***
Мужчина тяжело дышал. Гермиона сидела на краю кровати в комнате Блейза и настороженно наблюдала за тем, как Треверс смотрит на нее. Он смотрел на нее и дышал. Если ей повезет, он окажется заядлым курильщиком с эмфиземой легких и не сможет подняться по лестнице, не остановившись, чтобы перевести дух. Это сделало бы пинок по его яйцам и ее последующий побег очень эффективными. Не то чтобы это было бы просто и при таком раскладе. Честно говоря, она была очень близка к тому, чтобы полностью потерять самообладание. — Ты ведь грязнокровка, не так ли? Грязнокровка Поттера. Это не было похоже на вопрос, и поэтому Гермиона была более чем счастлива продолжать игнорировать его. Перо, которое она прятала под юбкой, щекотало ей нервы. Она сосредоточилась на этом ощущении и том небольшом утешении, которое давало ей это невероятное оружие. — Ты выглядишь совсем не так, как на фотографиях. Знаешь, у меня есть несколько, — кивнул он. — Использую их как закладки для книг. Я хотел быть в курсе того, что происходит, потому что уже восемь месяцев торчу в этой дыре. Большую часть времени я провел в одиночестве. Это объясняло, почему ему так нравилось разговаривать самим с собой. Ей действительно не нужно было слышать о его тайных хобби или мрачных условиях службы у Волдеморта. Кроме того, он смотрел на ее грудь так, что нескромный взгляд Рона казался совершенно ангельским. На мгновение Гермиона подумала о том, чтобы снять одеяло с кровати и обернуть его вокруг себя, но это обнажило бы кровать, а ей не стоило давать Треверсу никаких идей. — Ты ведь учишься на седьмом курсе, значит, тебе сколько… семнадцать? Вообще-то восемнадцать. А теперь почему бы тебе не побыть хорошим помощником и не пойти посмотреть, что задержало Блейза и Петтигрю? — Ты же знаешь, что попадешь в Азкабан, когда тебя поймают. Меня уже ищут. Он покачал головой, глядя на нее. Это было не упрямство, которое было бы более обнадеживающим, это было хуже. Это была уверенность. Она искренне надеялась, что он ошибается. — Нас никто не поймает. Гермионе не понравилось то, как он сказал «нас». И все же звуки за дверью становились все громче. Шаги, крики, указания. Скрежет больших железных петель. Что-то определенно происходило. Гермиона гадала, действительно ли прибывает помощь или это было подкреплением Пожирателей Смерти. От последней мысли она почувствовала слабость. Она понятия не имела, была ли она по-прежнему невосприимчива к Империусу, и не хотела, чтобы Треверс проверил ее теорию. Пусть думает, что она кроткая и послушная. Если он решит подойти слишком близко, она ударит его в пах, а потом заберет его палочку. По крайней мере, у нее был план. Драко был где-то там один. Ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что он жив, хотя и не совсем цел. Если бы она действительно сконцентрировалась, то почувствовала бы, как в груди стучит молот, в два раза быстрее ее собственного сердцебиения. Она представила себе, как прижимает два пальца к шее и чувствует двойной ряд пульса. Где бы он ни был, он куда-то направлялся и был уже близок к цели. — Забини долго не протянет. Этот идиот думает, что был рожден для более великих свершений. Если ты заинтересована в победителе, предлагаю сделать ставку на меня. А вот это уже было интересно. Гермиона уделила мужчине все свое внимание, что, к ее удовольствию, сделало его чуть менее самодовольным. Кто бы мог подумать, что все ее время, потраченное на попытки запугать непослушных младшекурсников, наконец окупится? А возможно, дело было в том, что она постоянно проводила свое время в обществе Драко, несомненно, подхватив несколько черт его характера. — И кто же ты такой? Он ухмыльнулся, обнажив ряд зубов, как в сказке Диккенса. Дочь дантистов не ошибалась в подобных вещах. — Я тот, с кем ты должна быть милой прямо сейчас, девочка. — Выпусти меня из комнаты, и, клянусь, что не расскажу о тебе. Еще не слишком поздно. — Так ты обычно умоляешь? — вкрадчивая ухмылка мужчины была словно высечена из бетона. — Только если тебе хочется в это верить. — Мне нравится твоя дерзость. Этажом выше прогремел взрыв. Казалось, вся крепость содрогнулась, а со стропил посыпалась пыль. Гермиона помахала рукой перед своим лицом, чтобы очистить воздух, и прищурилась, глядя на дверь. Треверс рывком распахнул ее, чтобы выглянуть наружу. — Мерлин… — Что случилось? — спросила Гермиона, на мгновение забыв о своем страхе. — Вставай! — приказал он, притягивая ее к себе и вытаскивая в коридор. — Куда мы? — спросила она, упираясь каблуками в пол. — Куда ты меня ведешь? Гермиона подумала, что сейчас он ее ударит, но Треверс намотал ее волосы на кулак и потащил за собой. От боли у нее заслезились глаза. — Держи рот на замке и шевелись! Треверс вытащил ее на середину коридора к тому времени, как Гермиона выхватила перо, которое прятала, и вонзила его острый кончик в правую руку Треверса. Сила удара успешно погрузила наконечник на дюйм ниже его большого пальца, прежде чем она повернула древко и отломила его. Он взвыл, как раненая собака, и на этот раз действительно замахнулся на нее кулаком. Она пригнулась и попыталась броситься к лестнице. Треверс ожидал этого и выставил ногу, чтобы подставить ей подножку. Гермиона попятилась к двери, когда он ударил ее Петрификусом. Ее ноги замерли, и она едва успела перекатиться на бок, прежде чем свалиться на пол. Когда она открыла глаза, то увидела, что ее грубо тащат под руки. — Ты пожалеешь об этом, милая, — влажно прошептал он ей на ухо. — Позже. Нижняя часть ее тела была обездвижена, но руки — нет. Гермиона протянула руку, чтобы вцепиться Треверсу в лицо. Если бы у него были волосы, она бы их дернула. — ХВАТИТ! — он яростно тряс ее, пока она не клацнула зубами, а потом поймал обе ее руки в свою ладонь. Он сжал ее так сильно, что она вскрикнула и упала на колени. — Попытайся снова, и я сверну тебе шею, — пригрозил он. — Забини найдет себе другую игрушку. Нельзя отрицать, что он был немного в панике. Что бы он ни думал, происходящее снаружи не было хорошей новостью для Пожирателей Смерти. Эта мысль наполнила Гермиону надеждой. Он протащил ее вниз по нескольким шатким на вид лестничным пролетам, пока они наконец не достигли подземелья. Затхлый и сырой воздух подтвердил ее догадки. В конце извилистого каменного коридора горел единственный факел. Они остановились у железных дверей, запертых на засов. Воздух возле них ощущался иначе. Свет от факела, казалось, искривлялся и горел неестественным образом. Гермиона поняла, что так выглядели охранные чары. В отличие от верхнего этажа, который представлял собой полуразрушенные руины, подземелья были хорошо защищены. У Гермионы было дурное предчувствие, что если Треверс проведет ее через эти двери, то она, скорее всего, никогда не вернется. Неважно, была ли сейчас спасательная операция или нет. Она никогда больше не увидит ни Гарри, ни Рона, ни своих родителей. Драко останется один. Она была готова сражаться с Треверсом изо всех сил, когда знакомый голос заставил ее замереть. — Отпусти ее. Драко стоял позади них, примерно в двадцати футах. Все выглядело так, будто он ждал их. Слева от него была толстая деревянная балюстрада — единственное укрытие, которое у него было. Гермиона сходила с ума от беспокойства, что Трэверс попытает счастья с проклятиями, прежде чем будет сказано что-то еще. Гермиона впивалась глазами в его вид. Лицо Драко было в крови, ноги широко расставлены, и, очевидно, он делал упор на правую ногу — на другой через прореху в брюках виднелась ужасная рана. Он выглядел так, словно прошел через ад и вернулся обратно. В крови или нет, она была так до смешного счастлива видеть его, что расплакалась. В ответ Треверс схватил ее за подбородок и поднял ее лицо. Сила захвата отрезала ей воздух. Гермиона закашлялась и поперхнулась, когда потянула его за руку. Оба мужчины держали свои палочки направленными друг на друга. Единственная разница заключалась в том, что рука Драко заметно дрожала от напряжения. Треверс же прекрасно себя контролировал. Драко все еще не смотрел на нее, но Гермиона не могла отвести взгляд. Он не мог смотреть на Гермиону, не хотел. Если бы он это сделал… Драко был уверен, что он подошел бы к сукиному сыну, который чуть не задушил ее, и забил бы его до смерти кулаками. Последствия Круциатуса до сих пор дерьмово на него действовали. Чтобы полностью избавиться от его эффекта, требовалось время. Все тело Драко, казалось, состояло из маленьких пружин, которые срабатывали через странные промежутки времени. Однако Пожирателю Смерти не нужно было этого знать. Драко, прихрамывая, шагнул вперед, стараясь не упасть на колени. Свежая струйка крови пересекла его лицо от линии волос до подбородка и капнула на воротник черной рубашки. — Отпусти ее, пока я не пробил дыру в твоем черепе, — повторил Драко. Это было скорее шипение, чем речь. Он был серьезен в каждом произнесенном слове. Треверс оскалил зубы. — А ты попробуй, маленький засранец! Мужчина не был глуп. У него не было никакого прикрытия на том месте, где он стоял, поэтому он держал Гермиону перед собой, как щит. Это был его козырь. Он бросил первое проклятие. Драко прыгнул к балке и распластался за ней. Над его головой проносились дымные потоки красного и черного. Несколько проклятий ударили в балку и обуглили дерево в тех местах, куда попали. Драко стиснул зубы. У него был только один шанс сделать все правильно, и он не собирался все испортить. — Она не входила в наш план! Ты же знаешь, что на этот раз Забини зашел слишком далеко! ОТПУСТИ ЕЕ! — крикнул Драко сквозь огонь заклинаний. Заклинания продолжали сыпаться, но он не мог продолжать атаку вечно. Только не в то время, когда он держит борющуюся Гермиону и пытается одновременно открыть двери подземелья. Наступило затишье. Драко услышал, как тяжелая задвижка выскользнула из петли, и магические замки открылись с другой стороны. Его отец говорил, что подземелье запечатано магией. Сейчас или никогда. Через десять секунд Гермиона будет вне пределов его досягаемости и, вполне возможно, вне досягаемости всех, кто попытается ее спасти. И если это случится, его сердце остановится в груди. Ловцы не были известны своей экстраординарной меткостью, но мало для кого известным фактом было, что Драко первоначально пробовался на позицию охотника. Только из-за Гарри Драко в конце концов согласился занять должность ловца, предложенную ему Маркусом Флинтом. Прицел Драко был в полном порядке даже после длительного сеанса Круциатуса. Он послал режущее проклятие в плечо Треверса и попал бы именно в него, если бы Треверс в последнюю секунду не повернул голову, чтобы посмотреть на Драко. Сначала Драко подумал, что промахнулся, что заклинание вообще не попало в него, но потом Треверс упал на колени. Освободившись от его хватки и Петрификуса, Гермиона соскользнула на землю. Тонкая красная линия пересекла шею мужчины по диагонали. Он издал нечленораздельный звук и вслепую потянулся к Гермионе, когда его палочка с грохотом упала на землю. Тонкая линия превратилась в поток красного. Кровь хлынула из перерезанной сонной артерии Треверса. Она была повсюду. На каменном полу. На стенах. Добрая порция выплеснулась на Гермиону. Она отползла назад от маленькой темной лужи, образовавшейся на каменном полу, и выглядела так, словно ее вот-вот стошнит. Нежное прикосновение Драко к ее плечу поразило ее. Какое-то мгновение она смотрела на него с таким выражением, которое он никогда больше не хотел бы видеть на ее лице, но затем здравый смысл быстро вернулся. Свет разума вернулся к ее глазам, и она со стоном отчаяния попыталась стереть кровь со своего лица. Он понятия не имел, куда делся его плащ, но Драко подозревал, что тот лежит у подножия сломанной лестницы. Не обращая внимания на жгучую боль в раненом бедре, он опустился на колени рядом с ней. Он быстро расстегнул рубашку, скомкал ее и начал вытирать кровь с лица Гермионы. Он и забыл, как быстро она высыхает. Когда они закончили, Драко уронил испачканную одежду и содрогнулся. Он убил человека. Гермиона выглядела шокированной. — Он умер? — прошептала она, глядя на бездыханное тело Пожирателя смерти. Драко судорожно сглотнул. — Не смотри. Она по-прежнему почти не реагировала. Он неловко откинул прядь волос с ее лица, а затем провел ладонями вверх и вниз по ее предплечьям. Он понятия не имел, кого утешает больше: себя, ее или их обоих. С ней все было в порядке. Она не была ранена, убита или что похуже. Возможно, теперь он сможет дышать. Он был уверен, что его легкие разучились работать. — Грейнджер, — прохрипел Драко, внезапно почувствовав, что задыхается. Его рука сжимала подол ее школьной блузки, точно так же, как он сделал это, когда она ушла от него в квиддичном сарае накануне. Он понял, что еще не закончил испытывать самый сильный страх за всю свою относительно короткую жизнь. Драко хотел, чтобы она посмотрела на него. Его явное огорчение, казалось, вывело ее из ее собственного состояния. Опустившись на колени, Гермиона поползла в его объятия. Драко понятия не имел, что бормочет. Он был сейчас не в самом своем адекватном состоянии. Было несколько «О Боже», затем вопросы: «В порядке ли она и не ранена ли?». Ее щека была прижата к его голой груди, и он знал, что она прислушивается к звуку его сердцебиения. Все это немного успокаивало. Он хотел прижать ее к своей коже и держать там, в безопасности, не обращая внимания на опасность, окружавшую их. Ее маленькие руки крепко прижимали его к себе, цепляясь за голую кожу его татуировки. Когда она скользнула ладонями вниз, чтобы взять его руки, они были такими теплыми, что горели. Это тоже обнадеживало. И все же он не мог дать ей ничего взамен — скорее не мог, чем не хотел. Она окружила его своей ошеломляющей и изнуряющей любовью. Валюты, на которые он полагался: его ум, его родословная, его имя и его состояние — все то, что ничего не значило для Грейнджер. Если он будет с ней, то сможет предложить ей только себя. Все то, что в нем взрастили, что дали и что ему казалось хорошим, стоящим и важным, на деле было большой кучей гоблинского золота. Симпатичная на вид, но всегда разочаровывающая своей эфемерностью. Чего стоила чистота твоей крови, когда твое сердце или душа превратились в темное испорченное месиво? Как можно хотеть его только ради этого? Это было немыслимо. Но Грейнджер хотела. Она получит его, и он изменится, и, возможно, в конце концов все будет в порядке. Возможно, Грейнджер, какой бы романтичной она ни была, с ее идеализмом, оптимизмом и врожденной добротой, была определением «мудрого богатства». Если это было так, то он был самым богатым человеком в мире. — Мне следовало догадаться, что это был не ты. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять это, — говорила ему Грейнджер. Она была очень сердита. Драко предположил, что она имеет в виду Блейза. Он вдруг понял, что тоже на нее сердится. — Да, ты должна была догадаться. Она смотрела на него с удивлением. — Как ты так быстро сюда попал? Ему было так приятно видеть, как страх покидает ее глаза, что он поцеловал ее в лоб, довольный ее стойкостью. — Я потом все объясню. Мы уйдем отсюда после того, как найдем Тонкс и Гойла. — Тонкс! — Гермиона ахнула. — Она жива? — На данный момент, — ответил Драко. — Грейнджер, ты не видела Гойла? Тон его голоса красноречиво говорил о том, зачем ему это знать. Она отрицательно покачала головой. — Нет. Извини, я его не видела. — Ладно. — Драко провел рукой по волосам и поморщился, когда его окровавленная рука наткнулась на такие же покрытые коркой крови волосы. Он притянул ее к стене, внезапно осознав, что они находятся на виду у любого, кто случайно мог появиться в другом конце коридора. — Держись поближе ко мне. Если что-то случится, беги. Если не сможешь, то спрячься, пока не станет безопасно. Это понятно? Гермиона пристально посмотрела на него. — Сейчас не время разыгрывать из себя героя! — сердито сказала она. — Делай, как я говорю! — Возможно, ты удивишься, но я действительно несколько раз бывала в подобных ситуациях! Наверное, даже больше, чем ты! — Это не удивляет меня, а пугает, — прошептал он в ответ гораздо мягче. Это сразу же отрезвило ее. В конце концов, не так давно она была вне себя от беспокойства за него. Гермиона понимающе кивнула, и от этого движения по ее щеке скатилась крупная слеза. Драко знал, что Гермиона не поняла, что плакала, как только он нашел ее. Слезы были единственным признаком того, что она чего-то боялась. Теперь ее карие глаза были полны решимости. Вот что видит Поттер, — подумал Драко, чувствуя прилив иррациональной ревности. — Какой у тебя план? — спросила она. Его задел скептицизм, прозвучавший в ее голосе. Эго девушки было почти наравне с его собственным. Каким бы плохо соображающим он сейчас ни выглядел, он не был Гарри Поттером и не собирался совершать невероятно глупый акт гриффиндорской храбрости. Например, брать в плен Блейза, как бы этого не хотелось. К черту министерство! Авроры могут сами выследить Забини. Он заберет оттуда Гермиону и свою пурпурноволосую кузину, с Гойлом или без него. — Мой отец здесь, — решил сообщить он. Это все еще казалось невероятным, несмотря на то, что Люциус держал его и говорил с ним во плоти. — Что?! — Знаю. Не спрашивай. Я понятия не имею, как, но подозреваю, что Снейп имел к этому какое-то отношение. Тот взрыв, который ты слышала, вероятно, был тем отвлечением, которое он мне обещал. — Он взял ее за руку. — Сейчас мы найдем Тонкс, а потом втроем уберемся отсюда к чертовой матери. Хорошо? — спросил Драко. Он знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что просить о согласии было гораздо быстрее, чем просто требовать. Она так же крепко сжала его руку. — Согласна.***
Кто-то приближался. Гойл слышал звуки заклинаний сразу за дверью в подземелье. Послышались крики. Черт. Неужели они уже внутри? Он опоздал, он слишком долго ждал, чтобы освободить аврора. Во всяком случае, она будет свободна. Ему потребовалась целая вечность, чтобы снять все заклинания, не активировав чары, охранявшие подземелья. Уровень мастерства, о котором шла речь, откровенно говоря, был выше его сил, но он взял за правило запоминать все, что делал Блейз каждый раз, когда они спускались в подземелья. В течение одного ужасного момента Гойл был уверен, что пароль не сработал, и охранные чары подземелья вот-вот активизируются, но затем раздался скрежет, и болты с другой стороны двери выскользнули. Открыть дверь камеры Тонкс было заметно легче. Она тут же выбежала. — Мне ударить тебя сейчас или позже? — сухо спросила она, держа в руках камень, который Гойл дал ей раньше. — Планы изменились, — выпалил он. Она моргнула и уронила камень. — Да, я уже слышу. Вероятно, пришло время сообщить ей и другие новости. Ей это не понравится. — Гермиона Грейнджер и Драко взяты в плен. Я узнал об этом как раз перед тем, как спуститься сюда. Авроры были закаленными людьми, подумал Гойл. Тонкс восприняла эту ужасную новость с самым мрачным выражением лица. — Они целы? Драко? Гойл сглотнул. Скорее всего, нет. Грейнджер? Он не был уверен. — Да, — заключил он. — Хорошо, беги отсюда. Я не уйду без них. Он знал, что она так ответит. Пришло время новой порции плохих новостей. — Беллатриса Лестрейндж тоже здесь с Пожирателями Смерти из Шармбатона и Дурмстранга, — сообщил Гойл. Ее губы сжались в тонкую линию. — Где? — прошептала она. — Новобранцев держат в комнате на верхнем этаже. Именно там, где я сейчас должен быть. Насколько я могу судить, Беллатриса собиралась опросить их, когда восточная стена рухнула. Хвост пропал. Она быстро соображала. Гойл подумал, что в этот момент она очень похожа на Гермиону Грейнджер. Тонкс слегка нахмурилась, и выражение ее лица говорило, что никакая проблема не будет непреодолимой, если приложить достаточно мозгов. — Сначала мы найдем детей. Гойл на мгновение растерялся, но потом сообразил, что она имеет в виду Драко и Грейнджер. Он подошел к выходу из подземелья и произнес тот же пароль, который должен был поставить защиту на паузу. Тонкс отступила назад, когда шесть комплектов замков были открыты, а затем Гойл распахнул тяжелые двери. Послышался женский вздох, но исходил он не от Тонкс. Гойл изумленно уставился на Гермиону Грейнджер и Драко рядом с ней, который держал палочку, направленную прямо в лицо Гойлу.