Love of my life, you've hurt me

— Джо, я тебе не дам повесить это на нашу ёлку! — Голос Гвилима был предельно серьёзен. Хотя на самом деле ему все труднее было сдержать себя от рвущегося наружу смеха. — С нами тут дети! В подтверждение своих слов он кивнул на почти сложившегося пополам от смеха Бена и, не выдержав, засмеялся сам. — Эти дети знают больше нас, Гвилли! — Хитро улыбнувшись, Джо повесил на зелёную ветку игрушку в виде двух переплетённых в страсти женских обнаженных тел в красных колпачках. — Ну, отлично же смотрится! Он увидел эти игрушки совершенно случайно, когда они с Ли прогуливались по огромному торговому центру и забрели в уголок, не предназначенный для детей. Радостно воскликнув от пришедшей ему идеи украсить такими игрушками ёлку, Джо принялся выбирать самые лучшие, скидывая в их с Гвилом корзину. Тот, вопреки ожиданиям Маццелло, выложил все обратно, покачав головой. В любой другой день он бы с удовольствием оценил такую шутку, но не в его любимый праздник. С самого детства для Ли было традицией отмечать Новый год с пышной ёлкой, ветки которой украшены всевозможными яркими игрушками в виде животных, мишурой и гирляндами. Те украшения, которые так понравились Джо, совершенно не вязались у Ли в голове с празднованием любимого праздника. Впрочем, укативший подальше от озабоченного друга тележку Гвилим не захватил с собой решительность Маццелло и тот, довольно улыбаясь, набрал с десяток таких украшений и поскакал радостный к кассам. — Боже, Джо! — Кое-как успокоившись, Ли подошёл к коробочке с похабными игрушками и вытащил обнаженного по пояс пожарного, оглядывая его со всех сторон. — Никогда бы не подумал, что такое возможно. — Что, понравился? — Повесив на другую ветку игрушку в виде совокупляющихся мужчины и женщины, Джо кивнул на пожарного в руках друга. — Можешь забрать его себе. — Ну нет! — Дабы избавиться от украшения в своих руках, Ли не придумал ничего лучше, чем повесить его на самую высокую ветку, до которой без проблем дотягивался только он один. — Ну вот, и как мне его теперь доставать оттуда? — Деланно грустно вздохнул Джо, смотря на заигрывающее выражение лица пожарного, висящего почти на макушке ёлки. — Я хотел потом пригласить этого обаятельного парня отпраздновать с нами. — Пусть этот обаятельный парень, как и все остальные, радует нас на ёлке. — Ли взял, не глядя, из коробки ещё игрушку и повесил следом. — О боже, Джо... Все трое одновременно посмотрели на игрушку и покраснели: она была выполнена в виде молодого обнаженного паренька, радостно восседающего на стволе огромного члена, словно на лошади. — Я как-то... не подумал. — Джо провел ладонью по затылку, сотрясаясь от беззвучного смеха. Бен уже почти валялся на диване, во всю смеясь. Нос болел невыносимо, но успокоиться он не мог. Выражение лица Гвила просто говорило само за себя. — Знаешь что, Джо... — Так, на! — Ржущий Маццелло протянул ему золотую звезду, дабы отвлечь от несчастной игрушки. — Ты у нас высокий, повесь. Закатив глаза, Ли вырвал звезду из руки друга и без проблем надел ее на верхушку ёлки. Не теряя больше времени, Джо сам развесил до конца остальные украшения и, обмотав вокруг ёлки гирлянду, включил ее в розетку: — Вуаля! Три пары глаз, любующиеся ёлкой, переливались цветными огоньками, наполняясь счастьем и чувством приятного ожидания праздника. До Нового года оставалось всего пара часов. Выключив свет, мужчины кинули около ёлки мягкие диванные подушки, поставили несколько бутылок с виски и коньяком, бокалы и пару тарелок с наскоро приготовленными маленькими закусками из овощей с мясом и фруктов. Приготовивший их Бен гордо назвал это блюдо канапе, на что Джо и Гвил переглянулись, усмехнувшись под недовольным взглядом серо-зеленых глаз. — Очень интимно. — Оглядев их импровизированный новогодний стол, Джо сел на одну из подушек в позу лотоса. — Может, свечи зажжём? — Отличная идея, кстати. — Гвил повернулся к Бену, намереваясь попросить его принести упаковку купленных все в том же торговом центре свечей, которые лежали в их с Джо комнате, но, увидев тонкую полоску крови над верхней губой мужчины, тихо вздохнул. — Но сначала нужно твой нос обработать. В ту ночь нос Бену собирали по частям под местной анестезией. Когда его увозили в операционную, он в панике оглядывался на друзей, ища поддержки, но никому из них не разрешили присутствовать, сказав, что операция не сложная и ничего страшного не произойдет. Гвил не оставлял попытки получить разрешение быть рядом с Беном - он очень перепугался за друга - но ему каждый раз отказывали, вежливо прося ожидать в коридоре. И каждый раз, садясь на скамейку рядом с Джо, он бросал на него обеспокоенный взгляд и не знал, что сказать во всей этой ситуации. Вернее, слов и фраз было много, но нужно ли это все говорить сейчас. Все они сейчас на взводе. И любое слово может быть последним толчком к тому, чтобы взорваться. На протяжении двух часов, пока шла операция, Джо сидел не шевелясь и смотрел в одну и ту же точку. В голове лихорадочно носились мысли, что все это просто страшный сон и он сейчас проснется в их арендованной квартире с видом на океан, рядом будет храпеть Ли, закинув на него ногу, а сквозь дверь просочится запах свежесваренного кофе, который для них приготовил Бен. Ему хочется кричать. Разбивать руки в кровь, лишь бы заглушить это чувство бессилия. Глаза начинает щипать от слёз при мысли о Харди. Маццелло вспоминает его бледное лицо, широкую полоску ярко-красной крови, заливающей его губы, вдруг ставшие неестественно синими, и острый подбородок. Он задыхается, хватаясь слабыми пальцами за огромную ладонь, сжимающую его шею, и закатывает глаза. У Джо трясутся руки. Он ненавидит себя за все это. За то, что подверг Бена опасности. За то, что не смог защитить. Как они могут быть вместе, если Джо не из тех, кто не даст в обиду того, кого... Кого что? Любит? Слишком громкое слово. Это не любовь. Просто привязанность. Не более. Мужчина отчаянно пытается убедить себя в этом и у него это почти получается. Маццелло закрывает глаза, позволяя скопившимся в глазах слезам обжечь его кожу. Он помнит взгляд Бена, наполненный страхом и болью. Он бегает по чужим лицам и не может найти Джо, который стоит всего в паре метров от него, но это расстояние сейчас кажется пугающе огромным. Бен выглядит как маленький, напуганный мальчик, потерявший в толпе свою маму. Маццелло помнит вес его тела, когда нес Харди к машине на руках. Тогда он показался ему невероятно лёгким. Будто что-то покинуло его. Что-то очень важное. Весомое. Или это просто Джо не чувствовал ничего, кроме страха за его жизнь. Бен лежал на заднем сидении на коленях у Гвилима и дышал очень тихо. Как-то поверхностно. Словно наливающиеся синим следы на нежной коже шеи от пальцев того урода мешали воздуху пройти дальше, в лёгкие. Перед глазами все плыло от душивших его слез, когда он вел машину, пытаясь как можно скорее добраться до ближайшей больницы. И твердил себе, что все хорошо. Бен жив, ему всего лишь сломали нос. И неважно, что он потерял много крови. Главное, что сейчас все хорошо. Он рядом. Дышит. Бена возвращают к ним в инвалидном кресле с гипсом на носу, туго перевязанным бинтом. Под его глазами уже наливались темные синяки, почти скрывая серо-зеленую потускневшую радужку. Гвил подлетает к нему первым, аккуратно поднимая и обхватывая за талию, чтобы помочь удержаться. А у Джо ноги не слушаются. Он смотрит в глаза Бена и не может сдвинуться с места. Кровь, впитавшаяся в рубашку Харди, сейчас выглядит большим бордовым пятном, резко контрастирующим с белоснежной повязкой на таком же белом лице мужчины. — Джо! Не стой столбом! — Кажется, Ли пытается пробиться в его забитое переживаниями сознание. — Помоги! И это работает. Маццелло срывается с места, подбегая к Бену с другой стороны, и бережно прижимает к себе слабое тело. Харди больше не смотрит на него. Просто не может найти в себе силы поднять тяжёлую голову. Обезболивающее, которое ему вливали в кровь на протяжении двух часов, притупляет боль, отчего та отходит на второй план, уступая место сонливости. По дороге домой он лежит все также на коленях у Ли и сквозь дрёму чувствует, как тот изредка проводит кончиками пальцев по слипшимися от пота волосам. Квартира встречает их холодом из открытого окна, которое забыли закрыть перед тем, как уйти. Джо помогает дойти Бену до кровати, пока Гвил открывает им дверь и отодвигает одеяло в сторону. Бен почти не реагирует, периодически отключаясь на считанные секунды, пока с него стягивают одежду, которая без сомнения полетит в мусорное ведро. А после того, как его заботливо укрывают одеялом, может только поднять палец вверх, пытаясь ободрить друзей, и отключается, проваливаясь в желанную темноту. Джо и Гвил не спят до самого вечера, сидя на кухне перед чашками с остывшим чаем. Они почти не говорят, каждый погруженный в свои мысли. Почти лежа на диване, Ли лениво переключает каналы на телевизоре, пока не натыкается на местные новости. И все бы ничего, если бы после репортажа об открытии новой выставки в музее современного искусства не начинается репортаж о событиях в том самом баре, где они были накануне ночью. Хозяин клуба, видимо, любезно предоставил запись с камер наблюдения, которую теперь на повторе показывают на экране телевизора, где неприятного вида мужчина въезжает огромным кулаком по носу Харди. А после удара последнего, сбивает его с ног, наваливаясь сверху и обхватывая шею Бена своей мерзкой лапой, и начинает душить, не упуская шанса ударить его ещё раз. Джо, не отрываясь, смотрит на это все, сжимая пальцами край стола так, что побелели костяшки. Он будто переживает все это снова и снова. Его сердце бешено бьется о грудную клетку, грозясь пробить ее насквозь, а перед глазами все плывет. Видеть Бена таким было невыносимо. Гвил скорее выключает телевизор, виновато смотря на друга. Не стоило вообще включать телевизор. Там никогда не идёт ничего хорошего. Маццелло дышит тяжело, пытаясь совладать со своими эмоциями, которые пожирают его изнутри, разрывая в кровь все внутренности. Но даже привычка считать до десяти в такие моменты сейчас не помогает. Вскочив, он хватает высокий стул, на котором до этого сидел, и запускает его в стену напротив, яростно крича. Ли только прикрывает глаза, судорожно выдыхая и отворачиваясь. Бен выходит к ним только под вечер, придерживаясь за стену, чтобы удержать еще не набравшееся сил тело. Его глаз почти не видно из-за синяков, а ставший сиплым голос с трудом можно расслышать. Он неловко улыбается, словно извиняясь. Будто чувствует себя виноватым в том, что атмосфера их отдыха стала совсем не такой радужной, и садится за стол, опуская глаза вниз. Повязка сильно мешает, а нос будто горит, заставляя болезненно морщиться. Гвил ставит перед ним чашку горячего чая и спрашивает, не хочет ли он есть, на что Бен аккуратно мотает головой из стороны в сторону. Аппетита нет совсем. Во рту ещё присутствует привкус крови и кажется, что она заполнила собой весь его желудок. Джо не смотрит на него. Он просто не может. Весь вид Харди кричит ему о том, что он слабак и трус. А ещё, что не принял то правильное решение раньше. Не поставил точку в их недоотношениях. Сейчас бы все было нормально. И Бен не сидел бы напротив с пугающими синяками вокруг глаз и сломанным носом. Джо до боли в груди хочется прижать его к себе, зарыться в светлые волосы носом и жадно вдыхать его запах, чувствовать, что он рядом, что он в порядке. Ему отчаянно хочется покрыть лёгкими поцелуями все лицо мужчины, нежно, невесомо, только бы не навредить. Но все это настолько невозможно. Настолько неправильно, что зубы сводит от всей этой несправедливости. Все и так зашло слишком далеко. Бен медленно потягивает чай из слишком большой кружки, края которой задевают его повязку, отчего он дёргается всякий раз от боли, сводя брови вместе. Стукнув себя по лбу, Ли отбирает у него кружку и переливает чай в другую, меньшего размера, которая не будет причинять неудобств. Бен пытается благодарно посмотреть на него, но заплывшие глаза не выражают почти ничего, прячась за темными синяками. Остаток вечера Джо находится в их с Гвилом комнате, слушая приглушённые голоса друзей за дверью. Хриплый голос Бена звучит тихо, еле слышно, но Джо кажется, что стены вокруг сотрясаются от каждого его слова, отдаваясь дрожью в теле. И только спустя какое-то время понимает, что все это время сжимает в руках розового слона, чуть ли не вырывая розовый мех из игрушки. Слон смотрит на него большими добрыми глазами и Джо хочется выкинуть несчастную игрушку в окно. Его разрывает на части от противоречивых чувств, которым не ужиться в одном человеке. Их отношения с Беном ненормальные, больные. Они пропитаны страхом Джо и кровью Бена. И это сводит его с ума. Вовремя вошедший в комнату Ли выбивает из головы Маццелло дурные мысли хлопком закрывшейся двери. Он что-то говорит ему про Бена, про то, что завтра ему нужно вновь поехать в больницу и вытащить специальные фиксирующие тампоны из носа. Джо смазано кивает ему, откидывая игрушку в угол комнаты, и ложится спиной к Гвилу, натягивая одеяло до носа. Гвил больше не говорит ни слова, выключая прикроватную лампу и погружая их комнату в давящую темноту. Этот день, вопреки желанию всех троих, запомнится им надолго. Следующие несколько дней до Нового года проходят в напряжении между Джо и Беном. Вернее, напряжение исходит от Джо. Он всячески избегает Харди, почти не разговаривает с ним и не зовёт прогуляться по городу. Именно потому Бен не едет с ними на голливудскую аллею Славы, будто чувствует что-то неладное. Сам он ссылается на сильную боль в носу, которая испортит ему все впечатление. Пару дней назад ему сняли гипс и освободили нос от неприятно растягивающих ноздри тампонов. Кровь ещё периодически шла, правда не так сильно. Да и Ли запретил ему выходить из квартиры, когда Бен высказал желание сходить с ним за ёлкой. Ласково улыбнувшись, Гвилим потрепал его по волосам, пообещав купить самую лучшую ёлку во всем Лос-Анджелесе. И не обманул. Ёлка была замечательная. Ли сам с трудом дотащил ее до их квартиры, настолько она была огромная. Она не поместилась даже в казалось просторный лифт их дома, потому Ли героически несет ее по лестнице на десятый этаж, взвалив на спину. В квартиру он вваливается, чуть ли не падая. Сидящий в одиночестве на кухне Бен подскакивает к нему сразу же, пытаясь помочь с ёлкой и одновременно довести Ли до дивана. Да только кровь ещё из незажившего носа начинает капать на пол и рукав куртки Ли. Бен скорее скрывается в ванной, коря себя за испорченную вещь. Гвилу же плевать на одежду, он бросает настороженный взгляд на дверь их с Джо комнаты и понимает, что такое неправильное поведение Маццелло пора заканчивать. Он вспоминает, в каком настроении эти двое вернулись из больницы: Джо, не снимая обуви, почти сразу скрылся в ванной, а Бен молча вышел на балкон, прикрыв за собой стеклянные двери и сгорбившись на неудобной табуретке, стоящей у ограждения. Ли безумно хочется спросить у этих двоих, какая муха их укусила, но вовремя прикусывает язык, когда Джо выходит из ванной наигранно весёлый и предлагает им скататься в музей восковых фигур. Вдвоем. И опережая вопрос Гвила о Бене, говорит, что тот слишком устал сегодня. Установив, наконец, ёлку, Ли с минуту смотрит на уснувшего на диване Бена и уверенно идёт в комнату, намереваясь серьезно поговорить с запутавшимся, кажется, в самом себе другом. — Сколько ты ещё будешь так вести себя с ним? — Гвил становится напротив Джо, лежащего поверх одеяла и увлечено листающего новостную ленту на экране телефона. — Не понимаю, о чем ты. — Маццелло даже не смотрит на Ли, придавая своему лицу выражение безразличия. — Все ты прекрасно понимаешь. — Нотки раздражения проскальзывают в голосе мужчины, неприятно бьющие по Джо. — Наберись уже смелости и поговори с ним. Мне иногда кажется, что тебе не тридцать четыре, а четыре года. — О чем я должен с ним поговорить? — Джо начинает злиться. На Гвила. На Бена. На себя. На всю эту ситуацию, которую сам же заварил. — Внеси уже ясность в то, что между вами происходит. — Ли никогда бы в это не полез. Чужие отношения - это чужие отношения. Но так вышло, что все это теперь касается и его, отражаясь на собственном состоянии. — Ты держишь вас обоих в подвешенном состоянии. — А что я ему скажу? — Приподнявшись, Джо, наконец, одаривает друга напряженным взглядом. — Что между нами ничего не может быть? — Да, Джо. Если ты уже решил это для себя, то дай ему это знать, пока ещё не поздно. — Тихий, ровный голос Ли приносит долгожданную, но пугающую ясность в воспалённое сознание Маццелло. — А если уже поздно? — Голос на последнем слове чуть дрогнул. Еле заметно. Но достаточно, чтобы Ли это услышал. — Послушай, ты мой лучший друг и я люблю тебя, но иногда ты ведёшь себя как настоящий мудак. — Присев рядом с мужчиной, Ли сжал его плечо, сочувственно смотря на Маццелло. — Разберись уже с собой, наконец. Что тебе вообще нужно сейчас, а что нет. Зелено-карие глаза на мгновение вспыхнули, словно в них появилась решимость. Понимание того, что ему нужно делать. Он вздрогнул, вцепляясь вспотевшими ладонями в свои колени и тихо произнес: — Я поговорю с ним. После Нового года. Удовлетворившись ответом друга, Гвил поднялся, размяв ноющую от тяжёлой ёлки спину, и подошёл к двери: — Пойдем сходим в магазин за игрушками. А то я с этой ёлкой совсем забыл о них. Когда свечки были зажжены, нос обработан, а напитки разлиты по стаканам, Джо поднял руку вверх, приготовившись сказать тост: — Хочу выпить за наше путешествие. Пусть оно и не такое, как я ожидал, но я рад, что этот праздник мы встречаем все вместе! Гвилим согласно кивнул, тихо вздыхая, и покосился на Бена, который не спускал глаз с Маццелло. Тот залпом выпил виски в своем стакане и, морщась, закинул в рот шпажку с насаженным на нее кусочком индейки и долькой помидора черри. Бен отпил совсем немного, аккуратно поставив стакан на пол. Его будто что-то сверлило изнутри. И уже очень давно. Они с Джо так и не поговорили после произошедшего. А сказать хотелось очень много. И обсудить тоже. Но в первую очередь ему просто хотелось увидеть в глазах Джо то, что светилось в них раньше. То, что так грело Харди каждый раз, стоило им пересечься взглядами. Но после той ночи его будто подменили. Он не давал подойти к нему. Не давал заговорить. Упорно отводил взгляд и избегал его при первой же возможности. И его слова о том, как он рад встречать с ними Новый год, совершенно не вязались с тем, как он вел себя до этого. Бен старался не обращать на это внимание. Делать вид, что все в порядке. Да и Гвилу совсем не хотелось показывать то, что что-то не так. Он постоянно ловит на себе его странный взгляд, от которого становилось не по себе. И в такие моменты он чувствовал, будто Гвилим знает больше него, но боится сказать ему правду. Скользнув поплывшим взглядом по ёлке, Бен только сейчас понял, что на часах уже половина двенадцатого, а в руке он держит, кажется, пятый стакан с виски. — Мы просто обязаны искупаться в океане! — Слишком сильно взмахнув рукой с полным стаканом, Джо расплескал одну часть напитка по полу, а другая попала на волосы и лицо Бена, принося последнему неприятное липкое чувство. — Прямо в новогоднюю ночь! — А потом подхватить воспаление лёгких и до конца путешествия пролежать в постели! — Гвил постучал по голове Джо, слишком сильно наклонившись вперёд и чуть не упав на пол. Бен недовольно тряхнул головой и, чувствуя себя в этот момент очень решительным и очень обиженным, выплеснул виски из своего стакана на ничего не подозревающего Джо, сидящего рядом. Медленно проведя пальцами по лицу и стирая капли алкоголя с зажмуренных глаз, Джо исподлобья посмотрел на вдруг растерявшего всю свою уверенность Бена: — Это, блять, что сейчас было? Гвилим поочередно смотрел то на одного то на другого и думал в этот момент только о том, что ему не нужно покупать никакие билеты в театр, у него и тут представление неплохое разыгрывается. — А я уже не знаю, как привлечь твое внимание к себе! — Бену вдруг стало так плевать на то, какие последствия принесет этот поступок. — А тут за пару минут больше внимания, чем за всю прошедшую неделю! — Значит, вот так? — Джо поднялся, неуверенно вставая на ноги и, пошатываясь, зачем-то направился в кухню. — Будет тебе внимание. Достав из верхнего шкафчика упаковку с молотым кофе, он вернулся к Бену и без колебаний высыпал на его светловолосую голову все содержимое. — Ну как?! Достаточно внимания!? — Ребят! Это уже ни в какие ворота! — Чуть не снеся ёлку, вскочил Гвилим, пытаясь встать между ними. Кажется, это переставало быть просто шуткой. — Пошутили и хватит! Новый год скоро! Покрытый с головы до ног ароматным порошком, Бен вскочил, хватая с тарелки горсть шпажек с фруктами и бросая их в грудь Джо: — Нет, не достаточно! Яростно взвыв, Джо подлетел к холодильнику, доставая оттуда яйца и обстреливая ими пытающегося спрятаться за диваном Харди. — Вашу мать! Джо! Бен! — Ли чуть ли не рвал на себе волосы, расстроенно смотря на разошедшихся не на шутку друзей. — Давайте встретим Новый год спокойно! — Ты хренов идиот! — Схватив со стола кружку, Бен запустил ею в Джо. — Как же ты меня бесишь! — А ты меня бесишь ещё больше! — Увернувшись от кружки, которая разбилась, ударившись о стену позади, Маццелло вытащил из холодильника две пачки молока, которые сразу же полетели в Бена. Одна из них заехала последнему по животу, вынуждая согнуться пополам, а другая упала рядом, расплескав молоко по полу около дивана. — Так, хватит! — Взревел разъярённый Гвил. — Знаете что?! Вы обосрали весь праздник! — Это он начал! — Джо, словно ему и правда пять лет, указал пальцем на стирающего с верхней губы кровь из носа Бена. — Плевать мне, кто это начал! Пиздуйте в ванную и выясняйте свои отношения там! — Ли любезно распахнул перед ними дверь, буравя их тяжёлым взглядом. — Пока не выясните ничего - не выпущу! Стыдливо опустив головы, Бен и Джо поплелись в ванную, чувствуя себя крайне паршиво. Захлопнув за ними дверь, Гвил завалился на подушки около ёлки, устало потирая лицо ладонями. За окном уже слышались радостные голоса людей, готовящихся вот-вот встретить Новый год, и где-то гремели взрывы фейерверков. Лёжа в одиночестве под ёлкой, украшенной самыми отвратительными игрушками на свете, среди разбросанной еды и разлитого алкоголя, Ли понимал, что это худший Новый год в его жизни. Стоя в ванной, ни Джо, ни Бен не смели поднять друг на друга глаза. Весь пыл сошел на «нет», а Гвил, впервые представший перед ними в гневе, давал понять, что они натворили что-то действительно плохое. — Держи. — Первым заговорил Джо, протянув Бену полотенце, чтобы тот вытер кровь и кофе со своего лица. — Спасибо. — Взяв из рук мужчины полотенце, Бен поспешил прижать его к носу, будто стремясь спрятаться за ним. — Гвил прав, нам давно пора было поговорить. — Джо убрал руки в карманы, присаживаясь на край ванны. Бен кивнул, садясь рядом и скидывая испачканное полотенце на пол. Грязная махровая ткань некрасивым пятном выделялась на светлом кафеле, сосредотачивая на себе их взгляды. — Мы не можем быть вместе. — Почему? — Я... — Джо запнулся, тщательно подбирая слова. — Помнишь то свое интервью 2016 года? — Помню, но оно здесь причем? — Бен бросил на него удивленный взгляд, совершенно не понимая, к чему тот клонит. — Ты помнишь, что говорил там? — Джо снова замолчал, понимая, как это все нелепо звучит. Почему бы просто не сказать уже все прямо. — Ты говорил про своих знакомых актеров-геев, которые скрывают свою ориентацию ради карьеры. — К чему это все? — Бен глубоко вздохнул, начиная немного понимать, что Джо имеет в виду под этим всем. — Подожди, все дело только в карьере? Глаза Маццелло нервно забегали по ванной комнате, словно пытаясь выдать его настоящие чувства. Он врал. Бессовестно врал. И себе, и Бену. Поначалу он и правда считал главной причиной того, почему они не могут быть вместе, что это может значительно навредить их карьере. Джо действительно волновало это раньше. Волновало настолько, что он наступал на горло своим чувствам, пытаясь задушить их в самом начале. Но спустя время все это отошло на задний план. Он стал беспокоиться не о своей карьере, не о своем комфорте. На первое место как-то неожиданно вышли чувства Бена, что пугало Джо очень и очень сильно. А потом он просто расслабился, решив плыть по течению. Он просто наслаждался Харди, наслаждался их странными, но сносящими крышу отношениями. И все бы так дальше и шло, если бы не тот случай в баре. Джо болезненно кривится, нехотя вспоминая бледного, еле дышащего Харди. И это неприятное воспоминание вселяет в него уверенность в правильности своего решения. — Да, все дело в карьере. Бен рядом с ним вздрагивает, тихо выдыхая, и поворачивается к нему: — Джо, посмотри мне в глаза и скажи все то же самое. Маццелло медлит. Он знает, как на него действуют глаза Бена. Он знает, как сложно ему будет произнести все это, глядя в эти невероятные серо-зеленые глубокие озера. Он должен решить за них двоих. Так будет лучше. Для Бена в первую очередь. Прикусив губу почти до крови, Джо поворачивается к Харди, смотря прямо на него. И понимает, что тонет в этих глазах, которые сейчас стали почти изумрудными. Он не может вымолвить ни слова. Если он скажет, что дело не в карьере, а в том, что он боится за Бена, то для Харди это будет сродни признанию. Он не отступит. Он скажет, что ему плевать на себя, плевать на всех вокруг. Нет. Джо должен ответить иначе. Ему всего на всего нужно построить стену в голове. Возвести ее заново из тех развалин, которые там остались. И тогда он сможет жить с этим выбором дальше. Взведя курок воображаемого пистолета и мысленно наставляя его на Бена, он делает первый выстрел прямо в его грудь: — Это все только из-за карьеры. И чуть погодя, понаблюдав с минуту за медленно затухающими глазами напротив, контрольный в голову: — Ты будешь мне только мешать. С болью в сердце он видит, как жизнь покидает эти самые прекрасные на свете глаза и смотрит безразлично, используя все свои актерские навыки, только бы не испортить ничего сейчас. Всё идёт так, как должно. Джо ни капли больше не сомневается в этом. И пусть его сердце разрывается на части, пусть умоляет его забрать эти слова обратно, прекратить весь этот спектакль. Горло сжимает спазмом от рвущегося наружу крика. Но снаружи ничего. Его взгляд абсолютно ровный. А руки не обнимают это дрожащее тело рядом, а спокойно лежат на собственных коленях. — Спасибо, что сказал. — Голос Бена предсказуемо дрожит, впиваясь в грудь Джо множеством маленьких иголок. — Ты абсолютно прав. Джо провожает его взглядом и как только дверь за ним закрывается, включает воду на полную, давая волю своим настоящим чувствам.