***
Косой переулок был переполнен. Это было не самое лучшее время для того, чтобы назначать важную встречу с Борджином и его экспертом по Фида Миа, и все же другого выхода не было. Шёл канун Международного съезда Гильдии производителей котлов, каждый из которых, у кого хватило здравого смысла забронировать место на три месяца вперед, сейчас находился в Лондоне. И как и в любой другой международный Съезд Гильдии производителей котлов, проходившийся в Косом переулке последнее столетие или около того, добрые люди, которые трудились над кузницами и печами в течение долгих часов каждый день, делали все возможное, чтобы потратить как можно больше денег на еду, развлечения и алкоголь. Лоточники Косого и Лютного переулков радостно потирали руки и поднимали цены на все уличные безделушки, сувениры и еду навынос. Обычно в каждый день пятидневного съезда всегда происходили пьяные стычки. Это была прекрасная возможность слиться с толпой. Было неясно, назначил ли Борджин встречу в эти выходные именно по этой причине. Волшебники и ведьмы, а также множество других существ различных категорий Министерства пытались перемещаться по многочисленным извилистым улицам волшебного Лондона, используя стандартную тактику, чтобы попасть из одного места в другое. Она состояла в том, чтобы сделать глубокий вдох, сойти с тротуара и занять первое свободное место в толпе людей, медленно двигающихся вверх и вниз по улице. Если вас обчистили, значит, вы были достаточно глупы, чтобы не запечатать свои карманы заклинанием. Если вам не повезло и вас облапали, то вы имеете полное право ударить обидчика по голове или паху всем, что было под рукой (обычно зонтиками, сумочками или, например, как было в случае одного из членов Гильдии — ее фирменным котлом). Гермиона покинула Хогвартс ранним утром, на следующий день после того, как Драко и Тандиш Доддерс получили сотрясение мозга на квиддичном поле. Мадам Помфри осмотрела слегка шатающегося Драко перед завтраком и заявила, что он не в состоянии сделать ничего, кроме как лечь обратно в постель и одарить их всех презрительными взглядами. Естественно, он сердито посмотрел на нее, встал, оделся и через пять минут вышел из лазарета. Гермиона выходила из Большого зала после завтрака с Гарри и Джинни, когда заметила своего измученного «супруга», крадущегося к ней через фойе. Мало кто остался в школе. Большинство младшекурсников были отправлены домой раньше после объявления о пропаже двух Авроров. Единственными оставшимися учениками были дюжина шестикурсников и семикурсников, школьные старосты и горстка младшекурсников, чьи родители были либо за границей, либо маглами. Гермиона собралась с духом, чтобы ответить на шквал вопросов о произошедшем в лазарете. Но тут по лестнице спустилась профессор Макгонагалл, коротко пожелала им обоим доброго утра и пристально посмотрела на Драко. — Как ваша голова, Мистер Малфой? — Все еще на плечах, профессор, — ответил Драко. На нем были темные джинсы и светло-серая футболка, и выглядел он гораздо лучше, чем накануне. — Я только что виделась с мадам Помфри, которая чрезвычайно обеспокоена вашей преждевременной выпиской из больничного крыла. — Неужели? — спросил Драко без малейшего раскаяния. — Впервые об этом слышу. Вы видели Тандиша Доддерса, профессор? Он здоров? — В последний раз я видела его живым и невредимым, — сказала Макгонагалл, — хотя в тот момент он находился в обществе вашего крайне разгневанного декана. — Бедный мальчик, — пробормотала Гермиона. Острый взгляд Макгонагалл переместился на старосту: — И вы, Мисс Грейнджер. Примите мою благодарность за то, что решили остаться. Наша численность сократилась до двух десятков человек, но я полагаю, что оставшиеся ученики будут успокоены присутствием своих старост. — Как староста, это меньшее, что я могу сделать. Думаю, Блейз меня поддержит, — Гермиона говорила с большей убедительностью, чем Драко. Макгонагалл улыбнулась, легонько коснувшись ее плеча, и продолжила свой путь. Драко подождал, пока звук ее шагов не затихнет. Затем издал слабый рвотный звук. — Хорошо, что я пропустил завтрак. Эта приторная демонстрация преданности — испытание для моего слабого желудка. Гермиона сурово посмотрела на него. — Ну, я рада, что ты чувствуешь себя лучше. Он молча взглянул на нее. Помнил ли он о произошедшем? Сейчас он не выглядел таковым. Тем не менее она насторожилась. — У тебя все еще болит голова? — осторожно спросила она. — Хочешь знать, помню ли я, что ты приходила ко мне вчера вечером? — он растягивал слова, приподняв одну бровь. — Э-э… — протянула Гермиона. — Не в деталях, — продолжал он. — Я почти ничего не помню после того, как ты воспользовалась моим бредовым состоянием. Она знала, что он ее дразнит, потому что ничего подобного не было. — Другими словами, ты не помнишь ничего, кроме того, что я приходила? Он засунул большие пальцы в петли ремня джинсов и качнулся на пятках. — Ничего особенного, — весело ответил он. Слишком весело. Гермиону это не убедило, но она не хотела настаивать. У них были более серьезные проблемы. Чем скорее она разберется со своей личной жизнью, тем больше пользы принесет Дамблдору и Ордену. — Борджин что-нибудь ответил? — Вообще-то да, — ответил он. — Вот потому я и отважился взглянуть на отвратительное помятое «утреннее лицо» Невилла Лонгботтома в туалете третьего этажа, чтобы спросить, где я могу тебя найти. — Он достал из заднего кармана джинсов плотно сложенный клочок пергамента и протянул ей. Бумага сохранила тепло его тела. Гермиона быстро прогнала эту мысль и открыла то, что, как она предположила, было ответной запиской Борджина. Три секунды спустя: — Малфой, почему я читаю рецепт для булочек с отрубями? — О, — нетерпеливо произнес он. Он выхватил листок из ее рук, вынул свою волшебную палочку, пробормотал что-то и встряхнул бумагу, как будто пытаясь привести буквы и слова в другую последовательность. — Попробуй сейчас. Буквы перепрыгивали друг через друга, образуя скрытое послание Борджина. Она несколько раз моргнула, перечитав непомерную сумму за так называемого эксперта по Фида Миа, но решила это не комментировать. — Мы встретимся у «Булыжника» через час. У тебя не будет никаких проблем с тем, чтобы уйти от двух защитников твоей сомнительной добродетели? Господи, какой же он придурок. Гермиона ещё раз перечитала письмо. — Если бы моя добродетель была сомнительной, мне бы уже не понадобились защитники, не так ли? Драко фыркнул. — Туше. Она сделала ошибку, подняв глаза и одарив его легкой веселой улыбкой. Можете подать на нее за это в суд. Вряд ли она виновата в том, что нарочно оказалась приятным человеком. Ему не понравилось ее маленькое проявление дружелюбия. Он перешел от легкого раздражения к подозрительному взгляду. — Грейнджер, я знаю, как все это выглядит и на что похоже, но мы не ладим. Она моргнула, посмотрев на него из-под своих длинных ресниц, изображая невинность. Ее вновь обретенная способность выводить его из равновесия придавала ей сил. — Нет? Резко оглянувшись, чтобы убедиться, что они одни, он схватил ее за руку и грубо затащил в угол под главной лестницей. Под лестницей лежало внушительное количество мусора: обертки от «Берти Боттс», выглядевшие так, словно они были из семидесятых, резинка для волос и сочинение Уильяма Ханта-Смита по маггловедению с пятого курса. — Нет, мы не друзья. Она стряхнула паутину с его волос и удивилась тому, что больше не боится его. Даже если он был намного крупнее нее. — Ну, если ты так считаешь… — Когда все это закончится, я буду благодарен, если никогда больше не увижу тебя, — продолжал он. Но она почти чувствовала, как его глаза скользят по ее лицу, впитывая детали, которые он не позволял себе заметить, когда они были на виду у других. Ее рука поднялась сама по себе и предательски, но все же более искренне, чем все остальное в ней, легко опустилась чуть выше его бедра. Пара дюймов вверх и она коснется татуированной плоти, хотя и под слоем футболки. Она, наверное, упала бы в обморок от этого эффекта, как какая-нибудь героиня романа в корсете с низким уровнем сахара в крови. — Взаимно, — ответила Гермиона, слегка задыхаясь. Ткань его футболки была удивительной, особенно с ощущением тепла и твердого торса под ней. Ей почти захотелось спросить его, какой кондиционер для белья он использует. Быть может, он вспоминает прошлую ночь? И хоть он и не спрашивал об этом, его глаза были полны вопросов. Гермиона каким-то образом отыскала свой разум, который прятался в маленьком и теплом уголке ее живота. Несмотря ни на что, она начала понимать его. Это действительно имело смысл. Каждый раз, когда у них был «момент», ее разум быстро исчезал. Это был классический защитный механизм. И теперь, когда ее страх перед ним ушёл, все, что осталось — это поразительная ясность. — Насчет прошлой ночи: я просто хотела проверить, как ты, — спокойно объяснила она. — Мне не нужно, чтобы ты проверяла, как я, — прорычал он. Его руки больше не сжимали ее предплечья, они водили по ее лопатками, легко массируя их, будто он не мог решить, хочет ли он причинить ей боль или приласкать. Однако, между ними все еще мог поместиться человек размером с Гойла. — Твоя проблема, Малфой, заключается в том, что ты понятия не имеешь, чего хочешь, — огрызнулась она. — Ты не можешь решить, на чьей стороне хочешь быть. Сделать выбор. Темная или светлая сторона? Идёт война. Ты не можешь позволить себе роскошь болтаться где-то посередине, так что перестань ненавидеть остальных за то, что они знают, что делают! У него слегка отвисла челюсть. Нисколько не смутившись, Гермиона продолжила: — Ты хочешь, чтобы я сотрудничала с тобой относительно Фида Миа, и в то же время не хочешь, чтобы я находилась рядом. Ты злишься, когда не можешь заставить меня слушать, но когда я уступаю, то ведешь себя, как самый главный засранец, который когда-либо был в Слизерине. Несколько жарких секунд они молча смотрели друг на друга. — И это действительно кое о чем говорит, — добавила она. Он выглядел так, будто хотел задушить ее. Возможно, ее бездыханное тело найдут позже среди оберток от конфет и эссе Ханта-Смита «Маглы и страховка: паранойя или необходимость?» — Глупая девчонка, — усмехнулся он, его дыхание было горячим и сладким на ее лице. — Я скажу тебе, чего я точно не хочу. Я не особенно хотел тебя видеть в ночь вечеринки, но знаешь, ты сама предложила, а я не святой Поттер, чтобы отказаться от сносного траха, который мне подвернулся. Я не хотел, чтобы ты подходила ко мне после ванны старост, после того, как совершенно ясно дала понять, что я тебе противен. Мне не нужно было, чтобы ты интересовалась моим самочувствием после того, как я спас тупую задницу Доддерса на поле. И я точно не хотел просыпаться утром с бешеным стояком в простынях, которые пропахли тобой. Жалея, что тебя нет рядом лишь для того, чтобы велеть тебе убраться к чертовой матери! Гермиона открыла рот, но тут же закрыла его. Она не думала, что ей нужно было говорить ему, что он безумен. Этот маленький монолог доказал это без всяких сомнений. — Лишилась дара речи? — спросил он, кивая. Его голос слегка дрогнул. — Отлично… Увидимся в Косом переулке. Мерлин знал, что в ее жизни случались и более странные вещи, но следующее осознание внезапно стёрло их из ее памяти. Она смотрела, как он уходит в сторону подземелья, и была совершенно уверена, что он только что забрал ее сердце с собой.Глава 27.
19 октября 2020 г. в 09:18
Суббота.
Грегори Гойл хотел сказать Пэнси Паркинсон всего три вещи.
Первая казалось банальной, хотя и не менее правдивой, чем остальные две. У нее были самые красивые голубые глаза, которые он когда-либо видел. Они напоминали ему воды у берегов острова Пасхи в южной части Тихого океана.
Второй вещью, что он отчаянно хотел рассказать, заключалась в том, что ее тоска по Драко Малфою была безнадежной, потому что тот не способен любить никого, кроме самого себя. Это была доказанная точка зрения, не подлежавшая каким-либо спорам.
И последняя вещь, которой он хотел поделиться, состояла в том, что ему хотелось кричать с самой высокой башни, что он любит ее.
Пэнси знала многое о том, что творилось в жизни других, но по какой-то причине она не имела ни малейшего понятия, как Гойл относится к ней. То, что они знали друг друга с младенчества и дружили почти столько же лет, ничуть не помогало делу.
Дружить со слизеринцами — это совсем не то же самое, что дружить с нормальными людьми. Все было гораздо проще. Слизеринцы никогда не ссорились друг с другом надолго, как по причинам необходимости и выживания, так и из-за того, что все они были слишком похожи друг на друга, чтобы иметь много разногласий.
Гойл поддержал бы своего друга Драко, даже если бы тот решил перебраться в Антарктику, жить в снегу и растить маламутов. Все что угодно. Гойл будет рядом, чтобы оказать помощь, если это будет в его силах.
Однако, если дело касалось Пэнси, Гойл принципиально не соглашался с Драко. Он ничего не мог с собой поделать.
Перед завтраком Гойл пошел вместе с Пэнси в астрономическую башню, потому что у нее имелись новости «чрезвычайно деликатного характера». Судя по прошлому опыту, это могло быть что угодно: от рассказа Миллисент о какой-то другой девушке, которую та застала целующейся в оранжерее в пятницу вечером, до подробностей проигрыша пьяницы-отца Пэнси и очередного разорения их активов.
Они прошли мимо профессора Флитвика, спускавшегося по изогнутой каменной лестнице, и он напомнил им, что вход в башню будет закрыт через полчаса.
Пэнси заверила профессора, что ей не понадобится много времени, потому что она очень быстро говорит. Он отмахнулся от них, зная, что это правда, и продолжил свой патруль.
Гойлу стало интересно, что это были за последние сплетни. Она, казалось, не столько хотела поделиться этим, сколько облегчить душу.
Ветер гонял ее волосы, и Гойл с трудом подавил желание обнять Пэнси за плечи и крепко прижать к себе. В последнее время она казалась такой хрупкой, что ее мог бы унести летний бриз. Она потеряла весь лишний вес где-то на шестом курсе и стала тонкой, как тростинка. Гойл не сильно обращал внимания на эти изменения. Он решил, что все равно будет сходить по ней с ума, даже если у нее отрастет вторая голова и появится горб.
— Драко трахает Гермиону Грейнджер, — последовало откровение, сделанное на предельной скорости. Ее глаза блестели гневными слезами.
Гойл сложил руки на груди.
— Ты уверена?
— Конечно, я уверена! — отрезала она, а затем бросила извиняющийся взгляд, который был уже менее резким.
— Я хочу сказать, что это не просто сплетни, Грегори. Это факт. Я видела их сегодня рано утром в лазарете. Эта тупая корова выглядела так, словно провела с ним всю ночь.
— А что в тот момент делал Драко? — спросил Гойл. У него были и более разумные вопросы в голове, но он никогда не имел привычки их озвучивать. Лучше дать событиям развернуться и сделать свои личные выводы позже.
Пэнси напрягла челюсть и хмуро посмотрела вниз, на полог леса.
— Держал ее так, словно она была универсальным зельем от вьющихся волос в дождливую погоду.
— Ясно.
Она резко повернулась к нему.
— Ясно? А мне ни черта не ясно! Конечно, Драко был сам не свой с прошлого года, но это? Вожделение к Грязнокровке — это одно, но встречаться с ней — совершенное другое дело.
— Они встречаются?
— О, поверь мне, так и есть, — кивнула Пэнси.
— Откуда ты знаешь?
— Он даже не берет за руку девушек, которых знает! Что же, черт возьми, заставило его свернуться калачиком в постели с той, если не факт того, что он касается ее постоянно?
— Думаешь, Поттер в курсе?
Теперь Панси выглядела задумчивой. Хотя Гойл, скорее, назвал бы это «заинтригованность». Это было ее обычное выражение лица, что означало явное улучшение по сравнению со злостью и неразделенной любовью.
— Думаю, нет. Интересно.
— Это усложнит… определенные вещи, — сказал Гойл, шаркнув ботинком по камню.
— Нет, Драко можно доверять, — Пэнси была непреклонна, хотя и кивала чересчур энергично, как будто это могло ослабить ее сомнения. — Он знает, где должна быть его верность.
А вот у Гойла имелись свои сомнения. Если верить тому, что описывала Пэнси, здесь действовало нечто большее, чем обычная похоть. Если Драко заботился о девушке, то полагаться на его иногда сомнительный здравый смысл было, пожалуй, не самым мудрым вариантом для любого из них.
Но с Пэнси Паркинсон нельзя было не согласиться, не столкнувшись при этом с серьезными последствиями. Кроме того, у них оставалось всего пятнадцать минут уединения на Астрономической башне, и это был слишком прекрасный день, чтобы провести его с рассерженной или расстроенной Пэнси.
И поэтому Гойл согласился. Позже у него будет достаточно времени, чтобы разобраться с Драко Малфоем.
— Я тоже доверяю Драко, — сообщил Гойл. — Я доверяю ему свою жизнь.
И это было правдой.