***
Холодно. Темно. Не могу пошевелиться. Не могу дышать! Я под водой… Она тонула. Боже, пожалуйста, помоги мне. Я не хочу умирать! Сосредоточься, Гермиона! Она была в клетке. Металлической. Ржавой. Не очень широкой, судя по тому, что она почти могла дотянуться руками до прутьев. Но та была высокой. Ей пришлось плыть вверх, чтобы добраться до вершины. Я не собираюсь умирать. Я не собираюсь умирать. Ее отчаянные руки задели что-то, покоившееся на дне клетки. Развевающаяся ткань зацепилась за грубый металлический прут. Она нащупала что-то скользкое… Боже правый, здесь кто-то был! Кто-то, кто уже был мёртв. Ее икра задела чью-то ногу, и она с отвращением отпрянула. Это был мужчина. Человек в мантии волшебника. У волшебников должна быть с собой волшебная палочка! Она порылась в его одежде. Ее руки пробежали по его лицу. Оно было покрыто слизью, но она подавила желание отпрянуть и продолжала искать. Его руки были пусты. Карманов не было! Гермиона чуть не заплакала от облегчения, когда отыскала в его рукаве палочку. Боже милостивый, ее легкие горели огнем. Ее кожа, казалось, сжималась вокруг нее, удушая ее. Крепко держа палочку, она повернула ее к прутьям клетки и произнесла основное Взрывное Проклятие. Ничего не произошло. Сбитая с толку, она попыталась снова. А потом снова. Алохомора тоже не сработала. Ничего не получалось. Почему? Нет! Нет! Нет! Гермиона провела пальцами по палочке. На ней был выгравирован узор. Это было необычно, но все же следов повреждений не было. Воздуха больше не осталось. Ее грудь слишком сильно болела. А потом, совершенно неожиданно, она оказалась не одна. Больше не наедине с мертвецом и странной палочкой в кармане, которая не работала. Того маленького пространства в подводной тюрьме было и так недостаточно, не говоря о том, чтобы вместить их двоих — ее и Драко. В полном недоумении Гермиона развернулась в воде. Она не видела его, но знала, что он был рядом. Ужас, который она испытывала, усилился в десятки раз. Он был рядом. Это были его руки, держащие ее, подтверждающие, что он действительно был здесь. Дракон на ее бедре покачнулся и заскользил к нему, словно был счастливее видеть его, чем она сама. Почему он здесь? В него тоже попал тот стеклянный шар? Неужели Рона и Гарри ждет та же участь? Казалось, он понял, что они должны сделать за меньшее время, чем потребовалось ей. Протянув руку, он схватил ее за подбородок и прижался своими губами к ее. Воздух! О Господи, он давал ей воздух! Она с жадностью приникла к его губам, а затем вырвала рот, когда поняла, что это, вероятно, будет означать и его смерть. Драко, очевидно, полагался исключительно на веру, поскольку пришел без палочки. Таким образом, не было никакой возможности сказать, что ее палочка не функционировала. Она все равно коснулась ей его руки. Он немедленно взял палочку, и часть ее почувствовала огромное облегчение от того, что не была ответственна за то, что не смогла спасти их. Это было эгоистично с ее стороны, но ей было все равно. Она пропустила панику мимо ушей. А может, и нет. Возможно, все это уже было паникой. У нее слишком сильно кружилась голова. Давление на грудь было невыносимым. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы не открыть рот и не сделать глоток воды. Гермиона крепко зажмурилась и смирилась с тем, что, вероятно, никогда больше не сможет открыть глаза. Мне так жаль, мама и папа. Гарри, Рон, Джинни. Драко. Драко все еще осматривал клетку. Она обняла его за талию и прижалась щекой к его красивым темным крыльям, как будто это могло облегчить ужас смерти. Под ними плавало тело.***
Он вздрогнул, когда Гермиона постучала палочкой по его руке. Он знал эту палочку. Узнавание мурашками пробежало по его телу. Это палочка принадлежала отцу! Он безошибочно знал это, как и то, что у Гермионы были карие глаза. Его самое первое заклинание было выполнено палочкой Люциуса. Он очень хорошо помнил тот день. Люциус тогда улыбнулся редкой, но искренней улыбкой с примесью гордости. Они умрут, если он не придумает, как сломать печать на клетке. Он уже видел подобную магию раньше. Подземелья, из которых они выбрались, были запечатаны подобными чарами. Если клетка была заколдована от воздействия магии изнутри, возможно, она не была восприимчива к магии снаружи. Это казалось таким простым решением, но их выживание зависело от того, насколько далеко за пределы клетки распространялось заклинание. Каждое заклинание действовало в пределах определенной границы. Главное, не поддаваться панике из-за того, что они тонут. Драко просунул руку между прутьями и повернул палочку лицом к клетке. Заклинание, которое он произнес, не сработало. Черт! Возможно, он должен был попытаться еще дальше, но у него не осталось руки, чтобы просунуть ее сквозь решетку. А может быть, он просто ошибся. Да, это вполне возможно. Нет. Паника. Гермиона больше не держалась за него. Он почувствовал, как она крепко вцепилась в него, забилась в конвульсиях, а потом ее руки ослабли. Это была острая пытка — не иметь возможности повернуться, чтобы взглянуть на нее, но Драко нужно было сосредоточиться на том, что он собирался сделать. Если он поддастся ужасу, они наверняка погибнут. Он изо всех сил втиснул левое плечо между двумя прутьями. Часть ржавчины на металле осыпалась. Под водой было трудно выбрать необходимый угол, поэтому он уперся задними ногами в стену из прутьев позади себя и толкнул. Поврежденный плечевой сустав хрустнул, и его пронзила знакомая боль. Он уже был в серьезной опасности потерять сознание от потери крови и начал видеть крошечные белые пятна, мелькающие перед его глазами. Благодаря неестественному положению вывихнутого плеча, еще два дюйма его руки прошли между прутьями. Боль была на грани смехотворной, и он с трудом заставлял свою руку сохранять слабую хватку на палочке. Но он упивался болью, потому что та говорила ему, что он все еще жив. Он молился, не зная, кому и за что именно, но полагал, что Бог знает полное отчаяние, когда это слышит. Когда его рука оказалась настолько далеко от клетки, насколько это было возможно, он повернул палочку обратно к решетке, убедился, что находится вне траектории заклинания, а затем взорвал решетку. Одна сторона клетки рухнула. Из-под них тело мужчины сумело освободиться и поплыло вверх. В экстазе Драко повернулся к Гермионе. Она была… нет. Он знал, даже не глядя, что на его спине больше не было татуировки. С таким же успехом можно было содрать с него кожу. Отсутствие Фида Миа означало смерть. Боль была настолько глубокой и всепоглощающей, что палочка отца грозила выскользнуть из его пальцев. Слишком поздно. Тогда он останется там, внизу, с ней. Пусть будет так. Ничто другое не казалось наилучшим исходом событий, чем остаться рядом с Гермионой. Едва уловимое тепло коснулось его лица. Это было похоже на прикосновение его матери. Свет прорезал мрак воды, похожий на солнечный луч, пробивающийся сквозь усталое дождевое облако. Внезапно все вокруг залило ослепительным сиянием. Он посмотрел вниз и увидел бледное, неподвижное лицо Гермионы, темные ресницы на ее щеках. Тишина была оглушительной. Драко поднял голову и прищурился на свет. Свет продолжал сиять где-то сверху. Двигайся к свету, и ты будешь в безопасности— так говорила ему мать в его затуманенном болью сне. Тьма не была бесконечной. Его кулак сжался над палочкой отца. Странно было думать, что в этот момент рядом с ним были оба его родителя. Сверкающее солнце неуклонно поднималось над водой. Драко крепко держал Гермиону, сжимая палочку Люциуса между ними и фокусируя все свое существо на одном заклинании и изображении береговой линии. Они действительно оказались на знакомой береговой линии. Рядом с озером Хогвартса, если быть точным. Шансы на то, что их расщепит, были действительно очень высоки, учитывая, что он понятия не имел, где они находились и есть ли у него силы, чтобы вытащить их. Но он это сделал. И они переместились, не растеряв своих конечностей. Спасибо Мерлину за маленькие милости. Вместе с ними последовал огромный поток воды. Драко рухнул на травянистый берег, все еще держа Гермиону, когда вода выплеснулась на землю вокруг них. Первый же глоток воздуха едва не прикончил его. Он согнулся пополам от болезненного кашля, одновременно перевернув Гермиону на спину и убрав ее темные волосы с лица. Ее кожа была голубой, а всегда розовые губы приобрели отчетливый пурпурный оттенок. Он смотрел на нее в полном ужасе, его руки хаотично двигались по ее лицу, как будто кончики пальцев могли распознавать признаки жизни там, где глаза видели только смерть. Он не был Гарри. Он не был создан для того, чтобы творить чудеса. Нет, совсем не для этого. И силы Драко покидали его. Он едва мог видеть перед собой. В отчаянии он попытался вспомнить Заклинания Воскрешения, которые они должны были выучить в Чарах. — Анапнео, — выдохнул он и с почти загоревшейся надеждой наблюдал, как вздымается и опускается ее грудь. Он повторил заклинание пять раз, в соответствии с инструкцией профессора Флитвика, адресованной незаинтересованной группе пятикурсников Слизерина и Равенкло. Заклинание не работало. Как долго они были под водой? Неужели прошло больше трех минут? Для Гермионы, очевидно, дольше. Тяжело дыша, пока вода капала на ее лицо с его мокрых волос, Драко оседлал ее, почти сидя на бедрах, и начал ритмично давить на ее грудь. Вывихнутое плечо делало левую руку совершенно бесполезной. — Не-ееет… — простонал он. Он откинул ее голову назад, обхватил здоровой рукой подбородок и вдохнул воздух в ее легкие. — Не оставляй меня, Гермиона. Ты не можешь оставить меня, — умолял он, прижимая ее к груди правой рукой. Из него посыпались новые слова. Слова мольбы. Раздался ужасный, душераздирающий вой. Он молил Бога, чтобы это прекратилось. Звук исходил от него. По его лицу текли слезы. Он чувствовал, как его внутренности умирают. Он плакал так, как не плакал с самого детства. Он попытался сдержать рыдания, которые сотрясали его, затем откинул ее голову назад, чтобы вдохнуть больше воздуха в ее легкие. Это усилие едва не убило его. Драко покачнулся, его глаза закатились, и он тяжело упал на бок рядом с ней, в позе эмбриона. Это была битва за то, чтобы просто оставаться в сознании. Он не мог. Он терял ее. Палочка Люциуса лежала у его ног. Задыхаясь, Драко целеустремленно уставился на неё, а затем потянулся за палочкой. Ему нужна была помощь из Хогвартса. Проблема была в том, что Хогвартс не знал, что они там. — Я предложил палочку твоего отца в качестве прототипа, так как мы полагали, что у нее будет особенно сильная история применения мощных заклинаний, — вспомнил он, как Грюм говорил ему в кабинете Дамблдора. Мертвец из водяной могилы каким-то образом завладел волшебной палочкой Люциуса. Драко готов был поспорить, что этот человек — пропавший аврор, Дональд Блай. По опыту он знал, что только одно заклинание могло заставить нужных людей бежать прямо к нему. Это будет первый и последний раз, когда он собирается бросить Темную Метку. Чтобы совершить добро. Иронии этого было почти достаточно, чтобы заставить его улыбнуться. Если Гермиона переживет следующий восход солнца, Драко поцелует ногу Безумного Глаза Грюма, когда увидит его в следующий раз. Он взял холодную руку своей жены в свою, поднял неповрежденную руку над собой и произнес заклинание. Драко почувствовал, как темная волна не совсем доброй магической силы вырвалась из него и поднимается вверх по руке. Это отняло у него ту немногую энергию, что еще оставалось. — Морсморде. Последнее, что он видел, — это Тёмная Метка, маячившая в ярко-голубом небе, прежде чем превратиться в символ семьи Малфой.