Бойня юных убийц

Я просыпаюсь от того, что замерзаю. Лежу на спине, расстёгнутая лёгкая куртка пропускает холодный ветер под майку, и из-за этого я начинаю дрожать, не успев открыть глаза. Переворачиваюсь на левый бок и хочу подложить руку под рюкзак, но, едва прикоснувшись к ледяным камням, одёргиваю её и обвиваю своё туловище. Звуки воды больше не позволяют мне заснуть, и тогда я открываю глаза. Тучи заволокли небо, потому оно имеет утемнённый серый оттенок; с другой стороны озера виден густой лес. Вчера из-за темноты я также не смогла разглядеть камни, что окружают этот маленький пляжик длиной в несколько метров. За камнями следуют кусты, а за ними — полноценные деревья. Пока я спала, волны подхватили тело мёртвой рыжеволосой девушки и сейчас слегка качают его, а второй труп лежит почти что рядом с водой, за ночь вокруг шеи и плеч образовалась большая кровавая лужа. Вдалеке слышится пение одинокой птицы. Утро уже наступило. Я встаю, застёгиваю куртку и задерживаю взгляд на красивых деревьях. Жёлтые, оранжевые и красные листья на фоне ещё тёмного пасмурного неба кажутся зажигающимися фонариками. Они напоминают мне о вечере, когда я убила самых гнилых, противных и злых людей в своей жизни. Никогда не забуду те минуты, которые стали моей отправной точкой в новую жизнь. О те злосчастные картонные подделки, которые мне тогда поручила разложить миссис Джонсон… Вы мне мерещитесь в окружающей меня растительности, портите всю её эстетику. Вас тогда не окрасила кровь моих врагов, но эти будут испачканы ею, когда упадут на землю. И это не только мои враги. Решив, что сейчас не лучшее время рассуждать на тему прекрасного, отрываю взгляд от деревьев, подхожу к водоёму и умываюсь. Вода взбадривает меня и дополнительно охлаждает лицо и пальцы. Но заставляет содрогнуться не только она, а ещё боль, которая возникает при касании к моему носу. Ох, сильно же он пострадал. После я позволяю себе рассмотреть весь водоём. Он оказывается не сильно большим, плюс слева от меня его размер значительно меньше, чем справа. Если я буду обходить его, то направлюсь именно туда. Я возвращаюсь к рюкзаку, открываю его и начинаю копаться в еде. Сильный голод подталкивает меня на употребление картошки с мясом. Ладно, всё я съем в любом случае, и позаботиться о запасах рано или поздно придётся. Потому я хватаю испачканные рюкзаки поверженных девушек, тащу к своему и перекладываю оставшуюся еду, количество которой не слишком велико. Дня на два должно хватить. Ничего, кроме одежды, не осталось, но её я не трогаю. После этого откладываю почти пустые рюкзаки в сторону, вытаскиваю завтрак, состоящий из двух варёных картофелин и куска бекона, и уже открываю рот, но останавливаюсь, задержав взгляд на теле той, что мне в драке побила лицо. Зрелище более жуткое, чем прежде. Не думаю, что смогу нормально есть, лицезрея на смертельную рану и бледное тело, ведь рвотные рефлексы и исчезновение аппетита гарантированы. Нет, тут я есть не буду. Поднявшись и последний раз посмотрев на трупов, я фиксирую лежащий рядом нож на лямке, предназначенной для ремня, кладу в карман фонарь, накидываю рюкзак на плечи и удаляюсь наверх. Достигнув начала спуска, ведущего к водоёму, останавливаюсь и устраиваюсь около первого понравившегося дерева: прислоняюсь к нему спиной и приступаю к завтраку. Наконец-то. Животный аппетит разыгрался во мне, я не могу просто спокойно есть. Вместо этого жадно вгрызаюсь в картофель. Проглатываю, толком не разжёвывая, закусываю мясом, при этом раздумываю над тем, что мне необходимо за сегодня найти хотя бы одного человека из нашей школы. Протянуть ещё день без посторонней поддержки будет намного тяжелее. Удивительно, но мне нравится здесь сидеть. Место настолько красивое и спокойное, что действительно складывается ощущение, будто это просто перерыв во время лесной прогулки. Я не вздрагиваю, когда слышу утреннюю игру труб. Передумываю отправлять в рот последний кусок бекона: сначала послушаю. — За прошедшую ночь погибли следующие участники… Я прислушиваюсь и стараюсь запомнить лишь знакомые имена, которые, к сожалению, звучат. За ночь погибли пятеро девушек и семеро парней, среди которых меня напрягли два Николаса, Кай Диккенс, Джесси и Алиса, фамилия которой, слава богу, незнакома мне. Итого участников осталось сорок пять. После сообщения я доедаю свой завтрак. Когда от него ничего не остаётся, поднимаю брови: мне достаточно такой маленькой порции, я больше не голодна. Может, мне даже удастся растянуть запасы на более продолжительное время. Я поднимаюсь, поправляю рюкзак и иду по направлению к меньшей стороне озера. Желание найти союзников во мне сильнее всего. Я могу просто не перенести следующую схватку, будь то девушка или парень. Страх вынуждает взять и держать наготове нож. Было бы хорошо найти более эффективное и опасное оружие, а то надеяться на свои навыки в рукопашном бою и один лишь нож не совсем правильно. Кстати, об этом! Думаю, что они не такие ничтожные: всё-таки я в одиночку победила двух соперниц, будучи безоружной. Только как бы мне не переоценить свои способности, если снова окажусь в подобной ситуации (которой, надеюсь, не будет, если я вдруг потеряю нож). Я резко останавливаюсь и не смею пошевелиться, ибо замечаю в несколько метрах от меня дрожащее маленькое существо. Кролик так шустро и осторожно прыгает по листьям, что я чуть не засматриваюсь на него. Быстро обдумываю ситуацию. Я вряд ли смогу поймать его, ведь эти зверята бегают так, что за десяток секунд окажутся на другом конце леса. Запульнуть нож? Можно попробовать, но это вряд ли увенчается успехом. Да и кто будет есть сырую крольчатину? Я никогда не умела разводить огонь без спичек и вряд ли научусь. Мне даже становится немного жалко это существо, которое может быть поймано кем-то другим. В лесу холодно. Нет, всё же я не смогу убить его. Вдруг я чувствую, как лёгкое прикосновение щекочет открытую часть моей правой ноги. Сначала не обращаю на это никакого внимания, ибо листопад как раз начинается, но они будто сжимают ногу. В недоумении опускаю голову, и меня тут же бросает в жар. Я не смею пошевелиться и с замиранием сердца наблюдаю, как чёрно-красная змея задела хвостиком мою ногу и лениво ползёт по земле кругами вокруг неё. Раздвоенный язык показывается из пасти, совершает несколько дрожащих движений и вновь исчезает. Всё тело напрягается, я чувствую холодный пот на лице, спине и ладонях. Слава богу, я не шевелила ногами до того, как опустила голову. Но что мне делать? Инструкторы Аттвуд не говорили, как поступать в таких случаях. Однако я не выполнила одно из основных правил — смотреть под ноги. Я начинаю паниковать. Здесь может появиться кто угодно и в любую минуту. Если эта змея не собирается уползать, то мне придётся простоять здесь до конца жизни. Может быть, удастся словить момент и как-то пырнуть её ножом, но она постоянно вертится и не даёт мне сделать ни одного движения. Резко поднимаю глаза, ибо положение головы позволяет это сделать, и с тревогой смотрю вперёд. Деревья и кусты частично загораживают мне обзор, но это не мешает слышать голоса, а точнее, крики, раздающиеся издалека. -…ой! Нет! Не может быть! Пелена слёз тут же размывает окружающую картину, я в ещё большей панике смотрю на чёртову змею. Она продолжает изучать землю. Из-за этого аномального поведения очень хочется разорвать её на куски, причинить боль в таком размере, в каком я сейчас испытываю страх. Снова поднимаю взгляд и на этот раз вижу что-то движущееся впереди. Змея замирает, и тогда я пользуюсь моментом и немного приседаю, надеясь, что существо меня не укусит. Глупо, но у меня нет другого выбора. — Стоять!.. Этот возглас намного громче. Я ещё сильнее напрягаюсь. Сквозь большие кусты вижу, как в нескольких метрах от меня в беге спотыкается и падает какой-то парень, поправляя очки. Мне удаётся разглядеть его каштановые волосы, бледные руки и потрёпанный, запачканный общий внешний вид. Я быстро перебираю в голове все знакомые лица парней из своей школы, но такого не вспоминаю. Он быстро переворачивается на спину и отползает спиной ко мне, кое-как борясь с рюкзаком, который частично блокирует его движения. За парнем явно кто-то гонится. Неужели кто-то из наших? Моё лицо расплывается в улыбке, я расслабляюсь и жду, пока они справятся с упавшим и помогут мне освободиться. Хочется кричать от радости, но сдерживаюсь. Когда подбежавший к нему такой же запачканный грязью участник садится ему на грудь и хватает за горло, я снова напрягаюсь. Рассматриваю его внимательнее и хочу ошибиться в своих догадках: он тоже не из моей школы и к тому же очень похож на парня, с которым я встретилась тем вечером, когда заблудилась в пункте временного размещения. Что за совпадение? — Как это понимать?! — орёт он на всю округу. Участник в очках откашливается и хрипит: — П-погоди, я… я… — Что? Объяснишь всё? Моя нога чуть не подкашивается, поза становится крайне неудобной и приносящей ноющую боль. Масло в огонь подливает ещё один подбежавший участник, который имеет такой же потрёпанный вид. Несмотря на то что среди моих союзников много тех, у кого имеются русые волосы, он не один из них. Парень останавливается за спиной взбешённого приятеля, настороженно смотрит по сторонам (к счастью, кусты меня спасают от его глаз) и, положив руку ему на плечо, что-то тихо шепчет. — А смысл? — он грубо убирает руку, поворачивается и, одарив подбежавшего таким взглядом, что тот попятился, возвращается к допросу. — Что ты тогда делал, паскуда? С кнопочками игрался? — И, не дав ответить, задаёт новый вопрос: — Ты читал и давал мне в руки их протокол! Что там написано насчёт непрерывной работы, а? — Т-только… крайней необходимости. — Не могу всё разобрать из-за его дрожащей и тихой интонации. Он откашливается: — З-зак, отпусти! — Лежать! После прочтения какого случая ты вздыхал и молился, чтобы всё прошло гладко? Я округляю глаза, и уже не от страха, а удивления. Почему-то появляются подозрения, что здесь нечисто. — Вспоминай! — К-когда… с одной… потеряна на ш-шестьдесят процентов и бо… — На сколько мы договаривались?! Он в ярости обвиняет своего приятеля и готов по-настоящему душить его. Я готова слушать их дальше, но, к сожалению, моё внимание задержано не только на этом, но и на боли в ногах. Поза крайне неудобная, и теперь я жалею, что вообще присела. — Им нужны дополнительные источники для этого! Где теперь твоё ебло а-ля «я — гений, вы — лохи»?! Вдруг моя нога подкашивается, и туловище приближается к земле ещё на несколько сантиметров. Пресмыкающееся, как назло, возвращается к наматыванию колец вокруг ноги. Я ни разу не видела, чтобы змеи так непривычно вели себя. Это всё смахивает на глупый прикол. Ещё немного, и я начну внушать себе, что где-то в кустах засел Грег и вместе с парочкой друзей забавляется моим страхом. А мне бы не хотелось, чтобы вчерашняя история с пустой надеждой повторилась. Вдруг животное уменьшает радиус кругов вокруг моей ноги. Страх перед ним и теми парнями, старание казаться незамеченной как можно дольше, боль по всему телу — как же всё давит! Глаза опять наполняются слезами, я подавляю всхлип, выслушивая бешеные вопросы Зака. Зачем он кричит, если другие участники могут узнать о странном их поведении и обзавестись подозрениями? Хотя, это возможно только в том случае, если я выживу, но всё же… Если они меня увидят, боюсь, что начну громко молить о пощаде и визжать, как дура. С надеждой смотрю на змею, стискиваю зубы и лишь губами прошу, чтобы она отстала от меня. Нет, больше не могу: мне слишком больно стоять. Ещё немного — и я упаду, будучи либо ужаленной, либо замеченной; а может, всё вместе. Как забавно, что убийца нескольких десятков людей погибнет одной из первых, так и не найдя никого из союзников. Я смыкаю веки и держусь из последних сил. Это конец. Мама, папа, мисс Роудс, простите меня. Сзади раздаётся хруст. Не раздумывая над тем, что это, медленно открываю глаза, поворачиваю голову в сторону источника звука и вижу чью-то голову, скрытую в жёлтой листве кустарника. Оттуда раздаётся шёпот: — Старушка, эй! Да ладно! Какое счастье! Не веря в удачное стечение обстоятельств, улыбаюсь и пускаю по щекам слёзы в три ручья. Может, я не запомнила этот голос, но обращаться так ко мне может лишь один человек. — Морис! Я забываю про боль в теле и крики, сосредотачиваю своё внимание на союзнике. Хлопаю глазами. Нет, это не галлюцинации, Морис Морган находится в тройке метров от меня. Из-за листьев выглядывает его рюкзак. Он высовывает голову, улыбается и шепчет: — Острых ощущений захотела? Я молча показываю на змею. Он поднимает брови, оценивая весь ужас ситуации, затем бросает взгляд в сторону кричащего Зака и остальных и тихо, медленно выползает ко мне, при этом не обращая внимания на большой рюкзак. Парень немного приподнимается и щёлкает пальцами, глядя на змею, которая будто не заметила его: — Это эта… Забыл, как называется. Но она не ядовита… вроде бы. — Бога ради, Морган, сделай уже хоть что-нибудь! — хрипло прошу я. — Мне тяжело стоять! Он чешет затылок. — Не знаю, сработает ли… Я попробую отвлечь её, а ты ножом пырнёшь. Мои глаза едва не вываливаются из орбит: — С ума сошёл?! Она ужалит! Он меня не слушает. Крайне безумная идея, но всё же я сжимаю нож крепче и начинаю следить за действиями парня. Он собирает землю в маленькую горстку и бросает у лица змеи. Её морда и часть тела приподнимается над землёй, она раскрывает пасть и делает резкое агрессивное движение в сторону Мориса, страшно шипя. Он отходит на шаг назад и повторяет действие. — Ничтожество! — продолжает орать Зак. — Нихера не можешь! Эти возгласы будто стараются переманить моё внимание к разборке, но я не смею оторвать глаз от того, что происходит рядом с моими ногами. Существо уже готово наброситься на парня, а он продолжает её провоцировать. Когда морда змеи оказывается полностью направленной к нему и я исчезаю из её поля зрения, пригинаюсь и замахиваюсь ножом, целясь в голову. Морис что-то шепчет. Я ничего не могу разобрать, но не остаётся сомнений, что это призыв к финальному движению. Из последних сил держась на согнутых в таком положении ногах, я ещё немного прогибаюсь вперёд и как можно быстрее вонзаю орудие недалеко от пасти. Змея неестественно выгибается, валится на землю и испускает последние вздохи, похожие на хрипы. Я выпрямляю ноги и спину и с трудом сдерживаю стон облегчения. Благодаря Морису я убила змею и теперь свободна. — Спасибо, — шепчу я, вытаскивая нож. — Рано выпрямляться, — он берёт меня за руку и тянет в сторону озера, — валим отсюда. Маленькими шагами мы отдаляемся от этого места в сторону озера. Спуск не сильно близко, но, уверена, доберёмся до него мы быстро. Даже не верится, что обитательница леса вот так была убита. Я с радостью сжимаю руку парнишки, но пока не решаюсь спросить, каким чудесным образом он оказался рядом в нужный момент. Однако это не мешает мне восхищаться смелостью и ловкостью напарника. Через несколько секунд, не дождавшись более спокойного момента, вытираю слёзы тыльной стороной ладони и спрашиваю: — Как ты подобрался ко мне так тихо? — Я не подбирался, — отвечает он и оборачивается. — Всё, бежим. Мы пускаемся в бег. Улыбаюсь во все тридцать два зуба: опасность вдвойне обрушилась на меня, а я нашла союзника, который спас мне жизнь. Эта встреча, как бы это привычно для какого-нибудь романа не звучало, — настоящий подарок судьбы. Когда спуск оказывается в нескольких метрах от нас, мы переходим на шаг. Эта пробежка не самая тяжёлая и продолжительная, но я, счастливая, тяжело дышу. Только сейчас вижу, что листопад стал ещё красивее. — Красота, — я оглядываюсь по сторонам и улыбаюсь, будто в сказку попала. — Да, — усмехается Морис, — особенно красота будет после, когда всех будут замечать из-за голых кустов. Кстати, ты видела кого-нибудь из наших? — Не-а. А ты? Он отрицательно мычит в ответ. Меня это не расстраивает, ибо я больше не одна. Теперь выживать и отбиваться от врагов будет куда проще. А если к нам присоединится ещё кто-то, то я взлечу на седьмое небо. — Так как ты оказался в тех кустах? — Не поверишь, ел, — он изящно вытаскивает из кармана огрызок от яблока и кидает его обратно. — Тебе очень повезло: я не сразу понял, что рядом стоишь ты, и собирался тикать, когда услышал этих крикунов. Ты очень тихо ходишь. Слушай, тебе их разговоры часом не показались странными? Радует, что я не единственная, кто думает так же. — Как раз показались. Они… — Давай потом, — перебивает он меня, — ладно? Нам надо найти убежище. Мне кажется, что строительство своего выдаст нас. Я задумываюсь. А ведь парень прав. — Да, — я мысленно спрашиваю составителей карточек с основными правилами, зачем надо было включать в список разрешений строительство шалаша, и чуть не спотыкаюсь о кочку, — предлагаешь найти пещеру или домик? — Я бы вообще на дереве спрятался, — смеётся он, — в каждом готовом убежище есть подвох: вход в пещеру можно поджечь, и находящиеся в ней задохнутся; с домиком та же история, а окоп и прочее подземное укрытие можно залить водой. Меня пробирает смех: — Да-а, а жрать в кустах, рискуя попасть в такую же ситуацию со змеёй, — это очень разумно! Он издаёт громкий смешок: — Ха, а об этом я не подумал… Но спасибо: теперь знаю. — Ты очень предусмотрительный, Морис, но если вести себя в соответствии с твоими рассуждениями, то нам вообще нельзя отдыхать где-нибудь. — Ну спасибо. Только нам бы подыскать оружие, еду и ещё что-нибудь. Что-нибудь есть помимо ножа? — Я показываю ему фонарик и кидаю его обратно в карман. — А еда осталась? — Разве ты всё съел? — Нет. Ну, а вдруг я съем всё первее тебя? Ты ведь поделишься? — Ха-ха, обязательно. Мы доходим до спуска. По моему совету сворачиваем налево и идём вдоль него. Я рассказываю, как столкнулась с мальчиком и мы разбежались, как я нашла фонарик, отбивалась от вражеских девчонок, отобрала у них нож и не заметила змею под ногами. У меня самой складывается ощущение, будто я слушаю, а не рассказываю: переполнение эмоциями и воспоминаниями рисует те же картины в голове, и они по очереди сменяют друг друга. Бр-р, аж холодок по коже пробегает! — Ну ты и воин, — комментирует парень мою историю. Я смущённо улыбаюсь. — А разве ты ни с кем не дрался? — Да мне драться нечем, только пули вчера нашёл. Повезло, что не замечали, когда убегал пару раз. Кстати, я не спал всю ночь. Поохраняешь, если что? Я не отвечаю, ибо меня отвлекает резкая головная боль. Я касаюсь своего виска и хмурюсь. Что-то смачивает мне нос, губы. Повинуясь инстинкту, убираю руку от виска, провожу тыльной стороной ладони под носом и локтём случайно задеваю Мориса. Он отскакивает и с ужасом смотрит на меня: — Твою ж!.. Мы останавливаемся. Я смотрю на свою руку и вижу, что она вся в алой жидкости. Несколько капель с подбородка падает на куртку. — Вот блин, — я опрокидываю голову и, чтобы хоть как-то остановить кровотечение, зажимаю пальцами ноздри. Остатки успевшей вытечь крови медленно стекают по моей шее. — Обалдеть… — Мне надо сесть. Морис приближается ко мне. Одна его рука приобнимает меня за спину, вторая ложится мне на плечо. Он медленно ведёт меня к ближайшему дереву, расположенном слева от нас, и садит спиной к стволу. Всё расплывается, и я закрываю глаза. — Наверное, это из-за тех ударов, — выдаю, дыша через рот. — А вдруг у тебя смещение? Испугавшись необходимости вмешательства хирургической помощи, пальцами второй руки осторожно прощупываю переносицу и спускаюсь ниже. Всё так же, если не считать ноющей боли. Наверное, выскочит синяк. — Нет, всё в порядке. Не могу сказать, что кровь пошла не вовремя, но это слово подошло бы больше, если бы я стояла на месте из-за змеи. Нет, мне больше не нужно думать об этом. Сейчас мысли должны быть заняты моим состоянием. Из-за уже знакомого привкуса крови, что обволок ротовую полость, мне хочется пить. Надо будет потом достать что-нибудь из одежды, намочить и вытереть лицо, руки и шею. Ещё некоторое время я не разговариваю, а потом неуверенно разжимаю ноздри и опускаю руку себе на колени. Медленно вдыхаю и опускаю голову, но вставать не спешу. Мама говорила, что во время носового кровотечения надо минут десять посидеть. Я не могу противиться этому совету то ли из-за того, что это медицинская рекомендация, то ли из-за отсутствия мамы поблизости. И я знаю, как можно убить оставшееся время. — Мне кажется, что я накручиваю, но мне бы хотелось поговорить о разговоре этих парней. — Согласен, — Морис усаживается поудобнее, — это было слишком странно. Думаешь, они смухлевали? — Хотелось бы верить в обратное, но похоже на то. Надо разобраться. — Ух, я себя прям детективом почувствовал, — улыбается он. — Морис, я серьёзно! — я оборачиваюсь, дабы убедиться, что никто из обитателей леса нам не помешает, и говорю тише: — Какой протокол они читали? Зачем им проценты связи с участниками? Никому из нас об этом не говорили. Он касается пальцами своего подбородка и хмурится: — Меня ещё смутило «непрерывное напряжение». Вот только зачем им нужна ограда, если и близко подходить к ней запрещено? — В том-то и дело, — я машу рукой у лица и случайно задеваю нос. Испугавшись, что снова пойдёт кровь, приподнимаю голову. Да уж, запутано. Если кто-то впрямь решил нарушить правила, это может навредить остальным или привести к нечестной игре. От мысли, что у вражеской команды может быть преимущество, по спине пробегает холодок. — Опа, — Морис поджимает одно колено к груди, — если они находились у ограды, то их должно было выдать местоположение. И подслушка в силе. Они бы получили разряды. Но если каким-то образом у них там техника не в порядке, то дела плохи. — Но если они орали об этом, то наверняка знали, что кто-то из врагов может их услышать. Организаторы и прямо сейчас должны анализировать, о чём мы говорим, и предпринимать хоть какие-то меры. Сохраняется недолгое молчание, после которого парень протягивает: — Ты хочешь сказать, что и нас теперь не слышат? Я округляю глаза и почему-то потираю предплечье. — В-возможно. Морис переводит взгляд на своё и громко протягивает: — О-о, как хорошо было бы сбежать отсюда! Тейлор, давай найдём дыру в ограде и убежим! — Ничего не происходит. — Я ожидал, что меня сейчас шарахнет. — Б-блин… И что нам делать? Я в растерянности. Непрерывное напряжение, никакой реакции организаторов на слова Зака и Мориса… Не хочется признавать это, но сомнений не осталось: что-то пошло не так. — Идти можешь? — Медленно киваю. — Значит, попробуем двигаться дальше. Я осторожно встаю, поправляю рюкзак, и после мы продолжаем идти. Мои ноги как-то ослабли и подчиняются мне не с великим трудом, но тяжело. Конечно, ведь я не могу поверить, что мы, возможно, теперь играем по несколько изменённым правилам. Вдруг мне в голову приходит пугающая мысль: если эта троица прибежала от ограждения, то это значит, что она недалеко от нас. Тот паренёк бежал прямо на меня, параллельно спуску к озеру, но бежать долго он вряд ли мог, да ещё с рюкзаком. А что, если они вернутся и пересекутся с нами? Я быстро рассказываю союзнику это предположение и, вспомнив о необходимости промыть лицо, шею и руки и наплевав на неё, предлагаю уходить вниз. — Ты уверена? Может, они просто свернули? Не будут же прямо бежать. — Лучше перестраховаться. Пошли отсюда побыстрее. Он пожимает плечами и подчиняется мне. Мы спускаемся вниз и выходим на небольшую поляну. Мне сразу становится некомфортно, ибо здесь легко заметить кого-то. Сначала смотрим направо, где в паре десятков метров раскинулось то самое небольшое озеро. — Ух ты, — восхищается Морис, глядя на пасмурный, но прекрасный осенний пейзаж. Я долго не задерживаю своё внимание на этом и смотрю налево. Мои опасения подтвердились: перед деревьями, что окружают поляну, действительно видна высокая ограда, состоящая из тёмных проволок. Она очень напоминает сетку. — Смотри, — я пихаю его в плечо. Он поворачивает лицо ко мне, я киваю в сторону, — я так и думала. Надо уходить подальше, мало ли. — А что может случиться? — с ухмылкой спрашивает он. Не интересуясь, шутит ли он, отвечаю: — Во-первых, те парни могут вернуться; во-вторых, пусть не они, но нас могут окружить, отрезать от остального леса, заставить приблизиться к ограде, а напряжение на ней вряд ли слабое. Лучше подальше уйти, правда. Может, на противоположном берегу удастся встретить ещё кого-то из наших. Я тяну Мориса за руку и отпускаю, когда он начинает следовать за мной. Я кидаю ещё один взгляд на озеро, и парень пускает комментарий: — Оказывается, не только я предусмотрителен. Я улыбаюсь в ответ. Надеюсь, в ближайшие дни интуиция меня не подведёт.