Квест для лузеров

Копоть то исчезала на несколько метров, то вновь появлялась. Макс и Олег выглядывали ее, страшно переживая — вдруг пропадет совсем, и, жалобно стеная, шли, шли, шли, волочились через «не могу». Вскоре узкий коридор повернул направо и резко раздался в ширину и высоту, позволяя выпрямиться в полный рост. Здесь копоть обильно пятнала не только потолок, но и стены, а на покрывающем пол толстом слое многолетней пыли отчетливо виднелись свежие следы. Судя по размеру обуви, принадлежащие мужчине и женщине — одна пара отпечатков была большой, вторая соответствовала тридцать седьмому-тридцать восьмому размеру. Неизвестные словно выпали из воздуха — цепочки следов начались неожиданно и уводили по коридору дальше. Чудесато… — Идем за ними, — Макс сложил измятую карту и, задрав край одеяла, сунул ее сзади в трусы. — Куда-нибудь да выйдем. Олег скептически поджал губы. Если следы взялись из ниоткуда, с бухты-барахты, то они точно так же где-нибудь и оборвутся. Вот ведь кому-то было нехуй делать — устраивать подобный розыгрыш, или, что маловероятно, по подземельям шастает нечисть. Ну да. И сухие пещеры подобных масштабов в окрестностях болотистого Питера — тоже в порядке вещей… «Мы в ином измерении», — напомнил себе парень и принял существование нечисти за данность. Колдуны, маги, зомби… Так проще, чтобы не ебануться. — Идем, — согласился. Бедный устал настолько, что плохо понимал происходящее. Чиркнул по стене последним огрызком мелка, усмехнулся и написал: Макс + Олег = ~ Типа, бесконечность: замкнуть опрокинутую набок восьмерку было нечем, мелок рассыпался в пальцах. Возможно, когда-нибудь в эти подземелья заберутся люди, увидят надпись, позже наткнутся на два мумифицировавшихся трупа, узнают — погибших звали Максом и Олегом, и числящихся без вести пропавшими станет меньше… — Не реви, — вытирающий предплечьем подозрительно влажные подглазья Макс мягко, но настойчиво толкнул в плечо кулаком. — Слезами дороги наверх не промоешь. И вот тут… тут обоих накрыло накопившимся, будто прорвало плотину переполненного из-за обильных ливней водой горного озера: выжигающей нутро жаждой, успевшими притупиться болью и голодом, ватной, конечной слабостью и абсолютной безнадежностью. Первым завыл Макс — сипло, отчаянно, на пределе голосовых связок, Олег вторил другу щенячьим бессмысленным взвизгом. Крепко обнявшись, парни осели на пол бескостными куклами и плакали, плакали, плакали до полного опустошения душ и слезных желез. А потом уснули в обнимку, не чуя ни рук, ни ног, ни источаемого каменным полом могильного холода. Исчерпали данные природой резервы до дна и нуждались в отдыхе. Они собирались не просыпаться никогда. А для чего просыпаться-то? Чтобы опять, загибаясь без воды и еды, ползти по бесконечным темным коридорам в никуда, молясь на единственный фонарик? Нет уж, увольте… Хватит. Отползались. Канувшим в бездну друзьям снились странные сны, напоминающие обрывки наркотического бреда. Яркие, путаные и объемные, с запахами и звуками, завораживающие своей нерасшифровываемостью. Люди — не люди в развевающихся черных и алых одеждах, крылатые полосатые животные, напоминающие кошек, птицы с головами львов и львиными пышными гривами, цветущие россыпью желтых одуванчиков поля и порхающие бабочки-лимонницы. И — небо, безграничное голубое-голубое небо с подвешенным посредине ослепительным жарким шаром солнца, медленно затягиваемое тяжелыми, свинцовыми тучами. Скоро снаружи разразится знатнейшая гроза с громами, молниями и сбивающим с ног, ураганным ветром, с градом. Уже без них. Кхм… Человек, как известно, предполагает, а судьба располагает: Макс и Олег проснулись в полном мраке, по-прежнему подыхая от жажды, дико замерзшими. Они не сразу поняли, где находятся, почему так темно и холодно, а когда поняли, то ужаснулись — фонарик пропал! Искали потерю довольно долго, ползая на четвереньках и ощупывая каждую пядь пола. Нашли, выдохнули, вставили новые батарейки вместо разряженных и выдохнули повторно — работает. Вернув свет, друзья, как смогли, размяли затекшие конечности и, шатаясь и опираясь о стену, поползли по спаренной цепочке следов, куда ведут, в надежде встретить воду. Ни о чем ином, кроме воды, терзаемые жесточайшей жаждой бедняжки думать были не в состоянии. Пить, пить, пить… Господи, зачем они не утопились в речке?! Пить… Слуха умирающих коснулся невнятный шум, и гонимые жаждой парни ускорились. Новая подземная река, ура! Шум нарастал, от него вибрировали пол и стены, с колеблемого мелкими сотрясениями потолка сыпался песок. Шажок. Шажок. Шажок. Еще шажок и еще, со скрежетом зубовным и позваниванием цепок, огромным напряжением воли, и впереди в тоннеле обозначился неясный свет, напоминающий дневной. Выбрались. Выбрались, о Боже… Словно распахнулись за спинами ловящие попутный ветер крылья, неся к свободе, означающей — жизнь…

***

— А где река? — прокаркал Макс. Парень держался за выступ скалы, чтобы не упасть. Олег не ответил, пытался осмыслить открывшееся глазам после очередного поворота зрелище. Эта пещера была куда меньше зала со звездным проломом и освещалась пылающими факелами, установленными по углам сооружения из черного, с красными прожилками мрамора, весьма напоминающего алтарь для жертвоприношений и окруженного смутными черными силуэтами. Какой-то храм, похоже, древний-предревний, полный жрецов, и ни намека на воду. Обманули… — Обманули, — прошептал, сползая в обморок. Не свобода — очередной уровень кошмарного квеста. Очнулся Олег лежащим навзничь в позе «звезда» на ровной, пульсирующей в ритме его сердца, неприятно холодящей спину твердой поверхности. Вокруг темень, ощущение повязки на глазах. Пить не хотелось, боль исчезла. Парень попробовал шевельнуться: не получилось — что-то крепко держало за выпрямленные руки и ноги. «Макс», — попытался позвать он, пугаясь, но, едва открыл рот, его накрыло нечто. Кажется, ладонь в перчатке. Прохладная. — Добро пожаловать в Храм Боли, — мурлыкнул в ухо бархатный женский голос, — в тебе достаточно жизни, чтобы поделиться с нами, закотенок. Ась? Олег не видел говорящую, не мог ни пнуть, ни оттолкнуть, но зубы-то ему не вырывали! — Ай! — мяукнула без жалости укушенная жрица, и ее ладонь исчезла. — Развяжите! — что есть силы завопил парень. — Уроды, достали! Я не буду играть в ваши охуевшие игры! Щеку обожгло, и кто-то цепко схватил его пальцами за нижнюю челюсть. — Будешь, — тот же голос с мурлыкающими интонациями. — Еще как будешь. У тебя нет выбора. Олег мотнул головой, пытаясь освободить подбородок, и охнул — оплеухой обожгло вторую щеку. На грани слышимости возник звук, отдаленно напоминающий то ли гортанное пение, то ли жужжание. Низкий, проникающий в кости и мозг, заставивший скрутиться в узел кишки. Жуткий. — Есть, — прошипел парень. — Выбор есть всегда, — и с отчаянием подумал: «Я снова попал. Господи, помоги»… Он устал. Элементарно устал бороться, полностью обездвижен и измучен. Спать. Просто спать, отключиться от происходящего. «Где и когда я так нагрешил, — мысленно воззвал несчастный к далекому, недосягаемому небу, — ответь мне, Господи, и я покаюсь перед твоими очами!» Бог молчал, не посылал ни знамений, ни обличающих картинок перед внутренним взором. Равнодушен, глух и нем. Или ментальный вопль крохотного, обреченного человечка не сумел пробиться к нему через земную толщу? — Боишься, упрямый смертный, — Олег уже страстно ненавидел докопавшуюся до него жрицу-кошку. — Бойся, умница. Излучай, излучай эмоции, напои нас всех. А я тебе помогу. Опять ладонь, теперь без перчатки, теплая. Коснулась поджавшегося живота, погладила вокруг пупка. — Я замучаю тебя нежно, закотенок, — пообещала жрица. Обезумевший от неизвестности Олег плюнул на оседающий в паху сладкий голос и заметался, перестав ориентироваться в пространстве, объятый приступом животной паники — ложе под ним закачалось, будто на волнах, и, вроде, накренилось. Где низ, где верх, где право и лево? Мама, мамочка… Свист рассекаемого воздуха, бедра хлестнуло огнем, тут же сменившимся ласкающими прикосновениями, рассылающими по телу жар возбуждения. Не успевший ни вскрикнуть, ни застонать парень всхлипнул от удовольствия, показавшегося на фоне утихающей боли втройне приятным. — А тебя определенно вставляет, закотенок, — с радостью мурлыкнула жрица, — это замечательно, — и принялась за пленника уже всерьез. Удар — ласка, удар — ласка, удар — ласка, удар — ласка… В ритм нарастающего пения… С нашептыванием на ухо непонятных слов на незнакомом языке… Олег вовсе не считал происходящее замечательным, продолжал метаться в путах, пытаясь вырвать из захватов конечности. Он проваливался и летел в звездную черную бездну, весь объятый стремительно разгорающимся алым пламенем, что-то кричал, проклинал, заклинал, выл диким зверем… И наконец обмяк, растворился, слился с ритмом, исчез. Извергся к себе на живот жемчужными брызгами спермы и потерял сознание, не выдержав запредельного напряжения. Временно сдался под напором обстоятельств, ага. Храм Боли впитал жертву и довольно содрогнулся до основания. Вкусный человечек попался, определенно.