Глава 17. Борьба сильной личности
8 января 2019 г. в 20:12
Мужчина сказал — мужчина сделал. Такой девиз всегда сопровождает самые решительные поступки... И самые безрассудные. Последнее можно и нужно сказать про то, что вытворил Энакин, едва на следующий день Асока вышла за порог, чтобы идти мыть полы в магазине. Едва дождавшись, пока шаги на лестнице стихнут, он, ещё раз посмотрев на спящих детей, быстро оделся и спустился вниз, пойдя в другую сторону, чтобы ненароком не столкнуться с тогрутой, если та, вдруг, невзначай решит вернуться. Путь его лежал в офисы наемников, которых на Нижнем уровне, как известно, было полным-полно. Скайуокер надеялся, что хоть в один из них его примут. В первом, располагавшемся в подвале одноэтажного здания хозяйничал невысокий твилек в красном комбинезоне из блестящей парчи, оттеняющем его фиолетовую кожу, отростки приветливо колыхались.
— Приветствую вас, уважаемый, — церемонно сказал Энакин, завидев его, — Я слышал, вам требуются работники по наемной службе.
— Приветствую, да, всё верно, — расплылся в улыбке хозяин, — У нас с недавних пор острая нехватка кадров. Проходите скорее, сейчас заполним анкету поступавшего.
Энакин прошёл в небольшой кабинет, украшенный картинами с видами Рилота. Твилек устроился в кресле и кивнув визитёру на место возле себя, потребовал документы. Энакин положил перед ним удостоверение личности и отметки об особых заслугах. Твилек с интересом просмотрел каждый из документов и с просмотром нового его лицо отчего-то мрачнело, хотя ничего плохого там не было как раз наоборот, и наконец отложив последний, хозяин офиса посмотрел на Энакина и твёрдо заявил:
— В приёме отказано.
— Извините, а почему? — только и смог спросить Энакин, его искренне удивили и обескуражили слова твилека. Он был уверен, что его примут, так как до сих пор долгое время успешно справлялся с такого рода работой.
— Спросите об этом сэра Роберта Мейсона, ведь именно у него вы работали прежде, напомнить почему он отказался от ваших услуг? И мой вам совет — в офисы наемников больше не приходите, мне заведомо известно, что вам будет отказано. Мейсон не из тех, кто промолчит о подобном, — единым духом произнёс твилек и через секунду бросил на стол перед Энакином несколько бумажных кредитов среднего достоинства — Вот, возьми себе на лекарства, лейкемия — тяжёлая штука.
Скайуокер поморщился, словно от боли, и резко встав, оттолкнул от себя стол, так, что тот едва не свалился:
— Не смейте жалеть меня! Я вам не нищий, чтобы просить подаяние! — рявкнул Скайуокер и не дожидаясь ответа, вышел за дверь, теперь, после пережитого унижения, ему втройне хотелось во, что бы то ни стало доказать окружающим, а прежде всего самому себе, что он не отработанный материал, не немощный инвалид, а настоящий мужчина, сильный и крепкий.
Каким и должен быть настоящий отец семейства. Наверно именно эти мысли, а так же волна злости, поднявшаяся из самых глубин сознания привела его на Средний уровень, прямо к корпусу Управления Корусантской гвардии. Он знал, что военные служащие всегда необходимы в этом заведении, а кому, как не бывшему джедаю, знать их порядки и уметь работать по правилам военного времени. Оставалось надеяться, что тут никто ещё не прознал о неутешительный диагноз Скайуокера и не откажет из-за него от места. И действительно, начальник Корпуса, крупный мужчина с пышными седыми усами, в зеленой военной шинели, услышав имя и фамилию потенциального служащего ни словом, ни жестом не показал того, что ему известно что-то плохое.
— Что ж, мне нравиться то, что я вижу, — сказал он с удовлетворением, просмотрев документы, — Осталось лишь посмотреть насколько верно то, что тут написано. А именно, я хотел бы взглянуть на вашу физическую подготовку. Пойдёмте на спортплощадку.
Энакин был готов к такой проверке и даже был уверен, что успешно пройдёт испытание, неудача в офисе наёмника ничуть его не смутила. Площадка состояла из стандартной полосы препятствий и турника. Энакин даже улыбнулся, такой легкой и отчасти смешной показалась ему поставленная перед ним задача пробежаться по этой полосе и выполнив тридцать отжиманий, выполнить на турнике несколько переворотов. Однако, уже на середине полосы смеяться ему уже не хотелось. Вмиг началась одышка, а слабость просто сковывала всё тело, приходилось едва ли не силой заставлять себя переставлять ноги, отжиманий же, из положенных тридцати, он едва смог выполнить десять и вынужден был сдаться. На турник Скайуокеру лезть не пришлось, так как уже после отжиманий военный командир с сожалением сказал мужчине, что экзамен по физической подготовке провален и он вынужден отказать Энакину от места, ведь ему в гвардии нужны крепкие и сильные люди. Это стало ещё большим позором, чем произошедшее у наёмника, и Энакину стало окончательно понятно, что на приличное место ему не устроиться и, тяжело вздохнув, Скайуокер отправился обратно на Нижний уровень, на тот же самый склад запчастей, где работал до стационара. Там его с большой радостью взяли обратно. Ведь на такую тяжёлую и непрестижную работу были согласны пойти очень немногие, и место до сих пор пустовало. Энакин нанялся туда снова и в тот же день принялся за дело. Освободился лишь поздно вечером, так как плохое состояние здоровья не позволяло ему справиться с прежней скоростью. Да, честно сказать, он вообще с трудом мог выполнять свои обязанности и работодатель терпел его лишь из-за отсутствия достойной замены.
За семь часов рабочей смены Скайуокер едва ли мог заполнить три грузовых корабля, хотя в прежние времена эта норма выполнялась часа за три максимум. Но в любом случае это было лучше, чем ничего, и Энакин старался радоваться даже такому месту работы. Ещё одним плюсом являлось то, что работать там можно было ничего не сообщая Асоке, ведь уходил он через полчаса после неё, а возвращался где-то на час раньше. В итоге тогрута даже не знала о том, что он куда-то уходит и уж тем более куда и зачем. Она наивно полагала, что Скайуокер весь день сидит дома и ждёт её возвращения. Так продолжалось неделю, пока однажды не наступил день-икс. Заказов на починку оборудования сегодня было меньше ожидаемого и когда до конца второй рабочей смены оставалось часа два, хозяин мастерской со вздохом сказал, глядя на тогруту, чей вид почти всегда был уставшим, даже когда она высыпалась:
— Иди домой, Тано, ты очень сегодня бледная, всё равно уже работы не будет, а так хоть отдохнёшь. А то совсем уже на себя не похожа.
Асока с радостью приняла его предложение и наскоро переодевшись, выпорхнула из мастерской. Она решила использовать освободившееся время с толком и зайдя в магазин, накупила побольше вкусных и полезных продуктов. Асока задумала сегодня приготовить что-нибудь особенное, чтобы порадовать Энакина, который в последнее время совсем загрустил. В итоге домой она вошла с двумя туго набитыми сумками, из которых высовывались хвосты овощей и упаковки специй, а на дне лежали прозрачные пакеты с мясом. Они были довольно тяжёлыми, но Асока знала, что Энакин встретит её у двери и поможет отнести покупки на кухню. И была очень удивлена, что Скайуокер этого не сделал, и более того, его вообще не оказалось в квартире.
Дроиды, бывшие тут же опрошенными, сказали, что ничего не знают. Тогрута всерьёз начала волноваться, думая, что Энакин мог выйти из дома и ему тут же стало плохо, и теперь он лежит где-то в чужом дворе и ждёт помощи. А она здесь, ужин, понимаете ли, готовит. Асоке сделалось так досадно, что она пнула ногой один из стоявших на полу пакетов. Тотчас же раздался негромкий хруст и на пол вытекла небольшая бело-жёлтая лужица. Яйца так и остались несьеденными. Но не успела Тано вытереть пол, как в замке заворочался ключ и в дверной проем всунулась рука в чёрной перчатке, а следом и весь Энакин. Асока тут же бросилась к нему и не совладая с эмоциями, крепко обняла его и принялась ощупывать:
— Куда ты пропал? Я так за тебя испугалась! — воскликнула она, не отнимая рук.
— Успокойся, Шпилька, — сказал он примирительно — Я просто вышел прогуляться. Ну видишь, всё хорошо, я тут, я пришёл, я в порядке. Ну всё, вот только плакать не надо, — добавил Энакин тут же, увидев слезы, блеснувшие в глазах тогруты.
Асока и правда несколько утешилась, увидев Скайуокера живым и невредимым, однако, не очень-то поверила в то, что он просто гулял. Слишком уж усталым был его вид. И на следующий же день решила проследить за мужчиной, отпросившись с одной работы. Утром она ушла из дома в обычное время, но вместо того, чтобы пойти на работу, встала за углом дома, так, чтобы стал виден подъезд, но её саму видно не было. И буквально через полчаса её любопытство было вознаграждено, Энакин вышел из подъезда, одетый как и вчера, в старые штаны и чёрную футболку и направлялся он куда-то вглубь района.
Тано отделилась от стены дома и медленно, держась на почтительном расстоянии, пошла за ним, стараясь быть в тени построек. Долгая служба в Ордене научила её быть незаметной и очень скоро Асока увидела как Энакин скрылся за воротами склада запчастей. Подождав пару минут, девушка приблизилась и уставилась в щель между ними. То, что она увидела, заставило тогруту сперва вздрогнуть с ног до головы, потом смертельно побледнеть, а после закусить губу, чтобы сдержать вырывавшийся наружу стон. Энакин, бледный до синевы, почти волоком тащил по земле тяжёлый ящик с запчастями, он пытался помочь себе Силой, но явно не мог сконцентрироваться. Наконец, донеся свою ношу до грузового корабля, он неловко закинул ящик вовнутрь, тот со звяканьем встал на место и изнутри грузового отдела тут же послышался мат, призвавший Скайуокера быть поаккуратней. Это оказалось последней каплей, и Асока резко рванула на себя створку ворот, намереваясь войти туда и любой ценой увести любимого из этого ада. Но...
В последний миг остановилась и отошла на несколько шагов, придумав способ получше и мигом понеслась обратно домой, где взяла все медицинские документы Энакина и снова отправившись на склад, вошла в здание не с ворот, а с чёрного хода, чтобы раньше времени не столкнуться с ним. За то столкнуться с его непосредственным начальником — суровым прорабом в чёрном комбинезоне, сидевшим в комнате отдыха рабочих и распивавшим чай, в то время как Энакин надрывался, из последних сил таская ящики. Это обстоятельство ещё сильнее обозлило Тано и бесцеремонно плюхнувшись с ним рядом на продавленное кресло, нагло подвинула в сторону чашку и выложив перед мужиком папку с документами, забыв поздороваться, почти грубо произнесла:
— Слушай, ты, да как только совести у тебя хватило взять на работу больного человека? Да ещё заставлять его работать из последних сил? Вот, посмотри его документы и пусть тебе станет стыдно! Да если это дело до суда дойдёт, любой из них встанет на сторону моего мужа!
Опешив от такого бурного приветствия, мужик принялся что-то бестолково мямлить о том, что ничего не знал, но тогрута была настойчива и ему пришлось просмотреть подсовываемые ей документы. Он послушно начал читать, а Асока, стоя над душой, контролировала, чтобы тот не пропустил ни строчки. При этом даже не заметила как лицо мужика всё сильнее багровеет, а глаза сужаются. Наконец, отбросив последний листок, так, словно это было что-то ему глубоко противное, прораб встал из кресла и, не обращаясь ни к кому, начал шумно возмущаться:
— Да как он посмел? Это же просто наглая бесцеремонность, скрыть от меня такое! Под суд меня подставить, это же надо! Да я сейчас же вышвырну его! Сейчас же!
И тотчас побежал выполнять задуманное. Энакин был на площадке и тащил очередной ящик, когда хозяин подлетел к нему и, грубо схватив за майку, так, что она едва не треснула по швам, заорал ему прямо в лицо:
— Вон! Вон отсюда, немедленно! И, чтобы больше я тебя за километр от моего склада не видел!
Энакин от неожиданности даже выронил ящик и детали, выпав, раскатились по асфальту. Асока, бежавшая за прорабом, тут же кинулась их собирать, на неё пока никто не обращал внимание. А мужик продолжал орать:
— Чего ты встал? Я же сказал — пошёл отсюда! Мне тут больные не нужны! Спасибо твоей жене, пришла сюда и глаза мне открыла! Да тебе не работать, а лечиться надо!
— Но откуда вы... — начал было Энакин, но тут же осекся, увидев Асоку, ползавшую по асфальту, отыскивая детали.
Он мигом всё понял, и ему это сильно не понравилось.
— Асока! — крикнул он уже ей, — Ты зачем сюда пришла? Кто просил тебя об этом?
Тано поднялась с земли, чтобы быть на одном уровне с мужчинами и ответила, стараясь говорить спокойно:
— Энакин, я всё знаю, и очень тебя прошу, не нужно кричать, просто пойми, что я прежде всего забочусь о тебе, чтобы ты не вредил себе ещё больше. Ведь ты работаешь, а тебе этого сейчас нельзя!
Энакин от этих слов побледнел ещё сильнее и потом покраснел, а ещё через миг выдал:
— Асока! Мне кажется, что это и есть прямая обязанность мужчины — обеспечивать семью и служить ей опорой. Или я ошибаюсь и по твоему мнению я жалкий слабак, который только и может, что лежать на диване и ждать чудес? Если это так, то ты можешь прямо сейчас разворачиваться и идти к своему тогруту, который с детства только и думает о том, чтобы жениться на тебе! Иди, что же встала... — начал он было новый виток претензий, но вдруг побледнел и схватившись за забор, начал оседать вниз.
Асока сильно перепугалась и опустившись с ним рядом, одной рукой обняла его, чтобы поддержать, другой набрала на коммуникаторе вызов спидера-такси. Ей снова пришлось почти тащить Скайуокера на себе, как до такси, так и до дома, прораб давно ушёл и даже не предложил помощи. На него Тано и не рассчитывала, главным было помочь Энакину. В себя он пришел только дома, где прямо в коридоре, не добираясь до кровати, сел на пол и опустил голову, чтобы отогнать нахлынувшую вновь слабость. Тогрута присела рядам и положив руки ему на плечи, тихо заговорила:
— Энакин, ты же сам прекрасно видишь, что в том состоянии, в котором ты сейчас, работать нельзя, даже вредно. Ты не торопись, прежде закончи лечение, а потом и работай, слова никто не скажет.
— Асока, — начал Скайуокер непримиримым тоном, — Я ведь тебе уже сказал, что из нас двоих мужчина я, а вовсе не ты. Значит работать и обеспечивать семью следует мне, иначе я просто перестану сам себя уважать. Я и так-то уже совсем слабаком стал, да ты сама помнишь, а если ещё и работать не буду...
Энакин не договорил, но девушка и так поняла, о чем он сказал. И ей стало больно до слез. Больно от самого факта того, во что превратился этот человек. И вместе с тем душу захлестнула горячая волна нежности, желания помочь ему, утешить, дать понять, что для него ещё ничего не потеряно, а всё происходящее лишь передышка. И повинуясь этому чувству, Тано придвинулась ближе и крепко обняла Скайуокера, опустив его голову себе на плечо:
— Энакин, я прошу тебя, не спеши. У тебя ещё будет достаточно времени проявить себя, показать, что ты можешь зарабатывать, но только не сейчас. В данный момент у тебя другие задачи — поскорее поправиться и набраться сил. Я помогу тебе. Поверь, я ни в чем тебя не упрекаю, да и как это возможно, когда я так тебя люблю. Ты стал мне за это время ещё более родным и близким, чем прежде, я просто не могу допустить, чтобы с тобой что-то случилось.
Асока говорила и при этом гладила его по голове, иногда спускаясь на спину, а в какой-то момент получилось так, что майка приподнялась и рука тогруты провела по обнажённой коже. От этого движения по телу Энакина прошлась едва заметная дрожь, а губы чуть ощутимо коснулись нежной кожи на шее Асоки. Та, слегка осмелев, приподняла майку повыше и уже сознательно погладила спину Энакина. Тот сперва подался было навстречу, но вдруг отстранился и сказал как можно жёстче:
— Нет. Мы не должны. Я не могу. Я не способен. Ты не должна быть разочарована.
Асока же, ничуть не смутившись, снова приблизилась и взяв за руку, поднесла её к своему лицу и, положив на щеку, спокойно ответила:
— Не волнуйся, нет твоей вины в том, что тогда так вышло. Мы просто испугались и потому не довели дело до конца, но никто не говорил нам, что так будет всегда, нельзя сдаваться после первой неудачи, ты сам всегда учил меня быть сильной, и я хорошо усвоила урок.
И вместе со словами она плавно водила по его руке и касаясь её губами, на последней же фразе приблизилась совсем вплотную и чуть наклонив голову, прижалась горячими губами к его, сухим и прохладным.
Энакин с готовностью и давно сдерживаемой страстью, ответил на этот поцелуй и заведя руки за спину девушки, начал легко водить по ней и, найдя застежку на сарафане, спустил его с плеч, призывая на память видения, так долго не дававшие ему уснуть. Поцелуи не закончились одними губами, а плавно спускались вниз от монтраллов, по всей длине лекку, потом перетекли на лицо и уже касались шеи, оставляя на ней невидимые глазу ожоги страсти.
Асока в ответ проводила руками по его телу, освобождая Энакина от мешающей одежды, не желая прерывать поцелуи, она не стала снимать майку через голову, а просто порвала её на нем, открывая взору красивое тело, покрытое татуинским несходящим загаром, упругие мышцы которого отзывались вибрацией на эти провокационные касания. Точно такой же, как дыхание Асоки, когда горячие губы легко нашли её такую желанную так долгое время грудь. Добравшись же наконец до неё, Энакин жадно, словно и сам был маленьким ребёнком, припал к её отвердевшим соскам, боясь не уделить каждому достаточно внимания. Капли молока, иной раз вытекавшие из них были с неистовой жадностью проглочены. Его вкус возбудил ещё сильнее, и одна рука Энакина невольно спустилась ниже, проникая вовнутрь последнего атрибута одежды, оставшегося на Асоке — её трусиков.
Пальцы легко нашли мягкие складки, уже сочившиеся горячей влагой. Энакин слегка развёл их в стороны, на ощупь найдя упругую горошину плоти, проведя по которой, вызвал у тогруты глухой стон. Тогда, не отнимая указательного пальца от вожделенной точки особой чувствительности, продвинулся средним пальцем чуть дальше, чтобы проникнуть им в мягкую тёплую глубину упругого лона, благодарно принявшего его. Оно было очень влажным, что говорило о сильном возбуждении, причём, не только Асоки.
С явной неохотой вынув пальцы наружу, Энакин, не сумев преодолеть странного желания, засунул их себе в рот, слизывая с них прозрачную смазку, отчего у него просто снесло остатки самообладания и мало уже понимая, что делает, он опустил Асоку на ковровую дорожку и стянув с неё трусики, без труда развёл ей ноги, желая лично увидеть то, что так возбудило его. И не только увидеть, но и открыть новые грани чувственного наслаждения. Для них обоих.
Мужчина снял с себя нижнее белье и осторожно, чтобы не придавить, начал устраиваться на Асоке. При этом он не забывал покрывать её лицо и тело поцелуями, каждым из них как будто прося прощение за то, как ужасно вёл себя с ней прежде, и обещая, что более это не повториться. С завидным постоянством губы Энакина возвращавшись с груди Асоки, снова и снова ощущая нежный вкус любимого тела. Но при этом заметил как маленькая шаловливая ручка, сомкнулась на его твёрдом мужественном стволе, двигаясь вверх-вниз. От этого стало ещё более хорошо и приятно, а сдержанность просто свело на нет. И в особенно сильном порыве Скайуокер чуть отстранился, чтобы затем вновь прижаться к девушке и осторожно, дабы не причинить боли, постепенно войти в неё и начать двигаться. Сперва неспешно, постепенно наращивая темп.
Тогрута выгнулась навстречу, отчего он вошёл в неё на всю длинну, задевая при этом и другую чувствительную точку на передней стенке упругого лона. Энакин начал понемногу ускоряться, слабости он не чувствовал, лишь только всё более нарастающее удовольствие. Не только своё.
Стремясь упрочить состояние всеобщего блаженства, Асока усиленно двигалась навстречу, обнимая партнёра ногами и упираясь своей грудью в его, игриво проводя по ней сосками. И снова, как в прошлый раз, итогом стал громкий стон и бурный горячий поток любовного нектара, пролившегося на этот раз куда нужно, вовнутрь лона, заполняя его по всей глубине, до самой матки.
Тяжело дыша, Энакин опустился рядом с переводящей дыхание Асокой и, коснувшись её плеча губами, чуть слышно произнёс:
— Спасибо тебе, родная.
— Спасибо, дорогой, я знаю, у нас получится, — ответила она, обняв его и погладив по спине.
Сами того не осознавая, оба благодарили друг друга за совершенно разные вещи. Один за то, что снова смог почувствовать себя полноценным мужчиной, поверив в саму возможность этого. Другая же... Впрочем, об этом позже. А пока...