The Dragon's Bride (Невеста дракона)

      Питер Петтигрю совсем не считал себя большим любителем природы. Всему виной было его и без того длительное пребывание в своей анимагической форме.       «Какой же позор», — размышлял Питер. — «Когда то чувство благоговения и трепета... ощущение, что ты на шаг ближе к тому, что вскоре должно свершиться, заметно слабеет. И все из-за того, что ты вынужден жить, как грызун, в течение более десяти лет».       Он был сыт по горло тем, что живет слишком близко к земле, прячется, суетится и делает всевозможные непривлекательные, но необходимые для выживания крысы, вещи.       Он всегда любил спокойные прогулки. «Метаться, как крыса» уже стали для него до омерзения раздражающими вещами.       Поэтому, когда представлялась возможность, он передвигался без суеты... Это никогда не было быстрой или торопливой ходьбой, скорее медленные и осторожные шаги, которые, по мнению Питера, были очень похожи на человеческие.       Хотя у него все же остались некоторые аспекты его крысиной сущности, которые, к своему ужасу, он уже был не в силах изменить. Его плечи стали более округлыми, появилось раздражающее подергивание носа, возникающее в моменты, когда он нервничал, и конечно же его ногти, по форме схожие с когтями, никогда не теряли своего желтоватого оттенка.       С этими вещами ему пришлось смириться.       Но сейчас его поражал тот факт, что при одном только виде Хогвартса он дернулся, засуетился как сумасшедший, и, к своему ужасу, сбежал.       Видимо старые привычки было трудно искоренить, да еще поспособствовал тот факт, что школа вызывала у него слишком много воспоминаний. Питер обнаружил, что несется по краю леса на ногах, которые были более неповоротливыми, чем его крысиные. Трансформация помогла бы ему и сделала его движениями более изящными и легкими, но он был слишком упрям в тот момент.       Питер споткнулся о корень дерева. Это было неизбежно, ведь бежал он в абсолютной темноте. Он не стал использовать свою палочку для призыва Люмоса, пока не оказался за пределами любого намёка на человеческое присутствие. Крысиные чувства Питера, всегда находившиеся на периферии его обычного (и скучного в сравнении) человеческого чувства, вышли на первый план. Его нос уловил далекий запах чьего-то ужина, приготовленного на гриле, и его собственный желудок, не испытав за несколько дней нормального питания, громко заурчал.       Выбранное место встречи осталось в точности таким, каким Питер помнил его много лет назад. Это была молодая рябина с небольшими пучками красивых белых цветов и красных ягод, по своему оттенку очень напоминающих кровь. Для не осведомленного наблюдателя это дерево было вполне безобидным и обычным.       Но Питер знал, что оно значительно отличалось от остальных. Рябина относилась к одному из самых ранних экспериментов Тома Реддла. Дерево безусловно было волшебным. Крысиные инстинкты Питера безошибочно распознавали запах, исходящий от него, клубящийся в воздухе, как невидимый дым, держащий маленьких, пушистых лесных обитателей леса подальше. Это не было тем явным проявлением магии, от которого был более терпкий металлический запах в носу, а скорее тот тип приторного волшебного запаха, который был слишком сложен для описания.       Семена, породившие дерево, вывел Том Реддл во время учебы на третьем курсе. Там было замешано определенное гадание, множество картографических консультаций и базовая нумерология , чтобы выбрать идеальное время и место в лесу. Если бы этот быстрорастущий саженец стал его проектом по Гербологии, Реддл определённо выпустился с наивысшим баллом по этому предмету.       Однако вскоре проект превратился в зловещий, когда Реддл начал удобрять молодое дерево регулярными дозами собственной крови, старательно капая в грязь у основания. Были также обряды с заклинаниями, которые накапливались слой за слоем, в виде не только простых, но и мощных чар, которые с годами не старели, как марочный алкоголь.       Рябина по факту была таким же порождением Реддла, как и сам Питер.       Им потребовались значительные усилия, чтобы активировать ее после стольких лет, поскольку даже Волдеморт не мог дать никаких гарантий относительно того, будет ли она работать. Дерево находилось в волшебной спячке более четырех десятилетий и почти истощило силы трех взрослых мужчин, когда их хозяин снова решил покомандовать. С тех пор, однако, дерево с радостью выполняло свое предназначение в уединенном, тенистом месте в двух милях от замка.       Все такое же коварное.       Любой, кто был обладателем тёмной метки, мог быть защищен приветливой маскировкой дерева, без возможности быть обнаруженным. Команда авроров могла пройти мимо средь бела дня и не увидеть ничего более неприятного, чем обычное молодое дерево в лесу, полное своих древних тайн.       Уловка изначально, конечно, состояла в том, чтобы попасть на территорию Хогвартса незамеченным. Дерево хоть и было в десяти минутах ходьбы от поля для квиддича, но все еще оставалось на расстоянии патрулирования некоторых чрезмерно исполнительных авроров.       Прибыв в пункт назначения, Питер наконец почувствовал себя достаточно уверенно, чтобы призвать приглушённый Люмос. Он был поражен, увидев, что вербовщик уже был на месте.       На самом деле мальчишка гладил и ворковал с деревом. И было ли это его болезненным воображением или жутким скрипом дерева, но казалось, оно действительно приклонялось ему в восторге?       — Ты опоздал, Хвост, — произнёс юноша, чье лицо вдруг осветил лунный свет.       Сердцебиение Питера ускорилось, когда он увидел очень знакомое и довольно тревожное лицо Гарри Поттера. Его зеленые глаза жутко мерцали от желтой вспышки палочки Питера. Растрепанные черные волосы были такими же непослушными, как и всегда, а выразительные, огрубевшие от квиддича руки, гладившие ствол рябины, были намного крепче и крупнее, чем Питер помнил в прошлый раз.       — Надеюсь, тебе удалось незаметно покинуть замок? — спросил Питер. Для таких встреч существовал протокол, нравилось это мальчишке или нет.       — Учитывая, что у меня не возникало никаких проблем с этим в прошлом году? Конечно, меня никто не заметил, — прозвучал он с ноткой раздражения.       Гнев Питера тут же забурлил в его венах. Он страстно ненавидел Мальчика-Который-Выжил и не желал, чтобы ему напоминали об этой неприязни. Кроме того после стольких лет, проведенных в обществе всех детей Уизли, он не особенно любил подростков. Поттер, в частности, олицетворял все то, к чему стремился Питер, когда тот был в его возрасте. Питер давно осознал, что ненависть и зависть становятся удивительно подходящими друг для друга союзниками.       — Темный Лорд выражает сожаление в связи с несчастным случаем в лесу, — повторил Питер, следуя указаниям своего Хозяина.       Парень фыркнул.       — Приятно слышать. Ты ведь дал мне испорченную палочку! Я верю, что лица, ответственные за кражу меченой палочки понесли наказание. Наш Повелитель не склонен к прощению подобных ошибок. Наблюдать Тёмную Метку, запятнанную символом трусливых Малфоев…       — Да. Виновные уже понесли своё наказание, — ответил Питер, согласившись с тем, что пара Пожирателей Смерти, ответственных за неудачную кражу, действительно оказались большими идиотами. Эти два глупца являлись яркими примерами того, почему свежая кровь так нужна была в рядах Волдеморта.       На них была возложена задача любым путём получить изъятые волшебные палочки. Грязный склад Министерства казался легкой мишенью для любого, у кого была каша вместо мозгов. И было неприятно обнаружить, что и Олливандер решил так удачно исчезнуть. Палочки без хозяев, как известно, было достать ещё труднее.       Поддержанные палочки теперь подчинялись таким строгим правилам, что казалось, было проще украсть новую, чем использовать уже бывшую в применении. С новым министром магии, санкционирующим специальный Приори Инкантатем, стоило быть слишком осторожным в отношении используемых вами заклинаний.       В любом случае, им действительно повезло, что авроры пока не продвинулись магическими метками до уровня Темного Лорда. Им удалось лишь обеспечить, чтобы украденная палочка ловко сообщала о своем местонахождении каждый раз, когда использовалось темное заклинание.       То, что палочка, о которой шла речь, на самом деле принадлежала Люциусу Малфою, являлось насмешкой судьбы в прямом смысле. Этот факт не был скрыт ни для кого из них. Было ли это насмешкой или самой судьбой, не стоило лучше вообще этого упоминать перед Волдемортом, если кому-то был ещё важен его язык.       Если бы Люциус Малфой знал о том, что произошло, предатель, несомненно, покатился бы со смеху.       Но пока что их юный вербовщик отлично справлялся со всеми непреднамеренными последствиями того неудачного инцидента с Темной меткой. Права на ошибку больше не было. И дело было не только в окончании учебного года и отсутствии свежей партии кандидатов в Пожиратели Смерти.       — Продолжим действовать, как и раньше? — спросил мальчишка, который все ещё выглядел, как Поттер. — Я так понимаю, именно поэтому наш Повелитель организовал эту встречу?       Питер не стал уклоняться от ответа.       — Были опасения по поводу твоей способности продолжать план с учетом... присутствия толпы авроров вокруг замка.       Зеленые глаза сузились.       — Вся эта история с превращением метки в проклятого дракона Люциуса сработала в нашу пользу, Петтигрю. Мало того, что это произвело желаемый эффект на людей, все глаза теперь твердо устремлены на Драко. — Парень улыбнулся ему кошачьей улыбкой. — Половина школы все еще думает, что он как-то связан с этим. Другая половина жалеет его.       — Удачный отвлекающий манёвр, — начал Питер, — но меня все равно послали удостовериться, что ты остаёшься вне подозрений. Наши усилия по вербовке новеньких подвергнутся серьезному риску, если с тобой что-то случится.       Мальчишка ухмыльнулся.       — Никогда бы не подумал, что тебя это так сильно волнует, Хвост. Вербовка в ряды нашего Повелителя проходит гладко, уверяю тебя. Передай ему, чтобы он не волновался. В конце концов, он выбрал меня, а мы оба знаем, что я настоящее сокровище.       Отчасти это было правдой. Их стороне не помешало бы еще несколько монстров мироздания, вроде того, что стоял перед Питером.       Метаморфомаги были бесценными шпионами.       Питер протянул мальчишке маленький тканевый мешочек.       — Вот портключи, как мы и договаривались. Их всего три, и тот, что у тебя, добыт из Министерства, — столкнувшись с беспокойным взглядом мальчишки при упоминании других артефактов Министерства, Питер быстро его успокоил.       — Они были тщательно проверены. На них нет никаких следящих меток.       Теперь, выглядя довольным, сопляк коснулся содержимого сумки.       — Спасибо за новые игрушки, Хвост.       — Это порталы Смерти. Усиленные кровью дракона, — он слегка поморщился, когда наглец сделал вид, что бросает один из портключей в воздух, а затем ловит его.       — Не стоит напоминать тебе, что нужно быть осторожнее с ними!       Сопляк только ухмыльнулся в ответ, а затем поднял к лунному свету, вышеупомянутый портключ к порталу Смерти. Это был стеклянный шар размером с апельсин. Внутри шара плескалась темная вязкая жидкость: кровь дракона. Внутри плавала серебряная монета.       Раздался тихий вздох признательности.       — Он великолепен. Конечно, мы только читали об этом. На самом деле держать его в руке — это совершенно другое...       — Есть еще одна вещь, — добавил Питер. К его облегчению, его юный компаньон благополучно положил смертельно опасный портключ обратно в мешок.       — И что же это?       — Наш Повелитель хочет получить кое-что для себя взамен на твою просьбу. Твоё будущее в Новом Ордене будет подтверждено, если ты доставишь нам сына Люциуса живым.       Питер не был готов к внезапному проявлению ярости.       — Нет ничего, что бы Драко Малфой мог дать нашему Повелителю, чего не могу я! Все, что может сделать отродье предателя — я могу и сделаю лучше. Повелитель же не планирует обратить его на нашу сторону?       — Цели нашего Лорда не являются твоей заботой. Если бы он решил посвятить тебя в них, он бы это сделал, — Питер не удержался и добавил дозу самодовольства. Унижение от общения, которое он теперь испытывал по вине Волдеморта, доверившего вербовку щенку вдвое моложе Питера, было лишь частично смягчено облегчением.       Он завидовал ребенку, но только отчасти.       Мальчишка по-прежнему сверлил его взглядом.       — Почему бы мне не достать ему Поттера? Я могу подобраться достаточно близко, чтобы попытаться, — лицо Гарри Поттера с его угловатой челюстью и заметными скулами, казалось, замерцало, как поверхность потревоженного пруда. На его месте появилось сердцевидное лицо с густыми ресницами, темными глазами и маленьким пухлым розовым ротиком.       Питер уставился на Гермиону Грейнджер, понимая, что Поттер был не единственным, кто сильно повзрослел за последние два года.       — Оставь Поттера в покое. У нас другие планы на него.        Девчонка кивнула.       — Мне по душе этот новый, улучшенный Темный Лорд. Вся эта «одержимость Поттером» совсем не придавала ему шарма. Мир — это ведь намного больше, чем один мальчик.       Питер искренне был с этим согласен.