***
Утро Реджины выдалось напряжённым, но приятным. Она вернулась в Овальный кабинет незадолго до обеда, после того, как представила Сенату закон о реформировании обращения с оружием. Она много лет разрабатывала этот закон, поэтому законопроект прошёл быстрее, чем обычно, и комиссия одобрила его уже через два дня. Америка провозгласила, что пришло время положить конец бездумному вооружённому насилию. Пройдя мимо стола Эшли, Реджина попросила занести обед ей в кабинет, ожидая, что её внимания будут требовать многочисленные письма и отчёты. Оружейная реформа была делом необходимым, но от того не менее непростым, и столь явное пренебрежение второй поправкой не перестанет привлекать внимание СМИ и гнев Национальной стрелковой ассоциации. Поэтому она не удивилась, увидев электронное письмо от Кэтрин, в котором та предлагала им встретиться сегодня днём, чтобы обсудить, как они будут успокаивать сенаторов, которые каждые выборы набивали карманы деньгами НСА. Реджина знала, кто входил в их число. Об этом знали все. Но правительству всё равно нужен план на случай, если эти сенаторы объединятся, чтобы выступить против закона. Она наколола на вилку листик салата, и в этот момент вспомнила, что не проверяла телефон после отправки того самого сообщения. Она сама не знала, отчего ей так не терпелось узнать, как Эмма ответила на её смс, но Реджина не могла отрицать, что отсутствие ответа беспокоило её сильнее, чем выступление в Сенате. Вот только, заметила она, взглянув на экран телефона, Эмма ответила. Четыре часа назад. Вскоре после того, как Реджина вошла в Сенат. Разблокировав мобильный, она прочитала сообщение, и её сердце забилось чуть быстрее. Я практически уверена, что существуют правила, воспрещающие случайным гражданам входить в святилище, также известное как изысканно отделанные (в чём я не сомневаюсь) частные жилые помещения Белого дома. Э Реджина усмехнулась. Она знала, что блондинка могла воспринять сообщение и по-другому. Она отправила его не для того, чтобы проверить Эмму. Но Реджине было любопытно посмотреть, как женщина отреагирует на сообщение. Пятнадцать лет Реджина была замужем за человеком, которого знала с двадцати с небольшим лет. И из этих лет шесть она прожила с осознанием того, что Робин не любит её, не хочет её. После его измены чувство стало взаимным. Личная жизнь у Реджины была не ахти какая насыщенная, но она всегда встречалась с мужчинами. Она всецело поддерживала ЛГБТК-сообщество, но никогда не причисляла себя к нему. И сейчас тоже. А ещё она знала, что Эмма Свон была лесбиянкой и считала её, Реджину, привлекательной. Это было несправедливо? Она давала Эмме ложную надежду? Реджина, конечно, не хотела этого делать, ей просто нравилось впервые за долгое время чувствовать себя желанной. Она наслаждалась тем, как Эмма смотрела на неё, как скользила глазами по её телу. Она снова почувствовала себя властной и сексуальной. Если она не чувствует того же по отношению к Эмме, это плохо? Не сказать, чтобы Эмма была непривлекательной. Была. Она была прекрасна. Но Реджину никогда не привлекали женщины. Но это же не значит, что ей нельзя получить удовольствие от безобидного флирта? Это же нормально? Особенно когда при их общении всё внутри трепещет, как никогда прежде. Но это ведь ничего не значит? Не желая больше подвергать себя психоанализу, Реджина ответила, даже не задумавшись над дерзким характером сообщения. Я устанавливаю правила. Р***
Неделя Эммы пролетела незаметно. После ожидаемого выговора от Августа она принялась за работу. Хотя её начальник был зол, он мало что мог сделать, учитывая, что шоу шло в прямом эфире. Вдобавок её заявление нашло поддержку в интернете. Оставшуюся часть недели во всех политических программах оружейный законопроект освещался бок о бок с разводом Реджины, но Эмма сообщала только о первом. Это был один из краеугольных камней кампании брюнетки, и она начала процесс с молниеносной скоростью. Даже Эмма, давняя сторонница женщины, находилась под впечатлением. Политики никогда не могли похвастаться выполнением предвыборных обещаний, а когда дело доходило до коренных преобразований законодательства, они совершенно ни на что не годились. Но Реджина была во всеоружии. Такой вот каламбур. Её напора и решимости было более чем достаточно, чтобы опровергнуть любые слухи о том, что без своего неверного мужа женщина была не в состоянии занимать должность президента Соединённых Штатов. Эмма до странного гордилась этой женщиной; то была эмоция, на которую у неё не было никакого права, но она всё равно её испытывала. Эмма много разных эмоций испытывала к Реджине Миллс. Слишком много. Огромное количество, если точнее. Но самым ярким чувством в пятницу вечером, когда перед ней распахнули заднюю дверь чёрного автомобиля, было предвкушение. Она поблагодарила водителя, который стоял с каменным лицом, и забралась в салон. Дверь захлопнулась, и через несколько секунд они отъехали от телестудии. Эмма сидела молча, наблюдая за тёмными улицами. Окна были затонированы, и всё за стеклом было окрашено мрачным серым оттенком. Но это не испортило Эмме настроение. Ей было любопытно узнать, что повлечёт за собой этот вечер, и всё же она была шокирована тем, что её пригласили вновь. Шокирована и довольна. Ворота бесшумно открылись, когда они приблизились. На этот раз не было необходимости предъявлять удостоверение личности. Машина проехала по подъездной дорожке в подземный гараж. Два вооружённых агента окружили вход, а ещё один двинулся к машине, чтобы открыть дверь Эммы. Она вылезла и слегка улыбнулась. В ответ улыбки не последовало. — Вытяните руки, — произнёс мужчина, держа сканирующее устройство. Эмма подчинилась, понимая, почему предпринимаются такие меры безопасности, хотя ей не нравилось самой проходить через них. Прибор зажужжал, сканируя её сумочку. Мужчина приподнял бровь, и Эмма передала вещь ему. Он подошёл к столу и вывалил всё содержимое. Взял её мобильный, осмотрел его и вернул на место, а потом приступил к сканированию каждого предмета по отдельности, включая тампоны, которые были у неё во внутреннем кармашке. Серьёзно? Люди прячут бомбы в тампонах? В конце концов, ей вернули сумку без мобильного телефона. — Нам нужно полностью его просмотреть, — сказал мужчина, когда Эмма запротестовала. Она знала, что спорить бесполезно, поэтому вместо этого кивнула и последовала за мужчиной, который ждал её у двери без единого опознавательного знака. Коридор, в который она ступила, был темнее и уже, чем те, что находились выше. Она предположила, что они под землёй. Быстро шагая, стараясь не отставать от агента, Эмма оказалась за белой дверью в более ярко освещённом коридоре. Почему всё белое? Дизайнеры интерьера явно восприняли название здания слишком буквально. Агент постучал и стал ждать, Эмма нервно стояла рядом с ним. Эмма сама не знала, что ожидала увидеть, но точно не Реджину Миллс, собственноручно открывающую дверь. И всё же она стояла перед ней, одетая в белый джемпер и обтягивающие тёмно-синие джинсы. — Добрый вечер, мисс Свон, — произнесла Реджина, отступая назад, чтобы поражённая блондинка могла войти внутрь. — Спасибо, — добавила она агенту. Как только дверь закрылась, Реджина повернулась к блондинке, которая теперь оглядывала просторную безупречную гостиную. — Здравствуй, — повторила Реджина, поскольку блондинка так ничего и не произнесла. — Привет, — сказала Эмма, её язык наконец-то снова заработал. — Эм, да, привет. Реджина покраснела. Обычно она не краснела, но что-то во взгляде блондинки вызывало у её тела такую реакцию. — Я возьму твоё пальто? — спросила она, а то они так и стояли на пороге. Эмма кивнула и сняла чёрное пальто, оставшись в светло-голубой рубашке и чёрных узких джинсах. Реджина подхватила верхнюю одежду и повесила её в шкаф рядом с дверью, а затем поманила Эмму за собой на кухню, где их уже поджидала бутылка красного вина. — Спасибо, — сказала Эмма, когда Реджина протянула ей бокал. — Пожалуйста. Спасибо, что пришла. — Спасибо, что пригласила. Реджина улыбнулась. — Мы так и будем весь вечер друг друга благодарить? Эмма усмехнулась. — А что, можно. Думаю, нам обеим есть за что выразить благодарность. — Ну, давай оставим это на День Благодарения, — сказала Реджина, задаваясь вопросом, будут ли они с Эммой так же общаться девять месяцев спустя. — Как прошла твоя неделя? — Напряжённо, — ответила Реджина. — А твоя? — Напряжённо, — согласилась Эмма. — Благодаря тебе. Может ты поуспокоишься со своим революционным законодательством на следующей неделе? Мне надоело рассказывать о том, как великолепна твоя политика. Реджина засмеялась. — Кроме законопроекта о реформе здравоохранения в следующем месяце я ничего не планировала, — заверила она блондинку. — Вау, да ты правда выполняешь свои предвыборные обещания! — Конечно, — ответила Реджина. — Я же не обычный политик, помнишь? — О, я помню, — сказала Эмма. — Что-то мне подсказывает, что я первый политический обозреватель, приглашённый в жилую часть Белого дома. Ты точно не обычная. — Я тут вспомнила, — произнесла Реджина. — Я задолжала тебе экскурсию по своему святилищу. При любых других обстоятельствах Эмма, возможно, смогла бы скрыть то, как на неё подействовали слова Реджины. К сожалению, именно в этот момент она сделала большой глоток восхитительного красного вина, поданного Реджиной. Жидкость брызнула не только изо рта, но и из носа, забрызгав кухонный стол и, что более важно, белый трикотаж Реджины. — О боже! — воскликнула Эмма. — Прости! Реджина, которая была немного шокирована прилетевшим в неё вином, замерла на месте, когда Эмма схватила какое-то кухонное полотенце, скомкала его и бросилась вытирать запятнанную одежду. Однако довольно скоро до Эммы дошло, что она мало того что только усугубляет ситуацию, растирая красную жидкость, так ещё и трётся о грудь Реджины. — Чёрт, извини, — сказала Эмма, отступая назад и отбрасывая ставшее красным полотенце. — Боже. Кофта испортилась. — Всё в порядке, — произнесла Реджина, её сердцебиение участилось, когда она наконец посмотрела на свою одежду. Нет, Эмма была права. Верху точно конец. Или, по крайней мере, кофте предстоит испытать на себе возможности прачечной Белого дома. — Ничего не в порядке. Реджина, мне очень жаль. Чем можно вывести красные пятна от вина? Уксусом? Или белым вином? Или солью? Или содой? Отвернувшись от женщины, Эмма начала хаотично открывать дверцы шкафчиков в поисках чего-нибудь, что могло бы исправить её ошибку. Она остановилась, только когда почувствовала руку на своём плече. — Эмма, всё в порядке, — мягко сказала Реджина, когда блондинка замерла, всё ещё стоя к женщине спиной. — Я всё испортила, да? — прошептала Эмма, закрывая дверцу шкафа. — Что испортила? — Этот вечер, — сказала Эмма, не в силах заставить себя произнести «дружбу». — Я забрызгала тебя вином. Ты наверняка думаешь, что есть веская причина, по которой сюда не впускают всех подряд. Мы слишком неуклюжие, чтобы пускать нас в Белый дом. — Во-первых, — произнесла Реджина, — не могла бы ты развернуться и посмотреть на меня? Мне не нравится разговаривать с твоим затылком. Эмма послушно переставила ноги, опустив голову, как провинившаяся школьница. Реджина вздохнула. Она-то думала, что так будет лучше. — Во-вторых, я считаю крайне несправедливым по отношению к остальным американцам, что ты загребла всех под одну гребёнку и предполагаешь, что они тоже забрызгали бы меня вином, если бы им предоставили честь провести здесь вечер. Это должно было быть смешно, но щёки Эммы просто горели. Это действительно была честь. И она действительно всё испортила. — И последнее, — сказала Реджина. — Да, ты права. Всех подряд сюда не пускают. Я бы никогда не впустила кого попало к себе в святилище, — опять эти слова, она специально выбрала именно их. И они произвели желаемый эффект. Эмма наконец подняла глаза и встретила взгляд Реджины. — Но ты не кто-то там, Эмма. Ты одна из немногих в этом мире, кто действительно знает, что произошло у нас с Робином. Помимо того, что сообщают в СМИ. Более того, я думаю, что ты, не считая моего отца, единственный человек в мире, которого на самом деле волнует, что для меня значит этот развод. На самом деле, а не только в том плане, как он скажется на моей политической карьере. Так что нет, Эмма, всех подряд не впускают в жилую часть Белого дома. А тебя да. — Извини, — снова сказала Эмма. — Хватит уже извиняться, — настояла Реджина. — Давай об этом забудем. Я пойду переоденусь, а потом мы сможем продолжить наш вечер. Как тебе такой вариант? — Хорошо, — тихим голосом произнесла Эмма. Реджина секунду помедлила, а потом развернулась и вышла из комнаты, направившись к себе в святилище, где Эмме ещё только предстояло побывать. Как только брюнетка скрылась из виду, Эмма принялась вытирать пролитое вино с кухонного стола, шкафов и даже с пола. Она правда была жуткой растяпой. Когда вернулась Реджина, благоразумно надевшая чёрный свитер, который выдержал бы, реши Эмма ещё раз поплеваться вином, блондинка закончила вытирать красные разводы. Реджина молча наполнила оба бокала и провела их в гостиную. Эмма остановилась в дверях, скептически глядя на кремовый ковёр. — Да брось, — усмехнулась Реджина. — Ты же не станешь снова плеваться. — Я могу, — сказала Эмма, ступив на мягкий ковёр и подойдя к дивану, на котором уже сидела Реджина. — Хотя, честно говоря, это всё ты виновата. — А я тут причём? — спросила Реджина. — За всю жизнь ни разу никто при мне не брызгал вином из носа. Я даже не знала, что это возможно биологически. — Возможно, ты просто на меня так влияешь, — сказала Эмма, не подумав. Реджина помолчала, прежде чем ответить. — Это комплимент? — Быть может, — произнесла Эмма. — Хотя завуалированный, признаю. Реджина усмехнулась. — Я его приму. Эмма сделала глоток вина и снова оглядела гостиную. Реджина наблюдала за ней, пока та осматривалась. — Хочешь, проведу экскурсию? — спросила Реджина, намеренно избегая слова, которое в прошлый раз спровоцировало Эмму. Она не хотела смущать блондинку и теперь старалась, чтобы Эмма чувствовала себя более комфортно. — Конечно, — сказала Эмма. — Но вино я оставлю здесь. Этот дом слишком белый, как по мне. — Согласна, — ответила Реджина, протянув руку за бокалом Эммы и поставив его на стол. — Хотя некоторые комнаты переоформили по моему вкусу. Сделали их более изысканными. Ладно, может она и не собиралась совсем прекращать дразнить Эмму. Ей нравились их лёгкие пикировки. Это была дружба, непохожая ни на какую другую, и Реджина была от неё в восторге. Слишком долго люди вели себя с ней формально, напуганные её политическим статусом. Чем больше времени они с Эммой проводили вместе, тем меньше, казалось, блондинка обращала внимание на положение Реджины. Помимо неё единственным, кто относился к Реджине как к обычному человеку, был её отец. А он на целый месяц уехал в Мэн. Для верности поставив бокалы на журнальный столик, Реджина провела Эмму во вторую гостиную. Она редко ей пользовалась, но место ей нравилось, и она повесила там несколько картин. Эмма любезно выражала своё восхищение, когда они шли по коридору к спальням и кабинету. Овальный кабинет был всего в нескольких минутах ходьбы, но Реджина всё равно часто засиживалась в домашнем офисе по вечерам. Он был выкрашен в синий цвет, а его окно выходило на одну из самых красивых частей садов Белого дома. Однако в тот вечер сквозь стекло можно было разглядеть лишь чернильную тьму. — Мне нравится эта картина, — сказала Эмма, указав на большой портрет, расположившийся на стене прямо над столом, на нём была изображена Реджина с семьёй. — Спасибо, — улыбнулась Реджина. — Я повесила её здесь для вдохновения. Мама так гордилась бы мной, если бы видела меня сейчас, и картина помогает поверить, что она наблюдает за мной, когда я засиживаюсь допоздна. — Я очень сожалею, — произнесла Эмма. — Я имею в виду, о твоей утрате. — Спасибо, — повторила Реджина, не сводя глаз с неизменно улыбающегося образа матери. Прошло почти два года с тех пор, как её не стало, но Реджина все ещё ужасно скучала по ней. И всегда будет скучать. Эмма больше ничего не добавила, и Реджина продолжила экскурсию. Она махнула рукой в сторону трёх закрытых дверей, указывая на спальни, и остановилась у следующей двери. — Это была комната Робина, — сказала Реджина. — Я так и не была внутри. — Хочешь войти сейчас? — Нет, — ответила Реджина. — Нет, я так не думаю. — Как тут с тех пор, как он уехал? — спросила Эмма. — Тихо, — призналась Реджина. — Ну то есть, мы не особо болтали, но было приятно знать, что здесь есть кто-то ещё. Какая-никакая, но компания. И он действительно помог мне сюда попасть, присоединившись к моей предвыборной кампании, пусть даже он сделал это из чувства вины. А теперь я просто коротаю вечера в одиночестве. Придётся привыкать. — Ты всегда можешь написать мне, — мягко произнесла Эмма. — Если тебе будет одиноко. — Спасибо, Эмма, но я не поэтому тебе пишу, — сказала брюнетка. — Ну ладно, — немного обиженно ответила Эмма. — Я пишу тебе, — пояснила Реджина, — потому что мне хочется, а не потому что мне скучно или одиноко, или мне нужно заполнить пустоту, которую в моей жизни оставил изменщик-муж. — А, ну да, — внезапно Эмма почувствовала себя гораздо лучше. Реджина мягко улыбнулась Эмме и продолжила свой путь по коридору. — А это моя комната, — сказала она, останавливаясь у последней двери. — Здесь я сама принимала участие в отделке. Желаешь взглянуть? — А можно? — спросила Эмма. Реджина тихо засмеялась. — Ты правда думала, что я приведу тебя сюда, а потом не пущу внутрь? Это было бы издевательством, моя дорогая. — Твоя правда, — сказала Эмма. — Но ты, кстати, всё равно та ещё штучка. — Неужели? — кокетливо произнесла Реджина. — Раньше меня так не называли. Это ты во мне что-то такое пробудила. Эмма задалась вопросом, что ещё она сможет пробудить в Реджине, когда брюнетка повернулась к двери спальни и распахнула её. Заглянув внутрь, Эмма сразу поняла, что имела в виду женщина. Белые стены сменились мягким коралловым оттенком. Шёлковое покрывало было тёмно-серым, в тон шторам. Через открытую дверь Эмма мельком уловила и ванную, где цветовой ряд приобрёл новые краски. На тумбочке рядом с элегантной серебряной лампой лежала стопка книг. Картины на стенах были современными и выдержанными в минималистическом стиле, в отличие от традиционных портретов, которые украшали коридоры Белого дома. — Это моя любимая часть комнаты, — сказала Реджина, ведя Эмму к двойным дверям, которые выходили на балкон. Эмма шагнула вперёд и тотчас позабыла о холоде, остановив свой взор на освещённой лужайке перед Белым домом. Краем глаза она видела, как патрулирует территорию охрана, но со своего места чувствовала себя неуязвимой. Прислонив руки к балюстраде, она изумилась открывшемуся перед ней зрелищу. Она стояла на балконе Белого дома. И более того, рядом с ней стояла Реджина Миллс. — Какая красота, — выдохнула она. — Да, — согласилась Реджина. — Каждое утро я стараюсь побыть здесь несколько минут. Это напоминает мне, где я, и чем я занимаюсь. — Сомневаюсь, что о таком можно забыть, — отметила Эмма. — Нет, но иногда я слишком погружаюсь в свои мысли, и мне нужно вернуться в реальный мир. Пребывание на свежем воздухе всегда помогало мне в этом. Эмма понимала, о чём говорила Реджина. Порой она сама бродила по телестудии, прежде чем вернуться к работе и посмотреть на материал свежим взглядом. Хотя она была вынуждена признать, что прогулка по территории NBC и рядом не стояла с видом на сады Белого дома. — Ты проголодалась? — тихо спросила Реджина. — Эм, вообще да, — сказала Эмма, даже не осознавая, что она не ела с тех пор, как несколько часов назад ушла на саунд-чек шоу. — Я заказала нам ужин, — произнесла Реджина. — Его уже должны были подать. — Какой чудесный сервис, — усмехнулась Эмма. — Одно из преимуществ работы, да? — Или утешений, — заметила Реджина. — Я могу получить любое блюдо, когда пожелаю, но как же нормальная жизнь? Этот вечер ведь не совсем нормальный? Разве друзья не ужинают в ресторанах? Я так не могу. Я не могу сделать ничего из того, что делают обычные граждане. — Друзья, — начала Эмма, и слово застряло у неё в горле, — проводят время вместе. Друг у друга дома, в ресторанах, кино, да где угодно. Неважно где. — Дружба очень похожа на отношения, — сказала Реджина, они направились обратно в сторону гостиной. — Что-то общее есть, — кивнула Эмма. — Ты проводишь время с людьми, которые тебе нравятся. Просто уровень близости разный. И вообще, ты говоришь так, словно у тебя никогда не было друга. — У меня были друзья, — ответила Реджина. — Но очень давно. Как только ты достигаешь определённых высот в политике, друзья либо исчезают из твоей жизни, либо каким-то образом превращаются в советников и подчинённых. Я поняла, что это произошло, когда стало уже слишком поздно. Единственным человеком, с которым я проводила время вне работы, был Робин. И я бы не назвала это дружбой. — Ну, теперь у тебя есть друг, — сказала Эмма, когда они вошли в гостиную. Реджина повернулась и улыбнулась блондинке, которая робко смотрела на неё. — Правда? — Правда, — ответила Эмма. — Если ты, конечно, хочешь со мной дружить. — В своё святилище я впускаю только друзей и тех, кто мне очень нравится, — сказала Реджина, а потом развернулась и пошла на доносящийся из кухни аромат еды, оставив ошарашенную Эмму позади.