Heilung

      — Я всё поняла, — глубокомысленно заявляет сидящая на широком подоконнике Нагайна, до этого момента с притихшим видом долгое время сосредоточенно смотрящая в окно.       — Какую именно из древних тайн мироздания? — взглянув на неё поверх раскрытого фолианта про магическую флору Центральной Европы, в своей обычной ироничной манере уточняю я, но сейчас в ней нет злого подтекста.       — Тайну вашего желания мне помочь.       Я откладываю увесистую книгу на край стола, смыкая ладони под подбородком.       — В самом деле?       — Ага, — торжествующе кивает Нагайна, для пущей важности вскидывая вверх указательный палец. — Вы тоже находитесь под действием проклятия Маледиктус. Думаю, что ваша животная форма — тоже змея.       — И что же вынудило тебя так думать? — заинтересованно уточняю я, ясно, впрочем, представляя ход её мыслей.       — У вас есть рецепт действительно работающего лекарства, замедляющего развитие этого проклятия, — загибая пальцы, начинает перечислять Нагайна. — Вы точно знаете, как оно действует. Вы умеете говорить на парселтанге.       — Наблюдения — верные, а вот выводы — нет.       — Тогда дайте им верное объяснение.       Потребность в душевных откровениях мне не свойственна, но мне прекрасно известна их сила. Достаточно одной маленькой тайны, чтобы человек почувствовал свою значимость. Пакт о неразглашении связывает не хуже клятвы на крови. Кроме того, он является эффективным лакмусом.       — Могу я быть уверен в том, что это останется строго между нами? — прорезав затянувшуюся паузу скорбным вздохом, доверительно осведомляюсь я.       — Мистер Грин-де-Вальд, — сердито щурит глаза Нагайна. — Я скорее умру, чем выдам ваши секреты кому бы то ни было.       — Если выдашь, исход будет тем же, — хладнокровно замечаю я, постукивая по столу трубкой. — Когда мне было четырнадцать, я близко сошёлся с дочерью наших соседей. Гретхен была старше меня на три года. Полагаю, поначалу она стала со мной общаться просто от безысходности — люди предпочитали держаться от неё подальше, обращаясь как с прокажённой.       — Она была маледиктусом?       — Да, — с лёгким раздражением отзываюсь я. — Будь добра, не перебивай меня, пока я не закончу говорить. Это некультурно.       — Простите.       — Она была пауком, — уточняю я, улыбаясь призракам промелькнувших пред внутренним взором воспоминаний. — И, что иронично, очень любила прясть. Магические школы, разумеется, отказывались принимать такую проблемную студентку. Гретхен вела затворнический образ жизни, делая вид, что смирилась со своей участью. Быть может, до определённого момента дела обстояли именно так, однако возникшая между нами симпатия слишком остро напоминала ей о собственной неполноценности. В какой-то момент она специально начала от меня отдаляться, не желая напрасно тратить моё время. О, как же сильно меня всё это злило. То, что Гретхен решила всё за меня. Я говорил ей, убеждённо и искренне, что она — лучшая из всех возможных трата моего времени, но она меня не слышала, замыкаясь в собственном горе.       Я прерываюсь и в глухой тишине чиркаю спичкой по коробку, поднося её к зажатой в зубах трубке.       — Тогда я стал искать способ снять проклятие, — выпустив облако крепкого табачного дыма, продолжаю повествовать я. — В домашней библиотеке, в библиотеке Дурмстранга, однако весь огромный пласт прочитанных мной материалов сводился к одному: проклятие Маледиктус необратимо. Меня такой ответ решительно не устраивал. Я сменил направление поисков. Стал изучать целебные свойства всех мыслимых лекарственных средств, даже магловские книги, надеясь отыскать нечто достаточно мощное, чтобы в теории побороть проклятие. И наткнулся на старый зоологический справочник, половина представленных животных в котором либо вымерла, либо вовсе никогда не существовала. В нём я прочитал про белого дракона, в приземлённой биологической квалификации именуемого альпийским длиннохвостом. Этому виду приписывают много диковинных особенностей. Говорят, что эти драконы могут превращаться в людей, будто анимаги наоборот. Что они безошибочно чувствуют врагов и друзей. Что они могут временно становиться невидимыми. И что кровь их обладает мощными очищающими свойствами. Этим ингредиентом я как раз располагал, но никогда не рассматривал его как возможное лекарство. «Вот оно», — подумал я, в пылу романтического идиотизма вообразив, что это знак свыше. Что мы с Гретхен созданы друг для друга.       Вспоминая себя тогдашнего, я до сих пор дивлюсь своей безудержной самонадеянности. И задаюсь вопросом, на который не имею однозначного ответа: действительно ли я изменился?       — На первых порах зелье на основе этой драконьей крови значительно улучшило состояние Гретхен. Убрало некоторые внешние мутации, сократило число спонтанных превращений. Но вместо того, чтобы постепенно продвигаться вперёд, я решил увеличить дозу. Терпение в ту пору не было моей отличительной чертой, — мрачно констатирую я. — Чтобы отслеживать клиническую картину, я связал себя с ней эмпатическим каналом. Гретхен жаловалась на то, что ей больно, но я эгоистично полагал, что раз я могу терпеть эту боль, то сможет и она. Но она сгорела. Ночью, в своей постели. Я держал её за руку и ничего не мог сделать, чтобы предотвратить последствия своей жестокосердной дурости. «Это всё из-за тебя, Геллерт, — кричала она. — Это всё из-за тебя». В определённом смысле, ты, Нагайна, стала моей попыткой искупить грехи прошлого. Надеюсь, успех её не окажется столь же скоротечным.       Выпущенное мной в потолок облако молочно-белого дыма застывает в воздухе лицом Гретхен, чьи черты медленно оплывают, стекая вниз раскалённым воском, как много лет назад это произошло с её плотью.       — Я не считаю, что Гретхен была права, — осторожно произносит Нагайна, убедившись, что я окончательно замолчал. — Вы не заставляли её всё это делать. Она согласилась сама. Вами руководили лучшие побуждения. Хоть у вас не было стопроцентной уверенности в успехе этой затеи, но не было и стопроцентной уверенности в поражении. И вероятность помочь дорогому человеку, пусть даже мизерная, всегда того стоит.       — Я виню себя ровно наполовину. А на оставшуюся половину меня винит сама Гретхен.       — Её призрак? — хмурится Нагайна, занимая стул, стоящий напротив. — Нашу деревню по ночам часто донимали злые духи. Шатуны — так их называла моя бабушка. Она была шаманкой и умела их отгонять. Если позволите, я попробую сделать это для вас.       — Мои призраки донимают меня круглосуточно. Но одна спокойная ночь — уже что-то.       — У меня осталось к вам два вопроса, — разумеется, не обходит вниманием опущенные мной детали Нагайна.       — Не обещаю, что я на них отвечу, но задаваться ими не воспрещаю.       — Кровь дракона. Откуда она у вас? И надолго ли хватит этих запасов?       — Хватит на обещанный мной тебе срок, — заверяю её я. — Что касается того, откуда она берётся — подумай сама. Мой рассказ содержал в себе достаточно зацепок.       Подперев руками щеки, Нагайна усиленно вспоминает мои слова, вперившись в меня подозрительным взглядом.       — У вас есть белый дракон?       — Вроде того.       — Дракон или есть, или его нет.       — Или есть не только дракон, — перейдя на змеиный язык, невозмутимо дополняю я это категоричное высказывание.       Нагайна страдальчески закатывает глаза.       — Ненавижу загадки! Подождите-ка. А все рептилии разговаривают на парселтанге?       Я с насмешливой улыбкой наблюдаю за ходом её мыслей, точно зная, что отгадку она найдёт.       — Большинство.       — И драконы?       — И драконы.       — Вы — и есть тот самый дракон?       — Да. Если точнее, я незарегистрированный анимаг.       — И много людей об этом знает?       — Среди живых — трое.       — Неудобно, наверное, прятаться. Дракона сложно не заметить.       — В горах почти нет людей, — пожимаю плечами я. — К тому же упомянутая в справочнике способность белого дракона временно становиться невидимым соответствует действительности, но именно, что временно. Если задержаться в этом состоянии, можно навсегда в нём застрять. К слову, в древности из-за этой особенности белых драконов у маглов было много проблем, да и у волшебников. Трудно обезвредить невидимую, подвижную и крайне агрессивную цель. После того, как белые драконы выжгли дотла несколько крупных поселений, на них была объявлена травля и почти всех их истребили.       — Это печально.       — Печально то, что маги добровольно поставили себя в положение этих гонимых всеми драконов и не желают обороняться, — поддавшись короткой вспышке гнева, более громко, чем обычно, говорю я. — Каков твой второй вопрос?       — Вы сказали, что следили за состоянием Гретхен, чувствуя то же самое, что она. Получается, со мной вы…       — Да, — отвечаю я, предугадывая, что именно хочет узнать Нагайна.       Некоторое время она обдумывает мой ответ, явно не понимая причины подобного мазохизма.       — Зачем? — наконец, тихо спрашивает она.       — Чтобы не повторять старых ошибок.       — А почему вы сказали, что запасов вам хватит на двадцать лет?       — Два, — напоминаю Нагайне я, вставая из-за стола, — только два вопроса.