***
Бывает, что в первые несколько мгновений, когда человек просыпается, он забывает, где находится и что с ним произошло, вплоть до самого момента пробуждения. Драко испытывал именно это ощущение «пустоты». Он открыл глаза, почувствовав, что ему тепло и уютно и что это было все, о чем он действительно заботился в данный момент. А потом он вспомнил. Это не было горе. Он предпочёл бы горе тому чувству вины, которое испытывал. Чувство вины было забавным явлением. Горе со временем притуплялось, но вина всегда ощущалась ярко. Драко зажмурился и почувствовал, как огромный невидимый груз реальности давит на него. Ему хотелось натянуть одеяло на голову и оставаться в постели, пока этот кошмар не закончится. Ему хотелось верить, что впереди еще несколько лет подростковой беззаботности, и что проблемы, с которыми он столкнется сейчас, просто подождут, пока он, черт возьми, не будет готов к встрече с ними. Драко вздохнул. Он не мог спрятаться от реальности, которая поглотила его. Его заставили согласиться на опасное задание Министерства магии. Его мать была убита. Его двоюродная кузина-аврор, которую он никогда не встречал, пропала через два дня после встречи с ним. Пожиратели Смерти, очевидно, питали к нему интерес. И, наконец, последнее, но не по значимости: он был женат на Гермионе Грейнджер. Маркус Флинт, бывший капитан Слизерина по квиддичу, всегда говорил, что Драко начинает действовать лучше и сосредоточеннее, когда в игре наступает полный пиздец. Но сейчас все было иначе. В конце концов он сел в постели и поморщился от тяжести в голове. Однако головную боль можно было быстро унять, забежав в лазарет. Важно будет просто продолжать идти. Если он остановится, чтобы подумать о том, какими могли быть последние мгновения жизни его матери, он… он просто… Драко проглотил комок, появившийся в горле. Нет. Он не будет думать об этом. Но он не может. У него были серьёзные проблемы. Он чувствовал себя измотанным. Плечо начало его беспокоить, а это означало, что он слишком долго спал на нем. Мерлин, он чувствовал себя стариком, нуждающимся в долгом отдыхе, в котором никто не будет пытаться подставить его, вывихнуть части его тела, влюбиться в него или убить то, что осталось от его семьи. То, что осталось от его семьи, было в основном Люциусом и Тулип, их верным домашним эльфом. По иронии судьбы, его отец, вероятно, находился в самом безопасном месте во всем волшебном мире. Тулип тем временем имела свою собственную магию, чтобы защититься, и было сомнительно, что кто-то из людей Волдеморта мог даже догадаться о привязанности, которую Драко чувствовал к старой эльфийке. Оставалась только Грейнджер. Она ведь тоже теперь член семьи, не так ли? Силы зла знали о них. Драко был в этом уверен. Ему нужно будет поговорить об этом с Поттером. Без сомнения, Мальчик-У-Которого-Не-Было-Расчески уже был в курсе смерти Нарциссы. Снейп упомянул, что это было в газетах. Новость, вероятно, разлетелась уже повсюду. Драко знал, что Поттер не из тех, кто будет злорадствовать по этому поводу. Вообще говоря, это было бы предпочтительнее. Повод врезать ему по физиономии мог даже заставить Драко почувствовать себя немного лучше. Но Драко знал, что единственной реакцией, которую он получит от Гарри, будет жалость. А с этим он точно не мог справиться. Драко чувствовал, что на нем осталось не так уж много брони, чтобы отгородиться от мира. Однако он никогда не позволял себе жалеть себя и не собирался поддаваться искушению. Черт возьми, он хотел Гермиону. Где она? Почему не осталась с ним? Разве это не являлось именно тем, что она умела? Забота, доброта и прочие мягкие и пушистые вещи, которые делают такие девушки, как она, чтобы забрать боль у людей, которые в них нуждаются? Он знал ответ, даже когда думал об этом. Если бы они не были в Хогвартсе, он мог бы держать ее в своей постели в течение недели в качестве наказания за прибавление его жизненных проблем. Она могла бы быть рядом с ним, наблюдая, как он просыпается. Она трогала бы его, целовала, отвлекала. Он видел бы свою боль в отражении ее ясных карих глаз, потому что был чертовски уверен, что не был готов увидеть это в своих собственных. Драко избегал маленького зеркала над комодом именно по этой причине. Это был последний официальный день его школьной жизни, и все же он не чувствовал ничего, кроме раздражения от состояния своих мятых школьных штанов, когда натягивал их. Его галстук был следующим на очереди, и все же он не чувствовал той остроты, которую, как ему казалось, должен был чувствовать. Он решил, что не может позволить себе так много сильных эмоций. Он принял решение еще до того, как покинул кабинет Снейпа прошлым вечером. Это не был трудный выбор, но это будет трудная задача. Драко не очень-то верил в расследование Министерства. Он хотел настоящей справедливости, а не той, которую взвешивают и отмеряют бюрократы и Визенгамот. Он жаждал мести. Это было единственное, что сейчас имело для него смысл. Он сделает это ради своей матери. Боги, это будет нелегко. У него не было никакой боевой подготовки, кроме дуэльного клуба, что, конечно же, было дурачеством. У него имелись мозги, рефлексы и знания мелких проклятий и заклинаний. И, конечно, он был Малфоем. Что, безусловно, означало природный талант к злодейству. Будет ли этого достаточно? Но это не имело значения. Он найдет людей, ответственных за убийство его матери. Он собственноручно сделает это, даже если на это уйдут годы. Они посмели тронуть его мать, подумал он с новой болью. Недоверие смешалось с яростью. Тюремное заключение — это одно. Убийство же — совсем другое дело. Это была вина его отца. Жалкий ублюдок не сделал ничего, чтобы удержать ее, а после этого не мог предложить ей никакой защиты. Это была и его вина. Он не удосужился увидеться с ней после того, как она покинула поместье. Он был слишком поглощен своей обидой на неё из-за того, что она отказалась от него. Возможно, это был вовсе не отказ. Возможно, она боялась за его безопасность и думала о том, чтобы увеличить расстояние между ними. Впрочем, не так важно, какие недостатки были в их отношениях. Драко никогда не сомневался, что она любит его. Лучше не зацикливаться на ее мотивах. Ему даже в голову не приходило, что Нарцисса не хотела бы, чтобы ее сын занимался расследованием ее смерти. Это не было свойственно Малфоям. И вдобавок она была Блэк. Кровная месть была у них в почете. Он был обязан женщине, которая произвела его на свет. Его отец убивал. Его мать стояла рядом с мужем, принимая его поступки, хотя и не всегда понимала или одобряла. Да. Нарцисса не станет винить сына за то, что он отомстил за нее. — Мама, где бы ты ни была, я надеюсь, что сейчас тебе чертовски лучше, чем было с нами. Драко не беспокоился, что Бог нахмурится на него за то, что он вставил богохульство в импровизированную молитву. У Бога было нездоровое чувство юмора. В конце концов, он подарил Драко Гермиону Грейнджер. *** — Итак, — спросила Гермиона. — Кто-нибудь собирается что-нибудь говорить? Все происходило после завтрака. Гермиона, Гарри и Рон сидели в ее любимом уголке в пустынной библиотеке Хогвартса. Девушка поделилась с ними последними новостями в той части Хогвартса, которую, как она знала, никто не посетит в последний день учебы перед летними каникулами. На улице стоял прекрасный солнечный день. Хороший день для плохих новостей — по крайней мере, так она думала. Джинни все еще доедала свой завтрак в Большом зале и поэтому понятия не имела, что происходит. Гермиона подумала, что это было к лучшему. Она начнет с парней, потому что с ними, без сомнения, всегда сложнее. Гарри все еще странно смотрел на нее, хотя, по крайней мере, его ранее открытый рот закрылся. Рон занимался чем-то совершенно другим. Он отошел, вернулся, расхаживал вокруг стола, уперев руки в бока, и с мрачной сосредоточенностью разглядывал землю. — Я все еще пытаюсь понять ту часть, где ты сказала, что сбежала с ним посреди выпускного вечера. И потом огорошила меня тем фактом, что вы двое теперь женаты, — заявил Гарри. Он выглядел совершенно потрясённым. Гермиона заметила, что он медленно снял очки и аккуратно положил их на стол. Обычно он делал это только тогда, когда был взволнован или когда у него болела голова. Судя по выражению его лица, это могло быть сочетанием этих двух вещей. — И теперь, когда ты все обдумал? — подтолкнула Гермиона. Она не могла избавиться от ощущения, что говорит родителям, что тайком сбежала из дома, чтобы встречаться с парнем, которого они не одобряют. Она уже ждала, когда они перейдут к стадии под названием «О боже, как ты могла, это же Малфой!» — Не могу поверить, что тебе удалось сохранить это в секрете целых две недели. — Гарри действительно был впечатлен. — Я тоже, — призналась она. Реакция Рона, вернее, ее отсутствие, начинала по-настоящему ее тревожить. — Я не могу долго ничего скрывать от вас двоих. — Последнее замечание она адресовала Рону. — В этот раз я бы предпочел не знать, — наконец пробормотал Рон. По крайней мере, он остановился. Он выдвинул стул и тяжело опустился на него. Гарри забарабанил пальцами по столу. — Ты уже сказала Джинни? — Нет, пока нет. — Только не говори ей, — добавил Рон. — Она просто умрет. Гарри фыркнул. — Она этого не сделает. Джинни воспримет эту новость гораздо лучше нас. Я должен признаться, мы подозревали, что ты встречаешься со слизеринцем, но мы думали, что это был Забини, — сообщил он. Брови Гермионы исчезли в челке. — Блейз? С чего вы взяли, что это Блейз? Гарри недоверчиво сказал: — По той же самой причине, по которой мы никогда бы не догадались, что это Малфой! Потому что тебе нравится Забини и ты ненавидишь Малфоя. — Я никогда не ненавидела его, Гарри. — Да, но та пощечина, которую ты дала ему на третьем курсе, выглядела очень натурально, — пробормотал Гарри. — Тогда все было по-другому. — Насколько отличается тогда и сейчас? Я бы и сам хотел бить Малфоя хотя бы раз в неделю. Гермиона пропустила это мимо ушей. Она перевела взгляд на Рона. — Давай, скажи уже, что думаешь. Рон сделал ей одолжение. — Да, ты с ума сошла! — Его голос поднялся на целую октаву. — Мы говорим о Драко Малфое. Он подонок! Гермиона вздохнула. Это было очень ожидаемо. — Я так понимаю, ты этого не одобряешь? — Нет, черт возьми, я этого не одобряю! — взревел он. — Ты забыла, что его отец пытался убить нас? — Говори тише! — прошипел Гарри. — Драко — не его отец! Я хочу, чтобы вы прекратили болтать об этом! — О, теперь он Драко, да? — Ну, они ведь женаты, — Гарри почувствовал необходимость указать на это. И тут же пожалел об этом. Рон встал. — Кажется, меня сейчас вырвет… Гермиона сердито посмотрела на него. — Куда ты? Ради Бога, просто сядь, ладно? Мне нужно еще кое-что сказать! — На мгновение ей показалось, что Рон уйдет, но потом он сел, скрестил руки на груди и уставился на нее. — Почему именно он? — спросил Гарри. Она собиралась объяснить им, почему, но потом остановилась. Она достаточно повздорила с Роном, чтобы знать, когда он не будет восприимчив к логике. — Вы действительно готовы выслушать мой ответ? Я пришла сюда не для того, чтобы меня стыдили. Я пришла сюда, потому что мне нужна ваша помощь. — И она всегда у тебя будет, — уже спокойнее заверил Гарри. — В чем дело? Судя по твоему тону, это никак не связано с манерами Малфоя. Она покраснела. — Нет, конечно, нет. — Ты в опасности? — спросил Гарри. Его зеленые глаза, казалось, пытались просверлить дырку в ее лице. Внезапно он заметил неестественную напряженность своего взгляда и немедленно прервал связь. Гермиона знала, что его окклюменционные способности иногда вспыхивали, когда он чувствовал себя особенно любопытным. Была ли она в опасности? — Да, — прошептала она. Рон уже энергично махал головой. Он снова встал. — К черту это, Гарри! Мы должны поговорить с ним. Чертовы Симус и Дин уже уехали. Кто еще есть на подмогу? Мы можем взять Хагрида! Ты попросишь Малфоя встретиться снаружи и мы… Гарри явно терял терпение. Он дернул своего друга вниз. — Рон, у меня от тебя голова болит. Сядь и заткнись. Гермиона посмотрела на Рона. — Дай угадаю. Вы двое не будете против, если я буду встречаться с Блейзом? В чем разница? — Забини другой, — вмешался Гарри. — Он не такой, как остальные слизеринцы. — Остальные? Послушай себя. Это именно то мышление, которое увековечивает неприязненность между факультетами! Рон издал сдавленный звук, чтобы выразить свое раздражение. — А наличие родителей, которые убивают людей, увековечивают это не... непризнание? — Неприязненность, — ледяным тоном подсказала Гермиона. — Хочешь, я напишу его по буквам, Рон? Рон покраснел. — Умение произносить слова правильно не слишком помогло тебе, когда ты ложилась в постель с дьявольским отродьем, Гермиона! — взвизгнул Рон. — Тебе не нужно повышать на меня голос. Я прекрасно тебя слышу, — огрызнулась Гермиона. — Он явно не очень хорошо к тебе относится. Посмотри на себя! — Рон протянул ей ладонь. — Кожа да кости. Ты почти не притрагиваешься к еде, а с прошлой недели и трех слов нам не сказала! Гермиона нахмурилась. Она видела, как больно Рону, и понимала причину его поведения, но они все уже достаточно взрослые, чтобы пройти через это, черт возьми. — Только не говори мне, что «Грязнокровка» звучит для тебя теперь как комплимент. — усмехнулся Рон. — Рон, сейчас же… — начал Гарри. — К твоему сведению, в этом году он ни разу меня так не называл! Рон закатил глаза. — Мерлин, выдайте человеку орден за это! Гермиона всплеснула руками. — Я знала, что ты так это воспримешь! Я знала, что Гарри будет шокирован, но ты! Ты воспользуешься любым предлогом, чтобы слететь с катушек. То же самое было, когда Джинни сказала, что ей нравится Симус, а он даже не слизеринец! — Это не одно и то же! Мы все знаем, что Джинни хочет быть с Гарри, но Гарри пытается быть благородным и не подвергать ее риску. И это никак не относится к той ситуации, в которой ты спишь с Малфоем в такие… неопределенные времена! — О, ради Бога… — пробормотал Гарри, смущенный тем, что его собственное грязное белье выставляют на всеобщее обозрение. Гермиона покачала головой. — Отличная работа, Рон. Теперь об этом услышали даже в ХОГСМИДЕ! — А какой реакции ты ждала? — добавил Рон. Они с Гермионой стояли на расстоянии нескольких сантиметров друг от друга и кричали. — Было уже достаточно трудно думать о том, что ты держишься за руки с придурком Забини! Хотя не отрицаю, что в этом был смысл. Вы оба обсуждаете «Историю Хогвартса» до посинения! Но это! МЫ ГОВОРИМ О МАЛФОЕ! ГЕРМИОНА, ЕГО ОТЕЦ УБИВАЛ ЛЮДЕЙ! — НЕ ОРИ НА МЕНЯ, РОНАЛЬД! Гарри поспешно шикнул на них. Он услышал приближающиеся шаги и решил, что это мадам Пинс. Он также заметил, что Гермиона уже готова расплакаться. — Рон, прекрати! Рон резко повернулся к Гарри. — Нет, я не собираюсь прекращать, а ты, Гарри, очевидно, сошел с ума, раз сидишь здесь и принимаешь это. Скажи ей, чтобы она пришла в себя! Гарри тоже поднялся со стула. — МОЖЕТ БЫТЬ, ТЫ ХОТЬ НА СЕКУНДУ ПЕРЕСТАНЕШЬ БЫТЬ РЕВНИВЫМ ИДИОТОМ И ПОСЛУШАЕШЬ, ЧТО ОНА СОБИРАЛАСЬ НАМ СКАЗАТЬ? — Не могу поверить, что слышу это… — Рон попятился от Гарри, как от прокаженного. — Вы оба не понимаете. Моя лучшая подруга спит с Малфоем! Мама будет в ужасе, когда узнает. Как удобно, что ты дружишь с Гарри Поттером и сыном министерского работника, не так ли? Конечно, это так! Откуда ты вообще знаешь, что он не просто использует тебя? Выражение лица Гермионы заставило Рона задуматься. Она смотрела поверх плеча Рона, выглядя пораженной. По ее лицу текли слезы. Рон понимал, что ему следовало бы чувствовать себя неловко, но он уже не мог остановиться. — Уизли, — сказал Драко с теплотой декабрьского арктического бриза. — Если ты осмелишься закончить это оскорбление, пожалуйста, знай, что я сделаю все возможное, чтобы избить тебя до полусмерти. Рон резко обернулся. Он, казалось, совершенно не находил слов, чтобы продолжить тему их разговора, в тот момент стоящую прямо перед ним. Но затем в его глазах появился жестокий блеск. — Малфой, я бы выразил тебе свои соболезнования в связи со смертью твоей мамы, но они будут искренними только, если я действительно буду сожалеть об этом. Гарри выругался. Гермиона ахнула. Драко улыбнулся. — Премного благодарен, — сказал он. А затем ударил Рона по лицу.Глава 37
11 февраля 2021 г. в 14:02
Его мать выглядела немного рассеянной, пока стояла в зале мадам Малкин и наблюдала за Драко в школьной мантии.
Мантия оказалась немного длинновата, и ее подол пришлось подшивать.
Драко посмотрел на мамино отражение в зеркале, когда та стояла позади него, и внезапно пожалел, что не остался дома. Отец Гойла вызвался отвезти мальчиков за школьными принадлежностями, но Нарцисса настояла на том, чтобы сопровождать Драко лично. В конце концов, это был последний раз, когда они виделись до того, как Драко впервые отправится в Хогвартс.
Нарцисса Малфой была не слишком подходящей компанией для прогулки в такое место, как Косой переулок. Отец Гойла хоть и выглядел как огр, но был совсем не прочь пошалить, когда это требовалось. Например, подбросить «взрывающихся муравьев» под ноги магглорожденным. Их было довольно легко заметить. Они неизбежно таращились на все подряд.
Нарцисса же всегда беспокоилась о палящем солнце, любопытных магглах, беспокойной толпе или столкновении с людьми, с которыми она не хотела бы пересечься. Например, с «Миссис такой-то после случая на чаепитии в прошлое воскресенье».
И все же она хотела сопровождать своего сына, поэтому сейчас стояла здесь, нежно улыбаясь и отрывая торчащую нитку от черной ткани его одежды.
Она скрывала свою сентиментальность резкими замечаниями.
— Конечно, ты ещё не такой высокий, каким был твой отец в этом возрасте, но, полагаю, у тебя есть достаточно времени, чтобы наверстать упущенное.
Драко горячо надеялся на это. Негоже было оставаться на две головы ниже Гойла или быть одного роста с Пэнси Паркинсон. Низкий рост точно не был отличительной чертой семейства Малфоев.
Как и хихиканье.
— Что ещё осталось в списке? — спросила его мать.
Драко вспомнил, как спрятал его в задний карман брюк. Он достал список и развернул его. Мать и сын сверились с последними двумя пунктами.
— Я еще не выбрал сову и волшебную палочку, — сказал Драко.
Нарцисса кивнула.
— Сова уже готова. Твой отец лично отобрал ее. Его зовут Пьетро, и он очень хорош.
Конечно, с птицей все было в порядке. Люциус не знал значения слова «некачественный». Драко был немного расстроен тем фактом, что ему не разрешили выбрать животное. У него даже мелькнула мысль завести кошку, но об этом не могло быть и речи. Ему требовалось надежное средство связи с родителями, а школьная птица для этого не годилась.
Оставалось сделать только одно. Драко снял школьную мантию, пока его мать расплачивалась с мадам Малкин. Затем они вышли на улицу со своими пакетами и направились к Олливандеру.
Ветер и прогулка заставили несколько прядей ее светлых волос выбиться из безупречной укладки, и она заправила выбившиеся пряди за ухо. Его мать была, пожалуй, самой красивой ведьмой, которую Драко когда-либо видел. Не такая яркая и эффектная, как мать Блейза Забини, а такая, от которой нужно отступить на шаг, чтобы оценить ее по достоинству. Ее черты были простыми в отдельности, но вместе они казались совершенными.
— Драко, подойди.
Он выполнил просьбу. Она пригладила пробор его и без того гладких волос и поспешно поправила идеально выглаженный воротник. Ему пришло в голову, что на самом деле у нее было не так уж и много материнских забот.
За всем, вплоть до приготовления пищи и расстеленной на кровати пижамы перед сном, отвечала прислуга поместья.
— Мама… — заскулил он, когда она провела своими длинными пальцами по его щекам.
— Волшебная палочка очень важна, — взволнованно объясняла она. — Это значит, что ты уже взрослый, Драко. Ты родился волшебником и Малфоем, и теперь ты должен заслужить эти титулы. Мы с твоим отцом возлагаем на тебя большие надежды. И без сомнения, мы будем очень гордиться тобой.
— Только если я окажусь в Слизерине, — подчеркнул он. Если бы только он получал галлеон каждый раз, когда его отец поднимал тему выбора факультета, Малфои были бы в два раза богаче.
Она подняла бровь.
— Никто не попадает случайно в Слизерин, дорогой. Человек рождается для этого.
Ее тон не допускал никаких «если», поэтому он просто сказал:
— Да, мама.
— А теперь, после того как мы купим твою палочку, что бы ты хотел сделать? У нас в запасе есть ещё час.
Настроение Драко значительно улучшилось и оставалось приподнятым, даже когда он заметил, что его мама выглядела немного грустной.
— Правда? И мы можем делать что угодно?
Она улыбнулась.
— Что угодно.
— Даже мороженое? — Он знал, что она не любит ходить к Фортескью, где полно детей и их родителей.
— Да, — согласилась она, все ещё дотрагиваясь до его щеки, — давай поедим мороженого.