Глава 21.
Бен держит в руках мятую бумагу, прижимает к груди, счастливо улыбается. Андерсен, чья голова покоилась на коленях художника, только цокал языком, рассматривая свой, точно такой же листок. Тина жевала яблоко, излучая позитив каждым своим движением. Кейси таскала печенье из сумки Хадсона, незаметно как ей казалось, и разглядывала свою, только что полученную работу по математике. — Андерсен какой-то недовольный. Что с ним? — Кейс обращается к Бену, — Ты ведь сдал? — она переводит взгляд на Виктора. — Конечно, я сдал математику. Просто не рассчитывал на это. Парень вытягивает свой листок с красной, обведенной в неровный кружок, «5-». Кейси смеется, демонстрируя свою твердую «4+». А Бен переглядывается с Тиной. Они показывают свои «5+», заставляя Кейс подавиться печеньем, а Виктора жалобно застонать. — Я же говорил, надо было готовиться, а не заниматься тем, чем ты занимался, — злорадно объявляет Бен, тут же падая на спину и хохоча от щекотки. Они все сдали этот экзамен. Первый шаг на пути к своей мечте они сделали. Бен щурится от яркого солнца, громко смеется, катается по земле. И Вик знает, что вечером ему обязательно сделают выговор за испорченную зеленью белую футболку. Девочки хихикают, наблюдая за ними. Обмениваются многозначительными взглядами. А потом у Бена звонит телефон, он оставляет друзей и отвечает отцу. Он не знает, когда Тина стала его другом, но уверен, что это определение ей более чем подходит. Девушки провожают удаляющегося Хадсона, переглядываются и в четыре глаза изучают вмиг притихшего Вика. Он оглядывается, проверяя, достаточно ли далеко успел уйти Бен. Девушки решают за него. Грозно сдвинув брови, они придвигаются ближе, не переставая буравить его тяжелым взглядом. — Чего вы от меня хотите? — не выдерживая напряженного молчания, спрашивает Андерсен, — Дыру во мне просмотрите. — Ты сказал ему? — хором откликаются девушки. Вик обреченно вздыхает и качает головой. Бал выпускников через неделю, а у него даже нет более или менее приличного плана. Он думал, что они потанцуют с друзьями, может быть, немного выпьют. Хотя Вик бы предпочел напиться в хлам, чтобы хоть на вечер забыть все дерьмо, что происходит в его жизни. Если Бен попросит, Андерсен останется у него, он превратит эту ночь в сказку для своего чертового принца, а утром, не простившись, исчезнет из его жизни. Оставит на подушке рисунок и свою школьную баскетбольную куртку, уйдет, не оборачиваясь, потому что если он обернется, то не сможет бросить Бена так. Вообще никак не сможет. И тогда все они пострадают. Андерсен поднимает голову. Глаза щиплет, и он понимает, что готов расплакаться, как девчонка, но ловит на себе заботливый взгляд Кейси, чувствует ее руку на своей лодыжке. Она убирает за ухо выбившуюся из хвоста прядку. Ее голос звучит слишком серьезно: — Вик, ты должен поговорить с ним сейчас. Пока еще есть время что-то придумать. — Что придумать, Кейс? Мой отец победил. Мы больше ничего не сможем сделать. — Может быть вам стоит сбежать? Просто уехать из города. Вы не обязаны жертвовать всем ради нас, — осторожно предлагает Тина, поглаживая свой живот. Вот чего он не ожидал от своей бывшей девушки, так это искренней заботы и беспокойства. Они давно решили, что они могут быть друзьями: капитан команды чемпионов, бывшая чирлидерша, гей-новичок и рыжая поющая художница — отличная компания. Он до сих пор не привык к таким друзьям. «К настоящим друзьям», — мысленно исправляется парень. Вик соврет, если скажет, что не думал о побеге. В конце концов, он бежит от себя полжизни, он спец в побегах. Но мысль о том, что отец причинит вред Тине, ребенку или семье Хадсона не дает ему покоя. Бежать не вариант. Только не для них. Да и Бен никогда не пойдет на это. Он не сможет бросить все и сбежать, он слишком упрям и привык бороться. Он лучше, чем Вик, и Андерсен это давно признал. Бен возвращается через несколько минут. Он бледный, зрачки расширены, губы искусаны докрасна. Парень сжимает в кулаке телефон, смотрит на носки своих кед и говорит настолько тихо, что Вик надеется, что ему просто показалось: — Магазин моего отца закрыли. Хадсон опускается на траву рядом с друзьями. Нервно разглаживает идеально сидящие брюки, теребит полы футболки. Он вздрагивает, когда слышит уже привычный звук, оповещающий о том, что Вику пришла SMS. Андерсен недоверчиво косится на собственный мобильник, лежащий на земле. Он открывает непрочитанное сообщение и старается скрыть дрожь, впиваясь короткими ногтями в собственные ладони.Я предупреждал тебя.— У.
Бен будто не здесь. Он не задает вопросов, ничего не говорит, слабо улыбается. Ему не нравится, что он не держит эмоции под контролем и заставляет друзей волноваться. Вик уверен, что тот не видел текста сообщения. Андерсен слышит шум крови в ушах, чувствует собственный бешеный пульс. Девушки обеспокоенно следят за ними. Они успели заметить и текст сообщения, и дрожь в руках капитана, и абсолютно потерянный взгляд Бена. — Что случилось? — спрашивает Тина. — Отец позвонил, сказал, что его магазин закрыли на неопределенное время. Кто-то наслал проверку. Нет, отец всегда строго следовал всем правилам. Он сам не понимает, что не так. Комиссия ворвалась в магазин, как торнадо. Ему сказали, что это приказ заместителя мэра, который заботится о благоустройстве своего города и благополучии его жителей, — Бен шипит последние слова, даже не стараясь скрыть сарказм. Вик не считает нужным что-то говорить. Он не ожидал этого. Правда, не ожидал. Он сделал все, что требовал от него этот эгоистичный властный ублюдок. Вик не верил ни единому его слову, но надеялся, что Саймон сдержит обещание и перестанет третировать семью Бенедикта. Но разве можно было ожидать справедливости от человека, который заставил своего единственного сына подписать себе смертный приговор?!***
Виктор уходит из школы после четвертого урока. Он ничего не говорит Бену и девочкам. Просто собирает книги после последнего в его жизни урока французского и плетется по коридору прочь. Гордо вскинув голову, минует директора, некоторых учителей и изредка попадающихся одноклассников, спешащих на следующий урок. Бен не идет за ним, но пишет короткое SMS с обещанием прикрыть на оставшихся уроках и угрожает оторвать ему яйца, если Вик потом все ему не расскажет. Андерсен не звонит отцу, не предупреждает его секретаря. Просто тормозит у здания администрации мэра. С ноги открывает дверь в приемную, не обращая внимания на возмущенные возгласы секретарши. Стелла срывается с места. Он хлопает деревянной дверью прямо перед ее носом, отрезая себе путь к отступлению. Женщина позади обиженно пискнула, но ломиться в кабинет не стала. За столько лет работы должна была понять, что появление Виктора в любом случае будет сопровождаться оглушительным скандалом. — Какого хрена? — говорит Вик, приближаясь к сидящему за столом отцу. Мужчина смотрит на него поверх очков. Он спокойно откладывает бумаги, откидывается на спинку кресла и самодовольно улыбается. У Виктора чешутся кулаки. Он сжимает и разжимает пальцы, борясь с желанием врезать, стереть мерзкую ухмылку с уродливого лица. Иногда ему хочется стать сиротой. Очень хочется. — Я предупреждал тебя, — холодно отзывается Саймон. — Я сделал все, как ты просил. Я подписал документы. Я отказался от своего будущего. Я отказался от всего. Я выбросил на помойку все, что любил. И взамен ты обещал, что не тронешь его. — Что ты устроил на игре? — пропустив мимо ушей речь сына, невозмутимо спрашивает зам мэра. — Это обычная практика. Я не первый раз ввязываюсь в драки. Раньше тебя это не особо волновало. — Меня не волнует целостность твоих костей, малолетний идиот. Я говорю о том, что мой сын при всех лижется с каким-то гомиком. О том, что мой сын вообще позволил ему прилюдно приблизиться к себе на таких крупных соревнованиях. Мне плевать, чем ты занимаешься за закрытыми дверями, но когда на тебя смотрят мои избиратели, ты должен вести себя подобающе! Ты опозорил меня, неблагодарный мальчишка, и поплатился за это! — Не смей трогать семью Бена. Просто… не смей больше к ним приближаться. Через неделю я уеду. Он переедет в Чикаго. Ты больше меня не увидишь. Все. — Очень рад. — Верни магазин его отцу. Отзови комиссию. Иначе, клянусь Богом, я плюну на все твои угрозы и уничтожу тебя. Просто, чтобы ты знал, когда в армии нам выдадут оружие, лучше тебе не приближаться ко мне. Вик вздыхает, запал прошел, и он постепенно успокаивается. Поправляет растрепавшиеся волосы. Смотрит на ухмыляющегося мужчину перед собой с неприкрытым презрением. Он хочет плюнуть ему в лицо, хлопнуть дверью и больше никогда не видеть. Но Вик не сделает этого. Если Бен чему и научил его, так это вести себя достойно. Всегда достойно. Виктор бросает холодный взгляд на развалившегося в кресле Саймона, говорит твердо, тщательно обдумав свои слова: — Чтобы все прояснить, я тебе не сын, старый ублюдок. Он выходит, прикрыв за собой дверь. Он стоит на улице, под окнами офиса своего бывшего отца. Родители вообще бывают бывшими? Вик не уверен. Но он больше никогда не признает этого человека своей семьей. Никогда. Теплое солнце приятно ласкает кожу. Он облегченно выдыхает, улыбается и быстро набирает сообщение.Скажи отцу, что все будет хорошо. Завтра он снова может приступить к работе. Магазин будет открыт.— В. Ты ходил к нему? — Б. Я все уладил, Бен. Просто скажи «спасибо».— В.
— Спасибо, — слышится напряженный голос за спиной. Вик оборачивается. У машины стоит Бен. Он улыбается, подходя ближе. Неловко облокачивается на капот, соприкасаясь плечами. Они смотрят на закрытые жалюзи окна кабинета Саймона. Вик думает, насколько будет тяжело оторвать пожарный гидрант и зашвырнуть его на второй этаж. Бен усмехается, проследив за взглядом Андерсена. — Я слышал, как ты вломился в его кабинет. Дверь, наверное, с петель слетела, — весело говорит Бен, вмиг теряя всю тревожность. — Только Стеллу зря напугал. Она не виновата, что ее шеф мудак. В принципе, Вик не выглядит виноватым и раскаивающимся. Он выглядит донельзя довольным собой. Бен улыбается, подставляя лицо майскому солнцу. Щурится. Вряд ли Вик когда-нибудь встречал людей, которые любили бы солнце так же, как этот мальчишка. — Что ты ему пообещал взамен на нашу с Тиной безопасность? Вик вскидывает голову. Бен не смотрит на него. Он снова изучает окна офиса будущего мэра. Хадсон скрещивает руки на груди, напрягается от наступившей в ответ тишины. Вик не готов ответить на этот вопрос. Это не вписывается в его «идеальный» план побега. — Я не могу сказать сейчас. Да это и не важно, — он готов провалиться сквозь землю прямо здесь под изучающим взглядом зеленых глаз, — Главное, что он больше не тронет тебя, твой отец вернул работу, а Тина и… Хантер в безопасности. Не важно, что я пообещал. Важно, ради чего я это сделал. Я никому не позволю обидеть тебя. — Ты будешь в порядке? Вик чувствует, как ноги подгибаются, и сердце готово разорваться на кусочки от боли. Он не силен в описании своих чувств, но уверен, что хуже ему еще не было. Бен стал первым человеком, искренне заботившимся о нем. Вик всегда был козлом. И сейчас он троекратно подтвердил свое звание «козел года», потому что снова солгал тому, кто его любит. — Да, — Бен одаривает его скептическим взглядом, полным недоверия, — Я буду в порядке. Не переживай за меня. Они садятся в машину и, взвизгнув шинами напоследок, уезжают. Бен не выглядит грустным. Уставшим — да, но не грустным. На него свалили половину подготовки к выпускному вечеру. Вчера они полночи рисовали плакат на вход, потом полночи целовались, а потом пришла миссис Хадсон и сказала, что пора завтракать. А постояв, добавила, что Бен может одолжить ее тональный крем, кивая на лежащего под ним Вика с расцветающим на шее огромным засосом. Это было немного неловко, но сдержать ехидную улыбку у капитана не выходит даже сейчас.***
Тина лежит на диване в гостиной. Она смотрит дурацкое музыкальное шоу по телевизору. Обычно Бен составляет ей компанию. Они жуют хлопья и подпевают особо понравившимся песням. Вик же скептически оглядывает эту идиллию, отправляясь в гараж к мистеру Хадсону, который занимается починкой очередного тостера очередной соседки. Мужчина улыбается, приглашающе хлопая по стулу рядом с собой. И Вик думает, что безумно хотел бы быть его сыном, если бы не Бен, конечно же. Вот и в этот вечер все происходит по тому же сценарию. Бен и Тина зависают перед телевизором. Миссис Хадсон копошится на кухне, готовя ужин на всех. Вик, под чутким руководством Алана, собирает настольный вентилятор. А потом идиллия рушится. В гараж вбегает испуганный Бен. Парень машет руками в сторону гостиной, загнанно дышит и наконец, выговаривает скороговоркой: — Тине плохо. Я вызвал «скорую». Они приедут через десять минут. Живо в дом. Он скрывается за дверью так же быстро и неожиданно, как и появился. Андерсену хватает несколько секунд, чтобы понять смысл невнятной скороговорки. Он бросается вслед за Беном, по пути роняя стул и налетая на чей-то сломанный компьютер. Мистер Хадсон оставляет разобранный вентилятор и бежит в гостиную. Там его жена придерживает Тину за плечи, заставляя лечь и перестать дергаться. Бен сидит на коленях около нее, позволяя ей стискивать свою руку, а Вик гладит девушку по голове, обеспокоенно заглядывая в скривившееся от боли лицо. Тина кричит. Ее выгибает на диване так, что, кажется, будто позвоночник может сломаться в любую секунду. Она сильнее стискивает ладонь Бена, нечаянно попадает локтем Вику в лоб и не перестает кричать ни на секунду. Боль заставляет выступить слезы на ее глазах. Она слышит свой собственный крик, будто со стороны. Тина впервые в жизни хочет потерять сознание, потому что терпеть сил уже нет. «Скорая» действительно приезжает через несколько минут. Врачи погружают девушку на каталку и увозят в машину. Один из докторов, обращается к замершим в дверях ребятам. — Кто-то может сообщить ее семье? — Мы ее семья. Родители ее выг… Виктор прерывает его метким тычком под ребра. Не зачем врачам знать всю правду. Не хватало еще шумихи и вмешательства органов социальной опеки. — Ее зовут Тина Мейсон. Наша подруга. Ее родители в отпуске, и она на неделю переехала сюда. — Понятно. Тогда, может быть, кто-то из вас знает, кто отец ребенка? — Я. Виктор Андерсен, — отвечает Вик. Врач недоверчиво смотрит на парнишку. Перед его глазами сын заместителя мэра только что целовал в лоб стоящего рядом парня, когда девушку увозили на каталке. А теперь этот же парнишка сообщает, что приходится отцом ребенку девушки, история которой выглядит очень странной. — Я думал, вы… — Да. Но это мой сын, — чеканит Вик, заставляя доктора попятиться. Мужчина кивает. Он видел за свою практику кучу беременных подростков. Но никогда не видел парней, так храбро берущих на себя ответственность. Он предлагает поехать с ними, если кто-то хочет. Родителям завтра на работу, а Вик должен появиться в школе, директор говорил что-то об интервью местному телеканалу. Бен на ходу машет родителям. Они даже не спорят. — Я прослежу за ней. Все будет хорошо. Вик наблюдает, как фельдшер закрывает металлические двери за забравшимся внутрь Беном. Художник машет ему в окно, улыбается, стараясь сделать вид, что все хорошо. А потом из машины раздается крик, и Бен отворачивается. Сирена оглушает. Вик провожает взглядом отъезжающий автомобиль. — Ты можешь остаться у нас. Миссис Хадсон неожиданно оказывается за его спиной. Она обнимает мальчишку. Вик думает, что всегда мечтал о такой матери: мягкой, но одновременно умеющей настоять на своем, что и сын, и муж на цыпочках ходили, когда та была не в духе. Он сам старался не попадаться ей на глаза. Только Тина не боялась взбешенную миссис Хадсон. Эта женщина была готова рвать голыми руками тех, кто пытался причинить вред ее семье, несмотря на все свое благоразумие и больное сердце. Великий человек, по скромному мнению Виктора. — Иди, поспи. Мы посидим на телефоне, — говорит она, подталкивая его в сторону лестницы. Вик растягивается на пустой кровати. Подушка пахнет корицей и ванилью. Она пахнет Беном. Чертовым мальчишкой, который перевернул всю его жизнь вверх дном, сломал все барьеры и заставил почувствовать себя счастливым. Мальчишкой, которому Вик обязан разбить сердце, чтобы спасти жизнь. Андерсен плачет впервые с детского сада. Он сжимает зубами подушку, что не особо помогает заглушить громкие всхлипы. Нет, парень не ревет в голос, он же не девочка-подросток. Просто шмыгает носом и хватает воздух приоткрытым ртом. Вик сворачивается клубком посреди кровати. Слезы катятся по щекам, тонут в наволочке. И он искренне не понимает, откуда в нем столько слез, но они все не останавливаются. Он засыпает с рассветом, так и не перестав обнимать чужую подушку.