К тому времени, как Эмма вернулась домой, Генри лежал на диване с огромной тарелкой макарон на груди и смотрел футбольный матч.
— Привет, пацан, — сказала Эмма, наклонившись и поцеловав его в лоб. — Как там Лос-Анджелес? — Генри вернулся от отца прошлым вечером, и она почти не видела его, потому что он приземлился совсем поздно, а с утра она ушла на студию.
— Отлично, — произнёс Генри. — Вообще, мам, я тут кое о чём подумал.
Усевшись, Эмма кивнула, показывая сыну, что тот может продолжать.
— Ну, мы с папой поговорили и, как ты отнесёшься к тому, что после окончания учебного года я перееду к нему?
Эмма впала в ступор. Она знала, что её сын в прекрасных отношениях с отцом, чему она была рада. Но ей даже не приходило в голову, что они могут захотеть жить вместе на постоянной основе. Даже когда они с Нилом расстались, никогда не вставал вопрос о том, с кем будет жить Генри. Они просто сели и обо всём договорились, когда Нил получил работу в Калифорнии.
— Ты… ты хочешь переехать в Лос-Анджелес?
— Я хочу проводить с папой больше времени, — просто сказал Генри. — Каникулы — это хорошо, но их мало. И по большей части я просто летаю туда-обратно. Мы почти не бываем вместе.
— Но если ты переедешь, мы почти не будем видеться, — заметила Эмма. Возможно, это было эгоистично, но об этом она подумала в первую очередь. Как она сможет не видеть сына ежедневно?
— Ты так занята работой, мам, я всё равно тебя почти не вижу. Я не перестану тебя любить и по возможности буду приезжать, но я думаю, что в Лос-Анджелесе мне будет лучше. Если я хочу писать сценарии, лучшего места не найти.
Эмма знала о любви своего сына к писательству и его стремлении стать сценаристом, но она не думала, что он захочет переехать уже в пятнадцать лет. Она была поражена и слишком шокирована темой разговора, чтобы спорить.
— Мне нужно будет поговорить с твоим отцом, — наконец выдавила Эмма. — Для него это станет большой переменой, и нужно будет удостовериться, что он готов за тобой присматривать, и надо начать подыскивать тебе хорошую новую школу.
— Мам, в Лос-Анджелесе полно хороших школ. И мне будет шестнадцать, когда я туда перееду. За мной не нужно присматривать.
Эмма посмотрела на огромную тарелку макарон с маслом и тёртым сыром, прежде чем перевести взгляд обратно на сына. — Я совершенно уверена в обратном, — сказала она. — Кто-то должен тебе готовить, проверять, что дом не зарос грязью, а счёт за электричество оплачен.
— Папа же как-то выживал все эти годы, — заметил Генри.
— Бог знает как, — усмехнулась Эмма. — Он был не самым хозяйственный человеком, когда мы жили вместе.
Генри тоже рассмеялся. Он не помнил то время, когда его родители были женаты, но достаточно часто бывал у отца, чтобы знать, что тот вёл хозяйство гораздо беспечнее, чем Эмма в своей вашингтонской квартире. Он не отдавал никому из них предпочтение. Просто у них были совершенно разные стили воспитания.
— Я уверен, что мы что-нибудь придумаем, — сказал Генри. — Но мы оба согласны, что я поеду, только если ты не против.
— Ну, сегодня я ничего решать не буду, — произнесла Эмма. — У меня был долгий день на работе, а это очень важный шаг для всех. Мне нужно поговорить отдельно с твоим отцом, с тобой, а потом всем вместе, но только после того, как я сама над этим поразмыслю. Хорошо? Я не говорю «нет», Генри, и я думаю, что ты прав, и Лос-Анджелес действительно лучшее место для начинающего сценариста. Я просто не уверена, что тебе нужно туда переезжать.
— Ладно, — сказал Генри. — Спасибо, что согласилась подумать.
— Конечно, — ответила Эмма. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. Макароны ещё остались? Умираю с голоду.
— Ну, немножко, — смущённо сказал Генри.
Эмма взъерошила ему волосы и направилась на кухню. Кастрюля и посуда Генри были, естественно, разбросаны по всей комнате. Она наполнила кастрюлю водой и поставила её на плиту, потом повернулась к шкафу и нашла жалкие остатки макарон. Пока Эмма ждала, когда приготовится ужин, она вытащила свой мобильный телефон.
Она не удержалась и сразу же написала Реджине в ответ. Она знала, что сообщение президента не требовало ответа, и она не ожидала ответа на своё:
Не за что. Так было правильно. ЭС. Но это не означало, что по дороге домой она не проверяла свой телефон каждые тридцать секунд. Но экран оставался чёрным, телефон лишь проигрывал её музыку.
Поэтому при виде нового сообщения на её лице расплылась улыбка. Наверное, оно пришло, когда она разговаривала с Генри. Её сердце на мгновение сжалось, когда она вспомнила о недавней беседе, ведь она понимала, что не сможет избежать разговора с Нилом о плане, который они с Генри разработали за выходные. Но когда она разблокировала телефон, чтобы прочесть новое сообщение, печаль отступила. Чуточку.
Ну, судя по вечерним новостям, ты была единственной журналисткой, которая ко мне прислушалась, так что спасибо. РМ
Эмма сразу же ответила, не в силах сдержаться. Она не знала, что заставляло её сердце биться чаще: то, что она переписывалась с президентом США, или то, что она переписывалась с Реджиной Миллс. Нет, это была ложь. Она точно знала, почему её сердце выпрыгивало из груди. Она даже не собиралась больше отрицать своё влечение к этой женщине.
Сдаётся мне, я была единственной журналисткой, которую ты вызвала к себе в кабинет. Возможно, тебе стоило сделать так со всеми. ЭС
Пока готовился ужин, она не отрывала взгляд от экрана, потом слила воду и щедро сдобрила еду песто, всё перемешав. Телефон пискнул как раз когда она убирала сыр.
Встречи в Овальном кабинете только для избранных. Я не впускаю всех подряд к себе в святилище. РМ
Эмма чуть не выронила тарелку, прочитав сообщение. Фарфор с грохотом стукнулся о столешницу, когда она отбросила ужин, отчаянно пытаясь ответить как можно быстрее.
В таком случае для меня честь оказаться среди избранных. Я думаю, у тебя самое прекрасное святилище из всех, где я бывала. Э
Задавшись вопросом, читает ли Реджина между строк, Эмма вернулась в гостиную, где Генри до сих пор смотрел футбол, а его пустая тарелка из-под ужина теперь валялась на полу.
— Что с тобой? — спросил он, когда Эмма села.
— Ничего, а почему ты спрашиваешь? — спросила Эмма и запихнула в рот полную ложку макарон.
— Ты довольная как слон, — сказал Генри, изогнув губы в ухмылке. — Что тебя так обрадовало?
— Мне уже порадоваться нельзя?
Генри наклонил голову. — Ну, можно конечно. Но, честно говоря, я немного удивлён, увидев тебя такой весёлой сразу после того, как сказал, что хочу переехать на другой конец страны.
Эмма тотчас пришла в чувство. — О, нет, это меня не радует, — быстро сказала она. — Но и не расстраивает. Я ещё не очень всё это переварила.
— Тогда чего ты улыбаешься?
— Да просто был хороший день на работе, — сказала Эмма. В какой-то степени это было правдой. Она была уверена, что завтра Август её уничтожит, но оно того стоило. После того, как она провела утро в Белом доме, а вечером переписывалась с Реджиной, ей было всё равно, насколько зол её начальник.
— А ты и вправду любишь свою работу, — произнёс Генри.
— Да, — ответила Эмма. — Очень люблю.
Генри задумчиво улыбнулся. — Я надеюсь, что у меня получится стать сценаристом. Это работа моей мечты.
— Всё, пацан, достаточно эмоционального шантажа для одного дня, — рассмеялась Эмма, и в этот момент телефон снова пискнул.
Она немедля потянулась к нему, с нетерпением ожидая ответа Реджины. Но это была Руби. Она ощутила разочарование, отвечая подруге. И тут её охватило другое чувство. Волнение. Она переборщила? Была слишком прямолинейна? Чего она вообще пыталась добиться, отправив это сообщение? Она действительно хотела, чтобы Реджина узнала, что нравится ей? Женщина вообще поймёт этот намёк? И даже если брюнетка узнает о чувствах Эммы, чего она ожидает? Первая женщина-президент Соединённых Штатов, да ещё и недавно разведённая, ни за что не вступит в отношения с женщиной. О, и была ещё одна малюсенькая проблемка. Реджина не была лесбиянкой. Не считая всего этого, идея пофлиртовать была просто отличной.
Когда Эмма погрузилась в собственные мысли, футбольный матч Генри закончился, и долговязый подросток отправился спать, оставив Эмму наедине с новостным телеканалом, на котором до сих пор крутили информацию о разводе Реджины. Её мобильный молчал.
***
Реджина лежала без сна, уставившись в белый потолок, сложив руки на животе. Она пыталась уснуть больше часа. Бессонные ночи были частью её работы, ей не привыкать. Было естественно нервничать перед объявлением крупных законопроектов, особенно на такие спорные темы, как контроль над оружием. Но Реджина не могла уснуть не поэтому.
Реджина закончила работать и проверила телефон, когда после прихода сообщения от Эммы прошло уже больше часа. Она была в шоке от такого откровенного подтекста, а в теле завибрировали какие-то другие, не поддающиеся определению эмоции. Она перечитывала его несколько раз, тщательно обдумывая каждое слово, вплоть до буквы «Э», которой был подписан текст. Но она не ответила. Она не знала, как ответить. Не знала, что ответить.
Да, Реджина не могла уснуть не потому, что собиралась сдвинуть с места процесс ужесточения контроля над оружием и пойти против НСА и второй поправки, а потому, что впервые за долгое время она не нашлась, что ответить. Или она так думала.
К тому времени, как сквозь тяжёлые портьеры прорвались первые лучи солнца, Реджина придумала идеальный ответ. Напечатав его в ту же секунду, как сработал будильник, она спустила ноги с кровати и направилась в ванную, гордая собой и готовая к самому важному дню своего президентского срока.
***
Эмма любила раннее утро. Она любила пустоту улиц, прохладу, свежий воздух и предвкушение грядущего дня. Её ноги стучали по тротуару, дыхание клубилось в холодном февральском воздухе. Наушники в ушах задавали темп, и она бодро шагала к своему подъезду. Она улыбнулась швейцару на входе и наконец замедлилась, подойдя к лифтам. Телефон издал звук, на миг прервав музыку, но она оставила его без внимания, шагнув вперёд и поднявшись к себе в квартиру.
Генри сложно было назвать жаворонком, но когда появилась Эмма, он сидел за кухонным столом, сгорбившись над миской хлопьев.
— Доброе утро, пацан, — сказала Эмма, заглядывая в дверь. — Хорошо спалось?
— Да, а тебе? — спросил Генри.
— Неплохо, — солгала Эмма.
По правде говоря, она почти не спала всю ночь. Она всё время проверяла свой телефон, желая, чтобы там появился ответ от брюнетки. Но ничего так и не пришло. Под утро она забылась беспокойным сном, а потом встала в шесть утра и ушла на пробежку, в надежде избавиться от этой навязчивой идеи.
Собравшись в душ, она кинула телефон на кровать, и он исчез в мятых простынях. Когда она намылилась и встала под струи, тёплая вода смыла пот, успокаивая напряжённые мышцы. Всё в порядке, сказала она себе, моя голову шампунем. Ну разумеется, президент не станет отвечать на откровенный флирт. Они провели вместе всего несколько часов; это простая благодарность за то, что она не стала обсуждать в эфире развод. И на этом всё. Не было никаких оснований рассчитывать на продолжение переписки.
Завернувшись в полотенце, Эмма вернулась в спальню, а Генри прокричал из коридора, что уходит, после чего хлопнула входная дверь. Одевшись, Эмма пошарила в простынях и отыскала телефон. Только тогда она наконец увидела входящее сообщение с неопознанного номера.
