The Dragon's Bride (Невеста дракона)

      Их вместе с Роном и Миллисент отправили на северную сторону замка. Драко и Миллисент шли впереди, не прекращая тихо переговариваться. Гермиона смогла примерно разобрать фразы «новая сезонная линия», «Варфоломеевская ночь на выходных» и что-то о сомнительном вкусе Миллисент в парнях.       — Удивительно, что они могут так много говорить, при этом произнося так мало слов, — пробормотал Рон.       — Это талант, — согласилась Гермиона.       — Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, странно посмотрев на нее. Гермиона кивнула.       — Я в порядке. А почему ты спрашиваешь?       — Ну, во-первых, ты пропустила обед. Лаванда сказала, что вчера ты была немного раздражительной. А Гарри считает, что это из-за жары. Или женских штучек. Джинни всегда раздражается вдвойне, когда у нее проблемы с женскими штучками…       — Это от жары, Рон, — устало сказала Гермиона. — Я в порядке, правда. Просто забудь.       Они подошли к опушке леса, где увидели едва заметную тропинку, уходившую вглубь деревьев. Это не было похоже на хорошо протоптанную грязью дорожку, что оставляли Хагрид и Клык, когда ходили в лес. Хагрид на самом деле пристрелил еще одну почтовую птицу недалеко от того места, где они стояли.       — Мы разделимся. Вы двое, идите вперед, Уизли и я останемся здесь, — рявкнула Миллисент. — Есть возражения? — На самом деле же она попросту не оставляла выбора.       Возражений не последовало. Рон ободряюще посмотрел на Гермиону, когда она и Малфой отправились вперед.       Ей понадобилось десять минут, чтобы найти свою первую Путаницу. Малфой молча шел рядом с ней и, без сомнения, ждал, пока они не окажутся на приличном расстоянии, чтобы наконец высказать свое мнение. Они уже относительно далеко зашли в лес — настолько, насколько большинство студентов отважились бы продвинуться во время школьных занятий.       Если повезёт, самка кентавра выскочит из-за деревьев, объявит Малфоя слишком «лакомым человечьим кусочком» и утащит его с собой в лес, размышляла Гермиона. Мысль была довольно забавной, поэтому она тихонько хихикнула себе под нос, в то время как Малфой бросил на нее подозрительный взгляд.       Она проигнорировала его. Путаница была на данный момент ее главной целью.       Несмотря на свое предпочтение теплому климату, Путаница не любила солнечный свет. Массивные щупальца обманчиво спокойно лежали на земле, но с приближением Гермионы они взметнулись в воздух со слабым шипящим звуком, без сомнения вычисляя присутствие девушки по вибрации от ее шагов.       Существо по большей части напоминало кактус довольно симпатичного фиолетового оттенка с темно-фиолетовыми шипами, из которых сочился густой белый сок.       Это была небольшая юная особь, поэтому у Гермионы не возникло проблем с ее обездвиживанием и выкорчёвыванием. Однако трепетание существа в ее защищённых перчатками руках казалось довольно неприятным, и она недовольно поморщилась.       — Ты уже написала Борджину? — Малфой наконец заговорил. Он прислонился к дереву, наблюдая за последними судорогами умирающей Путаницы с отрешенным выражением.       Что ж.       — Я собираюсь сделать это в ближайшее время. Я просто… мне просто нужно сначала все спланировать. Я тут немного почитала, — даже для ее собственных ушей ее голос звучал тихо и приглушенно.       Малфой издал раздраженный, чрезмерно драматичный звук.       — Что? — огрызнулась она.       — Дай мне чертовы контакты, и я сам все устрою. Мы уничтожим это чёртово проклятье за один визит и в половину стоимости.       — Я не стану давать тебе адрес, Малфой. Твой отец дал его мне, потому что, вероятно, не доверял тебе инициировать встречу, чтобы ты не испортил ее. — Путаница окончательно прекратила свое сопротивление, и Гермиона с радостью выбросила ее в ведро.       Малфой, казалось, обрёл свой ранее неизвестный внутренний запас терпения. Когда он заговорил снова, его голос звучал странно вежливо.       — Только потому что мой отец знает, что слизеринцы имеют привычку обыскивать вещи друг друга. Шантаж однокурсника — самый старый трюк внутри факультета. Даже первогодки это знают. И мое нынешнее положение достаточно опасно, чтобы давать какому-то любопытному соседу по комнате повод для сплетен.       Гермиона поблагодарила Бога в очередной раз за то, что ее распределили на факультет, где первокурсники больше заботились о правильном размещении навозных бомб для достижения максимального эффекта, а не о внутренней борьбе за власть.       — Я уже набросала черновой вариант письма, — наконец призналась она. На самом деле, она сделала дюжину таких вариантов, но ему не нужно было этого знать.       Он поднял руку к груди в притворном удивлении. Гермиона заметила, что на нем не было перчаток, которые дал Люпин. Наверное, потому что чертов болван не собирался делать какую-то работу.       — Боже мой, ты подготовила черновик. Ты никогда ничего не делаешь, не спланировав это до смерти?       — Да пошел ты, Малфой.       Он перестал улыбаться. Теперь он выглядел задумчивым, что было, честно говоря, ещё хуже.       — Скажи мне честно, Грейнджер. Ты действительно сожалеешь о случившемся? — в его глазах промелькнул предательский огонек, который говорил ей о том, что это было ловушкой.       Гермиона покраснела до самых корней своих волос. Ее смущение было смягчено тем фактом, что она чувствовала его внутреннее беспокойство. Оно находилось глубоко внутри него, аккуратно спрятанное за его непомерным эго. Она очень хотела стукнуть его по голове в надежде разрушить всю эту эмоциональную связь между ним.       Честно говоря, его эмоции превращали ее в какую-то жестокую личность с биполярным расстройством: усталую и замкнутую в одну минуту, затем разъяренную и агрессивную в следующую.       — Да, — сказала она, вспомнив, что он задал вопрос.       — Я сказал «честно».       — Честно да! Я сожалею о каждом отвратительном, вызывающем рвоту нашем совместном моменте! — она пыталась говорить спокойно.       По какой-то непостижимой причине он выглядел довольным ее проявлением храбрости. Он кивнул.       — Дай мне свой черновик. Моя сова может добраться до Борджина быстрее и более скрытно, чем любая школьная птица.       — Хорошо, но, если завтра об этом узнают все газеты, я найду способ отомстить, Малфой.       — Да ладно, ведь было не так уж и плохо? Где твой научный интерес, Грейнджер? Разве ты не любишь пробовать что-то новое в качестве эксперимента? — он с намеком поиграл бровями. Все это могло бы быть приятным. Но Гермиона не высказала своих выводов.       — У меня не было времени проанализировать это, пока я заключала сделки с твоим сумасшедшим отцом и отбивалась от твоих приставаний в темных коридорах, — выплюнула она ему в спину.       Малфой притворился невинным.       — Моя татуировка вытворяла на днях забавные вещи, — сообщил Драко. Он сел на покрытое мхом бревно и вытащил из сумки спелое зеленое яблоко. Гермиона вспомнила, что он, должно быть, пропустил обед из-за своего опоздания.       — Какие забавные вещи? — спросила она с подозрением и любопытством одновременно. Он выглядел так, словно позировал для портрета «Злобный, разъярённый, измученный мерзавец ест своё яблоко».       Гермиона ничего не могла с собой поделать. Она была слишком уставшей и раздражительной, а ее взгляд был слишком упрямым, и пытаться контролировать его не было в ее силах. Ее глаза опустились на его скулу, замечая, что все последствия его рассеченной губы уже давно исчезли. Мягкий, чувственный изгиб его рта, как обычно, был искривлен в ухмылке. Он яростно вгрызался в яблоко, обнажая верхний ряд идеально ровных белых зубов. Капля яблочного сока просочилась из уголка его рта, и он тут же слизал ее.       Отвернись, идиотка.       Внезапно она пожалела, что из-за отработки четверокурсников он пропустил обед. Кто бы мог подумать, что Драко Малфой, поедающий фрукты, будет таким завораживающим зрелищем? Она, вероятно, может взимать плату за это. Лаванда и Парвати попросили бы его попробовать гигантские чупа-чупсы. Он приветствовал бы всякое внимание, сидя там с ухмылкой и своим сильным розовым языком нападая на несчастную, беспомощную конфету.       О Боже…       — Сделай это еще раз, — попросил он.       Она не понимала, что он смотрит на нее почти так же странно, как она на него.       Гермиона моргнула.       — Сделать что?       — Посмотри на мой рот. Ты делаешь это довольно часто.       Она фыркнула, внезапно поблагодарив за жару, которая уже заставила ее лицо покраснеть.       — Ты спятил! Я не смотрела на твой гадкий мокрый рот, Малфой. Мы на уроке, если ты не заметил. Следи за собой, а то люди начнут задаваться вопросом, почему ты решил забыть семь лет своей фанатичной грубости, внезапно заговорив со мной.       Будь прокляты ее глаза, которые, казалось, имели собственную волю. Она снова опустила взгляд на его рот. Было бы странно думать, что у него в зубах застрянет гигантский кусочек яблока или что-то в этом роде, но его улыбка была безупречной. И раздражающей, конечно.       Девушка быстро перевела взгляд.       — Хм, — сказал он задумчивым тоном, — левое крыло на моей спине просто дернулось. — Он выглядел не удивленным, а, скорее, задумчивым. Если бы у него была записная книжка, Гермиона подумала бы, что он мог начать конспектировать.       Это был «Драко-отличник», поняла девушка. С ним, как она неохотно призналась самой себе, было намного легче ладить, чем с «Драко-заносчивым-придурком». Иногда он мог быть довольно забавным, хотя она, вероятнее всего, с радостью проглотит свой значок старосты, чем признается ему в этом.       — Ты хочешь сказать, что твои крылья… двигаются? — спросила она с ужасом.       — Это больше похоже на ощущение движения. Как крошечные острые иглы, — объяснил он тем же спокойным тоном. — Довольно приятно, откровенно говоря.       Гермиона закатила глаза.       — Не сомневаюсь, что ты получаешь какое-то извращенное удовольствие от всего этого.       Он никак не отреагировал на ее колкость.        — И оказывается, я могу быть левшой, — добавил он, разминая свою левую руку.       «Это несправедливо, что у него такие красивые руки», — подумала Гермиона, наблюдая, как он кладет ладони на колени. Кончики пальцев Малфоя касались стрелок его брюк, и, казалось, ее проклятые глаза сами по себе блуждали по его телу.        «Теперь официально, — подумала Гермиона с отчаянием. — Я окончательно потеряла суть разговора».       — Эй! — вдруг сказал он, указывая на место прямо над ее головой.       С некоторым трепетом она оглянулась. Там была агрессивная Путаница, которая только что проснулась и сердито шипела на них.       — У нее довольно большие щупальца, — объявил Малфой. — Раз уж мы ее нашли, я не собираюсь уступать Миллисент и Уизли.       На самом деле, она тоже. Гермиона вздохнула и схватила ведро. Вторая Путаница оказалась более крепким экземпляром. Подойдя тихо, она быстро взяла за самые большие щупальца и дернула их изо всех сил.       Затем последовали быстрые и сильные удары лопатой. Корни поддались легче, чем ожидалось, и огромное количество влажной грязи пролетело по воздуху, после чего большая часть ее приземлилась на Малфоя и на его дурацкое зеленое яблоко.       Самодовольная ухмылка тут же сошла с его лица.       Гермиона расхохоталась своим зловещим, как ей казалось, смехом. Вероятно, это был первый раз с момента их возвращения в Хогвартс, когда она так искренне радовалась.       Он не выглядел сердитым: скорее, его взгляд было назвать напряженным — такой иногда был у Рона или Гарри, когда они замышляли сделать с ней что-нибудь ужасное (например, намазать патоку на ее волосы). Идея о том, что Драко Малфоя сможет сделать с ней такую вещь, казалась смехотворной.       И все же она не собиралась рисковать. Подавив смешок, она схватила ведро и лопатку и двинулась дальше по тропинке.       Малфой не сразу последовал за ней, и Гермиона провела несколько спокойных минут в попытке найти еще Путаниц. Их не было. Она взглянула на кроны деревьев. Теперь листва была гораздо плотнее, и вероятность того, что потерянные саженцы пробрались так далеко в лес, была крайне мала.       Гермиона начала отступать и вскоре заметила тенистую поляну справа от тропинки. А посреди поляны, в окружении впечатляющего урожая грибов, гниющих бревен и опавших листьев дремал ещё один куст разросшихся Путаниц.       Почувствовав победу, она подошла к тому, что, по ее мнению, было самой большим растением из всех, наклонилась и потянула за основание. Вскоре Гермиона обнаружила, что это была не группа маленьких растений, а одна и удивительно большая Путаница. Она шипела и плевалась настолько громко, что была в состоянии спугнуть всех лукотрусов из близстоящих деревьев.       Гермиона зарылась ногой в землю, чтобы увериться в том, что ни одно магическое растение, правильно классифицированное или нет, не одолеет ее сегодня. Левой рукой, по-прежнему крепко держа растение, она попыталась достать из кармана палочку, думая, что Импедимента точно сможет ей помочь.       Одно из щупалец сомкнулось на ее правой садовой перчатке, стянув ее. Затем последовало другое, вонзаясь шипами в нежную кожу ее запястья. Инстинктивно она отдернула руку, заставив шипы вырваться из щупальца и вонзиться в ее кожу.       Это было похоже на укус дюжины пчел одновременно. Гермиона вскрикнула, чередуя заклинания и топанье ног. Путаница, казалось, была так же взволнована; она засуетилась и начала бить своими огромными пугающими щупальцами по земле.       Происходило короткое, но очень напряженное противостояние.       Это и застал Драко, случайно прогуливавшийся по тропинке и несущий не менее четырех клубней Путаниц. На нем не было перчаток, но Гермиона заметила, что он держал палочку. Он, очевидно, был записан в группу «предпочитаю работать мозгами, а не руками». Рон, кстати, был членом противоположного клуба.       — Хорошо, а теперь успокойся, — он подошел к ней с раздраженным видом. — Вот что бывает, когда ты пытаешься работать в одиночку.       Все было не так уж и плохо. В месте, где в кожу вонзились колючки, была дюжина маленьких проколов, также имелись две глубокие раны, пропитанные ядовитым соком. В действительности ее кожа уже начинала синеть.       Малфой бросил свои вещи на землю, а затем схватил ее за запястье, чтобы взглянуть. Он пристально осмотрел ее повреждения.       — Ты пожалеешь, если умудришься запачкать меня кровью, Грейнджер.       Гермиона почувствовала аромат яблока в его дыхании. Она нахмурилась, глядя на свою маленькую розовую руку, которую он держал в своих гораздо больших бледных руках, даже немного белых по сравнению с кровью на ее запястье. На ее указательном пальце правой руки было кольцо фиолетового цвета, которое ей ранее подарил ее младший кузен. Это была сентиментальная вещь, которой она дорожила, но по какой-то причине теперь она чувствовала себя смущенной. Этим кольцом и обкусанными, испачканными чернилами ногтями.       Она мгновенно рассердилась на себя за такие мысли.       — Эти перчатки бесполезны. С пожертвованиями, которые школа получает от попечительского совета, мы должны рассчитывать на более достойное оборудование, — говорил Малфой. Он аккуратно вытаскивал колючки, игнорируя ее шипение.       Когда Гермиона снова взглянул на него, он наблюдал за ней, как будто она была особенно интересным экспериментом с новым зельем, который пока проходил хорошо.       На скуле и переносице у него все еще оставалось пятно мокрой грязи. Это не делало его менее элегантным. Во всяком случае, недочеты усиливали тонкость его черт и ясность его глаз, похожих на ледник. Гермиона сопротивлялась желанию стереть эту полоску грязи.       Это был тот же инстинкт, который заставил ее попытаться пригладить волосы Гарри раньше. Единственная разница заключалась в том, что Гарри не заставлял ее желудок чувствовать себя гнездом для надоедливых пикси.       — Лучше? — тихо спросил Малфой пододвинувшись так близко, что она почти могла сосчитать голубые вкрапления вокруг его радужной оболочки.       — Да, — Гермиона отдернула руку. Та все еще пульсировала.       Теперь он выглядел так, словно от него забрали развлечение, которое ему нравилось. И он безусловно хотел большего. Это было похоже на ту странную ситуацию в поместье, только теперь он смотрел на нее с еще большим желанием. И на этот раз Тулип не было рядом, чтобы предложить ей спасение.       О нет, только не снова.       — Нет, — тут же сказала Гермиона, отступая. Она была не уверена, в чем именно сейчас ему отказывает, но понимала, что ей придется сформулировать точную причину, прежде чем он выполнит задуманное.       — Малфой, — повторила она, и на этот раз он покачал головой, как будто не веря ей. Она издала звук протеста, но тише, чем ей бы хотелось.       Он притянул ее к себе, и это было похоже на то, как если бы ее прижимали к цементной стене.       — Просто небольшое напоминание, — прошептал он. Гермиона понятия не имела, кому предназначалась эта фраза — ей или самому Драко.       Господи. Он снова целовал ее. Это был глубокий и медленный поцелуй. Как будто он пытался воскресить те туманные воспоминания и ощущения и взять их под контроль.       Он ненавидел не помнить. Гермиона уже знала это.       Она чувствовала себя неуклюжей и несобранной. Его нос сталкивался с ее, а язык скользнул между сомкнутых губ. От него пахло книгами, яблоком и древесным дымом.       Его руки, сомкнутые стальной хваткой у нее на пояснице, теперь расслабились и скользнули к затылку, прямо под волосы, собранные в конский хвост. Он прервал поцелуй, чтобы вдохнуть немного воздуха, и затем прижался ртом к нежному, чувствительному месту прямо под ухом.       «Кричи, — подсказывал ее мозг. — Оттолкни его и беги обратно в теплицу». В ушах стоял ровный непрекращающийся гул, который, как она догадалась, был звуком прилива крови к голове. Ее руки, вымазанные землей, крепко сжимали его спину.       Внезапно он остановился и отстранился. Его зрачки были расширены, а глаза потемнели, как дождевые облака, нависшие над ними. Чувствуя небольшое головокружение, Гермиона подалась вслед за ним, не веря, что колени смогли бы удержать ее. Взгляд, который он на нее бросил, был полон тревоги и напряжения. И, конечно же, злости. На мгновение он прижал ее к себе; ее лоб покоился на его плече, пока они оба затаили дыхание.       Малфой слегка дрожал, заметила она. Гермиона была в полном изумлении от того, как заклинание действует на их нервные системы.       Он отошел от нее на шаг, и на этот раз она не последовала за ним.       — Грейнджер, ты определённо претендуешь на роль самого грязного секрета Хогвартса, — тихо сказал он с легкой жестокостью, пронзившей хриплую интенсивность их поцелуя. Он поправил штаны спереди, не отводя от нее взгляда и наслаждаясь ее смущением.       Она бросила на него взгляд, позволяя ненависти отразиться в ее глазах. Все, что он делал, казалось, было рассчитанным. Его обманчивая вежливость и поцелуй, последовавший за этим, были экспериментом, не более того, развлечением, чтобы забрать ее умиротворение повседневностью. Гермиона была совершенно уверена, что, если бы она провела следующее десятилетие, изучая все особенности Драко Малфоя, он все равно бы смог удивить ее.       Они не разговаривали на обратном пути в замок, и, казалось, это продолжалось вечность. Она, вероятно, задавалась вопросом, почему он упустил прекрасную возможность еще больше раздражать ее, но, когда она повернулась, чтобы посмотреть на него, темный хмурый взгляд на его лице развеял дальнейшие мысли по этому поводу.       В соответствии с их настроением, тяжелые тучи над головой наконец разразились дождем. В воздухе уже сильно пахло сыростью к тому времени, как они добрались до начала пути, и их встретили очень грязный Рон, Миллисент и их небольшая горстка Путаниц.       Рон радовался тому, что они оказались под дождем, полный благодарности спасению от удушающей жары. Он ухмыльнулся, подставив лицо ливню. Его наслаждение было заразительным.       Но даже когда Гермиона помахала ему в ответ, лицо Рона потеряло цвет, когда он в немом ужасе уставился на верхушки деревьев позади них. Гермиона смутно осознала, что Миллисент визжит и бежит в замок.       Почувствовав, что волосы на затылке встают дыбом, Гермиона обернулась, чтобы посмотреть, но не раньше, чем Малфой выбил из нее дух. И из Рона тоже, кажется. Он тащил их обоих прочь.       — Малфой, чт…       — Грейнджер, заткнись и продолжай двигаться! — Драко закричал. Он был такой же бледный, как и Рон.       Причина этого вскоре стала очевидной. На деревьях позади них неуклонно увеличивалась в размерах Темная Метка.       Гермиона почувствовала, как кровь леденеет в жилах.       Она сверкала над верхушками деревьев в жутком светящемся серебре. Дымчатый змей выскользнул из зияющей пасти черепа и обернулся вокруг него, внезапно сделав все это более реальным. Метка, казалось, пульсировала и гудела, заряжая воздух вокруг них тёмной магией.       Они не могли быть единственными, кто это заметил. Метка висела достаточно высоко, чтобы ее увидела по крайней мере добрая половина Хогсмида и всего Хогвартса.       Гермиона увидела, как со стороны теплицы Люпин отдает приказы. Студенты бежали обратно в замок с максимальной скоростью. Небольшая группа студентов во главе с Люпином бросилась к ним.       Когда Люпин подошел, его палочка все еще распыляла сигнальные красные искры. Очевидно, он предупредил остальную часть замка.       — Все в порядке? — спросил он; его глаза быстро осматривали Драко, Гермиону и Рона.       — Мы в порядке, — сказала Гермиона, задыхаясь. — Все остальные на месте? — сразу спросила она — в ней заговорила Староста.       — Да. Ты, Драко, Рон и Миллисент вернулись последними, — сообщил Люпин. Он отвел группу подальше от края леса, обращая особое внимание на Гарри, который, казалось, намеревался остаться. Рон решительно стоял рядом с ним.       Люпин выглядел сосредоточенно.       — Все, немедленно сообщите в Большой зал и деканам ваших факультетов, или вы столкнетесь с моим очень сильным недовольством. Это понятно? Гарри!       Гарри пристально смотрел на Гермиону.       — Ты что-нибудь видела? Что-нибудь вообще? — спросил он ее. Она смогла только покачать головой.       — О! Смотрите! — Парвати ахнула, указывая на Метку.       Метка изменилась. Приглушенное серебро черепа начинало отливать новым цветом, и метка вдруг стала светиться ярко-зеленым, обволакивающий змей, казалось, рос и обрастал чешуей и когтями. Змеиная голова превратилась в морду. Однако раздвоенный язык остался прежним. Он несколько раз метнулся над черепом, оставив тихий след дыма в воздухе.       Змея стала драконом.       Гермиона почувствовала острую, болезненную панику Малфоя. Это было похоже на удар ногой в живот. Не в силах сдержать боль, она согнулась пополам и точно свалилась бы на Рона, если бы Малфой не схватил ее за плечи, удерживая от падения.       — Это снова происходит, — тихо сказал Блейз, устремив темные глаза на небо. Дождь теперь лил сильно, размывая изображение знака. Это было все равно что смотреть на отражение в воде.       Лаванда обеими руками вцепилась в предплечье Парвати.       — Профессор Люпин, что происходит? — прошептала она.       Гарри был тем, кто ответил. Выражение его лица могло быть отлито из гранита.       — Это символ Малфоя! Люциус Малфой на свободе!