The Dragon's Bride (Невеста дракона)

      Гойл стоял в коридоре подземелья, терзаемый сомненьями.       Его вообще не должно было там быть. На самом деле он должен находиться тремя этажами выше, уничтожая гнездо докси, которые поселились в стропилах и швырялись деревянными щепками в любого, кто случайно входил в комнату.       Помимо прочего, феи очень сильно кусались, что было более подходящим занятием для докси.       Они находились на севере Уэльса, в развалинах какого-то древнего форта. Волшебного форта, конечно же. Блейз не сообщил Гойлу точное местоположение, пока они не прибыли через портключ из Хогвартса сразу после восхода солнца в воскресенье.       В лесу росло особое дерево, расположенное в десяти минутах от антиаппарационных барьеров Хогвартса. Самое смешное, что Гойл прошел бы мимо рябины, даже не заметив, что там есть на что поглазеть, если бы Блейз не остановил его и не указал на дерево.       — Красивое, не правда ли?       Это дерево было самой жуткой вещью, которую он когда-либо видел.       После этого рябину уже невозможно было не заметить. Оно стояло, почти пульсируя темной магией. На нижней ветке висела кованая железная цепь с прикрепленной к ней золотой монетой.       Блейз ухмыльнулся и объяснил, что монета — это и есть портключ к логову Пожирателей.       Так вот как Блейзу удавалось перемещаться туда-обратно с такой очевидной легкостью.       Тайное «логово», как называл его Блейз, выглядело, честно говоря, немного уныло. Гойл поинтересовался, как Волдеморт нашел это место. Ходили слухи, что Том Реддл случайно наткнулся на восточную стену старого замка одним летним днем в середине 1960-х годов, когда древние чары сокрытия здания наконец перестали действовать, открыв полуразрушенное, но потенциально полезное убежище.       В трехэтажном форте находилось четырнадцать комнат. Это сооружение могло бы рухнуть много лет назад, если бы не было сделано из камня. Стены кое-где осыпались, и в столовой все еще зияла дыра размером с человека, но это было место, которое олицетворяло фразу: «Сейчас уже не делают вещи так хорошо, как раньше».       Каменный фундамент был прочным, как скала. Какой каламбур.       Однако ступеньки, ведущие на второй этаж, прогнили насквозь. Настолько, что Гойл искренне боялся за свою жизнь, когда впервые шёл по ним. Он все время держался за палочку на случай, если дерево сломается под его немалым весом и понадобится быстрая Левиоса.       В старом замке было два подземных этажа, на одном из которых располагались подземелья, а также мастерская зелий, которую не трогали с семидесятых годов.       К сожалению, при ближайшем рассмотрении щепки, которыми кидались докси, оказались фекалиями примерно двухсотлетней давности. Было единогласно решено, что гнезда необходимо отсюда убрать.       На тот случай, если Волдеморт действительно решит посетить убежище, их Темному Лорду и хозяину просто не пристало быть, за неимением лучшего слова, забросанным дерьмом.       Провести целый день, занимаясь подобными делами, было прекрасно. Гойл мог убирать, готовить и выполнять любую другую работу разнорабочего, которую ему поручат. Он точно не был готов к миссиям другого характера, но Блейз заверил его, что в этом нет необходимости.       Они сразу же убьют его, если узнают, что он задумал. В его первый день на службе. И это не будет драматичной и быстрой Авадой. Скорее всего, будет много боли, даже криков, наверное. Это будет та самая нелепая смерть, о которой предупреждала его Пэнси.       Пэнси.       От одной мысли о ней ему захотелось биться головой о стену и заново обдумать, что же, черт возьми, он собирается сделать.       По одной цели за раз, напомнил он себе. Он не был многозадачным человеком, и ему стоило сосредоточиться, если он собирался провернуть это, не убив себя.       Гойл провел рукой по своей плохой стрижке (он попросил «двойку», а парикмахер, должно быть, принял это за «минус два») и быстро направился к камере аврора.       Ее звали Нимфадора. Он слышал, как об этом упоминал Боб, смотритель подземелья. Хотя его звали вовсе не Боб. Он был из местных и имел несчастье обладать шестисложным именем.       Проклятые валлийские имена невозможно было произнести. Поэтому в основном его называли просто Боб.       Если уж на то пошло, леди-аврору тоже не подходила «Нимфадора». Гойл понятия не имел, что имя значило, но воображал он его обладательницу, как кокетливо хихикающую и белокурую особу.       Когда Гойл видел ее в последний раз, она явно была не в том настроении, чтобы хихикать.       Это было ожидаемо, учитывая, что он вырубил её со спины. Это произошло в тот ужасный вечер четверга.       Гойл опаздывал на встречу с Блейзом на десять минут. По первоначальному плану Блейз должен был отвезти Гойла в убежище. Гойл появился как раз в тот момент, чтобы застать аврора, готового взять обездвиженного Блейза под стражу.       Только Блейз в то время был Драко, что еще больше смутило Гойла, потому что он не понимал, что тот являлся метаморфомагом. Ублюдок забыл упомянуть об этом.       Гойлу позже сообщили, что ранее произошла стычка, и, к несчастью, мужчина-аврор исчез в смертельном портале.       Блейз пересказал эти события отстраненным голосом, полным раздражения от собственной беспечности. Он чувствовал, что должен был превратиться в кого-то более приятного, нежели Драко Малфой.       Случись все иначе, авроры могли просто отпустить его с предупреждением. Гойл был склонен с ним согласиться. Быть Драко — это все равно что носить на голове большую табличку с надписью: «Эй! Все сюда! ПОСМОТРИТЕ НА МЕНЯ!»       Драко был не виноват, что всегда привлекал к себе внимание, куда бы ни шел. Ладно, это была его вина в тех случаях, когда он плохо себя вел, что, честно говоря, случалось довольно часто… но публичное внимание являлось неотъемлемой частью того, чтобы быть Малфоем. Гойл размышлял о том, как часто Блейз ходит по Хогвартсу в чужой шкуре.       Это был ужасно удобный навык. Неудивительно, что Волдеморт был в восторге от него.       Личность Блейза, возможно, все еще оставалась загадкой для всех, но леди-аврор видела лицо Гойла. Это был слишком большой риск, чтобы позволить ей сбежать. Поэтому Гойл ударил ее по голове, а затем впал в панику, уверенный, что убил женщину.       В конце концов, у него была чертовски сильная рука загонщика.       Наконец очнулся Блейз. Он подполз к Гойлу, смерил его ледяным взглядом, словно во всем был виноват он сам, а затем объявил, что аврор все еще жива (но, вероятно, это было ненадолго).       Таким образом, Нимфадора Тонкс была взята в плен вербовщиком Пожирателей Смерти и его новоиспечённым рекрутом. Все могло обернуться для них гораздо хуже, если бы Гойл не сделал того, что сделал.       — Твой первый пленник, — мрачно улыбнулся Блейз.       Этот инцидент укрепил ранее шаткую веру Блейза в способность Гойла присоединиться к Пожирателям Смерти.       Он официально был в деле.       С тех пор Блэйз вернулся в Хогвартс — якобы для последнего визита. Это было хорошо, потому что означало, что Гойлу можно было о нем не беспокоиться. Но, с другой стороны, где-то на верхних этажах все еще оставались Треверс и Хвост, готовившие место для прибытия Беллатрисы Лестрейндж.       Хвост, Треверс, Беллатриса… Темный Лорд. Было странно ассоциировать этих людей в любом контексте, связанном с ним. Гойл, конечно, вырос на слухах о них. Для маленького мальчика, не имевшего особого значения, это были очень значимые имена.       Гойл был поражен, обнаружив, что Блейз был не единственным вербовщиком. Еще двое работали в Шармбатоне и Дурмстранге. Было рискованно, но разумно найти вербовщиков в разных школах.       Они ожидали двух новых претендентов из Шармбатона и шестерых из Дурмстранга. Гойл гадал, кто был вербовщиком из Дурмстранга, потому что шестеро — это внушительное число. Но потом Блейз упомянул, что Беллатриса прибудет, чтобы отобрать их.       Волдеморт хотел качества, а не количества. Они не будут представлены Темному Лорду, пока не пройдут отбор с Беллатрисой.       — А что будет, если мы ей не понравимся? — спросил Гойл у Блейза.       — Вы умрете.       Ну конечно же. Гойл чувствовал себя глупо, задавая этот вопрос. Беллатриса вряд ли отправит кандидатов-неудачников с письмом «спасибо за ваше заявление, но все вакансии в настоящее время заняты» и добрым рукопожатием…       Его приступ раздумий длился недолго. Гойлу потребовалась еще минута, чтобы убедить себя, что по лестнице действительно никто не спускается, чтобы проверить аврора. По крайней мере, не сейчас. Боб был в деревне, чтобы купить еды, но скоро должен был вернуться.       Сейчас или никогда.       Проглотив комок страха, застрявший в горле, он поспешил по коридору и остановился у двери камеры пленницы. Она находилась во второй камере, ближайшей к выходу, так что идти было недалеко.       Он осторожно приоткрыл щель и заглянул внутрь. Было темно.       — Пссс!       Ответа не последовало. Неужели с ней уже что-то случилось? Гойл попробовал еще раз.       — Пссс! Эй! Кузина Драко!       Авроры были хорошо обучены. Он совсем забыл об этом факте. Из темноты за щелью вылезла рука и обхватила широкую шею Гойла.       У нее была впечатляющая хватка. Для женщины.       — Ты меня вырубил, — произнесла она.       Он мог видеть часть ее лица, смотрящего на него через щель. Ее светло-карие глаза метали в него кинжалы. Она выглядела немного потрепанной, чего и следовало ожидать. Ее губы были слегка потрескавшимися, а волосы цвета черники выцвели до тусклого лавандового оттенка. Целый день она ничего не ела и не пила.       Гойл отстранился, слегка кашлянул и пристально посмотрел на нее.       — Да, это я. Я здесь, чтобы спасти тебя!       Это открытие, к его удивлению, не превратило ее в дрожащую массу благодарности. Гойл снова подумал о том, что он абсолютно ничего не смыслит в женщинах.       Она скептически посмотрела на него.       — Я конечно молила о небольшой помощи, но не просила посылать мне чудовищно большую трату времени. Проваливай, толстяк. — Неблагодарная девка одарила его надменным взглядом.       — Ты не понимаешь. Я здесь, чтобы помочь! — Кроме того, он не был «толстым». Черт возьми, таково было строение его костей.       — И откуда мне знать, что ты не блефуешь? С чего бы тебе вдруг помогать мне?       Гойл чувствовал, что ему действительно следовало ожидать этого вопроса. Очевидно, она не собиралась доверять ему.       — Думаю, ты все равно не поймешь, блефую я или нет. Слушай, я дружу с Драко, ясно? Ты его кузина, и я собираюсь вытащить тебя отсюда. То, что случилось раньше, было неизбежно, но я хочу исправить ситуацию. Такое объяснение сойдёт?       Она не сразу ответила ему.       — Ты Гойл, не так ли?       — Да.       — Хорошо, тогда выпусти меня. — Она отступила от двери, чтобы дать ему место для того, что он собирался сделать.       Гойл покачал головой.       — Нет, я не имею в виду прямо сейчас. Мы не можем этого сделать, потому что они поймут, что это я! Мне приказано доставить тебя наверх в определенное время. Когда это произойдёт, ты должна сделать вид, что напала и одолела меня, а потом сбежала. На кону стоит моя жизнь, — добавил он на тот случай, если она решит, что он ничем не рискует.       Он просунул в щель узкую каменную плиту. Это был тот же самый тип известняка, который составлял восемьдесят процентов казарм и камеры Тонкс. Разумно было предположить, что от стен камеры мог отколоться кусок такого же размера.       Она взяла камень, и наступила тишина. Он подумал, не ждет ли она, что он передаст ей что-нибудь еще.       —Что, черт возьми, это должно значить?       Гойл подумал, что это очевидно.       — Твое оружие. Ты должна ударить меня им по голове.       — И это и есть твой план? — прошипела она.       Он не мог поверить, что его ругает человек, чью жизнь он собирался спасти. Неужели все женщины сумасшедшие?       — А ты можешь предложить что-нибудь получше? Через несколько часов Беллатриса Лестрейндж убьет тебя. Если ты хочешь рискнуть остаться с ней наедине, тогда вперед!       — Ты кажешься довольно милым парнем. Почему ты присоединился к этим людям?       — Это не твое дело.       — Пойдем со мной, — предложила она. Ее лицо снова оказалось в прорези. — Я позабочусь о том, чтобы тебя помиловали в обмен на информацию. Ты, очевидно, знаешь достаточно об этой операции, чтобы представлять для нас ценность.       Гойл впервые за день улыбнулся.       — О, это случится, только не сейчас.       Аврор бросила на него раздраженный взгляд.       — Послушай, парень, это одно из тех дерьмовых занятий, которые ты выбрал для себя. А что, если они поймут, как ты мне помог? Они убьют тебя.       Он не ответил. Времени больше не было. Без сомнения, Боб вернется с минуты на минуту.       — Я приду за тобой позже! Просто будь готова, ладно?       Может быть, она думала, что его план не сработает, потому как не поблагодарила его, когда он ушел.       Все прошло гладко. Он не ожидал этого.

***

      Гермиона стояла у чулана с мётлами и ждала Драко. Она стояла, прислонившись к двери, скрестив руки и ноги, и серьезно смотрела на покрытую травой землю. Должно быть, она глубоко задумалась, потому что не заметила приближения Драко, пока он не оказался перед ней.       Она моргнула, щурясь от яркого света.       Солнце творило с ней чудеса, подумал Драко. Она не была созданием гроз и дождливых дней в помещении, как он. Зима была его любимым временем года. В нем была какая-то созерцательность. Лето было слишком дерзким, а весна — слишком оптимистичной.       Впрочем, ее временем года была осень. Она определенно ей подходила.       Летнее солнце добавляло янтарный оттенок ее темным волосам, делая ее локоны более выразительными. К тому же щеки ее порозовели, на это было приятно смотреть.       — Я думала, мне не придется так долго ждать, — сообщила она ему в качестве второго приветствия за день. — В ее голосе звучало недовольство. — Значит, Гарри закончил?       Драко возразил на намек, что ему разрешили уйти только тогда, когда Поттер ему позволил.       — Да, мы закончили. — Он взвалил метлу на плечо и многозначительно уставился на дверь. Она блокировала ее.       — Все прошло хорошо? — спросила она, не двигаясь с места. Ее тон был приятным, но выражение лица обеспокоенным.       — Если под хорошим ты подразумеваешь бессмысленность. — Драко потянулся через нее, чтобы взяться за щеколду, и почувствовал облегчение, когда она, наконец, отступила в сторону.       Она последовала за ним внутрь, наблюдая, как он вешает школьную метлу на пустой крючок. Когда он закончил, они уставились друг на друга в темном затхлом сарае.       — Ты о чем-то ещё хотела со мной поговорить?       — О чем-то еще? — эхом отозвалась она. — Прости меня за небольшую паранойю из-за того, что ты собираешься сбежать неизвестно куда, не взяв меня с собой. Я не дура. Я примерно понимаю, что ты задумал. У нас были в запасе… не знаю, может несколько мгновений. Те самые отрезки времени, когда я действительно верила, что мы понимаем друг друга. А потом ты получаешь эту ужасную новость о своей маме, — добавила она уже тише. — Потом мы словно возвращаемся назад, и мне хочется бежать за тобой, кричать, чтобы ты притормозил и пошел со мной.       Она сделала паузу и невольно поежилась от выбора метафоры. — У меня больше нет гордости, Драко. Ни капли! То, что осталось от неё, упаковало свои вещи и переехало в менее напряженную обстановку.       Ее вспышка не особенно поразила его, хотя, казалось, поразила ее саму. Она приложила руку ко лбу.       — Мне жаль. Меня тошнит от волнения. За нас. Беспокойство о тебе для меня в новинку. — Ее взгляд, полный искреннего раздражения, был милым. — Если ты не заметил, я из тех, кто любит вмешиваться.       — Я знаю, — пробормотал он. — Послушай, мой разум сейчас не в лучшем состоянии… — это был самый искренний голос Драко, и он понимал, что она это знала. — Мне нужно время.       Гермиона кивнула.       — Я понимаю. Я действительно хочу…       В течение долгой минуты больше не прозвучало ни слова. С покорным вздохом Гермиона повернулась, чтобы уйти.       Что-то вспыхнуло в нем. Возможно, это был небольшой приступ иррациональной паники, вызванной ее уходом. Вслепую он схватил сзади ее школьную блузку и крепко сжал пальцами.       Они, должно быть, выглядели глупо, когда она стояла в двух шагах от него, а он держал между ними руку, сжимая белую ткань.       — Гермиона… — сказал он ей в спину.       — Ты можешь отпустить меня, — сказала она твердым голосом.        В его голосе звучало отчаяние.       — Я не могу. В этом то вся проблема.       Она отказывалась двигаться.       — Я хочу, чтобы ты не торопился и больше не подавал мне никаких смешанных сигналов. Клянусь Богом, Драко Малфой, ты сводишь меня с ума.       — Я знаю. Иди сюда.       — Нет, — отрезала она. За этим последовало более мягкое и обнадеживающее: — Зачем?       — Затем, что я хочу поцеловать тебя.        Она помолчала.       — И что потом?       — Потом… Потом ты сможешь заставить меня дать любые обещания, какие захочешь. Это сделает тебя счастливой?       — Боже, да! Да… — выдохнула она с явным облегчением. Она бросилась в его объятия.       Драко прижал ее к себе. Он наслаждался ее теплом, мягкими кудрями на лице, ее руками, крепко обнимавшими его. Она дрожала и бормотала милые словечки в основание его шеи.       — Ты можешь делать все, что посчитаешь нужным, но почтовый адрес был бы очень кстати…       Он вздохнул.       — Еженедельное письмо было бы идеальным вариантом…       — Грейнджер, я…       — Черт, я согласна получать открытки раз в месяц. Я не привередлива, — саркастически перебила она.       Ее влажное дыхание на его коже было действительно очень приятно. Его пульс участился, а затем пришло знакомое ощущение головокружения, которое охватывало его каждый раз, когда он прикасался к ней подобным образом. Она целовала его кадык, а затем начала покусывать тонкую белую кожу над ключицей.       — Продолжай в том же духе, и я клянусь, Поттер увидит не только старые мётлы, когда через минуту откроет дверь чулана.       Гермиона восприняла это как поощрение. Она запустила ладони в его волосы и притянула его голову к себе. Драко застонал и поймал ее рот.       Она позволила ему пососать свой язык, и он воспользовался этой возможностью, прежде чем продвинуться еще глубже, исследуя все чувствительные места ее нижней губы.       Они оба тяжело дышали. Сила поцелуя стерла их прошлое и проблемы. Это был тот самый поцелуй, который обычно служит прелюдией к большему.       Они не были тихими. Они произносили бессмысленные, полусформированные слова, призванные утешить и успокоить, но эффект от этого был совершенно иным.       «Каждый должен испытать, каково это, когда тебя так целуют», — решила Гермиона. Вслед за этой мыслью она лениво подумала, можно ли умереть от передозировки мурашками. Он одновременно согревал и охлаждал ее.       Ее юбка была задрана до бедер. Его руки были в ответе за это. Они начали с талии, скользнули вниз, чтобы обхватить ее зад, а затем задрали юбку, пока путешествовали по ее телу. Гермиона почувствовала, как оказалась выше с помощью его рук, скользнувших под ее ягодицы, чтобы поддержать ее. Она потерлась о его твердое тело, осознавая, что ее промежность ещё немного чувствительна после их ночи в Косой Аллее.       Он закончил поцелуй. Наверное, для них это было впервые. Страстное желание поцелуя заканчивалось слишком внезапно, иногда оставляя глубокий эмоциональный зуд, который оставался с человеком. Теперь ничего этого не было. Когда поцелуй больше не мог продолжаться, они остановились. Драко откровенно задыхался, глядя на нее сверху вниз с таким благоговением и удивлением, что у нее забилось сердце.       — Это не прощание, — уточнила она. На случай, если он неправильно все понял.       — Да, — согласился он. Возможно, она и не осознавала этого, но в данный момент он ни в чем бы ей не отказал.       Гермиона положила ладони ему на лицо.       — Ты дашь мне слово, что не забудешь попрощаться. Ты, по крайней мере, попытаешься позволить нам помочь независимо от того, как отреагирует на это Министерство. И ты всегда будешь по возможности сообщать мне, где ты, чем занят и что с тобой происходит. Хорошо?       Драко поцеловал кончик ее носа, закрытые глаза, лоб, губы. Он выглядел потрясенным.       — Не проси меня об этом…       — Пообещай мне!       — Хорошо. Я обещаю, — прошептал он.       Гермиона кивнула. Пока этого было достаточно.       До обеда оставался еще целый час, а до закрытия Хогвартса на следующий день предстояло еще многое сделать — как минимум это касалось упаковки многочисленных вещей в ее комнате.       Она не позволит себе впасть в депрессию из-за этого. Меланхолия после окончания школы охватила ее больше двух недель назад, и девушка надеялась, что уже пережила ее. Хогвартс сыграл свою роль в ее воспитании. Пришло время применить все, чему она научилась на благо общества. Впереди было будущее, и она была довольна, зная, что Драко будет участвовать в нем так или иначе.       Гермиона вернулась в замок, благоразумно подождав пять минут, пока Драко вернется первым. Как и предсказывал Драко, Гарри зашел в сарай, чтобы вернуть школьную метлу, и в конце концов дошел с Гермионой до фойе. Он объявил, что сейчас ему нужно поговорить со Снейпом, и после этого он все ей объяснит.       Если Гермиона и выглядела слегка потрясённой, то все равно ничего не сказала. Это и так был тяжелый и странный день для всех.       Проходя мимо открытых дверей большого зала, она заметила одного из двух оставшихся слизеринцев, которые еще не ушли домой.       Это была юная четверокурсница, которая часто следила за Драко. Однако сегодня она казалась счастливой и полностью вовлеченной в шахматы с теперь уже печально известным Тандишем Доддерсом. Ее внимание привлекла футболка девушки.       Она была черной, слегка выцветшей, с желтым логотипом, который гласил: «Удобрения Нутрисойл».       Ведомая любопытством, Гермиона двинулась вперед.       — Карен, не так ли? — спросила она у девушки.       Она была хорошенькой, с дерзкой стрижкой и большими голубыми глазами. Девушка подняла глаза, хотя, казалось, не спешила отвлекаться от игры. Заправив свои короткие темные волосы за ухо, она холодно посмотрела на Гермиону, без сомнения, не впечатленная тем, что староста не знает ее имени.       — Кармен вообще-то.       — Я не могла не заметить твою футболку, — начала Гермиона. — Ты должна быть в школьной форме.       Взгляд Кармен заметно потеплел, несмотря на выговор. Она слегка выпятила грудь и усмехнулась.       — Это предприятие моего отца. Ты же не собираешься наказать меня в последний день занятий? — Она кивнула в сторону преподавательского стола, за которым профессор Флитвик и Мадам Трюк пили чай.       — Они ничего не сказали.       Доддерс оторвал взгляд от шахматного хода и покрытой джемом булочки. На его лице появилось нахальное выражение.       — Твой отец занимается навозом?       Видимо, это была слегка щекотливая тема для разговора с Кармен. Она слегка покраснела.       — Да, не всем нам повезло унаследовать непристойные суммы денег от умерших родственников. Кроме того, это не просто предприятие, это целая империя.       Доддерс пожал плечами.       — Эй, мой отец — один из тех редких людей, которые самостоятельно зарабатывают на жизнь. В Гринготтсе, — добавил он на тот случай, если они ему не поверят или захотят проверить.       — А почему ты спрашиваешь? — Кармен адресовала этот вопрос Гермионе.       — О, ничего такого. Просто мне показалось, что я недавно видела этот логотип на одном из студентов. — Она не сочла разумным упоминать о кепке Драко. Тайна была раскрыта.       — Неужели? — Кармен разразилась восторженным смехом. — Я каждый год раздаю горсть рекламных товаров некоторым соседям по факультету. Их, конечно, никто не носит. — Она продолжала улыбаться.       — Я ничего не получил, — сообщил Доддерс.       Кармен пренебрежительно махнула рукой.       — Это было до того, как ты мне понравился, — Она снова обратила свое внимание на Гермиону. — Надеюсь, мадам Спраут видела логотип. Отец уже некоторое время пытается заполучить место поставщика в Хогвартсе, а Хагрид все еще настаивает на импорте некачественного драконьего помета из Румынии.       Доддерс отложил недоеденную булочку.       — Может, хватит говорить об удобрениях? Я завтракаю, и сейчас твой ход.       — Сейчас ланч, дорогой. Завтрак был несколько часов назад. — Кармен с минуту возилась со своим королем, прежде чем двинуться с места. — Шах, Тандиш.       — Не может быть! — завопил Доддерс. — Прошло всего восемь ходов!       Пока Доддерс ворчал и рассматривал доску, Кармен обратилась к Гермионе:        — Кстати, ты не видела нашего старосту? Месяц назад он конфисковал мою пачку навозных бомб, и я намерена получить их обратно до его отъезда.       Гермиона нахмурилась.       — Нет, вообще-то я не видела его… последние два дня.       И это было странно, если подумать. Она была уверена, что Блейз еще не покинул Хогвартс, потому что Макгонагалл наверняка сообщила бы ей об этом. Кроме того, Блейз, в отличие от Драко, обычно сразу оповещал ее, когда собирался уехать.       — Думаю, он где-то здесь, — заверила Гермиона. Это был большой замок.       Кармен сморщила нос.       — Если увидишь его, пожалуйста, напомни, что я хочу получить обратно свои навозные бомбы. У меня три брата, а лето обещает быть долгим.       Уголок рта Гермионы слегка приподнялся.       — Я передам ему.       Прежде чем отправиться в гриффиндорскую башню, Гермиона помахала рукой профессору Флитвику и Мадам Трюк, которые с мрачным видом изучали «Ежедневный пророк».