Глава 22.
Бен ненавидит больницы. Искренне, от всего сердца ненавидит белые халаты медперсонала тоже. Абсолютно белые слишком яркие лампы он ненавидит еще сильнее. Бен провел в больничных стенах в общей сложности около четырех месяцев. Сначала сам, потом родители, теперь мисс Мейсон. И каждый раз только страх и боль. Бен ненавидит больницы за чувство одиночества и обреченность, которые царят в коридорах, освещенных этим жутким светом. Врач сказала, что Тина с Хантером в порядке. Из-за бесконечного стресса беременность проходит не очень гладко, но здоровью матери и ребенка больше ничего не угрожает. Тине прокапают витамины, и завтра отпустят домой. Бен выдыхает, благодарит врача и обещает выполнять все рекомендации. Он задергивает за женщиной шторку, оборачиваясь к Тине. Парень улыбается и устало трет переносицу. Бен будто не спал трое суток подряд. Он не знает, стоит ли передавать мисс Мейсон слова доктора. Но если он этого не сделает, девушка будет волноваться еще сильнее. Мысленно он сам себя хлопает по лбу. Как говорит его мама — всегда и во всем нужно искать компромисс. — Жить будешь, — говорит он. — Я назвала твой адрес. Обещали прислать счет через пару дней. Тина полулежит на койке. Она поджимает губы и неотрывно смотрит на свои руки. Бен уже давно запомнил этот тон и виноватый взгляд. Счет, скорее всего, будет немаленький. И последнее, чего он сейчас хочет, чтобы Тина переживала из-за этого. Ей теперь вообще нельзя переживать ни о чем ближайшие два месяца. — Просто не думай об этом. Мы справимся. Девушка благодарно улыбается. Откидывается спиной на подушки. Расслабляется. Врач сказала, что она должна провести здесь ночь, а утром, если все будет хорошо, ее отпустят домой. Бен садится на соседнюю кровать. Он не хочет оставлять их ни на минуту. — Как ты себя чувствуешь? — Немного кружится голова. Слабость. Зато больше не тошнит. И нет боли. — Во всем есть свои плюсы. Бен выключает свет. В тишине уютно. Она обволакивает, успокаивает, укачивает перегруженные мыслями мозги. Бен думает, что Тина уснула. Ее рыжие волосы разметались по подушке, одеяло съехало. Хадсон борется с сонливостью, поднимается на ноги. Он поднимает почти упавшее одеяло, укрывает девушку и уже уходит обратно, как слышит тихий голос: — Спасибо. — За что? — За все. Спасибо за все. Бен целует Тину в лоб. Возвращается на свободную койку и мгновенно засыпает. Ему снится маленький рыжеволосый мальчик с зелеными глазами. Он радостно улыбается и бежит к нему. Бен берет его на руки. Приглаживает непослушные вьющиеся волосы. Малыш тянется ладошкой к его лицу, гладит по щеке. Ребенок кричит «Папа!» и, обернувшись, Бен видит Виктора. Тот уверенно и быстро идет к ним. Он в деловом костюме с кожаным портфелем в руках, такой непривычно важный. Вик с улыбкой распахивает объятия, и мальчик, спрыгнув с колен Бена, несется к нему, радостно размахивая ручками. Хадсон просыпается от непонятного щемящего чувства где-то под ребрами. Сон не будет вещим, мозгом он это понимает, но принять сердцем не может. Телефон вибрирует под подушкой. Бен сонно смотрит на экран.Как они? — В. Все хорошо. Нужно оградить ее от стрессов. — Б. Боюсь в нашем случае это сделать сложно. — В. Ты спал у меня? — Б. От моих волос пахнет ванилью. — В. Я приеду после интервью. Совет требует с нас декорации. Готовься к очередной бессонной ночи со мной.— В. И никакой романтики.— В.
В последнее время Бен закатывает глаза так часто, что впору начинать бояться, что однажды они не выкатятся обратно. Бен и Вик нарисовали порядка пятнадцати плакатов, теперь еще и декорации на них хотят свалить. Выпускной через три дня, а они даже не смогли найти два черных фрака. Тина с Кейси давно хвастаются своими платьями прямиком из 19 столетия. Бен сам видел, сколько времени Тина и его мама убили на этот наряд. Парни с трудом сдерживались, чтобы начинать огрызаться каждый раз, когда речь заходила о костюмах. Тину выписывают после завтрака. Заставляют пообещать сторониться стрессов и побольше отдыхать. Девушка радостно кивает, обещает правильно питаться, делать дурацкую зарядку для беременных и спать по 12 часов в сутки. Врачи только посмеиваются над странной парочкой. Бен их не винит. Он бы сам посмеялся, если б знал так же мало, как и они.Мы едем домой. — Б.
***
Вик приезжает к Хадсонам до возвращения Бена и Тины. Его встречает Алан. Привычно хлопает по плечу на крыльце, приглашает войти в дом. Мужчина говорит, что ребята скоро приедут, Бен уже звонил из машины. Миссис Хадсон на работе: в преддверие экзаменов социальные работники нужны как никогда. — Вы решили, что будете делать дальше? Тина родит в середине лета и улетит в Нью-Йорк. Бен отправится в Чикаго. А ты? Я ничего не знаю о твоих планах. — Я тоже уеду, мистер Хадсон. — Куда? Бен говорит, что тоже не знает, куда ты поступил. — Далеко. Я скажу ему позже. — Что происходит, Вик? — Я хочу защитить его. — Но кто защитит его от тебя? — Просто доверьтесь мне. Вы знаете, я сделаю все, чтобы защитить вашего сына. Алан взволнованно сводит брови, открывает, было, рот, чтобы задать очередной вопрос, но у дома тормозит синяя «Volvo», и Вик предупреждающе прикладывает палец к губам. Мистер Хадсон согласно кивает. Натянуто улыбается, когда видит идущих к дому детей. Он понимал, что ничего не будет просто, когда впервые увидел Виктора Андерсена на пороге своего дома. Этот парнишка позволил Бену привязаться к себе и сам к нему привязался. Он научил Бена летать, он же может заставить его разбиться. Мужчина готовит чай, подогревает молоко для Тины и все время смотрит на баскетболиста. Андерсен чувствует скользящий по нему взгляд, но предпочитает не обращать внимания. Алан принял его в свою семью, и расстраивать его не хочется так же сильно, как и Бена. Но Вик не может сказать ему правду. Только не сейчас. Он просто не может увидеть разочарование в этих добрых, понимающих глазах тогда, когда только начал привыкать быть членом «нормальной» семьи. Собственно, когда мальчики вспоминают о том, что надо готовить декорации на завтра, на часах уже почти девять. Вик поднимается наверх и застает там мечущегося из угла в угол Хадсона. Бен раскидывает по полу краски и кисти, листает страницы Google в поисках интерьера для бальных залов начала 19 века. Эта была самая нелепая тема выпускного вечера из всех, что они вообще когда-либо слышали. Зато, возможно, это будет напоминать именно бал, а не обычную попойку в дорогих красивых тряпках. Бен не замечает чужого присутствия. Найдя подходящие фотографии, он снова возвращается к рисованию. Вик улыбается, глядя на художника, расположившегося на полу. Его прическа растрепалась, кончик языка забавно торчит между зубов, на щеке краска. Ладно, он весь в краске по самые локти. Нет, Андерсен не собирается ему помогать или мешать. Он просто наблюдает за работой, изредка принося то, что просит Бен. Половина третьего ночи. У Вика слипаются глаза. Он из последних сил поддерживает подбородок руками, чтобы не упасть лицом в подушку и не уснуть на месте. Бен все еще рисует. Бежевый камин, в котором разведен огонь, будет отлично смотреться в большом светлом зале. Андерсен усмехается, когда желудок Бена проявляет недовольство по поводу голодовки своего хозяина. Вик будет жутко беситься, если вслух назвать его заботливым, но проигнорировать это жалобное урчание не может. Видимо, Бен даже не замечает, как тот уходит потому, что ощутимо вздрагивает, стоит Вику вернуться и поставить перед ним тарелку с бутербродами. — Так, прервись. Завтра закончишь. Бен недовольно бурчит, когда его поднимают на ноги, отрывая от дела. Вик только ухмыляется, забрасывая сопротивляющееся тело на плечо и опуская уже в ванной перед раковиной. Бен смотрит за разноцветной водой, стекающей с рук. Трет лицо, стирая со лба краску. Вик не мешает ему. Возвращается обратно в комнату, убирает кисти и палитру, чтобы у мальчишки не возникло мысли вернуться к работе. Расправляет постель. — Я хочу тебе кое-что рассказать. Виктор отрывается от книги, которую читал. Он смотрит поверх очков на уставшего художника. Он впервые за вечер осознает, что Бен действительно устал. Парень будто выцветает и старается сделать что угодно, лишь бы отвлечься от собственных мыслей. Вик кивает, давая понять, что готов выслушать, несмотря на слипающиеся глаза. Бен забирается на постель и принимается за остывшие бутерброды. — Мне снился мальчик. — Теперь я буду звать тебя леди Галадриэль. — Арвен вообще-то. — Приму к сведению. Рассказывай, пока я не уснул. — Мы гуляли в парке. Он забрался ко мне на колени и гладил меня по щеке. У него были такие маленькие ручки. Знаешь, как у всех детей, — Вик заторможено кивает, и Бен продолжает говорить, — Потом он смотрит мне за спину, кричит «папа» и бежит к тебе. Ты стоишь там весь такой важный и серьезный. Но когда ты видишь мальчика, то улыбаешься. Этот сон был как настоящий. Когда я проснулся и понял, что такое вряд ли когда-либо будет в реальной жизни, мне захотелось удавиться. Это как осознание давно известной истины, как хлопок, как взрыв, как удар по голове баскетбольным мячом. Бен видел во сне его сына. Ему снилось то, что каждую ночь снилось самому Вику, и это видение разбивало сердце впечатлительному мальчишке. — Тебе снился Хантер? — У малыша были твои глаза и волосы, веснушки Тины, ее нос. Да, думаю, это был Хантер. Вик молчит, подбирая слова. Сжимает челюсти так сильно, что, наверное, должно быть больно. Все в нем кричит, что он должен рассказать Бену о сделке с отцом прямо сейчас. Не ждать больше ни дня. Не терять время. Но Вик молчит. Сильнее сжимает зубы и молчит. Глупый напуганный мальчик. — Ты бы хотел его? — после долгой паузы, хрипло спрашивает Вик. — Я бы хотел, чтобы у нас с тобой было будущее. Бен садится на край кровати. Вик легко притягивает его к себе. Прижимает спиной к своей груди, обнимает. Бен откидывает голову ему на плечо, и Андерсен готов поклясться, что почувствовала своей коже его слезы. Ему тоже хочется расплакаться. Он устал быть таким… сильным, несгибаемым. Он устал быть не собой. — Знаешь, мы с тобой всегда будем принадлежать друг другу. Чтобы не случилось, где бы мы не оказались, мы всегда найдем друг друга. Чикаго — это не смертельно. Не так далеко, как кажется. Я буду… приезжать. Виктор врет. Врет так, будто от этого зависит его жизнь, так, как никогда еще не врал. Вик не впервые в жизни лжет человеку, которому поклялся никогда не лгать, и от того ему становится больнее. Бен в его руках изворачивается. Он улыбается, озорно облизывает губы. Андерсен позволяет ему повалить себя на спину. Позволяет утянуть в долгий нежный поцелуй. Он бы все равно сейчас не смог сказать Бену правду. Только не тогда, когда с него настойчиво снимают футболку, а потом тянуться к штанам. Вик обязательно расскажет ему. Но не сейчас.***
На следующий день они просыпаются ближе к полудню. Бен первым открывает глаза, понимает, что они проспали, расталкивает Вика и, не давая ему даже умыться, заставляет помочь закончить декорацию. Краска упрямо не хочет сохнуть. Они вместе грузят нарисованный камин в новенький пикап мистера Хадсона и отвозят в школу. Кейси встречает их у дверей с широкой улыбкой. Бен уже и забыл, что лучшая подруга новый президент класса, а значит и человек, ответственный за выпускной вечер. Но быстро соображает, что к чему, потому почти не выглядит растерянным, ровно до того момента, пока не переводит взгляд на своего парня, который с кем-то здоровается. Рядом с Виком стоит Кеннет. Он помогает занести готовые декорации в спортивный зал и расставить их по местам. Хадсон отводить Кейси в сторону. Злобно щурится, указывая пальцев в сторону Олсена. — Что здесь делает эта обезьяна? — спрашивает Бен. — Позвонил сегодня утром, спросил, нужна ли мне помощь. И я соизволила согласиться, что его присутствие было бы не плохой идеей. Бен переводит взгляд с подруги на парней, которые перетаскивают спортивные снаряды, расчищают место для сцены и танцпола. Олсен и Андерсен выглядят… спокойно. Они не то, чтобы совсем расслаблены, но и не готовы броситься друг на друга сию секунду. Они взаимодействуют слаженно и четко, как на поле. Настоящий симбиоз. — Тебе же не нравятся «плохие парни». — Тебе тоже, — усмехается Кейси, отслеживая его взгляд. Как только все снаряды убраны из зала, а декорации занимают свое место, они собирают вещи и уходят на парковку, попрощавшись с ребятами. Кейс говорит, что работы еще много и они могли бы здорово помочь, но Бен качает головой. Он обещал до пяти часов вернуть машину отцу, задержаться они не могут. Девушка раздосадовано кивает, но ничего не говорит. Они стоят на парковке у автомобиля. Бен хлопает себя по карманам. Ругается сквозь зубы. Проверяет сумку, куртку, еще раз брюки. Пусто. — Я забыл телефон, — сообщает он, разворачиваясь в сторону зала. Телефон лежит на столе для пунша. Стоит Бену подойти к нему, как в поле зрения появляется Кеннет. Он подходит к парню, облокачивается на стол с противоположной стороны. Бен убирает мобильный в карман. Оборачивается на дверь, будто проверяет, успеет ли добежать, если Олсен попытается убить его на месте. Он впервые в жизни рад, что не закрыл дверь. Оставаться в замкнутом пространстве с этим человеком ему совершенно не хочется. — Не шарахайся от меня. Я хотел извиниться, Хадсон. Кеннет действительно выглядит искренне раскаявшимся. Он поджимает губы и смотрит без привычного презрения. Ладно, возможно, Бен готов ему поверить. Зародившаяся внутри тревога быстро сходит на нет. Хадсон облокачивается на край стола, скрещивая руки на груди. Видимо, Кейси повлияла на форварда, так же как он — на капитана. — Слушаю. — Я был ублюдком и признаю это. Бенедикт с трудом подавляет ехидный смешок. Кеннет не просто цеплялся к невиновным. Этот парень напал на беременную девушку. Беззащитную, черт возьми! Хадсон не уверен, что это можно оправдать обычным признанием очевидного. —Ты неплохой человек. Ты даже ничего, если привыкнуть к твоей голубизне. Твое поведение странное, и я никогда его не пойму. Но Вик любит тебя, а мнение моего капитана редко бывает ошибочным. — Принимается. Бен удивляется сам себе, когда пожимает протянутую над столом руку. Приподнимает уголки губ в подобие улыбки. Кеннет зеркалит его эмоции. А потом трясет головой, будто прогоняет оцепенение и кивает на дверь. — Иди. Он не будет в восторге, если ты задержишься тут со мной. — Он не ревнивый, — отчего-то вдруг говорит Бен. — Нет. Но вспышки неконтролируемой агрессии для него не редкость, — Кеннет указывает на еще не заживший до конца нос, — И теперь гасить их будешь ты до конца своих дней. С меня хватит. Бен кивает. Еще раз скованно улыбается и выходит из зала. Вик ждет его на том же месте, будто вообще не шевелился эти пятнадцать минут. Он похож на недовольного взъерошенного воробья. Ветер ерошит его волосы, и Бен тянется поправить мягкие пряди. — Чего он хотел? — спрашивает Вик. — Ничего. Просто извинился. Бен целует нахмурившегося баскетболиста, а потом садится в машину. Он за рулем, следит за дорогой, но краем глаза косится на молчаливого Вика. Бен наблюдает, как капитан играет желваками и хмурится больше обычного. Наконец, Андерсен заговаривает. — Ты не должен был проходить через все это. Ты перевелся, чтобы быть в безопасности. Я лишил тебя даже этого. Бен резко тормозит, паркуется у ближайшего магазина. Отстегивает ремень и поворачивается всем корпусом к смотрящему в окно парню. Он не любит все эти «душевные» разговоры, во всяком случае, когда они ведутся в таком ключе. Но они должны поговорить. Уже давно пора. — Ты не прав. Я перевелся в эту школу, чтобы начать новую жизнь. Ты — моя новая жизнь, Виктор Андерсен. И я бы не променял тебя ни на какой самый безопасный мир. — Я тоже тебя люблю, но я не об этом, — отмахивается Вик, — Понимаешь, моя жизнь дерьмо?! Я определенно не самый хороший парень на свете. Мой отец хочет твоей смерти. Да и моей, скорее всего, тоже. Он никогда не даст благословения на брак. Он никогда не примет нас. — Ну и черт с ним, Вик. Ты — не твой отец, — Андерсен отворачивается, прижимаясь лбом к стеклу, Бен тяжело вздыхает, — Детка, ты лучший из парней, которых я встречал. — Но я не лучшая пара для тебя. — Что ты в этом понимаешь? Позволь мне самому решать, что и кто будет лучше для меня. Ты…— Бен задумывается на секунду, — Ты пойдешь со мной на выпускной? — А это не очевидно? — Ответь! — Да. Я пойду с тобой на выпускной, придурок. Они приезжают домой с опозданием в двадцать минут. Отец только вздыхает, закатывает глаза и требует оставить окна открытыми, когда из машины вываливаются два запыхавшихся парня с улыбками до ушей. Бен заливается румянцем, заправляет рубашку в джинсы, но окна оставляет открытыми.