Глава 36.
Майк ощутимо вздрагивает, когда слышит громкий крик, доносящийся сверху. Бен определенно не справляется с нахлынувшими эмоциями. Кейси бездумно жмется ближе к Кеннету. Она винит себя. Глупо, но вполне заслуженно. Майк думает, что было бы лучше, если бы она рассказала об этом утром или не рассказала бы вообще. Он перечитывает статью в третий раз. Врачи не дают гарантий и отказываются от комментариев, но Виктор жив. И сейчас это должно стать той ниточкой, которая заставит Бена прийти в себя. Шеппард возвращает чудом уцелевший телефон хозяйке. Он намеревается пойти за Беном, объяснить, что рано паниковать и впадать в депрессию, рано хоронить Виктора, потому что тот жив и будет в порядке. Андерсен-младший всегда сможет найти выход из любой ситуации, вот только как объяснить это напуганному художнику, он не знает. Алан преграждает ему путь. — Подожди. Дай ему переварить. Парень отступает, кивая. Вечеринка заканчивается, не начавшись, но вряд ли кто-то будет упрекать Хадсона в плохих манерах. Кеннет и Кейси уезжают с родителями девушки. Семья Олсена уехала в отпуск на каникулы. Тина идет в свою комнату, забрав проснувшегося Хантера. Хозяева дома, тихо переговариваясь, удаляются к себе. Майк остается в гостиной на диване. Он полночи дежурил под дверью комнаты Бена, вслушиваясь в сбитое дыхание и беспорядочные всхлипы вперемешку с тихим шепотом. Уже под утро к нему присоединяется мисс Мейсон. Она садится у противоположной стены, вытягивает ноги. Ее голос тихий и немного дрожит, она протягивает большую кружку с черным кофе. — Шел бы ты спать, Шеппард. Ты все равно ничем ему не поможешь. Он знает — девчонка права. Он не сможет помочь. Бен всегда был слишком эмоциональным, все пропускал через себя, а так нельзя. Это убивает. Майк отпивает из кружки. Удивляется, что Тина знает, сколько ложек сахара нужно положить, а потом вспоминает, как однажды она позвонила Бену, когда он готовил чай для своего соседа. Он тогда очень громко спрашивал, сколько сахара положить, как всегда забыв о телефоне у своего уха. Видимо, она запомнила. Майка пугают глупые, бессвязные мысли. Ему нужно сосредоточиться не на ней. — Он справится? — Ну, с тобой же он справился. — Туше. Тоже верно. Бен сильный. Он умеет справляться со всем, что подбрасывает ему жизнь. Он бегает каждый день в шесть утра. И заставляет Майка бегать с ним, хотя тот и считает, что это определенно какое-то психическое отклонение — бегать в такую рань каждый божий день. Бен смелый. Он смог подпустить Шеппарда после всего, через что ему пришлось пройти. Бен добрый. Он усыновил ребенка человека, которого больше никогда не увидит. Бен выносливый. Он учится, работает в кафе, ухаживает за Хантером и содержит дом в чистоте, готовит еду. Бен справится. Майк позволяет Тине увести себя вниз. Он засыпает, как только голова касается подушки. Сон не длится долго. Он просыпается от шума. Гудит, прогреваясь, мотор, громко хлопает дверь. За окном темнота, и красные мигающие фары кажутся нереальными, пугающими, как глаза адского зверя. Майк смотрит на часы: семь утра. А потом в сонном мозгу что-то щелкает. Он выбегает из дома босиком в домашних штанах и без футболки. На улице 26 декабря. Сугробы и минусовая температура, а он стоит полуголый посреди дороги, что-то кричит вслед уезжающему автомобилю и пытается унять нарастающий, словно снежный ком, страх. Майкл возвращается в дом, когда машина скрывается из виду, одевается так быстро, как это вообще возможно. Он поедет за ним куда угодно. Не важно, хочет Бен его видеть или нет. Майк уверен на сто процентов — художник нуждается в ком-то, кто готов быть рядом. Нуждается в нем. Он никогда в действительности не умел переносить такую боль и вряд ли сейчас что-то принципиально изменилось. Тина появляется как обычно незаметно. Бен уже грозился, что повесит ей на шею колокольчик, чтобы она больше никого не пугала. Майк же замечает ее сразу. Он кивает девушке, натягивает ботинки и уже направляется к двери, бросая напоследок: — Он уехал. Мейсон опускается на диван, по-прежнему держа спину идеально ровной, а плечи обманчиво расслабленными. Она выглядит безумно уставшей. Майк не знает, как ей удалось, но Хантер проспал всю ночь без слез. Скорее всего, она не отходила от ребенка. Значит, соскучилась. — Я слышала. И ты собрался ехать за ним? Куда? Ты вообще представляешь, где он может быть? Оставь его, Шеппард. Дай ему побыть наедине со своей болью. Тина хлопает ладонью по дивану рядом с собой. Майк только сейчас понимает, что надел ботинки на голую ногу, да еще и правый с левым перепутал. Парень усмехается. Стаскивает обувь. Да, он должен дать ему время. Бен вернется, как только успокоится, как только будет готов принять помощь и поговорить. Майк помнит, когда Бен только переехал, они не разговаривали почти неделю. Ближе к полудню в гостиную спускаются мистер и миссис Хадсон. Алан смотрит на парня и совершенно не замечает Тину. Майк напрягается, расправляет плечи, чувствуя враждебность. Взгляд Алана не злой и не рассерженный, скорее вымученный, усталый. Он отворачивается, наливает себе и жене кофе. Шеппард же не сводит с него глаз, да и Тина рядом выглядит неспокойно. Слишком сосредоточенной на помешивании своего чая. — Скажи, что это ты стащил бутылку виски из моего бара. Потому что если это был не ты, у нас огромные проблемы. — Это был не я. Джули ахает, прижимая руки к груди. Муж помогает ей дойти до дивана, усаживает на него, а Тина укрывает ее ноги пледом. Теперь Майку кажется очевидной причина того, что прежде чем уехать, Бен снес мусорные баки. Он был пьян уже тогда, когда садился за руль. Черт бы побрал Бенедикта Хадсона! Черт бы побрал Андерсена-младшего! Тина наливает в ложку резко пахнущие капли, наблюдая за Майклом. Размешивает их в кружке с водой и отдает Джули — Кому ты звонишь? — спрашивает она. — Догадайся. Черт, телефон выключен. Майк плюхается в кресло, бьет кулаком по столу. Благо он не стеклянный. Тина молчит, держит за руку Джули, которая все еще прижимает руки к груди и бледнеет на глазах. Сейчас женщина так похожа на Бена, после прочтения той дурацкой статьи. Майк трет переносицу, стараясь сосредоточиться. — Успокойся, — строго говорит Алан, — Надо найти его. Нам очень повезет, если его остановит полиция, а не дерево. Конечно же, они звонят Кейси и Кеннету. Чем больше машин на ходу, тем быстрее они смогут найти пропавшего художника. Как позже оказалось — это совсем не факт. Когда к вечеру они возвращаются к дому с пустыми баками и без мальчишки, Майк делает то, что поклялся себе никогда не делать. Он звонит Виктору. Естественно, ответом ему служат лишь длинные гудки. Шеппард набирает его номер в сотый раз. Ответа нет, но длинные гудки меняются на короткие — линия занята. Вдруг Кеннет хлопает его по плечу, протягивая свой вибрирующий телефон. На дисплее вызов и фотография улыбающегося капитана баскетбольной команды. Одна из последних. Первое, что слышится из динамика, хриплое: «Что с ним?». Видимо, после ранения прошло немного времени, и сил у Виктора совсем нет. Это бесит и одновременно вызывает восторг. Майкла никогда не любили настолько сильно, чтобы вернуться с того света. Ему кажется, что кроме Бена, его вообще никто никогда не любил. — Напился и сбежал. — Кто догадался рассказать ему об этом в Рождество? Кейси? Я ей руки оторву, — хрипит Вик, — Как давно он уехал? В каком направлении? — Около семи утра. На восток. Мы обыскали весь город. Его нигде нет. — Его нет в городе. В паре километров от указателя на восточной границе будет небольшое озеро и высокий холм. Его видно с дороги. Я уверен, Бен там. — Я напишу тебе, когда найду его. — Возьми телефон Кеннета. Дай мне поговорить с ним. Майк сбрасывает звонок, ничего не отвечая. Он садится в свою машину, даже не потрудившись объяснить друзьям, что случилось. Его провожают четыре пары удивленных глаз, но никто из них ничего не говорит. Они знают — Виктор всегда сможет найти Бена, даже если его нет рядом в данный момент. Они — как Прекрасный и Снежка — чувствуют друг друга за тысячи километров. Отыскать место, о котором говорил Андерсен несложно. Знакомая машина стоит за указателем, с открытыми дверями и выключенными фарами. Сложнее найти в хлам пьяного Бена, который полулежит в сугробе, опустошает бутылку с отцовским виски и не слышит шагов рядом с собой. Майк находит его по следам в глубоком снегу, подсвечивает себе путь телефоном. Бен дрожит, что-то хрипло написает. Плотнее кутается в яркую баскетбольную куртку. Он смотрит на город, поджимая бледные губы. Янтарная жидкость обжигает горло. Он морщится. Кашляет, но упрямо делает глоток за глотком. Ведь и не хочет, а все равно пьет. Что за упертый идиот? Майк качает головой, опускается на снег. — Карма — безжалостная сука, — выдыхает Бен. — Ты замерз. Поехали домой. — Какой к черту дом, когда он может быть уже мертв. Из-за меня. — Если бы он был мертв, ты бы уже замерз насмерть в этом лесу. Вик помог найти тебя. Бен не верит ему. Он пьян, но не настолько, чтобы мозги совсем отключились. Майк смотрит в мутные зеленые глаза. Ему нужна минута, чтобы принять еще одно очень важное решение. Кажется, Хадсон настолько заразил его своим благородством, что прямо сейчас Шеппард готов поставить его благополучие выше своего. Он снова набирает знакомый номер и протягивает трубку Бену. — Где ты шатаешься, полоумный придурок? — Мне надо было напиться, чтобы снова услышать твой голос? Это сон, да? — глупо улыбаясь, лепечет парень. — Это не сон, Бен. Это предсмертные галлюцинации. Хадсон пьян и соображает через раз, но он сразу отмечает тихий надломленный голос Вика и холод металла незнакомого телефона. Мороз пробирает до костей, и он нелепо жмется к теплому боку Майка, прижимая к уху телефон. Они говорят еще минуту, препираясь и стараясь не выдать всю свою боль и тоску. Виктор предупреждает, что у него всего пять минут. Помимо прочего, у Бена есть один очень важный вопрос, который он не может не задать прямо сейчас. — Я ничего не знаю об армии. Кроме того, что не бывает пожизненных контрактов. Это же не тюрьма. — Не бывает, — соглашается Вик. — Зачем ты мне соврал? — Чтобы ты не тратил время и продолжал жить дальше. — Это нечестно. — Я уже говорил тебе, что останусь тут, пока Саймон не сгниет в своем кожаном кресле. Конечно, вечно меня здесь держать никто не будет. Каждые пять лет пинок под зад и до свидания, я буду продлевать контракт, пока на пенсию не выгонят. Новое условие старого козла. — Мне казалось, что без тебя будет лучше, проще. Оказалось, что жить без тебя я совершенно разучился. — Бенни, поверь мне, я тоже. — Вик… Бен откидывается на спину, упирается локтями в сугроб. Тонкая спортивная куртка тут же намокает. Майк не слышит, о чем они говорят. Он, честно говоря, и не хочет слышать, но отвести взгляд от захмелевших глаз тоже не может. Бен хмурится, напрягается. — Хантер уже такой большой. Он очень похож на тебя. Знаю, Вик. И я тебя. Всегда. Голос мальчишки дрожит, и Майк не уверен, что это от холода. Он чувствует ледяные пальцы на своем запястье. Хадсон протягивает ему трубку. — Он хочет тебе что-то сказать. — Виктор… — Я просил позаботиться о нем, а не спаивать! Последние слова тонут в приступе кашля. Вик говорит кому-то, что в норме. Некто по имени Джейсон кроет раненого таким отборным матом, что даже привыкшие уши Шеппарда сворачиваются в трубочку. — Не ори на меня, Андерсен. Не я разбил ему сердце, а потом чуть не умер. Я выполняю твою работу. — И я безумно благодарен тебе за это. Правда. Отвези его домой. — Конечно, — и добавляет, после секундной заминки, — Ты вернешься? Он нуждается в тебе. — Этот разговор будет иметь последствия, сам знаешь. Возможно, когда-нибудь я смогу вернуться. Он должен дожить до этого момента. Присматривай за ним. Он нуждается в тебе. — Тогда постарайся там не сдохнуть, Андерсен. Ради него. — А ты постарайся держать Бена подальше от выпивки. Ради нас всех. Майк усмехается. Посылает кашляющего солдата так далеко, как только может придумать и отключает вызов. С боку слышится грустный вздох. Бен стучит зубами, кусает посиневшие губы и кутается в промокшую насквозь баскетбольную куртку. — Поехали домой, Бен. — Мне и тут хорошо. — Вик жив. Он будет в порядке. Ты тоже должен быть в порядке, а не умереть от обморожения прямо здесь. Дома тебя ждет Хантер. Ему нужен трезвый и живой отец. Майк взваливает его на плечо и тащит на себе до машины. Кладет на заднее сиденье, заворачивает в плед. И пока они едут, он несколько раз смотрит в зеркало заднего вида на своего пассажира, чтобы убедиться, что тот еще дышит. На светофоре он пишет Кейси.Мы едем домой. — М.
Бена укачивает, и он засыпает, отогревшись. Майк вносит его в дом на руках. Осторожно опускает на диван, стаскивает чужие ботинки с ледяных ног. Он старается не разбудить пьяного подростка, пока стаскивает с него одежду. Майк поворачивается, чтобы отнести куртки к вешалке и слышит в спину сиплое: — Какой же ты мудак, Шеппард. — Бен? — Я ненавижу тебя! — кричит парнишка, силясь подняться на ноги, — Ненавижу тебя! Ненавижу твою дурацкую квартиру! Ненавижу твою заботу! Ненавижу! Конечно, он не удерживается в вертикальном положении. Бен беспомощно взмахивает руками, заваливаясь набок, ударяется об стол головой и оседает на ковер. Майк роняет куртки на пол и бросается обратно гостиную. Он пытается помочь ему подняться. Бен достаточно ощутимо бьет его по руке. — Мне не нужна твоя помощь! Ты маньяк, Шеппард. Настоящий маньяк! Тебе же нравится моя боль, да? Тебе нравится смотреть, как я мучаюсь? У тебя встает? Скажи мне, Шеппард, насколько тебе хорошо, когда я готов пустить себе пулю в лоб? Ты доволен? Счастливого Рождества, чертов урод! — Заткнись. — А если нет? Что тогда? Снова сломаешь мне пару ребер? Может, бедро и нос? Может, снова нагнешь меня над своей машиной? Спорим, тебе понравилось? Кровь с капота долго отмывал? Смотрю, член не отсох. А жаль! — Хватит меня бесить, Хадсон. Прекрати! Шеппард вздергивает его на ноги, толкает на диван, Бен оседает на него как тряпичная кукла. Майк знает, с лестницы за ними наблюдают родители. Он видит, что Кейси и Тина шепчутся у гостевой комнаты. Хорошо, что Кеннета нет. Меньше свидетелей этого словоизвержения. Меньше позора. — У тебя вообще эмоции есть? Ты умеешь их показывать? Иногда мне кажется, что ты робот. Тебе наплевать на всё. На меня, на Хантера. На себя. На всё. — У меня есть эмоции, Бен. — Тогда где они? Где? Ты холодный, как сталь. И глазенки твои серые — сталь. И весь ты — сталь. Холодная. Бездушная. Я ненавижу холод! Тебя ненавижу! — Мои эмоции внутри, как у всех адекватных взрослых людей. Мне не наплевать на тебя, Бен. Я забочусь о тебе и твоем сыне. И трезвый ты это прекрасно знает. — Я ненавижу тебя, чертов Майкл Элизабет Шеппард. Серьезно? Твое среднее имя, как у моей прабабки. Ты сломал мне жизнь. Ты лишил меня всего! Ты! Все это из-за тебя! Если б ты сразу признал, что ты гей, то я бы не встретился с ним. Он бы не уехал. Он бы не пострадал. Все это из-за тебя! Ненавижу. Ненавижу тебя! Это все твоя вина. — Лучше бы ты заткнулся. — Вот уж нет! Чего смотришь? Думаешь, как бы опять меня трахнуть? — Я вот прикидываю, с какой стороны тебе врезать в челюсть и не сломать, но чтобы как минимум неделю жевать было больно. Закрой рот, Бен, иначе мы оба пожалеем об этом. Майк без труда отталкивает чужие кулаки. Хадсон не в том состоянии, чтобы следить за своими действиями или отвечать за слова. Майкл отлично это понимает. Он пребывал в схожем состоянии почти месяц после позапрошлогоднего Рождества. Именно из-за понимания и благодаря своим стальным нервам, он еще раз вежливо просит парня заткнуться и начинает постепенно стаскивать с него оставшуюся одежду. Закинуть на плечо уже не сопротивляющегося Бена несложно. Со всеми своими мышцами — он легкий. Или просто в Майке проснулось слишком много адреналина. Несмотря на полуживое состояние, Бен ухитряется несколько раз ударить его по спине. Шеппард болезненно втягивает воздух сквозь сжатые зубы и продолжает подниматься. Он не позволит себе повестись на провокацию пьяного подростка. — Горячий душ. Тебе станет лучше. Ты согреешься. Шеппард опускает его на ноги только в душевой на втором этаже. Бен тут же давится водой, что попадает в нос, заливается в рот. Из разбитой губы сочится кровь, и пока Бен стоит под душем, Майк открывает аптечку. Он кутает художника в полотенце, помогает выбраться из ванны. Майк опускает кокон с Беном на кровать. Быстро обрабатывает рану на губе и левом виске. Мальчишка сворачивается клубком посреди кровати. — Я все равно ненавижу тебя, — бурчит Хадсон в подушку. — Спи, Бен. Ты устал. — Ненавижу тебя. — Я понял. Спи. Майк накрывает Бена одеялом. Он готов вернуться на вверенный ему диван и не спать до утра, чтобы убедиться, что этот идиот больше не попытается никуда сбежать и замерзнуть до смерти. Но Бен держит его за рукав свитера, тянет на себя и шепчет, не открывая глаз: — Майк, не уходи. — Я буду здесь. Пододвинуть заснувшего Бена — непростая задача. В итоге он практически полностью заползает на Майка. Парень натягивает на них одеяло, целует влажные волосы, крепче прижимает к себе. Это определенно одна из самых странных ночей в его жизни. — Все будет хорошо. От мальчишки пахнет отцовским виски. Он что-то лепечет во сне, тычась приоткрытыми губами в чужую скулу. Шеппард засыпает под сопение Бена, уткнувшегося ему в шею. Майк уже не слышит, как дверь в их комнату открывается, как мистер Хадсон приносит второе одеяло с дивана, ставит на тумбочку стакан воды и кладет таблетки. Майк не слышит, как мужчина тяжело вздыхает и уходит. Алан ведь знает, что его сын может месяцами копить в себе свои эмоции, но рано или поздно они все равно вырываются на свободу. И хорошо, что без серьезных последствий. Он никогда не скажет этого вслух, но в это Рождество, он загадал, чтобы Виктор Андерсен, наконец, вернулся домой. Он не знает, что это же желание загадали все, кто сидел за праздничным столом. Даже сам Майкл Элизабет Шеппард.