Помешательство

Федя ненавидит запах больниц. Такой едкий, неприятный, готовый впитаться в любую твою одежду и остаться с тобой, кажется, навсегда. Чалов до сих пор помнит, как когда-то давно, лежа в больнице с переломом, с ума сходил из-за него и думал только о том, как быстрее выбраться из его лап. С тех времён прошло много лет, а неприязнь ко всему тому, что связанно с больницами, только возросла. Но сейчас он самолично пришёл сюда. Потому что по-другому поступить не мог. Костя с силой сжимает чужую ладонь, вырывая Федю своих мыслей. Чалов переплетает их пальцы, поворачивает голову в сторону Кучаева и совершенно его не узнаёт. Он выглядит как собственная тень: побледневшее лицо, которое усыпано мелкими порезами и синяками, красные глаза, дрожащие колени. Парень прячет взгляд, вжимается в металлическое сидение и, кажется, вот-вот расплачется. Феде больно на него смотреть. Время на часах близко к одиннадцати, они здесь уже больше получаса. А Костя так толком ничего ему и не объяснил. Чалов честно пытался узнать у друга, что же всё-таки произошло, но тот только мотал головой из стороны в сторону и стыдливо отводил глаза. В какой-то момент Федя просто бросил все попытки разговорить Кучаева, понимая, что сейчас он вряд ли будет что-то ему рассказывать. — В общем, так молодые люди, — басистый голос врача заставляет Чалова моментально подорваться на ноги. Костя тоже хочет встать, но Федя сжимает его плечо, усаживая обратно. Доктор держит в руках несколько бумаг и снимков, смотрит на них хмуро и парню кажется, что этот взгляд не сулит ничего хорошо. — Костя, я не знаю, как ты так умудрился, но у тебя надрыв задней крестообразной связки левого колена. И из-за этого твоё восстановление продлится ещё, как минимум, на один-два месяца. Костя за их спинами всхлипывает, губу нижнюю с силой кусает, и глаза зажмуривает лишь бы снова не разреветься. Он чувствует, как боль, которая до этого момента с каждым днём только угасала, вернулась вновь. Она где-то там, глубоко под костями, сжирает его изнутри, заставляя практически выть от отчаяния. Ещё один месяц наедине с ней он точно не перенесёт. — Я перенаправлю результаты обследования в ЦСКА завтра утром. Ваши врачи назначат курс восстановления, — продолжает мужчина. А после, наклонившись к Феде, шепчет: — Может мне позвать психолога? Или медсестру, чтобы она сделала укол успокоительного? — Не стоит, — Федя отрицательно покачивает головой. — Еще раз спасибо, что приняли так поздно. — Никаких проблем, — доктор пожимает Чалову руку. — Всего доброго. Федя кивает в ответ и, дождавшись, когда они останутся одни в этом коридоре, присаживается рядом с Кучаевым на корточки. А парень всё так же молчит, глаза в сторону отводит, нервно сжимая край своей футболки. Чалов только устало выдыхает и берет чужие ладони в свои, чувствуя их холод. Костя вздрагивает от тёплых прикосновений и, наконец, поднимает взгляд на друга. Федя всматривается в эти красные глаза и совершенно не понимает, что же всё-таки случилось с другом за эти чёртовы пару часов. — Может быть, ты мне всё-таки объяснишь, что случилось, — Чалов хмурится, еще сильнее сжимая тонкие пальцы в своих руках. — Костя, не молчи, прошу тебя... Я же тебе не чужой. — Я не.., — Костя прерывается себя на полуслове, смотрит куда-то сквозь Федю и как-то нервно усмехается. — Ты точно будешь смеяться. Потому что это слишком нелепо. — Костя, я... Я не буду смеяться, обещаю, — Федя мягко улыбается. — Ну, так что..? — Я упал. На бетон, со всего размаха, — Кучаев тяжело вздыхает и, прикрыв глаза, продолжает. — Я опаздывал на игру, собирался впопыхах. Выбежал в подъезд, стоял около десяти минут возле лифта и не сразу вспомнил, что он уже давно как сломан. В общем, чтобы успеть, решил побежать по лестницам вниз. А в подъезде темно, кто-то на двух этажах лампочки разбил. Ну, так получилось, что я запнулся об собственную ногу. И... и вот теперь мы здесь. Чалов смотрит на Костю с каким-то недоверием. Эта история звучит как-то дёшево, неправдоподобно и вериться в неё с большим трудом. Но Кучаев никогда не славился званием хорошего вруна, Федя это точно знает. Тем более, он всё ещё помнит о том, что правда всегда звучит как полнейший бред. — Ты мне не веришь, конечно, — Костя резко вырывает свои ладони из рук друга, выпрямляется, глубоко вздыхая. — Знаешь, я бы тоже не поверил. Полная дичь. Но почему-то случилась она именно со мной. — Да верю я тебе, верю, — Федя поднимается на ноги, разминая затёкшие конечности. А после поддаётся внутреннему порыву, протягивает руку, касаясь мелких синяков на чужой скуле. — Боже, как ты вообще не расшибся на этих лестницах? Почему нельзя было идти нормально? — Говорю, опаздывал я! — Костя вмиг вскакивает на ноги. Но боль пробивает его как током, заставляя сдавленно зашипеть и моментально схватиться за больное колено. Чалов подхватывает друга под руку, обнимает за талию, перемещая его вес на себя. Костя только глаза прикрывает, лицом утыкается в подставленную шею и шепчет, на выдохе: — Не оставляй меня хотя бы сегодня. — Даже не думал о таком. До квартиры Кучаева они добираются на такси. Ночная Москва кажется Феде намного красивее, чем днём. Она в момент пустеет и зажигает свои огни, позволяя каждому думать, что ты единственный её житель. Чалов правда любуется её видами из окна машины. А вот Косте совсем не до этого. Вымотанный этим ужасным днём, он засыпает на плече друга, бормочет что-то через сон. Федя не будит его до конца поездки. В квартире Кости они натыкаются на настоящий бардак. Парень, правда, не врал, что собирался впопыхах: его единственная комната завалена различными вещами, книгами и кружками от кофе. Но они оба понимают, что сейчас точно не время для уборки. Костя укладывается спать практически сразу, успевает только быстро умыться и переодеться. Федя сидит рядом с его диваном, верно ждёт пока друг заснёт. И когда комнату окутывает спокойное и мирное дыхание, Чалов поднимается с места. Но тут же холодная рука хватает его за запястье. — Ты обещал, — сонно шепчет Кучаев, открывая один глаз. — Я держу обещание, просто... Просто у тебя здесь даже лечь негде. Как я помню, твой диван не разбирается, — Федя присаживается на корточки и касается свободной рукой головы друга, медленно поглаживая. — Я могу подвинуться. Или лечь на пол, — Костя тянется за этими прикосновениями, полностью открывает глаза и смотрит, кажется, в самую душу. — Только не уходи. — Ладно, — на выдохе произносит Чалов, усмехаясь. — Где у тебя вторая подушка? Кучаев указывает пальцем на шкаф и через пару минут Федя уже лежит на полу, рядом с диваном. Он тянет руку вверх, поглаживает засыпающего Костю по плечу, чувствуя, как сам начинает проваливаться в сон. Тихое сопение под ухом успокаивает и, засыпая, парень надеется, что с утра о нём не забудут и случайно вдруг не наступят.

***

Игорь просыпается из-за того, что улавливает еле слышимую трель своего мобильного телефона. Катя, по всей видимости, почувствовав рядом какое-то движение, начинает крутиться. Поэтому мужчина быстро надевает домашние штаны, берёт в руки телефон и выходит из спальни, стараясь при этом сильно не шуметь. Он устраивается на кухне возле окна, потирает сонные глаза и, не посмотрев на экран, отвечает. — Да? — Игорь зевает. — Привет, — на другом конце довольно бодрый и знакомый голос. Артём. — Привет? — Мужчина отрывает телефон от уха и бросает взгляд на время. — Дзюба, два часа ночи. Если что, то мы с тобой в одном часовом поясе живём. — Да-да, прости. Просто я.., — Артём замолкает на полуслове и шумно выдыхает. — Как там Федя? — Федя? Какой Федя? — Акинфеев хмурится, пытаясь сообразить, о ком идёт речь. — А, Чалов. Да нормально. Хотя ты сам можешь ему позвонить и узнать. Думаю, что тебе он тоже не сильно обрадуется. — А ты мне, что не рад? — Нет, я рад, конечно, — Игорь устало выдыхает. — Тём, время просто позднее. А так я тебя всегда рад слышать. — Я тоже, — Дзюба молчит, а потом слышимо усмехается. — Как там ваш табун? — А как ваши бомжи? — Быстро подхватывает Игорь и тут же слышит заливистый смех на другом конце. Это его улыбает. — А ты молодец, быстро учишься, — Артём усмехается и замолкает. Между ними повисает немного неловкое молчание. Акинфеев недовольно хмурится, сверля взглядом проезжающие за окном машины. А когда молчать уже нет сил, он открывает рот, чтобы попрощаться, но тут же слышит тихое: — Я могу задать вопрос? — Да, конечно. — Твоё решение по поводу сборной оно.., — Дзюба шепчет эти слова, боясь сказать что-то лишние. Волнуется. — Оно окончательное? Игорь сглатывает подкативший к горлу ком чего-то кислого, обжигающего. Он чувствует, как быстро бьётся сердце; его стук звенит в ушах. Мужчина думает, что погорячился, когда после проигранного четвертьфинала, сказал Артёму о своём решение уйти из сборной. А этот шёпот только подливает масла в огонь, сеет сомнение в душе. Но слова физиотерапевта о том, что колено больше не выдержит двойной нагрузки, всплывают в голове как гром среди ясного неба. Игорь ещё хочет играть и поэтому прекрасно понимает, что нужно отказаться от такого удовольствия, как сборная. У него просто не было выбора. — Да, Тём, — Акинфеев слышит чужой тяжёлый вздох на том конце. — Это окончательное решение. — А когда собираешься сказать об этом? — Не сейчас. Нужно всё обговорить с руководством сборной, разобраться с документами и.., — Игорь мысленно себя отдёргивает, понимая, что Дзюбе это точно не интересно. Ведь это не его проблемы. — Но зато теперь у сборной будет лучший капитан на свете. — Ты делаешь комплименты как школьник, — и снова смех. — Вот и хвали тебя после этого. — Ну, не обижайся ты, — тараторит Артём. — Ты там главное до игры с Зенитом травму не получи. А проиграет ваш табун без тебя в пух и прах. — Не надейся даже. — Ну и отлично, — Дзюба усмехается, повисает не долгое молчание, которое развеивает сам нападающий. — Ещё раз извини, что потревожил. Что-то не спалось, решил тебе позвонить. — Да все нормально. Я был рад тебя услышать. А за Федю не беспокойся. Приняли как своего, — Игорь улыбается. — Хороших тебе снов. И смотри сам до матча с нами не пропади. Дзюба что-то недовольно бубнит про карточки и бедро, но тут же осекается, тоже желая другу спокойной ночи. А после сам отключается, оставляя Акинфеева наедине с собой. Игорь с силой сжимает телефон в руках. Сон как рукой сняло. Он снова ощущает себя как будто на сборах, потому что Артём частенько сбивал его режим. За это они, конечно же, получали по шее, но зато ночные разговоры расслабляли и успокаивали. Игорь скучает по ним. Да и по Артёму тоже.

***

Утро для Феди выдаётся не таким уже и добрым. Он конкретно так не выспался, потому что всю ночь просыпался от любого шороха со стороны Кости. Да и спать на полу было не лучшей идеей. Чалов чувствует, как у него ноют мышцы, а голова, кажется, вот-вот взорвётся от боли. И сейчас бы ему поспать в нормальной кровати, а не ехать на полуторачасовую тренировку. Но Федя знает себя и свою совесть, которая точно не оставит его в покое. Поэтому он собирается с последними силами и просто надеется, что никто не заметит его уставшего вида. На базе, когда парень входит в раздевалку, вдруг все разговоры на мгновение затихают. Всего лишь на короткое мгновение, но Федя почему-то чувствует себя безумно неловко. Он ощущает на себе слишком много чужих взглядов, которые в момент сковывают все его движения. Если бы не жуткая усталость, то он обязательно спросил бы у команды, что они так все вылупились. Но сейчас у него на это нет ни сил, ни желания. — Чалов! — Громко зовёт Кирилл, почти с пинка открывая дверь. — Тебя тренер к себе зовёт. Сказал быть немедленно. Федя кивает, бросает рюкзак возле своего места и быстро покидает раздевалку. С одной стороны он рад избавиться от этих взглядов, а с другой — страшно. Ведь Чалов даже не знает, для чего его вызывают в тренерскую. Дверь кабинета широко открыта, поэтому парень стучит по косяку. Гончаренко сидит за своим столом и выглядит чересчур серьёзно. Он делает какие-то пометки в документах, а когда замечает парнишку, то откладывает всё в сторону, жестом подзывая Федю к себе. Парень садится напротив мужчины, устало моргает, пытаясь привести все мысли в порядок. Виктор Михайлович бросает на стол перед Чаловым небольшую папку с какими-то бумагами, откидывается на стуле, подпирает голову рукой и смотрит на подопечного как-то слишком хмуро. — Знаешь что это? — Спрашивает мужчина. Федя отрицательно мотает головой. — Это пришло сегодня утром на базу. Здесь написано, что у Кости диагностирован частичный разрыв задней крестообразной связки. Может, ты мне объяснишь, что произошло. Вроде бы у него через пару дней должны были начаться тренировке на поле, а тут мне сообщают, что его ещё два месяца не будет. Чалов тяжело вздыхает, даже не зная с чего начать. Он понимает, что вчера они должны были позвонить кому-нибудь из тренерского штаба и сказать о случившемся. Правда, понимание этого пришло только сегодня с утра. Поэтому сейчас Федя чувствует себя как школьник, которого отчитывает директор. — Если ты спросишь, почему я спрашиваю именно с тебя, то я обязательно отвечу на этот вопрос, — продолжает Гончаренко, усмехаясь. — Доктор, к которому вы вчера приезжали, мой старый знакомый. И он мне всё расписал, в ярких красках. И про состояние Кости, и про его лицо, украшенное синяками. Скажи мне, только честно, вы... Вы подрались? — Нет! — Восклицает Федя, бросая на тренера возмущённый взгляд. — Я бы даже пальцем не посмел его тронуть, он мой друг. Костя, он... Он упал. И приземлился не совсем удачно. — Просто прекрасно! — Виктор недовольно всплёскивает руками. — Идём на двенадцатом месте, а игроки основы, пусть и травмированные, на ровном месте ещё одни травмы получают. — Виктор Михайлович, он пра... — Федя, нет, — грубо прерывает мужчина. — Я ничего не хочу слышать. Что случилось, то случилось. И оправдываться сейчас нет смысла. В общем, так: сейчас ты едешь домой, потому что у тебя на лице написано, что единственное твоё желание — это сон. И так же с этого дня ты будешь присматривать за своим другом. Прошу тебя, проследи, чтобы он больше не падал. А то так и кости себе переломает. — Хорошо, — Чалов кивает. — Я могу идти? — Да, ты свободен. Федя ещё раз кивает, молча поднимает с места и покидает тренерскую. Он рад, что всё так разрешилось. Как говорят, без жертв. А ещё парень безумно рад, что его отправляют домой. Сейчас сон ему действительно необходим больше футбола. До дома Чалов добирается быстро. Пару станций метро он благополучно проспал, и поэтому бодрости немного, но прибавилось. На пороге его встречает скулящий Патрик, о котором Федя, к своему стыду, действительно забыл. Собачонка кружится вокруг него, кусает за кроссовки и как будто зазывает на кухню. Щенок не ел со вчерашнего вечера. Парень насыпает ему в миску остатки корма и тут же отправляется спать. Он заваливается на кровать не раздеваясь, только кутается в своё одеяло и практически моментально засыпает. Он спит крепко и сладко несколько часов. Однако в какой-то момент в его сон врывается назойливый и повторяющийся звук. Из-за этого Чалов ворочается, укутывается практически с головой, но, в конце концов, всё-таки открывает глаза. За окном уже смеркается, а на часах без двадцати семь. Федя выползает из своего кокона и медленно перебирает ногами в сторону коридора, звук идёт оттуда. Парень открывает дверь и на мгновение, кажется, теряется в пространстве. Потому что перед ним стоит улыбающийся, вполне выспавшийся Кучаев. — Кучаев? — Удивлённо спрашивает Федя. — Мать твою, что ты здесь делаешь?! Ты... ты как вообще сюда добрался? — Ну, на такси, — Костя улыбается, как ни в чём не бывало. — Да ты не переживай, я спросил разрешения на передвижение у нашего врача. Мне дали добро... Впустишь? Федя делает шаг в сторону, пропуская гостя в квартиру. На звук закрывшейся двери прибегает Патрик. Он пискляво тявкает и трётся об ногу Кучаева. А парень только поднимает щенка на руки, прижимая к груди. — Я тоже скучал. Чалов усмехается, видя данную картину — А я не с пустыми руками, — Костя достаёт из рюкзака мешок с яблоками. — Будем пить чай? — Будем, — немного заторможено отвечает Чалов и кивает в сторону кухни. — Иди, заваривай чай, я сейчас. Быстрый и ледяной душ освежает и даже бодрит. Федя, правда, чувствует небольшой прилив сил. Но так и не прошедшая боль в мышцах спины резко возвращает в состояние некой сонливости. Он, проспав больше семи часов, всё ещё хочет спать. Переодевшись, Федя приходит на кухню. Но там пусто. Парень ищет друга в гостиной, но там его тоже нет. И только зайдя в спальню, он видит в темноте силуэт Кости. Он стоит возле окна, держа в руках кружку чая. Кучаев практически сразу оборачивается, когда слышит, как скрипит пол под тяжестью чужого тела. — Я подумал, что ты захочешь ещё вздремнуть, поэтому сразу пришёл сюда, — Кучаев смущённо улыбается. — Извини, если это слишком нагло и... — Нет, это была правильная мысль, — Федя падает на свою кровать лицом вниз и тут же сдавленно мычит от боли в шеи. — Что с тобой? — Голос обеспокоенный. — Да ничего. Просто шею немного защемило. — Это из-за того что ты на полу сегодня спал? Дурак, надо было мне ложиться вместо тебя, — Костя хмурится и, отставив кружку на подоконник, подходит к кровати. — Но я могу помочь. — В каком смысле? — Федя не успевает приподняться на локтях, потому что оказывается прижат к кровати чужим телом. — Эй, ты чего творишь! — Буду делать массаж. Он расслабит мышцы и боль пройдёт. — Да не нужен мне массаж! — Восклицает Чалов, брыкаясь. — Слезь с меня, ты тяжёлый зараза! — Не брыкайся, — Костя шлёпает Федю по ягодице, заставляя того немного успокоиться. А после наклоняется, шепча на ухо: — Я не сделаю больно. Это, правда, поможет. Чалов только кивает и позволяет другу сделать то, что тот задумал. Кучаев ёрзает по чужим бёдрам, устраиваясь как можно удобнее, и сжимает хрупкие плечи своими ладонями. Федя шумно выдыхает, чувствуя, как мышцы поддаются, немного растягиваются и расслабляются. Это успокаивает ноющую боль в голове. Парень прикрывает глаза, ещё сильнее утыкаясь лицом в подушку, потому что кроме облегчения он чувствует кое-что другое. Чёрт возьми, он чувствует возбуждение. Костя так близко, сжимает его бёдра своими острыми коленями, не позволяя двигаться. А сильные руки расслабляют, успокаивающе поглаживают, заставляя почти мурлыкать от этого. Федя краснеет, кажется, до кончиков ушей. Потому что он чувствует влечение к парню. К своему другу, в конце концов. — Так, всё стоп, — Федя дёргается, скидывая чужие руки. — Спасибо, мне уже лучше. — Точно? Может, ещё... — Нет! — Резко прерывает Чалов. — Правда, хватит. Костя хмыкает, касается напряжённо сведённых лопаток и почему-то широко улыбается. А в следующую минуту сползает с чужих ног. Федя медленно выдыхает, успокаиваясь. Он хочет подняться, но Кучаев не даёт ему это сделать. Потому что парень хватает Чалова за плечо, переворачивает на спину, снова усаживаясь сверху. Сердце Феди снова забилось в бешеном темпе. — Ты точно уверен, что всё хорошо, м? — Кучаев усмехается, наклоняется ближе, цепляясь за чужие плечи. — Ты весь покраснел. — Костя, — на выдохе произносит Чалов. — Ты... стесняешься этого? — Федя молчит в ответ, только неотрывно смотрит в глаза напротив. А после слабо улыбается, отрицательно покачивая головой. — Ну и отлично. Потому что я всё ещё не отблагодарил тебя за помощь. Кучаев наклоняется ещё ниже и слабо соприкасается с чужими губами. Поцелуй выходит таким сладким, Федя ощущает слабый вкус яблок и мятного чая, который так любит. И это заставляет его углубить поцелуй, практически перехватить инициативу. Но Костя сверху, Костя против. Он с силой сжимает плечи, почти вдавливая Чалова в матрас. Но тот от этого только довольно стонет в этот уже совсем не скромный поцелуй. А чай на окне, кажется, уже совсем остыл.