Глава 29.
Тина только что сообщила, что через час придет такси до аэропорта. Значит, настал момент ее отъезда в Нью-Йорк. Она заканчивала упаковывать последние вещи, когда Бен принес Хантера, чтобы та могла его покормить. Конечно же, это не неожиданность. Парень прекрасно знал, когда она улетает, просто забыл. Наивно решил, что она не бросит его одного с младенцем на руках. Так что вместо помощи со сборами, он ругается сквозь зубы и, разворачиваясь на пятках, вылетает за дверь, не сказав ни слова. В комнате темно. Бен сидит на своей кровати, опустив голову. Он качает колыбель со спящим Хантером. Накормить сына смесью было плохой идеей, потом замучается с коликами, но почему-то находиться рядом с Тиной казалось невозможным. На лице Бена целый спектр эмоций. Они меняются слишком быстро, чтобы можно было определить основную. Это и злость, и обида, и тоска, и непонимание, и неверие. Но, наверное, ярче всего на его лице отражается отчаяние. Тина прижимается виском к дверному косяку. Смотрит на друга и не может найти в себе силы сделать шаг вперед. Бен не поворачивается к ней. Он, видимо, надеется продырявить взглядом пол под собственными ногами. — Я слышу, как ты дышишь. — Предлагаешь мне не дышать? Девушка проходит в комнату. Она неподвижно стоит у колыбели. Ей бы заглянуть внутрь, увидеть Хантера последний раз перед отъездом, развернуться и уйти потому, что Бен ведет себя как истеричная девочка-подросток и совершенно не заслуживает никакой поддержки. Но как бы Тина не заботилась об этой маленькой кричащей картофелине, она здесь ради человека, изменившего ее жизнь. Парень чувствует на себе пристальный взгляд. Прекращает укачивать сына. Он поднимается на ноги, нагло вторгаясь в личное пространство девушки. Его объятья сродни теплому пуховому одеялу, в которое мисс Мейсон так любит заворачиваться по утрам. Она обнимает Бена в ответ. — Я буду скучать по тебе. Ты — моя голубая фея, — говорит Тина. — Даже моя волшебная пыльца не заставит тебя остаться здесь до сентября, — в тон ей отвечает Бен. Он гладит ее рыжие волосы. Вдыхает запах знакомых духов и думает, что должен был уже привыкнуть к прощаниям. Вся его жизнь — одно сплошное прощание. Но разве можно привыкнуть к тому, что кто-то обхватывает твое сердце ледяной рукой и сжимает. Сжимает, пока оно не лопнет от боли. Он не готов остаться без нее. Никаких слез. Никаких судорожных вдохов. Бен слишком сильный для очередной истерики и слишком хорошо контролирует себя. Он должен. Ради нее. Они стоят, обнявшись посреди комнаты, и не могут отпустить друг друга. Нелепость ситуации заставляет усмехнуться. Они были врагами. Она ненавидела его, он мужественно ее терпел. А теперь они стали семьей. — Я буду от вас в 10-и часах езды. Или в 3-х, если смогу разориться на скорый поезд. Пусть твой богатый парень возьмет на себя мои билеты, — она чувствует, как Бен напрягается, — Рано шутить на эту тему, да? — Рано, — соглашается он. Тина отступает назад, разрывая объятия. Она не хочет смотреть в грустные зеленые глаза. Она столько всего должна сказать ему. Например, «спасибо, что приютил, спасибо, что позаботился, спасибо, что не отдал Хантера чужим, спасибо, что стал семьей, которой у меня никогда не было. Спасибо, что остался со мной, когда никого не было рядом». Поблагодарить за то, что он просто есть, такой добрый и храбрый. Такой сильный! — Бен… На улице раздается пронзительный гудок, прерывая девушку на полуслове. Время пришло. Бен даже не замечает, что все это время сжимал ее запястья. Он должен отпустить Тину прямо сейчас. Позволить ей отпустить себя и свое прошлое. — Такси, — оповещает миссис Хадсон. Ну, вот и все. Бен скованно улыбается, берет на руки спящего Хантера, и они спускаются вниз. Алан приносит сумки Тины. Родители обнимают девушку, желают ей счастливого пути и успехов в учебе, настоятельно рекомендуют звонить хотя бы раз в неделю и приезжать на праздники. Бен прижимает к себе сонно моргающего Хантера. Девушка целует малыша в лоб, трогает щечки. Бен знает — она будет скучать по своему ребенку. Тина оборачивается уже у такси. Хантер отправляется на руки к своему дедушке, а Бен бежит к машине, обнимает девушку, с легкостью отрывая ее от земли, и говорит в самое ухо: — Я позабочусь о нем. И что бы ни произошло, ты всегда будешь его матерью. — Крестной матерью, Бен. Обещай, что расскажешь ему все о Викторе, но ничего не скажешь обо мне. —Ты его мать. — Мне нечего ему дать. Единственное, что я могу сделать для него — оставить с тобой. У меня нет никого ближе тебя. — Я люблю тебя, принцесса. Тина кивает. Улыбается немного грустно, целует Хадсона в уголок рта и садится в машину. Только одному Богу известно, чего ей стоит оставаться в автомобиле, когда сердце в груди бьется так быстро, что это начинает причинять боль. Она будет скучать. Бен машет ей в след. Он чувствует пустоту. Скажи кто-нибудь полгода назад, что он будет скучать по этой избалованной стервозной девчонке, он бы не поверил. Капитан болельщиц и первая красавица школы была для Бена проблемой номер два, после ее парня, разумеется. Но это было давно. Сейчас Тина Мейсон является членом этой семьи. Она по-прежнему оставалась избалованной и стервозной, но она была его семьей. Черт, Бен будет самым ужасным лгуном на свете, если скажет, что не будет скучать по ней. Бен забирает абсолютно проснувшегося Хантера, дергающего своего дедушку за уши. Они поднимаются наверх. Малыш выглядит спокойным. Тина надела на него голубые ползунки с жирафами. Бен сам выбрал их в магазине. Хадсон улыбается, когда малыш ловит ручками его палец. Хантеру месяц. Бен думает, что сейчас самое время начать исполнять обещание, данное Тине. Он достает из ящика фотографию, ту самую, на которой Вик в военной форме. — А это твой папа. Хантер хлопает глазками, сосредотачиваясь на снимке перед собой. Он отпускает палец Бена и тянется ручками к фотографии. Хадсон знает, что младенцы обладают навыками непроизвольного хватания. Бен кладет фото рядом с головкой малыша. Отмечает бросающееся в глаза сходство. А потом снова показывает Хантеру снимок, повторяя, как заведенный: «Это твой папа. Папа». Малыш смотрит на снимок, приподнимает уголки губ, являя миру беззубый рот. Сердце Бена пропускает удар. Он успел изучить всю литературу о детях, которая только была в доме. Он знал, что малыши начинают улыбаться на третьей неделе и очень расстроился, когда по достижению этого срока ни разу не увидел улыбки Хантера. А сейчас Бен видит, как малыш смотрит веселыми глазками на него, и не может сдержать восторженного вздоха. Эта первая улыбка Хантера. И он так ненавидит вселенную за то, что Виктора нет рядом, и Тина уехала. Он чувствует себя очень одиноким и счастливым одновременно.***
К превеликому сожалению бабушкам и дедушкам не дают декретный отпуск для воспитания внуков. Бен целый день остается один на один с сыном. Он самостоятельно учится готовить молочные смеси без комочков, чтобы Хантер не плевался. Учится проверять температуру воды, чтобы не обжечь нежную кожу. Он учится быть отцом-одиночкой. Стоит отметить — довольно успешно. Тина звонит примерно через неделю после своего переезда. Она жалуется на слабый вай-фай из соседнего кафе и говорит, что общежития здесь не такие плохие, как она думала. Она уже успела сдружиться с соседкой, с которой час назад вернулась с какой-то студенческой вечеринки. Бен только качает головой и просит ее больше не приносить ему в дом детей. Мол, он и с этим-то с трудом справляется без нее. Она сочувственно вздыхает, ничего не говорит. Бен знает, она не жалеет о своем решении. Он тоже не жалеет. Тина рассказывает о классных парнях, просит его приехать в гости и отключается, получив в ответ «как-нибудь обязательно, принцесса». Кроме ее редких звонков, все дни проходят по одному плану, намертво въевшемуся в мозг. Кормление, смена подгузников, сон, прогулка, стирка — и так по кругу целый день. В перерывах между всем этим он ухитряется поспать, поесть и выгладить все детские вещи с двух сторон. Бен уже знает, как правильно пеленать ребенка, как укачивать, чтобы быстро засыпал. А так же что петь, чтобы он не начинал плакать еще громче. Хантер улыбается все чаще. И ради этих моментов стоит жить, несмотря ни на какие трудности. Скорее всего, только благодаря Хантеру, Бен еще не сошел с ума от усталости и тоски. Разумеется, он никогда не забудет Виктора. Возможно, даже никогда не перестанет любить. Но он очень хочет последовать совету своего, уже на 100%, бывшего парня. Бен очень старается научиться жить без него. Хантер улыбается и держит плюшевого зайца за уши. Подарок Кеннета, который тот сделал, прежде чем они с Кейси уехали в Чикаго. Игрушка так понравилась маленькому Хадсону, что тот не засыпает, если зайца нет в кроватке. Бен ничего не имеет против. Он уже смирился с мыслью, что никогда не научится подбирать для сына подарки. Смотря, как малыш засыпает у него на руках, парень уверен, что они со всем справятся. Бенедикт как раз успел переодеть футболку после кормления сына, когда в дверь позвонили. Бен удивленно выглядывает в окно: он не ожидал гостей. У дома стоит черная «Camaro». На секунду его охватывает паника. Он помнит, как однажды уже видел эту машину в это самое окно. Страх пронизывает. Бен встряхивается. Он и не заметил, как пролетел очередной месяц, и вот Майкл Шеппард на его крыльце. Скоро все изменится. Бен переедет в другой город, заведет новых друзей, может быть, даже встретит кого-нибудь. Он старается не думать, что так предаст чувства Андерсена. Нет, не предаст. Ведь Виктор сам просил не ждать его, просил начать новую жизнь. Тогда почему Бен так боится покинуть родительский дом и больше никогда не увидеть своего баскетболиста? Родители уже внизу. Отец первым услышал звонок. Он открывает дверь, замирая на пороге с побледневшим лицом, будто призрака увидел. В отличие от сына, Алан не забыл, какой сегодня день. 25 августа 2017 года — день, когда его единственный ребенок навсегда покинет родной дом и переедет жить к человеку, который причинил столько боли его семье. Бен замечает страх вперемешку с ненавистью, скользнувший во взгляде отца. Он кивает ему, сбегая с лестницы. Алан криво улыбается Майку, пропуская в дом. Майк здоровается с родителями Бена, не улыбаясь и не пожимая рук. И Хадсон уверен, если б не тот случай, они бы приняли его настолько радушно, насколько вообще способны. Но родители оказались не такими отходчивыми, как бы Бену хотелось. Хорошо, что отец вообще не взялся за свое ружье. Да, определенно хорошо. Майк заметно ежится под взглядами Алана. А Джули просто делает вид, что перепроверяет документы сына и внука, которые большой стопкой лежали в рюкзаке Бенедикта. Появление в гостиной Бена заметно разряжает обстановку. Отец перестает проделывать в Майкле дыру взглядом, а мать бессмысленно перебирать бумаги. — Пойдем наверх. Я познакомлю тебя с Хантером. Майк чуть ли не бежит вперед него. Бену приходится схватить его за локоть, чтобы это в действительности не выглядело как побег. Они же взрослые, достойные люди. Они не бегут, они с гордостью отступают. — Они ненавидят меня? — спрашивает Майк уже на лестнице. — Может только немного. Дай им время. — Тебе это помогло? — Я ведь тогда не отравил твой чай. Значит, помогло. Комната Бена похожа на склад с детским питанием и подгузниками. Ему совсем чуть-чуть стыдно за бардак, но он, в конце концов, одинокий художник-папаша. Немного хауса не повредит. Повсюду стопками лежат глаженые пеленки. Детская одежда по цветам разложена на диване. Под ногами на ковре игрушки — Хантер любит выкидывать их из кроватки, всех, кроме зайца Кеннета естественно. Они удачно минуют препятствия в виде разбросанных погремушек и подходят к кроватке. Хантер не спит. Он внимательно смотрит на новое лицо, возникшее в поле зрения. Майк замирает, возвышаясь над колыбелью. Он переводит взгляд с малыша на Бена. Парень хочет что-то сказать, но не решается. Это очень глупо и немного по-детски. Шеппард улыбается и говорит: — У него глаза отца. Бен кивает. Воспоминания о Викторе почти не причиняют боли, но он все равно чувствует, как горят щеки. Хантер — частичка Вика, которая навсегда останется с ним. Он должен быть благодарен за это. Бен берет малыша на руки. Тот сразу хватается ручками за ворот баскетбольной куртки парня. Как только Хантер научился держать головку самостоятельно, он всегда так делает. Просто брался за мягкий ворот и тянулся выше. — Хантер, — зовет Бен, — Хантер, это Майкл. Друг твоего папы. Хантер переводит взгляд с отца, на все еще неподвижно стоящего Майка. Он с интересом рассматривает его, а потом утыкается личиком в плечо Бена и произносит что-то даже отдаленно не напоминающее имя сына окружного прокурора. — Думаю, он рад знакомству, — заявляет Бен с улыбкой. Шеппард отказывается брать ребенка на руки, мол, он такой хрупкий, одно неловкое движение и можно его сломать. Бен хмыкает на это, закатывает глаза и идет к пеленальному столику. Время менять подгузники. Майк только раскрывает рот, наблюдая, как ловко Бен справляется с этим. Когда малыш вымыт и одет, Шеппард кидает взгляд на сумки в углу комнаты. — Я отнесу вещи в машину. Ты все собрал? Бен кивает. Он потратил неделю, чтобы собрать все необходимое. Вряд ли он что-то мог забыть. Майк уходит. Бен собирает в рюкзак вещи Хантера, которые могут понадобиться в дороге. Он стаскивает с плеч куртку Вика. Без нее непривычно холодно. Он передергивает плечами, ежится. Бен складывает ее и оставляет на кровати. Она не нужна ему в Чикаго. Он не хочет нести в новую жизнь старую боль. И не стоит говорить о том, что рамку с фотографией с выпускного вечера он уложил в сумку в самом начале сборов. Если воспоминания причиняют боль, это еще не повод от них отказываться. Парень снова оглядывает комнату, надевает рюкзак и укладывает Хантера в автолюльку. Последний раз проводит рукой по вытертой почти бесцветной ткани баскетбольной куртки. Пора. Внизу его встречают родители. Они обнимают сына. У Джули глаза полны слез. Бен тоже готов разреветься. Он хочет вернуться в комнату и никуда не уезжать, в надежде, что какой-нибудь волшебник отмотает время и все станет как три месяца назад. Чтобы у Хантера была полноценная семья, а сердце Бена не разбивалось каждый раз, когда Кейси докладывала ему очередные новости о службе Вика, почерпнутые из твиттера или СМИ. Черт, Бен ненавидит эту синюю птичку на скриншотах, что присылает ему подруга. Майк ждет их у машины. Помогает пристегнуть люльку со спящим Хантером, неизменно прижимающего к себе любимого плюшевого зайца. Бен закидывает на заднее сидение рюкзак, а сам садится вперед. Майк давит на газ, и машина плавно трогается с места. Бен видит машущих с крыльца родителей. Отец обнимает плачущую мать и кивает сыну. Он в него верит даже тогда, когда Бен сам в себя не верит. Дом скрывается за поворотом. Бен откидывается на спинку и закрывает глаза. Фантомный холод все еще сковывает его, но с каждым километром, что машина отъезжает от города, дышать становится чуточку легче. Словно нити, что стягивали его внутренности все эти недели, наконец, распустились. Бен выдыхает. Если подумать, его жизнь напоминает драму, с неплохой любовной линией, трагедиями, бесконечными самобичеваниями и малой надеждой на хэппи энд. Но у него есть все, о чем он когда-либо мечтал. Корме, пожалуй, разбитого сердца, но ведь и это можно исправить. Бен наблюдает за водителем, поймав какое-то движение краем глаза. Майк подключает свой телефон, и по салону разливается медленная тихая мелодия. — Что это? — удивленно спрашивает Бен. — Я слышал, детям нравится классика, — пожимая плечами, отвечает Майк. О, об этом пишут в каждой книге о беременности. И Бен нисколько не удивлен, что Шеппард знает такие особенности содержания малышей. В этом весь Майк — ему необходимо быть готовым ко всему. Художник считает эту черту довольно полезной и совсем немного — милой. Но периодически сильно раздражающей.Мы едем. — Б. Жду новостей. — К.
Пусть прошлое останется в прошлом. Он очень устал страдать. Через несколько часов начнется новая жизнь. Бен улыбается. Он оборачивается на все еще мирно сопящего сына, оглядывает сосредоточившегося на дороге Майкла, а потом прикрывает глаза. Всего на минуту позволяет себе немного расслабиться и сам не замечает, как засыпает, привалившись виском к прохладному стеклу.