***
Мила часто говорила, что сны — нечто вроде итога всех событий, произошедших за день. Также присниться может и то, чем были заняты мысли на протяжении нескольких последних часов. Юля вскоре поняла, что эти слова лишь субъективное мнение, и к реальности не имеют абсолютно никакого отношения. Раньше это были непроходимые тропические джунгли, обманчиво прекрасные, скрывающие в своей глубине неизвестность и всевозможные опасности. Иногда она оказывалась в практически неосвещенной, безграничной на первый взгляд комнате, тихой и нагнетающей, с темнеющим силуэтом в дальнем углу. Теперь же она находилась в помещении, полном незнакомой мебели. Снежная крупа, словно песок, врывалась в распахнутые настежь окна, покачивая лохмотья штор на сломанном карнизе. Деревянные, ободранные рамы глухо бились о серые стены, и их скрежещущий стук отдавался гулким эхом в самом сознании. Юля чувствовала некоторое облегчение от того, что в этот раз локация имела четкие и привычные очертания, которые она ошибочно приняла за границы. На самом деле, дом был настолько огромен, что поиски выхода из него казались пустой тратой времени. На первых трех этажах двери и окна отсутствовали напрочь. В самом конце одной из комнат стояло круглое зеркало, по серебристой поверхности которого проскользнуло что-то темное и бесформенное, заставив все внутри болезненно сжаться. Этажом выше послышались шаги, отчетливые и размеренные. Снова глухой стук, ровный и страшный, за ним — внезапный до мурашек звон бьющегося стекла, словно надвигалось разрушение. Мебель и пол начали стремительно разлетаться в щепки, а она лишь застыла на месте, беспомощно всхлипывая и закрыв лицо руками. Хотелось закричать, но собственного голоса в этот момент девушка не слышала. Неожиданно все стихло. Совершенно другая комната, но, тем не менее, — смутно знакомая. Картины в рамках сорваны со стен и разбросаны по полу, окруженные потемневшими зазубренными осколками. Приглядевшись, она увидела, что-то были своеобразные фотографии, на которых запечатлены моменты ее собственной жизни; от осознания этого на душе стало тяжело и пронзительно пусто. Бессилие от невозможности сбежать почувствовалось особенно остро. Из единственного окна прорывался пучок света, белого и необычайно яркого. Как только она сделала шаг ему навстречу, ободранные стены начали видоизменяться — серые куски штукатурки стремительно покрывались чем-то темным и тягучим. Стук вновь разрезал вязкую тишину. На этот раз он звучал громче, отдавался эхом повсюду, со всех сторон. Она напряженно прислушалась, и вот уже материализовавшийся из ниоткуда смутный силуэт приближался к ней шаткой походкой, от него за версту смердило угрозой и гибелью. В одной «руке» он держал предмет, напоминающий железную монтировку, раскачивая ее из стороны в сторону, словно маятник. Нечто было совсем рядом, однако девушка не могла даже пошевелиться, хотя паника разрывала все здравые мысли. Вместо лица у него был большой темный сгусток, и глаз невозможно было различить, однако нечто двигалось целенаправленно, словно имело способность видеть. Несколько бесконечных секунд — и оружие со злобным свистом рассекло воздух, после чего наступила полная тишина. Юля резко приняла сидячее положение, отчего вмиг стало дурно, и комната поплыла перед глазами. Сердце бешено колотилось в груди так, что девушка дрожала всем телом, словно в лихорадке, а озябшими руками обнимала себя за плечи, тщетно пытаясь успокоиться. Спустя некоторое время, тянувшееся, словно вечность, она обратила внимание, что забыла закрыть окно перед сном, а одеяло, видимо, давно сползло на пол. Резким движением схватила его, накрывшись чуть ли не с головой. Телефон весьма кстати оказался под подушкой. Плисецкая искренне удивилась, когда на другом конце провода послышался мужской голос, поскольку была уверена, что набрала Миле. Она была в замешательстве, однако ее молчание лишь еще больше нервировало Отабека. Наконец, она подала голос, даже не вдумываясь в смысл сказанного. Единственная, неожиданная фраза, прозвучавшая весьма не к месту в данный момент. Она не знала это также, как и то, что на часах была половина второго ночи. — Ты можешь приехать ко мне… Сейчас? — тихо и уверенно. Повисло несколькосекундное молчание, и Плисецкой отчего-то показалось, что ей сейчас предстоит услышать самые нелестные высказывания в свой адрес, после чего ночной собеседник обязательно сбросит звонок, не дав ей возможности объясниться. Но этого не последовало. Парень, казалось, забеспокоился не на шутку. Наконец вытянув из нее ответ на волнующий больше всего вопрос «все ли в порядке?», Отабек без лишних слов собрался и вышел из гостиницы. Через незначительных полчаса Юля уже открывала ему дверь. Сидя с ним рядом на кухне, она со смущением извинялась за свои капризы, одновременно презирая себя за слабость. Но Юля действительно нуждалась в том, чтобы в этот момент рядом был кто-то близкий. Снова она чувствовала себя маленькой девочкой, неспособной справиться с эмоциями и решить свои проблемы, хотя всеми силами стремилась к самостоятельности. Алтын не предъявлял никаких претензий к тому, что его подняли посреди ночи, а просто спокойно слушал, словно нечто подобное происходило в его жизни регулярно. Тем не менее, то, что его подруга страдает ночными кошмарами, он узнал впервые. Горячий, ароматный чай согревал от ночной прохлады, и они провели так еще длительное время, разговаривая ни о чем. Достаточно быстро Плисецкая смогла расслабиться и успокоиться, что едва бы получилось, останься она один на один с распаленным воображением. Его безмятежность и понимающий, мягкий взгляд действовали на нее, словно панацея от всех болезней. Вскоре желтый, тускловатый свет лампочки в бежевом абажуре был ни к чему, поскольку рассвет пробивался сквозь легкую занавеску, задернутую не до конца. Тогда он и решил, что пора уезжать. Еще нужно было закончить некоторые дела перед рейсом. — Встретимся в аэропорту.***
Ей казалось, что друг все же решил воздержаться от неприятного и совершенно ненужного знакомства, поскольку за все время ни разу не напоминал о своей девушке, но, как бы она того не хотела, миновать его не получилось. Махабат выглядела старше Отабека, и, если бы Алтын не представил ее, то Юля запросто приняла его невесту за маму или тетю. Непреодолимо хотелось спросить бесцеремонно и грубо, как она делала это обычно: «сколько же ей лет?», но сейчас Плисецкая отчего-то решила придержать язык за зубами, поскольку не хотела, чтобы Бек весь рейс выслушивал жалобы и претензии этой девушки. На первый взгляд она показалась Юле весьма заносчивой и избалованной. Фигуристка изредка бросала скептические взгляды на ее нарощенные ресницы и ногти, достаточно броский макияж. Насмешливо-ироническая интонация голоса ощутимо резала по слуху, что Плисецкая желала лишь того, чтобы казашка поскорее села в самолет, оставив ей и другу хотя бы пару минут, чтобы нормально попрощаться. В то же время, она понимала, что это слишком «дорогой подарок». Махабат же, в свою очередь, хоть и поприветствовала тепло, однако, во взгляде отчетливо читалось: «что это за малолетка?», после чего и вовсе не обращала на нее абсолютно никакого внимания, отдаваясь целиком и полностью бесполезной болтовне, адресованной лишь своему жениху. С тяжелым чувством горечи и растерянности она просто обняла его без лишних слов, не обращая внимание на окружающее их многолюдие и собственное смущение, отдающее легким теплом на щеках. Теперь, стоя рядом с зоной паспортного контроля, девушке казалось, будто безвозмездно отдает кому-то совершенно чужому частичку собственной души. С иронией отметила, что уже скучает по нему, и из последних сил сдерживала слезы, совершенно не понимая, откуда нахлынула волной эта сентиментальность, которую ранее за собой не замечала. Он легонько обнимал ее в ответ, не обращая внимание на время и не задумываясь, как это выглядело со стороны. В последние дни Отабек искал всевозможные способы продлить свое пребывание в России, однако все же пришлось сдаться перед фактом, что через три с половиной часа он должен быть на Родине. — Милый, идем, нам пора, — нетерпение Махабат подействовало на них как ведро ледяной воды. Но даже теперь Юля не хотела отпускать парня, а просто снова уткнуться ему в плечо, пряча глаза за длинной челкой. Его слова о возможной скорой встрече практически не обнадежили, но она постаралась улыбнуться.