Глава 34.
Бен приходил в себя несколько раз за ту неделю. В первый он не понимает, где находится, и отключается до того, как Майк успевает все объяснить. Во второй раз просит пить, а Майк говорит, что ему еще нельзя и вообще, питание внутривенно все, что он может себе позволить в ближайшее время. В третий раз мальчишка опять забывает, где находится и пугается, обнаружив торчащую из вены иглу. На четвертый Бен все-таки дорывается до воды. А через шесть дней в пятый раз, выглядит очень удивленным, увидев рядом в кресле вымотанного Майка с посеревшим лицом и с ноутбуком на коленях. Собственно, очнулся Хадсон от боли. Она была такой сильной, что каждый вздох давался с трудом. Боль стала первым, что он осознал, придя в себя. Второе, что он осознал — наличие Майкла у своей кровати. Бен давит в себе приступ внезапно вспыхнувшей паники. Если Шеппард здесь, значит, все закончилось, он жив, он в безопасности, остальное не так важно. — Ты очнулся. Хочешь пить? Бен качает головой. Он так и не сказал ни слова за все время, что провел здесь. Дани говорит, что это нормально, парень в шоке и ему нужно время, чтобы прийти в себя. Майкл вставляет трубочку в стакан с водой и подносит к потрескавшимся губам неподвижного мальчишки. — Тебе придется заговорить. Чтобы там ни случилось, ты не можешь молчать всю оставшуюся жизнь. Я позову врача. В ответ снова тишина. Это злит. Собственное бессилие злит до дрожи. Медсестра прибегает по первому зову, проверяет показания приборов и ток лекарств. Майкл снова утыкается в ноутбук. Он ждал, когда Бен заговорит, когда сможет прийти хотя бы в относительную норму. Проходили часы, а он в себя не приходил. Озирался по сторонам или впивался взглядом в трещины на потолке. После второго за день посещения врача, Бен кашляет, пытаясь что-то сказать. Майкл тут же поворачивается к нему. Подносит к его пересохшим губам цветную трубочку. — Что случилось? Сколько я уже здесь? — хрипло интересуется Бен. — Это ты мне расскажи. За дверью дежурят два копа уже шесть дней. Им тоже будет интересно послушать. Майк убирает ноутбук, двигается ближе к больничной койке. Бен уже не выглядит таким бледным. Из него не торчат никакие трубки, иглы и прочий медицинский бред. Брат Даниэля, Шон, не заходит каждые три часа, проверить, жив ли еще его любимый неразговорчивый пациент. Синяки только начали набирать всю густоту фиолетовых красок. И видеть мир Бен может лишь одним глазом. Майк уверен, что когда снимут повязку, парень обязательно начнет шутить о сексуальности шрама на брови. Он прямо предчувствует это. — Я не помню, что произошло. — Это не удивительно. У тебя серьезная черепно-мозговая травма. — Кажется, меня ударили сзади, я стукнулся о ступеньку лицом. Дальше пустота. Майк, может, вселенная просто наказывает меня за то, что я… Что мы… — Думаешь это намек на то, что нам ничего не надо менять в наших отношениях? — Думаю, это намек на то, что я вовсе не такой удачливый сукин сын, как тебе казалось. Улыбаться разбитыми губами больно. Они трескаются и кровоточат. Бен чувствует вкус собственной крови во рту. Снова. Майк наклоняется над ним, стирает алые капли, аккуратно смачивает сухие губы. — Мне надо позвать врача. Не отключайся. — Где Хантер? — С Кейси. Он в порядке. Скажу ей, чтобы привезла его. — Я должен был сказать, что простил тебя, но не успел… Видимо, Бен все-таки решает снова отключиться, потому что последние слова перетекли в неразборчивый шепот. Но Майк услышал. Понял. И будь он проклят, если это не самые долгожданные слова, которые он когда-либо довелось услышать. Им везет. Врач свободен в данный момент и может незамедлительно осмотреть мальчишку. Доктор приводит Хадсона в сознание двумя легкими пощечинами. Шон выставляет Майка из палаты. Парень бесится, пинает стул, но не входит, пока доктор не подзывает его к себе. Мужчина говорит, что Бен пробудет в больнице долго и дело не столько в ранах, сколько в психологическом состоянии пострадавшего. Он очень напуган и не хочет выздоравливать — в этом его главная проблема. — Он полностью пришел в себя. Ты можешь съездить домой. Сейчас им займутся полицейские, и ты будешь мешать. — Я зайду попрощаться. Майкл проходит в палату. Художник белее простыней, дрожит и комкает одеяло, жмурясь от боли. Обезболивающие перестали действовать, но попросить о помощи ниже его достоинства. Он смотрит на Шеппарда, улыбается уголком губ. Бен выглядит потерянным, напуганным и как никогда, нуждающимся в поддержке. Но Майк видит, как он теребит серебряный браслет и понимает, что поддержка, конечно, нужна, но не его. Осознание бьет под дых неожиданной болью. Он не надеялся ни на что, даже на прощение не рассчитывал. Но Бен простил его. И разве может Майк требовать от него большего? — Эй, — он садится на край кровати, — Я поеду домой. К тебе должны прийти копы, и я буду мешать. Тебе что-нибудь привезти? Одну из твоих ужасных футболок с супергероями? — Ты точно не можешь остаться? — Я вернусь вечером, Бен. Отдыхай. Бен хватает его за запястье. Морщится, потому что тело пронзает острая боль от резкого движения. Смотрит в глаза и вдруг улыбается привычной сверкающей улыбкой. Может, слегка кривоватой из-за обилия ран на лице, но от того не менее прекрасной. — Привези футболку с кэпом. Серую. Он еще в чешуйчатом костюме, как в комиксах. Майк кивает. Целует холодный лоб и выходит из палаты. Ему нужен душ и пять часов сна не в кресле, согнувшись в три погибели. Он отдохнет, найдет футболку и приедет обратно. А еще заберет Хантера у Кейси. Майк не будет думать ни о чем. Когда Бен выздоровеет, они обязательно все обсудят, но сейчас художнику нужен покой. Копание в собственных чувствах никак не ускорит выздоровление. В квартире по-прежнему тихо. Возможно, ему пора завести кошку. Бен даже как-то заикался об этом, но Майк так нахмурился в тот раз, что парень быстро закрыл тему. Теперь же Шеппард думает, что кошка — отличная идея. Рано или поздно Бен с Хантером уедут, и у него больше никого не останется. Он сойдет с ума от одиночества, окончательно одичает и даже Даниэль ему тогда не поможет.Я разобрался с этим. Позаботься о нем. — В.
Позже, он обязательно придумает, как объяснить Бену вмятину в стене прямо рядом с его любимой картиной, которую неделю назад прислала Хоуп из Парижа. Но это будет позже, а сейчас он сосредоточенно собирает остатки мобильного телефона с пола. Прежде, чем ехать в больницу, он купит себе новый, с более прочным корпусом.***
Футболки в шкафу не оказалось. Бен усмехнулся и сказал, что, скорее всего, забыл ее упаковать. Возможно, она осталась дома в корзине с бельем. Ничего страшного он в этом не нашел. В тот момент Хадсон еще не знал, что эта футболка навсегда останется с Виктором. Но Майк все равно обещает подарить новую, если это заставит Бена внимательнее следить за тем, что происходит вокруг. — Перестань. Они напали со спины. Ты бы тоже ничего не смог сделать. Майк замолкает. Он знает, парень прав. Хотя и в открытой, честной драке Шеппард не ждет от него много, несмотря на бокс и усиленные тренировки. Опыт не заменят никакие тренировки. Майк знал об этом не понаслышке. Хантер весело верещит, тянет щеки Бена в разные стороны и снова верещит. Кейси сбежала пятнадцать минут назад, вручив малыша отцу, еще до возвращения Шеппарда. Она пожелала скорейшего выздоровления и удалилась. Майк уверен, она с облегчением выдохнула, как только дверь закрылась за ее спиной. — Хантер, твой папа не резиновый. Малыш только хохочет в ответ. Ему уже пять месяцев. Он вовсю вертится, пытается садиться и очень громко выражает свое недовольство тем, что Бен пока не разрешает ему этого делать. Еще слишком рано принимать вертикальное положение самостоятельно. Майк опускается в кресло, протягивая парню детское питание. Кормить ребенка одной рукой неудобно. Большая часть тыквенного пюре оказывается размазанной по постельному белью. Так что вскоре Хантер переезжает на руки к Шеппарду, а Бен наблюдает за тем, как легко Майклу удается накормить малыша. — Как ты себя чувствуешь? — Запястье раздроблено в хлам. Твой друг сказал, что собирали его буквально по крупицам. Вторичный перелом бедра. Видимо, те уроды знали, куда бить. Синяки начинают желтеть. Ссадины заживают. — А морально? — Нормально. Я только не могу понять причины, но нормально. Ты ведь рассказал ему? Мне вчера пришли коробка пряников и букет без записки. — Рассказал. У нас состоялась очень содержательная беседа. — Поэтому у тебя новый телефон? Бен приподнимает бровь, кивая на мобильник, лежащий на тумбочке рядом с ноутбуком. Майк пожимает плечами. Он не хочет рассказывать, что «содержательная беседа» состояла из двух сообщений. Бен ответа не требует. Он и так все понимает. Ему вообще везет на несдержанных парней. Черт! Он снова сравнивает их: Майкла и Виктора. Кейси говорит, что это глупо, но он ничего не может с собой поделать. Они абсолютно разные, и все же так похожи. — То, что я сказал тогда, до того, как отключился — правда, — тихо начинает Бен. Майк поднимает на него серьезный взгляд. В больничном освещении его глаза кажутся почти прозрачными. Шеппард сжимает челюсти. Бен выбрал не самое удачное время для разговора, и он это понимает, потому поджимает губы и терпеливо ждет ответа. Молчание затягивается. Бен переключает внимание на сына. Хантер забавно причмокивает яблочным пюре. — Я знаю, — наконец, произносит Майк, — Я знаю, что ты говорил правду, иначе не позволил бы мне подойти к себе так близко, не говоря уже о сыне. Он перехватывает малыша удобнее и вытирает с довольно улыбающегося лица остатки еды. Хантер тянет ручки к отцу. Он может сколько угодно любить дергать дядю Майка за уши, но папины щеки никто не заменит. — Но? Всегда ведь есть но. У Майка такое сосредоточенное лицо, что Бен бы посмеялся, если бы не был так взволнован. Шеппард закусывает губу, тщательно подбирая слова. Он смотрит в глаза. И Бен тщетно надеется отыскать в этом взгляде ответы на все свои вопросы. — Но это не значит, что нам надо что-то менять. То есть что-то менять между нами. Ты все еще не смирился с тем, что Андерсен бросил тебя. — Он не… — Помолчи, Бен. Я пытаюсь донести до тебя, что чувствую. Ты не смирился. Тебе больно. И твое сердце разбито. Я понимаю, правда. Но и ты должен понять! Я не хочу быть ему заменой. Я все равно не смогу заменить его. Он был лучшим для тебя. Понимаешь? Ты мне дорог, возможно, я даже готов признать, что ты занял определенное место в моей жизни. Это не любовь. Это не чувство вины. И не идиотское желание защитить. Это все вместе. И, черт возьми, Бен, ты не должен быть с тем, с кем тебе просто «удобно» и больше ничего. Ты должен быть с тем, кого ты любишь. И это не я. Понимаешь? Ты не должен пытаться заменить его мной. Потому что это нечестно по отношению к нам троим. Твое сердце тебе не принадлежит, Бен. А это значит, что ты не можешь отдать его мне. — Я от тебя столько слов за всю жизнь не слышал. Подожди. Как ты сказал? Удобно? Бен недоуменно моргает. Хантер немедленно перемещается в свою люльку. Даже не плачет, обнимает плюшевого зайца и засыпает почти мгновенно. Он тоже не хочет связываться со своим папой, когда тот в гневе. Хадсон злится. Майк уже забыл, каково это, когда в тебя летят разнообразные предметы, а ты должен успевать от них уворачиваться. Во всяком случае, получить подушкой в лоб не страшно. Бен действительно злится и становится похожим на разъяренную фурию. Покрасневшее лицо, трепещущие ноздри, искрящиеся изумрудные глаза, встрепанные волосы. Каменное лицо Майка, откладывающего подушку в сторону, злит его еще сильнее. — По-твоему мне с тобой всего лишь «удобно»? То есть ты считаешь, что после того, как Виктор оставил меня, я решил быть с тем, с кем мне удобно, уютно или как там еще? С тем, кто оказался ближе всех? Ты действительно считаешь, что я выбрал бы тебя в качестве своего «удобного» человека, даже если бы ты остался последним мужчиной на Земле? Ты чертов идиот! Хадсон пытается подняться. Он вытаскивает капельницу, отлепляет датчик от груди, заставляя приборы издавать мерзкий писк. Покрытые синяками ребра нещадно болят, и он тихо воет, прикусывая собственные пальцы. Майк подскакивает на ноги, упирается ладонями в плечи, стараясь уложить Бена обратно на подушки. Но тот не желает сдаваться, не желает ложиться и успокаиваться. Он отталкивает заботливые руки, и голос его похож на рык. — Бен, угомонись. Ты должен лежать. — Нет! — громко говорит тот, — Нет! Я не привязался к тебе, потому что он разбил мне сердце. Я не использовал тебя раньше. Я не использовал тебя сейчас. Сначала хотел, да. Но потом понял кое-что — я любил тебя! Бен трет лицо ладонями, прогоняет рвущиеся наружу слезы. Он уже не предпринимает попыток встать. С его травмами это практически невозможно, да и руки Майка не дадут этого сделать. — Я любил тебя до того, как ты напился и решил сломать мне жизнь. Я уверен, ты знал об этом тогда. О, у тебя почти получилось меня уничтожить. А потом появился Вик. И я снова решил довериться. Разрешил себе полюбить кого-то. Он был всем для меня. Целым миром, понимаешь? А потом он ушел. Я больше никогда его не увижу. Но я не пытался заменить его тобой. — Бен… — Ты заботился обо мне, потому что чувство вины не давало спать по ночам. Это я тоже понимаю. Но ведь сейчас все не так! Я простил тебя. Я доверился тебе! Чего я не понимаю, так это того, зачем ты причинил мне столько боли? Зачем предложил жениться и зачем решил помочь нам? Почему ты хочешь быть рядом со мной, но не открываешься мне? Почему ты позволил мне снова влюбиться в себя? Почему, черт возьми, ты считаешь, что ты для меня просто «удобный» человек? Неужели ты не видишь? Неужели… — Бен, остановись. Ты должен успокоиться. — Да, я люблю Виктора. Боже, я всегда буду его любить. Да, мне его не хватает потому, что часть меня навсегда останется с ним. Потому что, когда его там убьют — это будет моя вина. И ты, — он всхлипывает, — Ты определенно не самый «удобный» человек. Ты козел. Холодный, черствый и суровый. И сильный, как никто. Ты победил своих демонов. Ты смог. И я простил тебе все за то, что ты изменился, а не за то, что ты позволяешь мне с сыном висеть на своей шее. Я влюбился в тебя не из благодарности и не из-за тоски. Я влюбился в тебя, сукин ты сын, потому что ты помогаешь мне быть сильным тоже! Потому что с тобой я становлюсь лучше! — Я не думал… — Уходи, Майк. Убирайся из чертовой палаты немедленно. Его голос — лед, из-за которого мурашки бегут по спине. Бен замолкает, отводя взгляд. Он вытирает мокрые щеки одеялом, все еще старается держать себя в руках. Майк кивает, секунду думает над тем, стоит ли что-то сказать, но решает, что это плохая идея. Он забирает ноутбук, накрывает ноги Бена пледом и выходит. Он знает, что судорожный вздох за спиной ему не почудился. И как только он скроется за дверью, мальчишка снова разрыдается. Он снова причинил ему боль. Пусть вина его косвенная, но это все равно его вина. Через несколько минут в приоткрытую дверь просовывается голова Кейси. Она обводит палату подозрительным взглядом, останавливается на Бене. Вздыхает. Проходит внутрь и замирает у изножья кровати. — Однажды уже было что-то подобное, не припоминаешь? Девушка стаскивает ботинки, забирается на кровать. Бен не смотрит на нее, сосредоточив все свое внимание на трещине в потолке. Кейси изучает покрасневшие глаза, дрожащие губы и сжатые кулаки. Бен не выглядит умирающим, а вот злым и разбитым выглядит сто процентов. — Где Майкл? — Ушел. — Ушел или… — Я его выгнал. — Он проводил здесь каждый день. Не спал. Жил на одном кофе. И не отходил от тебя ни на шаг. Так что же он такого сделал, чтобы вызвать в тебе праведный гнев? Ведь я уверена, что он был праведный. Ты бы не выгнал просто так человека, который был рядом с тобой, когда больше никого не было. — Кейс. — Это не так работает, Бенни. — Родители… — Прекрати. Родители приехали, удостоверились, что ты жив и уехали. Потому что у них дом не здесь, работа и много прочих важных занятий. Потому что они доверились Майку. Он говорил с ними, рассказал, что произошло по его версии. Так что случилось? — Кажется, я все испортил. — У тебя суперспособность все портить. — Лучше бы я умел летать. Я сказал, что люблю Вика, и всегда буду любить. А потом сказал, что влюбился в него, в Майка, и простил. То есть сначала простил, а потом влюбился. — Думаешь, он этого не знал? Бенни, Майкл намного умнее, чем ты считаешь. Он знает о твоих чувствах гораздо больше, чем ты сам. И знаешь что? Он любит тебя. — Ты говоришь о Шеппарде? — Может, не так, как ты этого хочешь, но он любит тебя. И возможно, наконец, пришло время отпустить Вика? Я не прошу забыть его. Просто, отпусти. Виктор уехал, Бен. Уехал навсегда. И да, ты любишь его, и всегда будешь любить. Но первая любовь не должна становиться последней. — Вик не был первой любовью. — Тем более. Я не верю, что говорю это, но возможно Майк тоже заслуживает твоей любви. Ты сказал ему правду? — Да. — Значит, сделай так, чтобы он вернулся. Скажи это еще раз, чтобы он понял. Но сначала спроси себя, готов ли ты подпустить к себе кого-то настолько близко, чтобы он смог помочь тебе. Ломать — не строить, но, может, Майк сможет починить твое разбитое сердце? Кейси улыбается легко и весело. Бен знает, что она права. В конце концов, лучше попробовать и пожалеть, чем пожалеть, что так и не попробовал. И он готов. Определенно готов. Проблема в том, что Майк никогда никому не открывался и навряд ли откроется ему, особенно после всего, что Бен наговорил сегодня. От всех этих пафосных речей, нервов и выдернутой капельницы организм опять дал сбой. Сознание медленно уплывало. Перед глазами темнеет. Бен тянется к телефону. Он не особо верит в успех и уж точно не надеется на ответ, когда печатает короткое сообщение. Как говорится, надежда умирает последней.Ты нужен мне. — Б.
Да. Бен и сам не верит, что услышал все эти слова от Кейси. Той самой девушки, что клялась выпотрошить Шеппарда голыми руками всего пару лет назад. Может, мисс Мартин права, и Майк действительно сможет исцелить разбитое сердце. Нет, он определенно не замена Виктору. Они слишком разные. Их нельзя сравнивать. Бен обязательно покажет Майку, как тот важен для него. Он докажет, что Виктор — часть его жизни, которая должна остаться в прошлом. И пусть не сразу, но вместе они смогут все.Буду утром. — М.
Кейси только усмехается, услышав облегченный вздох. Значит, все будет хорошо. Бен отключается, когда медсестра возвращает капельницу на место. Кейси отбирает у друга миску с отвратительным зеленым желе, съедает все и, не говоря «спасибо» покидает палату. Бен ведь отлично знает, что она неравнодушна к больничной еде.