сладкое с привкусом боли

      Чангюн вздрагивает, когда дверь кафе открывается, впуская в теплое помещение морозный ветер и бушующие снежинки, что тут же тают, опадая каплями воды на пол из темного дерева. Он только собирался поправить гирлянду, которую неуклюжий клиент зацепил своей громоздкой курткой, но новые посетители, а вернее один из них, заставляют парня замереть с украшением в руках. Гюн умудряется уколоться об тонкие ветки живой елки, громко шикнуть и отбросить гирлянду к чертям собачьим. Праздник не удался. И канун Рождества коту под хвост, потому что на смене он сегодня один, и столик у окна, прямо под омелой придется обслуживать только ему.       Старенький проигрыватель на барной стойке барахлит, но праздничную мелодию все же издает, хоть и с помехами. Клиенты разбрелись по дальним уголкам кафе. Они пьют горячий шоколад или капучино, едят пряники или тортики, увлеченно что-то обсуждают или молчат. Вторые Чангюну нравятся немного больше. Он берет меню, повторяет заученные официантские штучки и идет к столику под омелой, надеясь, что посетители этот элемент декора просто не заметили, а не намеренно сели под ним. По дороге поправляет черные, уложенные волосы, и все-таки забывает, с какой фразы начать разговор.       Все потому, что Хосок по-прежнему шепелявит, как ребенок, часто моргает, когда внимательно слушает, и улыбается, даже когда не должен. Его волосы теперь снежно-холодного цвета, с оттенком такого серого, как вязаный свитер на нем. Чангюн проторчал в магазине два часа и сорок минут, но с размером все же прогадал: мешковат. Это было, возможно, два Рождества тому назад, но и брюнет идиот, раз носит кожаный, потрепанный браслет, который Хосок выбирал две с половиной минуты. — Что будете..? — Шоколадные кексы и чай с медом. — Травяной? — Черный.       Значит, из прежнего только шепелявость, привычка часто моргать и чертов свитер с несколькими затяжками.       Чангюн кивает, пытается улыбнуться и замечает, что девушка красивее, чем любая, что были до нее. Ее волосы черные и длинные, как нравится Хосоку. Она не носит линзы, красит только губы и вечно смущается. Определенно то, что Хосок искал всю свою жизнь.       Когда-то, хоть Чангюн не уверен, было ли это на самом деле, они жили под одной крышей, пили из одной кружки, а со временем, начали спать в одной кровати. Хосок вечно искал что-то, сомневался, суетился, а Гюн уходил в кафе в десять утра, возвращался немного за полночь и говорил, что Ли нужно хоть что-то постоянное. Тогда они почему-то решили, что «они» это и есть постоянное. Или так решил Чангюн, потому что Хосок продолжал искать. Кажется, нашел. Пришел похвастаться, ударить Гюна куда-то в районе груди, поиздеваться.       Хорошо, что их постоянное «мы» не вышло за стены однокомнатной квартирки на окраине Сеула.       Хосок улыбается ей, кормит с ложечки и говорит, что любит. Чангюн стоит у барной стойки, с чертовой гирляндой, обмотанной вокруг шеи, и думает, будет ли хорошей идеей повеситься прямо здесь.       Он бы ни за что не упустил Хосока, если бы тот сам не выскользнул из его рук. И сейчас вернул бы его в их квартирку на окраине Сеула, если бы не чувствовал себя таким ненужным и забытым.       Не говорите людям, что они вам нужны. Не говорите, что не сможете без них. Велика вероятность, что вам поверят.       Чангюн поверил, и, наверное, зря. Наверное, в последний раз, потому что как ребенок еще и верил в примету, что если поцеловаться под омелой в Рождество, вы никогда не расстанетесь. К черту его Рождество двухлетней давности, оно обвело его вокруг пальца, как последнего дурака.       Может быть, Хосок тоже дурак, и верит в это до сих пор, потому что показывает девушке омелу, улыбается, и цепляет кончиками пальцев ее аккуратный подбородок, притягивая для короткого поцелуя.       Чангюн проливает на себя травяной чай, зарекается пускать на порог этого бессердечного человека и надеется, что найдет свое тоже, придет к Хосоку, и размажет все свои чертовы чувства по его идеальному лицу. А пока, поджимает губы, игнорирует покрасневшие глаза и снимает кожаный браслет, выкидывая его в мусор вместе с бумажкой, которую Хосок передает ему, расплачиваясь.       «Надеюсь, каждый из нас счастлив в это Рождество».