас посмотрим, — присел он на корточки передо мной. — Выходи из туфель.       — Еще один умный нашелся.       — Руслан, возьми ее на руки, — приказал Андрей моим коленкам.       Русланчик потянул ручонки, а я мигом выпорхнула из коварных шпилек.       — Зачем угрожать так сразу, я по-хорошему понимаю, — объяснила я, отмахиваясь от Руслана, который все равно зачем-то тянул ко мне клешни.       — Отлично, — непонятно, что именно одобрил Андрей, проделал над лаковыми занозами пару манипуляций и твердым движением вынул наружу.       — Ура! — обрадовался Руслан.       Заместитель старшего сектора вручил мне ехидно поблескивающую пару, насмешливо глянув. А я даже не знала, радоваться или нет, потому что одна проблема исчезла, но появилась другая — мне в них еще страдать до Конторы. Вот странно получается, я ни в какую не хотела шагать или ехать по городу в кроссовках Руслана, потому что выглядела бы по-идиотски, а теперь расстраиваюсь от того, что снова качаться на шпильках.       Да еще этот взгляд, выводящий из равновесия. Вот стой и думай - то ли над тобой откровенно смеются, то ли знают что-то секретное, то ли пока только догадываются…       — Даже каблуки не поцарапались, — сообщил Русланчик.       — Отлично, — в свою очередь печально одобрила я.       — А чего грустная?       Неугомонный Рус…       — Руслан, ты в кроссовках? — спросила я, надевая злополучные шпильки.       — Ну да, а что? — он глянул вниз, качнулся с пятки на носок, одернул джинсовку, и уставился на меня.       — А я — нет, — ответила я таким тоном, что даже Руслан понял всю мою скорбь и сочувственно промолчал.       — Ты в Контору? — уточнил Андрей.       — Куда же еще…       После каждой такой встречи с потенциальной необходимо зайти к любимым энергетикам, чтобы они сняли частички фона с ауры.       — Поехали на автобусе? — предложил Рус дельную вещь, но я не хотела.       Снять фон можно, не боясь потери данных, еще целых три часа. Лично мне гораздо проще пройти солидное расстояние, чем трястись в общественном транспорте в неустойчивом положении, и практически без шансов присесть. А такси я на дух не переношу, и об этом все знают.       — Езжайте, я пешком, — вздохнула я.       Они переглянулись, сочувственно посмотрели, словно на маленькую глупую девочку, и затопали по бокам, как почетный караул для принцессы.       Один молчал, второй развлекал высочество на шпильках новой сплетней про роман кого-то из отдела Сценаристов с кем-то из отдела Программистов. И он бесконечно перемещался, оказываясь то с одного бока, то с другого, то показывая, как умеет ходить спиной вперед и почти не спотыкаться.       Я твердым голосом сообщала, что мне неинтересны подробности того, как в итоге сценарист сделал бывшую объекта преподавателем робототехники, и расписал ее историю на двадцать страниц, а объекта — на три четверти одной, как это выяснилось в последний день, и как аналитики бегали за ним по этажу, чтобы закопать под ламинат за загубленный сценарий по идеально высчитанной перспективе. Переспрашивала, какую руку ушиб Дэнчик, пытаясь высадить дверь кабинета, где думал скрыться несчастный влюбленный. Вновь уверяла, что мне неинтересно. Щурилась от солнца. Смеялась. Проклинала адские каблуки, но все равно шла. И была счастлива.       — Сколько здесь живу после… переезда, толком не гулял по улицам, все бегом-бегом, — вздохнул Андрей.       — А, Сергеич говорил, ты из Питера, да? — мигом отозвался всезнающий Рус. — Надо тебе экскурсию провести. Кэт, проведи.       — Андрей. Поверни голову налево. Поверни голову направо. Повернул?       — Да.       — Что видишь?       — Дом. Дорогу. Дерево. Нет, это Рус.       — Молодец.       Немного прошли в молчании.       — И все? — уточнил Андрей.       — Что — все? — не поняла я.       — Экскурсия. А рассказать, что я за дом и дорогу увидел.       — Дорога — проспект, дом — трехэтажка какая-то. Дерево — ты верно идентифицировал, это Рус.       — Странная какая-то экскурсия, зачем я голову только поворачивал.       — Откуда я знаю, твоя голова.       — Сами вы дерево, — лучше поздно, чем никогда, очнулся Руслан.       — Поздно, Рус. Но зато можешь радоваться — ты стал ярчайшей достопримечательностью этого города, больше Андрей все равно не запомнит.       — Да, у меня уже возрастное, — подтвердил тот, а Руслан так и не понял, отчего мы стали оглушительно смеяться, и известил о признаке смеха без причины.       Было жаль, когда пришли, но предвкушение облачения в кроссовки выправляло ситуацию.       Перед костюмерной я отправила ребят дальше, а сама бросилась к полкам с обувью и стойкам с джинсами. В исключительных ситуациях Яна разрешала переодеваться в рабочую одежду при условии, что ее быстро вернут в первозданном виде. Я не знаю, как истолковать сегодняшнюю ситуацию, если не исключительной.       — Не позже двух завтра! — крикнула вслед Яна, когда я выходила, одновременно устанавливая на телефон напоминание о сроке возврата одежды.       — Яночка, золото, я в одиннадцать как штык, — пообещала я, наслаждаясь блаженным ощущением ног в кроссовках.       Что-то заставило замереть и поднять голову, оставив дверь полуоткрытой.       На этаже царил редчайший феномен тишины.       В Аналитическом отделе с ненавистью ко всему миру чихал Дэнчик. Но это неважно, это привычно. Встревожило нечто другое.       Нарастающий гул, он близился.       В нескольких кабинетах зазвонили телефоны.       Дэнчик у себя выкрикнул «Алло!» одновременно с чихом, и что-то со звоном разбилось.       Входная дверь на этаж распахнулась и, оглушительно топая, в мою сторону ринулась толпа.       Чтобы спастись, я вжалась в стенку вместе с пакетом, где лежали несчастные платье со шпильками - с них тоже должны снять фон, поэтому они мне нужны.       Сломя голову, задевая, кто плечом, кто ногой, с дурными глазами мимо бежали начальники отделов, старшие секторов и рядовые сотрудники, заканчивая свой путь за дверью Аналитического отдела. Вот от нас выскочил Андрей и влился в общее безумие. Вот из кабинета послышались невнятные вопли набивающихся и набивающихся туда людей.       Я отлипла от стенки, но вновь прижалась, уходя с пути опоздавших.       «Бу-бу-бу… вскрылась… бу-бу-бу…» — донеслось до меня.       — Что? Кто вскрылась? — осведомилась я в пространство, размышляя, бежать вслед за всеми или поостеречься.       Дверь на этаж открылась вновь, и по коридору припустил Пазыкаев.       — Что слу… — начала я, когда он поравнялся со мной.       — Кэт, Кэт, она вскрылась! — завопил начальник, сжимая мои запястья и откровенно пугая взглядом с сумасшедшинкой.       Я уронила пакет и схватила его за предплечья.       — Катя! Евгений Сергеевич, я — Катя!       — Ни хрена! — оповестил Пазыкаев.       Засмеялся, легко стряхнул мои руки и через несколько секунд исчез за дверью Аналитического.       Нет, я туда не пойду. Точно не пойду. Там жуткое что-то творится.       Подцепив с пола пакет и таращась в пространство застывшим взглядом, я посеменила в свой отдел, прижимаясь к стеночке, и старательно обойдя закрытую дверь Аналитического. Оттуда доносился постоянно меняющий тональность шум голосов.       В отделе сидела Юлька в наушниках и перечитывала листы сценария, сверяясь с какой-то методичкой.       Заметив меня боковым зрением, она выключила музыку.       — Кэт, не знаешь, что случилось? Андрюха мимо пробежал, как ужаленный…       — К нам Пазыкаев из другой Вселенной перешел.       — Да ладно?!       — Ага.       Юлькино пышное шатенистое каре стало еще пушистее — мне всегда так казалось, когда она сильно удивлялась чему-нибудь.       — И чего? И где он?       — В Аналитическом.       — Ух ты! — она бросила листы с методичкой, те отлетели аж к другому концу стола. — Я посмотреть!       Блин, мне что, все-таки придется туда идти?       В Аналитическом яблоку было негде упасть. Тут сидели, стояли, и чуть ли не парили в воздухе все, кого я видела в коридоре. Андрей возвышался у окна, зажатый со всех сторон начальствующими личностями.       Пазыкаев стоял у стены, на которой у аналитиков висела доска, и что-то вещал.       — Ну прям как наш совсем! — в наступившей после нашего вторжения тишине сообщила Юлька.       Она подошла, пощупала рукав джемпера Пазыкаева, зачем-то постучала ему по дужке очков.       — Я прошу прощенья… — пробормотал тот, кто недавно назвал меня в коридоре Кэт.       Юлька медленно повернула голову, рассматривая собрание.       — Это не тот! Это наш! Тот обратно вернулся, — прошипела я.       — Извините… — выдавила Юлька.       Развернулась, прожгла меня обещающим страшную кару взглядом, и испарилась, будто ее не было.       Из коридора послышался топот и об меня ударился влетевший в отдел Руслан.       — Она вскрылась! — проорал он прямо в ухо.       — Да! — восторженно отозвались со всех сторон.        А Рус зашептал в то же самое оглохшее бедное ухо:       — Она вскрылась, Кэт, прикинь, вскрылась, вообще чума, ну вообще… — заметил мой взгляд, пропихнулся в толпу и исчез из поля зрения.       К притихшему у доски Пазыкаеву вышел Дэнчик.       — Она вскрылась! — громогласно объявил он.       По толпе прокатился шепот, вид у присутствующих был ненормальный. Мне почудилось, что они сейчас начнут синхронно раскачиваться, бить поклоны или петь ритуальные Конторские песни. Не могу утверждать, что их не существует, я здесь еще слишком мало.       — Это прорыв! — пафосно продолжил Дэнчик, а Пазыкаев рядом кивал головой как заведенный, сверкая очками.— Друзья, это великое событие! Это наша история! Потенциальная вскрылась сама — на положительных эмоциях!       О, а вот, кажется, стало проясняться. А чья потенциальная, кстати?       — Это беспрецедентный случай. Кэт, это потенциальная вашей с Виктором связки!       Вот и выяснили, чья.       — Е-е… Она вскрылась, — на всякий случай, чтобы не выделяться, радостно потрясла я пакетом.       — Какие условия? — осведомился кто-то.       — Она ехала в маршрутке от мамы, из пригорода. Слушала музыку, сидела у окна, состояние полного комфорта, в личное пространство никто не вторгался, машина была пустая. Смотрела в окно. Вскрытие произошло при увеличении скорости на мосту.       — Все так просто? — тихо пробормотала я, но была каким-то образом услышана.       — Нет, не просто! — ответил Пазыкаев. — Такого никогда не было, ни разу, ни с кем.       — Значит, пересмотрите свои методы и методики теперь?       — Ты знаешь, что была куча попыток вскрывать на положительных. Все это описано в архивах. Есть много условий…       — А в итоге сработали совершенно другие.       — Кэт, — в голосе Пазыкаева прозвучала явная просьба, и я замолчала.       — Где она сейчас? –спросили из «зала».       — С объектом. В данный момент Виктор объясняет ей, что случилось.       В общем, мне все понятно. Я домой.       За спиной снова расчихался Дэнчик.       — Я прошу остаться начальников отделов, завтра в 9 утра совещание в Большом конференц-зале… — последнее, что успела услышать, выскальзывая за дверь.       Юлька, к счастью, не ловила меня в коридоре, наверное, отложила мстю на потом.       Нарочно задевая пакетом с гадскими шпильками за перила, я медленно спускалась по лестнице.       Кажется, сегодня в Конторе началась новая эра. А я так и не полюбила платья, утюги, готовить и убираться, хочу кушать, курить, и новую подвеску с совой, которую нарыла недавно в инете. Как мало человеку надо.       Тьфу, к энергетикам забыла зайти! В Конторе новая эра, а эти гады никуда не деваются, несправедливо. Хочу кушать и справедливости. Лина.       Держа в руке три воздушных шарика, Иван Брониславович медленно испарился на моих глазах, умильно таращась добрыми глазенками.       Я помахала ему на прощание и пошла гулять.       Светило солнышко, раздражающе орали птички, чем-то одурительно вкусно пахло и потому все уравновешивалось.       «Принц, которого ты любишь, — слышала я голос Джеральди. — Который тебя любит, и твою маму, и твоего папу, и всех твоих родственников… Принц, принц… Любит, любит… Не любит — полюбит, куда денется…».       «Зато я не люблю, спасибо, не надо», — отмахнулась я от настырной колдуньи.       «Гонишь, гонишь…»       Я отмахнулась во второй раз, вздрогнула и проснулась. Как раз вовремя, чтобы увидеть Лека, который, сложив губы уточкой и блаженно жмурясь, тянулся ко мне.       Я молча вмазала ему пятерней в лобешник, и он свалился от неожиданности, не удержав равновесие.       — Ах ты, гусь, — поднялась я со спального мешка, на котором валялась, пока ждала Котовича, да и задремала.       Схватила веник и погнала любвеобильного вампирюгу вокруг потухшего костра, мы его вчера еле развели, потому что лень было собирать ветки.       — Ты, гад клыкастый!       Лек стремительно взял низкий старт, а я лупила изо всех сил, чтоб неповадно было.       — Чуть что, сразу клыкастый! — орал он, удирая. — А я вообще кровь не пью, меня от нее тошнит, я все детство проболел!       Ага, болел он в детстве. По поликлиникам, небось, не бегал.       Тут я вспомнила, что у нас с Иваном Брониславовичем не было никакого веника, перевела взгляд и увидела, что держу в руках изрядно помятый букет цветов. Красивых, похожих на ромашки, но нежно-фиолетового цвета, с голубой окантовкой на каждом лепестке.       — Тебе нравится? — спросил Лек. — Я их из папиной оранжереи украл.       — Я не люблю цветы.       — А меня?       — Да вы издеваетесь, что во сне, что тут… Как ты нашел нас? Надо же охранять следующую точку перехода.       — Я с дедушкой подменился, он обещал последить, — беспечно заулыбался этот тип. — К тому же, магам при определении был дан намек, что переместится неживое, а раз неживое, значит, никуда не убежит. И когда переместится, ведь неизвестно. Должно быть, не скоро.       В это время позади Лека из кустов показалась голова гнома. Я молча метнула в нее букет, потому что они уже, честно сказать, достали. Шел пятый день с момента моего превращения в кошку и обратно, и гномов мы с Котовичем успели заметить раз двадцать.       Гном в ужасе спрятался.       — Что ты делаешь?! — завопил Лек.       — То, что считаю нужным.       — В него нельзя кидаться цветами, это мой… Мои… Нельзя!       — Почему?       — Мы — тайные шпионы, — донесся из кустов шепот, возня, звук падения чего-то мягкого и упитанного, хруст веток, а затем все стихло.       — Идиоты, я вас просил с ней разговаривать?! — проорал в кусты Лек, но не получил ответа.       — То есть, ты пустил за нами слежку, — констатировала я.       — Это не слежка, это… Это так надо! — Лек поднял с земли многострадальный букет и протянул мне.       — Спасибо, нет. Забирай цветы, гномов и телепортируйся обратно, или как ты еще сюда попал, — не приняла я дар красивого цвета.       Вампир обнял букет и уставился своими глазищами стального цвета. Вот как откроет рот — долговязый легкомысленный мальчишка. Молчит и смотрит — опасный брутальнейший тип, особенно в этом его походном черном костюме.       — Возьми меня с собой?       А вот это низко, вообще не по правилам.       Ты понял, что мы уже близко к назначенной точке. Ты осознал это даже раньше меня. И решил действовать.       Где Котович, куда запропастился? Тоже мне, нашел время для прогулок. А вдруг он потерялся? Надо срочно его найти.       — Ты Ивана не видел?       — Нет.       После того, как Лек убедился в том, что Котович не имеет на меня видов, препод для него практически исчез для восприятия. Поэтому даже если видел — вполне мог не заметить.       — Стой здесь. Я пойду искать.       — А…       — А ты стоишь тут, Лек.       И я ринулась в чащу леса, по которому мы шли второй день, подбираясь к нужной горе Хребта.       Собственно, мы уже были у ее подножия, а сам Хребет оказался сопками, покрытыми густыми деревьями. По пути постоялый двор нам встретился всего один раз, и еще видели вдалеке маленькую деревню, но не стали туда сворачивать. Проводили все ночи под открытым небом - хорошо, что с погодой повезло. Котович примерно вымолил прощение и торжественно поклялся засунуть обещание поставить «незачет» себе куда-то очень далеко.       Препод обнаружился около ручья, смиренно драя котелок — еще одна торжественная клятва для прощения.       Я подошла и встала рядом, глядя в воду.       — Алина, что случилось?       — Там Лек.       — Предложение делал?       — Угу. Взять его с собой.       — Оу… Кхм… Но точка перехода только на две персоны.       — Вот именно. Поэтому не вздумайте даже пытаться сбагрить меня замуж, иначе мы с супругом оставим вас здесь. Намек понят?       Судя по морде Ивана, он как раз собирался начать сватать меня за Лека, но осознал, что его за это может постичь, и заткнулся. Нет, он искренне желал мне счастья и уже неоднократно рассуждал о том, что намерения вампира весьма серьезны. А что лично он может поплатиться местом в точке перехода — вот это никак не приходило в голову белобрысому умнику. Поэтому надо старательно культивировать эту мысль, чтобы он на пушечный выстрел не подпускал ко мне влюбленного.       А Иван посмотрел на меня и тоже сделал какие-то выводы.       — Ну… Может, скажете ему, что у вас в Ближнем, то есть, у нас в мире — муж и трое детей?       — Он знает, что никого, теперь не поверит.       — Скажите ему что-нибудь обидное?       — Что?       — Ну, долго ли умеючи…       — Что?!       — Мне вы постоянно находите, что сказать.       — Я вам говорю исключительно правду. Кстати, вы знали, что он за нами наружку установил?       — Что-о?       — Гномы.       — Ах, вот как. Я догадывался.       — Вы врете.       Котович ополоснул котелок в последний раз, неприязненно глядя, будто он виноват в том, что каша присохла.       — Нужно идти, Алина…       Я молча развернулась и отправилась обратно, цепляясь каблуками за сучки и ветки на тропинке. Ничего не поделаешь, придется наносить оскорбления.       Очевидно, что у тамошних вампиров со слухом не очень, потому что Лек наше приближение никак не услышал, и мы наблюдали сцену подкладывания в сумку бутона одного из цветков букета.       — Это сумка Ивана, — произнесла я.       Лек вздрогнул, вскочил на ноги.       — Добрый день, — любезно поздоровался Котович и слинял с глаз убирать спальники.       Лек опять смотрел и молчал.       — Ты, гусь вороватый, — бросила я пробный камень.       Лек улыбнулся.       — Козел клыкастый, болезненный.       Нет реакции.       — Болотошлеп рогатый, — козырнула я.       — Они смешные, — оживился вампир.       Да не умею я обзываться. Я вообще очень мягкая, могу только послать, и то, если сильно разозлюсь.       — Лек, пошел… на… домой иди, Лек! Слышишь?       — К тебе?       — Ни в коем случае! — заорал Котович, роняя спальный мешок.       Я вздохнула и потерла лоб.       — Как же сложно-то с вами…       — Лина, возьми меня с собой! Я найду способ перехода, я уже думал над этим. И заберем потом вот этого твоего навязанного спутника отсюда, обещаю.       — Лек…       — Ни в коем случае! — в еще большем ужасе дублировал Иван Брониславович.       — Я не пью кровь, — продолжил разошедшийся Лек. — Я никого не укушу, я даже мясо только хорошо прожаренное ем, и вся моя семья тоже! Мы так мало друг друга знаем, ты ведь ни разу не согласилась пойти со мной погулять и поговорить о высоком!       — Каком высоком? О том, как мы поженимся, и будем все дни напролет без отрыва целоваться, потому что при одном только взгляде на мои губы у тебя донжон срывает? Я это слышала уже, безо всяких прогулок!       — И в этом ты виновата!       — Нормальное предъявление. И хватит мне тут сцены устраивать.       — Ты невыносима!       — А ты истеричка.       Мы стояли друг против друга, набираясь сил для следующего раунда.       Со стороны Ивана Брониславовича, донеслись шум, хруст веток, и неразборчивые ругательства.       — Чего он? — спросила я Лека, стоящего туда лицом.       — Ногой за корень зацепился.       С противоположной от Ивана Брониславовича стороны раздалось мелодичное лошадиное ржание.       Я вопросительно приподняла бровь.       — Это конь, — сообщил Лек, направляясь за мной к кустам, скрывающих за собой безумно красивого вороного коня, высокого и стройного, с лоснящейся пышной гривой.       — Ты на нем сюда? Это твой? Какой красивый… Как его зовут? Можно погладить? — засыпала я Лека вопросами, подбегая к прекрасному созданию.       — На нем, мой, да, — по порядку ответил Лек, затем очередь немного изменил. — Погладить можно, никак не зовут.       — Почему?       — У него нет имени, он еще молодой. Я хочу, чтобы ты его назвала. Я хочу, чтобы у нас был общий конь.       — А я хочу тебя убить, — гладя вороного по морде, но обращаясь к Леку, пробормотала я. — Морозко!       — Что?!       — Назови Морозко.       — Мо-роз-ко… Как красиво и необычно… О да, любимая, только ты могла придумать такое прекрасное имя. Оно восхитительно, как ты!       — Прогиб засчитан, — подмигивая черному красавцу, прижалась я лбом к бархатной морде.       Тот понимающе тихонько фыркнул.       — Теперь ты выйдешь за меня? Ты же не сможешь оставить нашего коня? Он будет скучать.       — Шантажист…       А он уже почти поверил в свою выдумку.       — А если вы точку не найдете, ты выйдешь?       — Мы найдем точку.       — А если я тебе не позволю?       Я повернула голову и посмотрела в глаза.       Лек стиснул зубы, несколько секунд дерзко смотрел в ответ, затем поник.       Морозко шумно вздохнул.       — И куда ты так рано жениться задумал.       — Почему рано. Я уже давно совершеннолетний. Правда, папа все равно запрещает курить трубку и много пить, но я его понимаю. Я бы на его месте тоже беспокоился о своем ребенке.       Мда, а сейчас мне ненавязчиво прорекламировали строгие жизненные принципы, а также полную готовность к появлению в семье детей.       Я гладила Морозко. Лек, не мигая, смотрел, как на божество, хоть я и не знаю, в каких там богов верят вампиры.       Я так хочу домой, Лек…       — Алина! Извините, но нам пора идти, — проявился Иван Брониславович. — Какая лошадка красивая.       — Это конь, — хором поправили мы.       — Его зовут Морозко, — добавил Лек.       Котович удивился молча, взглядом показывая, что догадался, чья идея имени. И он был прав, нам давно пора спешить, лучше не задерживаться.       — А можно, я вас провожу? — невинно предложил Лек. — Морозко может повезти ваши сумки.       — Они ничего не весят.       — Тогда тебя, Лина.       — Я в состоянии передвигаться самостоятельно.       — Ой, а я бы проехался…       А вот сейчас я, кажется, могу начать и оскорблять, и посылать, и применить рукоприкладство и каблукомвредительство. Это сейчас брякнул человек, который десять минут назад давал мне советы, как отшить вампира и размышлял, как защитить свое место в точке перехода?       — Извини, мы на секунду, — бросила я вампиру, подцепила под локоток преподавателя и потащила к другому краю нашей полянки.       — Вы что творите?       — А что такое?       — Иван Брониславович. Вас — ждут.       — А… Э… Но вас тоже ждут, родные и друзья, — дошло до Котовича.       — Вот именно. Только и с этой стороны останется ждать, вот этот. И я не знаю сколько, но лучше бы поскорее он перестал меня видеть и слышать. А я его…       Котович посмотрел. Накрыл ладонью мои пальцы на рукаве. И я тут же его отпустила, глядя на Морозко и размышляя, что бы ему скормить из наших запасов. И как он продирался тут напару с… Как бедное животное шагало по этому лесу, я чуть каблук не сломала несколько раз, это хорошо, что каблук, а не ногу. А Котович вообще улетел однажды головой вперед, как раз тогда эти гномы несчастные нам бошками сверкнули из очередных кустов, думали, что их не заметим. И как, интересно, они связывались с… Хреновые шпионы, очень хреновые, надо написать на стене какого-нибудь дома не рекламу дурацких пророчеств Джеральди и Настаси, а чтобы никто не вздумал связываться с гномами и привлекать к работе, требующей маскировки, тишины, ловкости и изящества. Зато в работе, связанной с алкоголем, навыки у них весьма высоки. Алкоголь. Вермут. Точно, буду думать о вермуте! Вермут. Ложка. Свойства металлов… Я хочу домой. Я всего лишь хочу вернуться домой.       — Вы никуда не вернетесь, несчастные! — разорвал возникшую тишину на полянке дичайший вопль.       К потухшему костру выскочил стремного вида опухший и рябой мужик, закутанный в плащ с головы до ног.       — Попались!       — Ой, а я вас знаю! Это я вас видел, когда мы по столице шли, — мигом опознал Иван Брониславович, наверное, по особым приметам.       — Я — самый знаменитый и опасный охотник на пришельцев из другого мира!       — И кто недавно говорил, что никому мы здесь не нужны, — пробормотала я Котовичу, а тот сокрушенно закивал.       — Эй, охотник, — позвал Лек, перемещаясь со своего края полянки и подходя ко мне.       Мужик увидел Лека и оторопел.       — И вампир здесь?!       — Что, на нас тоже охотишься?       — Да!       — И много поймал?       Мужик заметался. Ему ужасно хотелось поймать и двух пришельцев и целого вампира.       — Всем стоять! — определился, наконец.       Все и так не двигались.       Мужик высунул из плаща одну руку с зажатым ножиком, наподобие перочинного.       — Если не окажете сопротивления, никто не пострадает!       — Иван Брониславович, а точно он за нами ходил? Даже обидно как-то…       — Да, Алина, я только его видел замотанным с головой в плащ без капюшона.       Мужик понял, что его обсуждают, и обиделся.       — Сдавайтесь!       — Мы все ваши, — успокоила я его.       — Я буду ставить над вами ужасные опыты и получу вашу ужасную колдовскую силу! А этого жуткого вампира я порабощу, и участь его будет поистине ужасающей! — с этими словами мужик выщелкнул из ножика второй лезвие.       — Судя по ключевым словам, ему явно чего-то не хватает, только не могу понять, что, — прошептала я Котовичу.       — Согласен.       — Слушай, а это не ты постоянно пытаешься через подпольный телепорт в наши владения перенестись? Тебя один раз видели, — поинтересовался Лек. — Папа охранные оповещения уже замучился менять. Ну давай, лови меня.       — Всему свое время, кошмарный вампир… Сначала черед пришельцев.       Лек вздохнул, полез в карман.       — Не двигайся, отродье, повелеваю!       Парень достал медальон на тусклой цепочке с крупным красным камнем в центре, быстро провернул камешек два раза, направил в сторону опасного типа. Тип решил не мешкать и бросился на Лека со своим ножичком. Лек сделал шаг в сторону, загородив меня, хотя никакой опасности не грозило. Охотник по инерции пробежал мимо, а Котович дотянулся, хлопнул по плечу промахнувшегося мастера сражений и выкрикнул скрипучую дичь, которую мне уже доводилось слышать. Вспышка, и рядом с нашими ногами стоит обалдевший черно-белый кот. А Брониславовичу явно понравилось заклинателем подрабатывать.       — И это весь экшн? — разглядывая кошака, разочарованно протянула я.       До меня даже очередь не дошла, а коту ведь уже не наподдашь, пусть он недавно и бросался на тебя с ножом.       Кот посмотрел на нас и с диким мявом ринулся в кусты. Через пару секунд вопли стихли.       — Простите, Лек, а что за манипуляции вы произвели? — поинтересовался Котович.       — Я перенастроил его телепорт. Так как тот незаконный, это легко сделать. Когда он попробует перенестись в следующий раз, его выбросит в наши владения. Если меня еще не будет, дедушка разберется.       — А почему именно дедушка?       — Я слышал, что папа отправился меня искать.       И если найдет где-то рядом с нами, я думаю, вот тогда будет экшн.       Котович, бормоча под нос, вернулся к почти законченным сборам нехитрых пожитков. Надо бы ему помочь, а то вон — спальник уже в третий раз сложить толком не может.       — Лина, — позвал Лек, и пришлось перевести взгляд на него.       Я хотела спросить, в чем дело, но забыла, что за слова сказать.       Лек молчал и смотрел.       Котович на периферии уронил на этот раз котелок и в который раз запнулся о корень. Растяпа.       Я пыталась вспомнить, как спросить, в чем дело.       Лек молчал и смотрел.       Фотоаппарата нет, только в памяти. Когда вернусь домой, я нарисую твои глаза. И улыбку. Хоть сейчас ты не улыбаешься, я ее помню.       Солнечное путешествие в три месяца, мультяшность этого мира, где даже когда страшно — не так уж и страшно, простота и легкость похода, в котором даже когда трудно — не так уж и трудно, слабое восприятие чувства реальности — все забылось. Осталось только одно чувство, и его с лихвой мне хватало. Оно дало понять, пусть только сейчас, что все по правде, все настоящее, все это со мной.       — Алина, нам пора, — позвал Котович.       Лек молчал и смотрел.       — Уходи.       — Не могу.       Мне помог самый последний человек, кого я могла представить. Точнее, вампир.       Пространство рядом с Морозко заискрилось фиолетовым. Вспыхнуло пару раз, как тогда в Элленории, разгорелось, и на полянке внезапно стало очень тесно. Не по одному, но сразу всей компанией появились штук десять закованных в серые доспехи молодцев, возглавляемых мужчиной в черных. Я с удивлением смотрела на копию Лека, только лет на двадцать старше, с седой прядью в черных волосах.       Лек успел лишь оглянуться. Мужчина сделал движение запястьем, и Лек отключился. Бесчувственное тело подхватили ближайшая парочка ребят, еще один взял за поводья Морозко, и все пропали в фиолетовом свечении. Мужчина исчез последним, смерив меня на прощанье тяжелым взглядом. Похоже, наша порция экшена на сегодня исчерпана и была не так уж обширна.       Ну вот и все.       Наверно, прощай. Надеюсь, прощай.       И снова мы вдвоем с Котовичем. Иван Брониславович потоптался на месте, покашлял утешающе, протянул мою сумку.       — Хорошо, что его папа про цветочки не знал, — поделился он мыслями.       — А может, знал. Потому и злой, — повесила я сумку на плечо и наклонилась снять туфли.       — Значит, гуманный, — нашел плюс Иван.       — Ага…       Я подошла к месту, где стоял Морозко, и увидела на земле букет. Подняла, нечего ему здесь валяться, нужно вынести из этой чащи.       — Алина, а зачем вы сняли туфли? Здесь всюду камни и ветки.       — Я хочу идти без обуви, — держа туфли за каблуки, пошла я вперед, не дожидаясь преподавателя.       — А может, переобуетесь? У вас ведь там лежат какие-то…       — Я хочу идти без обуви.       Лес становился плотнее и темнее, тропинка все уже. Где-то поблизости с деревьев сорвалась стая птиц.       Я хочу чувствовать подошвами ног все-все камни и ветки этой дороги. Я хочу, чтобы ты был счастлив, Лек. Немного, самую чуточку, я имею на это право. Катя.       Перед нами каменистая красно-желтая пустыня. Мы быстро движемся по ней, почти бежим.       Я знаю, что не одна. Смутно вижу своих спутников, они не запоминаются, но я отчетливо понимаю две вещи — все мы никто друг другу, но нам надо торопиться вместе.       Надо как можно скорее пересечь высокие фиолетовые горы впереди. Мы уже почти добрались до них. Мы не думаем о том, как сделаем это. Нам нужно туда. Раз мы сейчас вместе, то должны помочь друг другу преодолеть рубеж, чтобы никто не отстал. Нам всем нужно Туда.       Точно так же, как то, что мы должны преодолеть Переход вместе, я знаю, что эти горы всегда ждали меня, когда что-то менялось.       Я вскидываю голову и смотрю. На возвышающиеся впереди горы и небо бледно-лилового цвета, на пурпурные облака - они перистые, с завихрениями самого темного из всех оттенков фиолетового, переходящего в черный. Сквозь облака в небе светят яркие звезды. Горы — фиолетовые, сиреневые, лиловые, они мерцают. Они могут быть зеркальные, прозрачные, отвесные, пологие, молодые и старые, они могут быть Разные. Они прекрасны.       Нам страшно приближаться к ним все ближе и ближе с каждым шагом. Но страх заглушает интерес — к тому, что ждет нас там, за Переходом. И мы знаем, все, кто здесь — что мы должны туда попасть, что там нас ждет Наше. Мы здесь не случайно, пришло время. Поэтому бояться не надо, надо встретиться с тем, что ждет.       Там, за горами где-то в далеком море маленький кораблик с парусом-листиком смело боролся с бурными волнами, прокладывая себе путь к виднеющемуся светлому берегу. Море не хотело смягчаться, но из-за серо-синих туч уже выглянуло солнце.       Там, за горами на высокой скале сидела девочка, глядя на ночные огни электричества и змейки освещенных дорог под усыпанным звездами небом. Девочка подкрутила фитиль своего фонаря, посмотрела в последний раз и поднялась. Поправила ремень дорожной сумки и проверила в ней свиток с сургучной печатью, затянула завязки тяжелого плаща. Ее, Гонца, ждал долгий путь, но перед ним хотелось запомнить получше чудеса этого случайно повстречавшегося на пути мира.       Там, за горами солдат в тяжелой броне и шлеме не отводил взгляд от белого цветка на маленьком кусте. Протянутая к живому чуду рука в плотной перчатке дрожала. Нежный цветок слегка шевелился от дуновения давным-давно отравленного ветра. Радиостанция в высокой башне неподалеку отчаянно передавала сигнал не касаться ни в коем случае белоснежных лепестков — иной жизни, пробившей себе дорогу сквозь яд и излучение. Но сегодня солдат вспомнил, что когда-то умел плакать.       Там, за горами путешественник добрался до намеченной точки и задумался, что же ждет его дальше. Глядя в небо, он вдруг вспомнил о том, что очень далеко кто-то ждет сейчас тоже. Его.       Там, за горами уставший седой мужчина стоял на заснеженной улице. Он ловил в открытую ладонь мягкие снежинки в тихом вечере. Никто в который раз не знал, как он боялся, принимая решение. Доктор снова отчаянно боролся сегодня за чью-то жизнь. Он чувствовал тяжелую серую усталость, но вместе с ней и радость от того, что спасенный человек видел сейчас сны.       Там, за горами молодая женщина оторвала, наконец, взгляд от экрана. Она несколько единиц времени наблюдала за жизнью в колонии, основанной много периодов назад их специалистами. Было очень интересно смотреть и анализировать, как искусственно выведенная жизнь планомерно уничтожает отданную в ее распоряжение планету, чтобы неизвестно кому доказать нечто неведомое.       Там, за горами среди обломков стен высокой Башни вспышки молний выхватывают из темноты воина в серебристых доспехах и девушку, что тонкими пальчиками вцепилась в его плечи. Только что она, взорвавшись мысленно от постоянных оскорблений и напоминаний о своих неудачах, превратила в пыль несколько верхних этажей Академии. Над Башней нависли черные тучи, и чудовищный ветер грозил безжалостно разметать все на своем пути. Девушка бежала к краю стены, чтобы сплести еще одно разрушительное заклинание, почувствовав вкус своей силы. Коварный ветер толкнул в спину, она поскользнулась, но ей не дал упасть воин, бесстрашно бросившись наперерез. Девушка в его руках забывает о мести и злых заклинаниях. Решительно сжав губы, она обеими руками поднимает забрало замысловатого шлема. И встретившись, наконец, взглядом — улыбается.       Там, за горами жители маленького поселка с тревогой смотрели на север, откуда приходили холод, звери, неурожай и опасность. Они чувствовали — что-то грядет.       Там, за горами в маленьком офисе необъятного города кто-то из сотрудников ночной смены на мгновение оторвался от тусклого мерцания бесконечных букв в мониторе, чтобы потянуться и бросить взгляд в светлеющее окно. В нем горела яркая звезда. В ее системе находилась планета, в теплых океанах которой сейчас рождалась жизнь.       Там, за горами колеса трамвая стучали по мостовой заснеженного вечернего города. В сиреневых сумерках горели желтым светом теплые окна. Силуэт огромного собора высился в туманной дымке. Черный Сфинкс на площади укрылся снегом, и поэтому ему было совсем не холодно. Редкие прохожие спешили домой — жизнь научила их беречь время.       Там, за горами отважный воин, совсем еще юноша, бился с огромным фиолетово-черным Драконом. Фигура юноши на его фоне казалась совсем крохотной. Яркие звезды освещали их долгий бой. Дракон нападал, извивался и распахивал крылья, закрывая полнебосвода. Упрямый юноша крепко держал в руке свой меч. Битва шла уже давно, но никто из них не побеждал. Юноша, кажется, немного жалел. Красоту того, с кем бился. А Дракон был громаден и свиреп. Но самую чуточку добр.       А мы спешим бегом к своему Переходу. Мы знаем, что никогда больше не встретимся и не вспомним друг друга. Но каждый найдет за горами принадлежащее только ему. Совсем скоро изменится жизнь. Мы знаем. Ведь там, за горами - неисчисляемое бесконечное множество всего, что только может быть. Нам приоткрылась самая малая часть.       Мы подходим уже совсем близко и начинаем восхождение. Звезды светят в фиолетовом небе над острыми вершинами.       Мы не боимся.       Мы ждем.       Нас дождутся.