Огонь и Лёд

      Редкие дождевые капли едва касались пыльного стекла и проворно сбегали вниз, оставляя за собой след. Помимо этого явления сонливость навевал еще и дымчато-серый цвет неба, в которое упирались острые верхушки деревьев. По инерции взглянув на часы, Юля с недовольством отметила, что прошло лишь около пятнадцати минут, а все самое «интересное» еще впереди. Когда последовало первое замечание о ее «витании в облаках», девушка с особой неохотой придвинула к себе открытый одному богу известно на каком моменте второй том «Войны и мир». Одноклассник, выступающий у доски, говорил реже, чем сломанный телевизор, и Плисецкая полностью понимала его, поскольку проблематика данного романа — то, что далеко за пределами рамок ее внимания. Она лишь тихо надеялась, что не пойдет отвечать следующей. Выступать она обожала, но только в том случае, когда не нужно анализировать бесполезное описание дерева в семь страниц, а просто показать всю свою харизму и передать зрителю настроение композиции, рисуя на блестящем льду замысловатые узоры.       Несмотря на то, что учеба занимала достаточно много времени, она никогда не пропускала тренировки, поскольку кроме сериалов и мягкого, пушистого кота, это было ее единственной отдушиной в гуще будничной рутины. Если она выполняла домашнее задание (что по своему постоянству схоже с днем рождения), преподаватели, как ни странно, в какой-то степени разочаровывались, что нет повода в очередной раз упрекнуть нерадивую ученицу. Плисецкая молча слушала все претензии, что ей предъявляли, иногда не считая нужным вникать в суть. Все это слишком утомляло. Одноклассники глубоко заблуждались, когда говорили, что учителя делают ей слишком много поблажек. Они требовали также, как и от остальных.       Гуманитарные предметы явно давались ей лучше, чем математика или физика. Однако сдаваться перед последними она была не намерена. Плисецкая всей душой ненавидела школьные уроки, но окончить с красным аттестатом — заветная мечта, зародившаяся еще на линейке в первом классе. Достижение успехов в учебе несравнимо по сложности с достижениями в фигурном катании. Но она собиралась осуществить задуманное, преуспеть везде, где только можно.       Хандра, поедающая изнутри, давала о себе знать практически каждый день. Случилось это после того, как Отабек улетел обратно в Астану. Словно с собой забрал некую вещь, очень важную для Юли, без которой особенно сложно. В голове абсолютный хаос (не говоря уже о ее квартире), и навести хоть какой-нибудь порядок она смогла лишь пару дней назад. Она почти каждый день общалась с ним по телефону, писала сообщения, но всего этого было категорически мало. Алтын всегда охотно отвечал, часто звонил сам, но Плисецкая отчего-то чувствовала, что начала ему надоедать, и хорошо бы прекратить это все, сделать паузу. Видимо, голос собственной гордости был громким как никогда. Однако, вопреки своему характеру, она его не слушала. Плисецкая знала, что для нее лучше.       Девушка мгновенно оживилась, словно очнулась от летаргического сна, когда на телефон пришло сообщение. К счастью, от него. Она ненавидела всей душой то разочарование и некую опустошенность, когда уведомление приходило от того, что в беседу их класса кто-нибудь писал всякую чушь или спрашивали, что задали. С легким чувством стыда и негодования девушка отметила, что в последнее время живет лишь ради того, чтобы получать от него сообщения или слышать его голос, по-мужски грубоватый и спокойный.       Прочитать полностью весь текст не получилось, как бы она не желала утолить азарт интереса. Соседка по парте была педантичной и любопытной до ужаса, но Плисецкая с ней хорошо общалась, поскольку та раздражала меньше всех. Конечно, девушка не отказала себе в заманчивом удовольствии заглянуть Юле через плечо. — Да кто тебе опять пишет? Поклонники? — с долей зависти и возмущения шепнула Катя, когда Юля, осуждающе на нее покосившись, отложила телефон в сторону экраном вниз. — Неважно, — отмахнулась Плисецкая и как ни в чем не бывало уставилась на учителя, дополняющего ответ ученика, который все еще переминался у доски с ноги на ногу. — И чем ты все время недовольна? — неожиданно спросила она, вздохнув. Фигуристка удивленно приподняла бровь, повернувшись. — Ты вечно ходишь с таким лицом, будто с похорон только что вернулась, — иронично протянула Катя, поясняя. — Расслабься. Даже я понимаю, что твоя жизнь уже задалась. Окончишь школу, а дальше — ни универа, ни скучных лекций. Катайся себе в свое удовольствие да получай медали. Я даже завидую немного, — она произнесла это так беззаботно и утвердительно, словно самый элементарный факт, в достоверности которого убежден каждый.       Плисецкая могла поклясться, что ее лицо в разы побледнело, отчего она чуть опустила голову, скрыв его за волосами. Она понимала, что ее рассказы об адской сложности тренировок, которые по сравнению с соревнованиями — всего лишь легкая разминка, не то что обошли стороной ее подругу, но будто и не были озвучены вовсе. Катя ни разу в жизни не стояла на коньках — в этом Плисецкая была уверена наверняка.       И какого черта ты рассуждаешь так, словно все знаешь?!       К счастью, поток слов, так и рвущийся наружу, остался за рамками мыслей. Она лишь чувствовала, как брови максимально свелись к переносице, а ногти впились в потертую поверхность парты. Она ничего не ответила. Если на перемене Кате вздумается продолжить этот разговор, то, однозначно, скандала не избежать.

***

      На секунду прикрыв уставшие от недосыпа глаза, Юля отложила в сторону книгу, не закладывая, поскольку еще минут десять назад решила, что не станет ее дочитывать. Небольшой томик, купленный ею в одном из московских книжных магазинов, поначалу интриговал обложкой и кратким описанием из интернета, но, после прочтения этих злосчастных нескольких страниц она еще никогда не была так разочарована. Плисецкую неумолимо клонило в сон несмотря на то, что уже была середина дня. Зевнув, она с наслаждением потянулась, чувствуя, как начали отживать затекшие за этот час мышцы. До Хельсинки лететь еще около сорока минут, и ее не переставал радовать тот факт, что рядом с ней сидела совершенно незнакомая женщина вместо какого-нибудь надоедливого одноклассника. В начале поездки в салоне из-за некоторых ребят было шумно, однако провожатой все же удалось их успокоить. Повернув голову к иллюминатору и наслаждаясь прекрасным видом пушистых, словно гигантские комья ваты, облаков, Юля с предвкушением ожидала начала своих осенних каникул в Финляндии.       На удивление, время протекло незаметно. Однако шум и многолюдие незнакомого аэропорта не могли отвлечь девушку от телефона. Именно в этот день активность ее знакомых в инстаграме зашкаливала по всем меркам. Пролистав бесконечные публикации Пхичита, запечатлевшие отдых в Каннах, фотографии Виктора с раздражающе довольной физиономией, обнимающего Кацуки и пуделя, она наконец зацепилась взглядом за то, что мгновенно развеяло скуку и сонливость. Частички необъяснимой радости дарило и то, что на всех снимках он был один. На фоне величественного монумента Астана-Байтерек Алтын казался слишком маленьким и незаметным, хотя Юля никак не могла избавиться от мысли о том, что он выше ее на целую голову. И когда он успевает готовиться к соревнованиям, так много путешествуя? Медленно пролистывая ленту, она отчетливо чувствовала желание посетить Казахстан, хотя, казалось, еще несколько месяцев назад подобная мысль никогда бы не посетила ее.       На таможне пришлось отвлечься. Началась ненавистная суета с чемоданами и металлоискателями. Когда наконец пришло время загружаться в автобус, который шел прямиком до нужной гостиницы, девушка облегченно выдохнула, незаметно проскользнув в первых рядах и каким-то чудом избежав толкучки. Что ж, по крайней мере, день начался относительно неплохо. Теперь оставалось надеяться, что соседи по номеру попадутся адекватные.       Как только открылась дверь, из маленькой, но убранной и относительно уютной комнатки повеяло затхлостью и запахом каких-то испорченных фруктов. Юле показалось, что он действительно преследует ее из отеля в отель. Сразу вспомнились соревнования, когда волей-неволей приходилось путешествовать из города в город, часто сменяя гостиницы. Девушка сразу же открыла окно, впустив в помещение прохладный, осенний воздух.       — Неужели не могли найти что-нибудь получше? — недовольно буркнула Плисецкая, небрежным жестом поправляя шторы. Катя, вошедшая следом, полностью разделяла ее недовольство.       Присев на свой внушительных габаритов чемодан (он хотя бы был у нее один), Юля достала из кармана недоеденный шоколадный батончик, купленный еще в аэропорту, и принялась жевать, без особого интереса наблюдая за тем, как подруга затаскивает в и без того тесные апартаменты два больших чемодана и пять средних размеров кульков с непонятным содержимым. В этой ситуации радовало лишь одно: в номере больше никого не будет, кроме их двоих. Когда со всей суетой наконец было покончено, Катя плюхнулась на кровать, устало выдохнув.       — И какой кретин заставил тебя тащить столько шмотья? — непроизвольно вырвалось у Плисецкой прежде, чем она об этом подумала.       — За собой бы следила лучше, — несколько недовольно фыркнула девушка. — Сама вон посреди комнаты со своим баулом развалилась, — Юля хотела ответить, но в ту же секунду передумала, вновь уделив все свое внимание батончику. Продолжать этот разговор, а тем более, с Катей — пустая трата времени и слов. После небольшого отдыха они все же решили раскладывать вещи, хотя перспектива исследовать гостиницу и ее окрестности казалась более привлекательной.       — Слушай, давно хотела с тобой поговорить кое о чем, — когда она начинала диалог в подобном ключе, Плисецкая всегда чувствовала легкую панику. — Ты ведь знакома с Виктором Никифоровым? Я слышала, что он даже программу тебе ставил.       — Да, все так, — как можно равнодушнее отозвалась девушка, облегченно выдохнув. Начало разговора пока не предвещало ничего неладного. — Но я собираюсь доработать эту программу и многое изменить в ней, — горделиво продолжила она, — иначе найдутся особо одаренные, которые припишут Никифорову часть моих заслуг, — она намеренно сделала акцент на предпоследнем слове, показывая, что терпеть не может от кого-либо зависеть.       — О, круто. Ты большая молодец, — Катя окинула ее восхищенным взглядом, и Юля уже совсем было расслабилась, однако последовавшая фраза показала, что напрасно. Непредсказуемость — второе имя ее одноклассницы. — Ты с ним встречаешься? — это прозвучало настолько резко и неожиданно, что фигуристка на мгновение потеряла дар речи. — Да ну? Правда, что ли?! — Катя удивленно приподняла брови, приняв ее молчание за согласие.       — Ты что, уже головой приложиться где-то успела? — неестественно спокойно спросила она, после чего вновь сделала небольшую паузу, видимо, в попытке подобрать более цензурные выражения. — Мне шестнадцать лет, Кать. Этот мужик мне в прадеды годится.       — Да? А почему тогда такая реакция? — усмехнулась подруга. Ей иногда нравилось дразниться.       — Если у тебя больше нет других тем, то заткнись и разбирай свое тряпье, — раздраженно процедила Плисецкая.       — Да ладно тебе, — казалось, она нисколько не обиделась на грубость. — Все фигуристы мутят друг с другом.       — Ага, как же, — Юля постаралась сдержать злорадную улыбку. Ей почему-то сразу вспомнились Юри и Виктор.       — Ну, раз уж, по твоим словам, вы не вместе, тогда… — она на мгновение замолчала, заискивающе глядя на подругу, — познакомь меня с ним, — подобная на первый взгляд обычная просьба вызвала у Плисецкой бурю эмоций, прогоняя прочь дурное настроение и легкую усталость. Ее заливистый смех, казалось, слышал весь этаж.       — Кать, умеешь же ты рассмешить, — только и смогла выдавить девушка, немного успокоившись.       — Почему это? — все это время подруга пребывала в явном недоумении.       — Он по мальчикам, Кать. Закатай губу, — она опустилась на жесткую кровать и откинулась на подушки, все еще пытаясь подавить в себе приступы смеха. Распалившаяся фантазия настойчиво рисовала двоих полуголых фигуристов, лежащих в обнимку на ярко-голубом незабудковом поле.       — Врешь. Да быть такого не может.       — Ага, конечно, — Плисецкая не удержалась от злорадства. — У него вон и парень есть. Иностранец, между прочим. Загляни в его инстаграм и убедишься, — улыбаясь, ответила она, подложив руки под голову и рассматривая грязно-белый потолок.