Глава 31.
Что там писал Майкл в записке, прилагавшейся к стиральной машинке, которую прислал Хадсонам взамен сломанной? Что-то вроде того, что на первом курсе руки Бена будут неметь от усталости и боли. Конечно, тогда Бен не поверил. Прошли первые два месяца учебы в Американской академии искусств. Теперь же карандаш въелся в кожу и не отмывается даже химическими средствами. Запястье болит и отказывается двигаться. Пальцы, сжимающие кисть, так и остаются в таком положении, не желая распрямиться. А от запаха краски его начинает мутить после первых же пяти минут в мастерской. От мольберта мальчишка откровенно шарахается с неподдельным ужасом, хотя задания для урока живописи никто не отменял. Бен ненавидит свою жизнь каждый день ровно до тех пор, пока не берет на руки своего сына. Хантер только что уснул. Бен час пел ему колыбельные, качал кроватку и несколько раз поднимал с пола плюшевого Кенни. Ему показалась забавной идея назвать игрушку в честь подарившего ее человека. И теперь, когда малыш, наконец, заснул, Бен пришел на кухню. Ему нужен перерыв, минутка отдыха от пеленок и вращающегося перед глазами мобиля. Он повесил его еще в середине сентября, когда сыну исполнилось три месяца. И теперь каждый вечер из-за этой игрушки у него кружилась голова. Кухня — отличный вариант: тихо и почти не пахнет краской. Майк в своей комнате, завален учебой и работой, так что не помешает его уединению. Бен заливает кипятком мерзкий растворимый кофе, который вызывает тошноту одним своим видом. Первое, что он купит, когда найдет работу — кофеварка. И только после этой чудо-машины начнет отдавать долги. Но начнет обязательно и отдаст все до последнего цента. Он сидит за стойкой, бездумно смотрит в стену напротив и пытается привести в порядок лихорадочно скачущие в голове мысли. Учеба в академии, безусловно, ему нравится. Это то, о чем он мечтал с начальной школы. Но Бен так устал. Хантер растет, ему нужно все больше и больше внимания. А еще ему нужна новая одежда, детское питание и еще много всего, на что денег нет. Майк оплачивает все счета. Бен только готовит еду и содержит квартиру в чистоте, гладит и стирает одежду, как чертова Белоснежка. Ему срочно нужна работа, хотя бы для того, чтобы разорвать этот безумный круг. Но он боится, что учебу, ребенка и работу ему просто не потянуть. Он слишком рано стал взрослым. Бен жалобно скулит, когда Майк бесцеремонно выхватывает из дрожащих рук кружку с уже остывшим кофе. Парень выливает ее содержимое в раковину, достает из холодильника тарелку с овощами и отбивной, к которым за обедом Бен так и не притронулся. Майк не смотрит на него, и Хадсон изучает напряженную спину своего соседа. Микроволновка призывно пищит. Шеппард ловко орудует ножом, разрезая мясо на мелкие кусочки. Майк ставит перед ним тарелку, усаживаясь рядом. — Ешь. — Я не хочу. — Ешь, пока силой не затолкал. — Не хочу, — упрямо повторяет Хадсон. Бен отворачивается от тарелки. Он знает — еда вкусная. Майк бы не стал есть неудачный кулинарный шедевр. Он бы просто выбросил испорченное блюдо, как было в первый раз, когда Бен решил приготовить что-то вроде фетучини с грибами и курицей. Шеппард тогда не вдохновился коричневым ужасом с кусочками горелой курицы и грибов в тарелке, спокойно поднялся, вывалил все в мусорное ведро и налил себе чай. В тот вечер они заказали пиццу с ананасами. Но сейчас Майк молча разворачивает Бена обратно, благо крутящиеся стулья это позволяют. — Ты себя в зеркало видел? Первокурсники должны толстеть. А ты скинул, сколько, килограмм десять? — Семь. — Отлично. Я понимаю, твои журналы говорят, что приемы пищи в этом сезоне не являются актуальной тенденцией моды. Но либо ты ешь сам, либо я кормлю тебя в ложечки, как маленького. Если понадобится, привяжу к стулу, — Майк накалывает кусочек мяса на вилку и протягивает Бену. — Я не читаю модные журналы. — Тогда не превращайся в истеричную анорексичку. Прекращай строить из себя страдающую принцессу и ешь. Тебе нужны силы, чтобы к концу семестра мне не пришлось искать нового соседа и приличный детский дом. Понятно? Хадсон тяжело вздыхает. Забирает вилку и принимается за еду. Майкл сидит рядом до тех пор, пока последний стручок фасоли не исчезает с тарелки. Тогда он ее забирает, вытаскивает вилку из напряженных пальцев, уносит в раковину и возвращается с кружкой отвратительного растворимого кофе, в котором молока больше, чем самого кофе — как любит Бен. Нагревшаяся керамика приятно обжигает ладони, заставляя расслабиться напряженные пальцы. — Спасибо. — Не за что. Я не хочу, чтобы ты сдох с голоду, просто потому, что я не представляю, как растить твоего сына. Бен смеется, и Майк поддерживает его легкой улыбкой. Он чувствует, как щеки начинают гореть, когда Шеппард берет его за запястье и пододвигает ближе к себе. Начавшее отпускать напряжение, возвращается в стократном размере. Бен все еще не привык к этим прикосновениям. Шарахается, как от огня, постоянно ожидая новой порции боли. Впрочем, безосновательно. — Просто расслабься. Я не причиню тебе вреда. Бен не хочет верить, но верит. Черт, они живут вместе уже шесть недель, пора бы научиться доверять друг другу. Если бы Майк хотел причинить ему вред, он бы задушил его во сне подушкой. Но он — Моей сестре всегда помогал массаж. Ты бы видел ее скрюченные пальцы. Получив немое согласие в виде короткого кивка, Шеппард бережно разминает руки несчастного художника, которые не перестают дрожать даже сейчас. Пальца Майка теплые, немного шершавые. Бен думает, что обязательно подарит ему свой крем. А потом Майк добирается до его скрюченных пальцев, и Бен больше ни о чем не думает. Он закрывает глаза, опускает плечи и, наконец, расслабляется. Он не знает, сколько просидел с закрытыми глазами. Руки перестают дрожать. Пальцы распрямились и почти не болят. Он чувствует на себе взгляд Майка, но не открывает глаз. Ему вполне комфортно и так: с зажмуренными глазами и теплыми ладонями на запястьях. А потом все неожиданно исчезает, и ощущение реальности неохотно к нему возвращается. — Я закончил. — И все? — недовольно тянет Бен. — А ведь это лишь руки. Представь, что еще я умею. Бен снова заливается краской, что заставляет Майка рассмеяться. Иногда Хадсону кажется, что сын каким-то образом чувствует, когда его отцу ужасно неловко. Плач Хантера спасает Бена и в этот раз. Майк возвращается к раковине, включает воду, и говорит, не поворачиваясь: — Я шучу, Бен. Иди к сыну. Я помою посуду. Он не благодарит его, просто сползает с высокого стула, недоверчиво смотрит на чужую спину и идет на плач. Хантер лежит в кроватке, сучит ножками и надрывно кричит. Плюшевый заяц лежит на полу. Бен поднимает игрушку, возвращает ее тут же радостно тянущему ручки Хантеру. Слез как не бывало. — Зачем ты выкинул Кенни? Никогда не отпускай то, что тебе дорого, — с улыбкой говорит Бен. Малыш переводит на него взгляд, словно внимательно вслушиваясь в слова. Бен решает, что сейчас самое время его искупать и лечь спать. Завтра выходной, но он так устал за эту неделю, да еще пейзаж на понедельник рисовать. Бен настолько вжился в роль отца, что купание не создает совершенно никаких проблем. Хантер выглядит довольным, смеется, когда Бен его вытирает, и больше не плачет. Малыш опустошает соску, сжимает за уши Кенни и засыпает, под мерное покачивание и тихую песенку. Бен откидывается на спину. Он отключается, так и не раздевшись.***
С утра его никто не будит. В квартире полная тишина. Хантер не спит. Он лежит на спине, наблюдая за звездочками и корабликами над своей головой. Бен трет лицо. Сколько же он спал? Нужно покормить малыша, отнести вещи в прачечную, погладить, прибрать квартиру, приготовить еду и выполнить домашнее задание. В общем, дел много, выходных всего два. Бен нехотя поднимается с кровати и плетется на кухню. Первое, что он видит — записка на холодильнике, прикрепленная магнитиком. Почерк мелкий, но аккуратный. Он подносит листок ближе к лицу, вчитываясь в слова.«Вызвали на работу. Вернусь поздно. — Майк».
Окей, значит сегодня они опять вдвоем. Бен уже привык. Шеппард часто отлучается по делам в выходные. Возможно, следует выяснить, где он работает, чтобы не переживать так сильно. Хотя с чего бы Бену вообще за него переживать? Майк взрослый мальчик. Сам понимает, что такой график не принесет ему ничего хорошего. Бен качает головой. Он просто физически не может не переживать о ком-то, кто заботиться о нем. Бен готовит завтрак. Гладит детскую одежду с двух сторон, как учила мама. Он даже садится за пейзаж. Внимательно смотрит на город за окном, делает карандашный набросок. Майкл вчера избавил его руки от надоедливой трясучки. Бен сжимает кулаки, радуясь, что пальцы, наконец, слушаются своего хозяина. Время пролетает незаметно, когда человек занят делами. Хантер начинает хныкать. Время обеда. Прогулка с младенцем по улицам осеннего Чикаго кажется Бену сущей пыткой. Ярко-зеленая коляска, закрытая чехлом выглядит нереальной посреди серой дождливой обыденности. Капли барабанят по зонту. Хантер спит, а Бен почти дослушал новый альбом любимой группы. За окном темнеет, когда Бенедикт приносит вещи из прачечной. Майка все еще нет, но это не значит, что ужин готовить не надо. Бен бы с удовольствием достал из морозилки картошку фри, если б не забыл ее купить. За неимением ничего лучшего он готовит овощной салат. Полезная пища — Шеппард оценит его порыв. Ужин давно готов. Пыль вытерта. Вещи поглажены и разложены. Хантер выкупан, накормлен и сейчас играет в прятки с папой. Бен закрывает глаза ладонями: — Где наш малыш? Он и подумать не мог, что мультфильмы, которые он смотрел в далеком детстве, в реальности помогают воспитывать детей. Хантер взволнованно смотрит на отца, а потом Бен убирает от лица руки. — Вот он! Хантер хохочет. Он тянет ручки вверх, хватается за серебряный браслет на запястья отца, смешно произносит что-то на детском языке. Хадсон именно так предпочитает называть непонятное гуление малыша. Бен подхватывает сына, кружит над головой. Хантер весело визжит. Ребенку нравится играть с отцом. Наверное, это самые важные моменты в жизни их обоих. — А теперь спать. Давай Хантер, в кроватку. Бен нежно убирает цепкие пальчики, вцепившиеся в браслет. Он кладет Хантера в кроватку, укрывает мягким одеялом. Тот сразу обнимает плюшевого Кенни, пару минут сонно моргает и засыпает. Бену не спится. На часах половина одиннадцатого. Майк никогда не приходил с работы так поздно, тем более в выходной. Парень решает дождаться своего соседа. Ему быстро надоедает какая-то глупая комедия по телевизору, и он отправляется в комнату Майка. Бен уже неделю обещает погладить его рубашки, сейчас самое время этим заняться. Где-то около часа ночи в замке поворачивается ключ. Бен сидит на кухне в обнимку с кружкой, потому что так и не смог заснуть. Он сползает с табуретки, ставит чайник, достает вторую чашку. И сам не замечает, как с губ срывается вздох облегчения. Майкл вваливается в квартиру. Он еле стоит на ногах, хватается за стену, чтобы не упасть. Когда дверь хлопает, закрываясь, Бена накрывает паника. Он уже видел пьяного Майкла. Черт, он был не готов к этому. Хадсон пятится к раковине, шарит рукой по столешнице, пока не сжимает за спиной рукоять ножа. Но Шеппард будто не видит его. Он отлипает от стены, идет в свою комнату, с трудом передвигая ноги и прижимая к груди правую руку. Парень сразу отправляется в ванную, не закрыв за собой дверь, как делал раньше. Наверное, в этот момент Бен понимает, что Майк вовсе не пьян. Художник борется с собой пару секунд, прежде чем идет за ним. Шеппард сидит на бортике ванны, рассеяно оглядывая разложенную рядом аптечку. Его футболка в крови и пыли. Запястье правой руки посинело и распухло. Под глазом синяк. Губы разбиты, кровь течет по подбородку тонкой струйкой и ссадина на щеке. Может быть сломан нос. Он не спрашивает в порядке ли Майк, потому что тот явно не в порядке. Бен просто продолжает смотреть на жалкие попытки того раздеться. Майк хмурится, стаскивая куртку с плеч. Замечая в дверном проеме Бена, он усмехается, осторожно повернув голову. Бен подходит ближе, останавливая неловкие движения парня. — Ты бы действительно пырнул меня ножом? — Возможно. Дай помогу. — Оставь! Хадсон не обращает внимания на вспыхнувшую боль, когда Майк бьет его по руке. Видите ли, какой самостоятельный. Все сам. Глупо. Бен вздыхает, растирает ушиб и снова тянется помочь. Майк отодвигается, сверля его тяжелым взглядом. Мог бы, вообще б сбежал. Бен знает этот взгляд. Он видел подобный в зеркале почти полтора года назад. Если и есть что-то в этом мире, чего Майкл Шеппард не умеет, так это принимать помощь и быть слабым. Бен тоже когда-то не умел. Пришлось научиться. Бен терпелив. Сейчас вечно все контролирующий Шеппард не может контролировать ничего. Бену знакома эта беззащитность. Он осторожно касается локтя, привлекая к себе внимание. Он не знает масштаб повреждений. Он не доктор, и латать других не входит в число его талантов. Но количество крови на чужой одежде говорит о достаточно серьезных ранах. — Ты ранен. Тебе нужна помощь. Так что заткнись и не мешай мне. Майк отчего-то слушается. Закрывает рот и больше не пытается оттолкнуть. Бен ни черта не знает о травмах. Он знает все о том, как их получают, но не о том, как их лечат. Парень стаскивает чужую куртку, стараясь не потревожить запястье. Это невозможно. Майк выдыхает сквозь зубы, поднимает руки, помогая стащить футболку. Бену открывается прекрасный вид на расписанные кровоподтеками спину и грудь. Он касается синяка под лопаткой. Ведет пальцем, будто соединяет звезды в созвездия. Явный след отпечатка носка чьего-то тяжелого ботинка. Такое ощущение, будто Майка положили и пинали, а он не сопротивлялся. Шеппард вздрагивает от прикосновений. — Что с тобой произошло? Кто это сделал? — Америка только с виду демократичная страна. Половина ее населения ненавидит таких, как мы. И они не особо стараются это скрыть. — Геев что ли? Майк кивает. Шипит, когда Бен извлекает из аптечки перекись и щедро льет на рану на боку. Майк видел у одного из нападавших нож, но не думал, что тот пустит его в ход. А в пылу драки из-за вскипевшего в крови адреналина он не заметил, как лезвие аккуратно вошло в тело и быстро исчезло. Наверное, ему повезло, что ублюдки поджидали его у дома. Иначе он мог больше никогда не увидеть этих испуганных зеленых глаз. — Что мне делать? Рана глубокая. — Только в обморок не падай. Возьми телефон в левом кармане. Позвони Даниэлю. — Почему ему? — Он врач. Поможет и не будет задавать вопросы. Во всяком случае, разберемся без полиции. — Всегда знал, что ты найдешь способ заставить меня залезть к тебе в штаны. Фырканье Майка заставляет Бена улыбнуться. Реагирует на шутки, значит помирать не намерен. Он быстро отыскивает нужное имя в телефонной книге. Даниэль не удивлен столь поздним звонком, но в его голосе отчетливо слышится напряжение, когда он понимает, что говорит не с хозяином телефона. Парень внимательно выслушивает всю информацию, которой располагает Бен. Он просит его не беспокоиться и говорит со свойственным Майку цинизмом: — Я буду через 15 минут. Не дай ему истечь кровью и отключиться. Бен продолжает промывать раны под аккомпанемент болезненного шипения Майка. Перекись превращается в бело-розовую пену, стекает по белым бортикам ванны. Зато кровь останавливается довольно быстро, что не может не радовать. Когда в дверь звонят, он так торопится ее открыть, что запинается об очередную игрушку и оставшийся путь до дверей проделывает носом по полу. На пороге стоит улыбающийся парень с вьющимися светлыми волосами и сумкой с красным крестом через плечо. — Привет. Где больной? — В ванной. Гость не разувается, тяжелые рабочие ботинки оставляют грязные следы на ковре. Он уверенно топает по направлению к комнате Майка. Понимание того, что Даниэль знает, где находится нужная спальня, неприятно царапает где-то внутри. Еще неприятнее становится, когда дверь ванной запирают прямо перед носом Бена. Нет, он не будет злиться. С чего бы? Майк просто не хочет, чтобы Бен переживал за него, видел, как ему больно. Отлично, он и не рвется. Бен почти засыпает, устроившись на чужой постели, когда дверь в ванную открывается. Уставший Даниэль выползает наружу, жмурится в темном помещении, трет глаза. У него кровь на щеке и на белой футболке. Бена перетряхивает. Слишком много крови за один вечер. — Три дня лежишь дома. Буквально лежишь, Шеппард. До туалета и обратно. Не более, а то швы разойдутся. А ты, — врач смотрит на Бена, — Позаботься о нем. Он — идиот, но ему нужна помощь. Придется это признать! — последнюю фразу мужчина выкрикивает по направлению к ванной. — Спасибо за помощь. — Да не за что. С ним надо быть готовым ко всему. Как тебя зовут, кстати? — Бен. Бен Хадсон. — Тот самый Бен Хадсон? — парень пожимает протянутую руку, разглядывая художника, — Майки… не любит говорить о тебе, но если напьется… — Заткнись, Дани. А то я сам тебя заткну. — Видишь, — смеется Даниэль, — Я же говорил. Идиот. Бен провожает доктора и возвращается к Шеппарду. В ванной густо пахнет свежей кровью. Бен буквально чувствует на языке металлический привкус. Его натурально мутит. Вот тебе и новая жизнь без насилия и переживаний. — У тебя сейчас будет шок? — спрашивает он, собирая с пола окровавленные ватные диски. — Я в порядке. Дани вколол мне обезболивающее. А ты как? Бен заглядывает ему в глаза и молчит. Кивает, будто убедившись, что Майку действительно не угрожает шоковое состояние. Он выкидывает диски и обрезки бинтов в корзину. А потом забирает чужой телефон. Шеппард недоуменно смотрит, как парнишка что-то увлеченно делает с его мобильником. — Что ты творишь с моим телефоном, Хадсон? — Ставлю себя на быстрый дозвон. Чтобы в следующий раз ты звонил мне, а не… А не вот это все! Понял? Телефон возвращается к хозяину. Бен поставил на свой контакт дурацкую фотографию, которую Шеппард сделал пару недель назад, гуляя в парке с Беном и Хантером. Майк качает головой и говорит: — Ты уже был на быстром. — Значит, буду на двух разных кнопках. На всякий случай, — со вздохом отвечает Бен. Майк потерял много крови. Он побледнел. И Бен всерьез задается вопросом, могут ли люди на самом деле зеленеть. Видимо, могут. Потому что в следующую секунду скулы Майка приобретают пепельно-серый оттенок, а потом слегка зеленеют. Он сжимает пальцами виски, растирает их в попытке унять головную боль. Бен знает — это не поможет. Лучший доктор в такой ситуации — отдых и хороший медицинский уход. — Пойдем. Надо уложить тебя в постель. Точно не нужно скорую вызвать? — Даниэль хороший врач. Он знает свое дело. — Ты с ним спал? Вопрос озадачивает не только того, кому он был адресован, но и самого Бена. Между ними нет таких отношений, при которых это было бы уместно спрашивать. Между ними вообще никаких отношений нет. Майк усмехается, на что художник презрительно фыркает. — Спал. Мы пытались встречаться. Не вышло. Теперь мы лучшие друзья. Нет повода для ревности. — Это потому что ты слишком заботишься? Даже, скорее контролируешь? — Возможно, — уклончиво отвечает Майк. Бен уходит. Заваривает черный чай, кладет туда две ложки сахара. Когда он возвращается в комнату, пациент уже спит. Бен улыбается, накрывает парня одеялом, подтыкает уголки. Он оставляет на тумбочке у кровати две таблетки обезболивающего, которое дал ему Даниэль, и стакан воды. Бен обязательно отнесет завтра испачканную куртку Шеппарда в химчистку за углом. Возможно, ему даже не будут задавать вопросов о том, почему одежда в крови. Он поднимает ее с пола, чтобы сложить в пакет. Из кармана выпадает визитка. И Бен готов поклясться, что знает, кому она принадлежит. Этот телефонный номер он запомнил на всю жизнь. Он думал, что уехав из города, расставшись с Виктором и пообещав никогда не звонить ему, он избавится от Саймона Андерсена. Видимо, что-то пошло не так, и его план не сработал. Убедившись, что все в порядке, и Майк не собирается умереть прямо сейчас, Бен отправляется в свою спальню, предварительно заперев входную дверь на все три замка.