Political Passions/Политические страсти

— Я не знала, что ты любишь, — сказала Реджина, когда Эмма обвела взглядом огромное количество блюд, появившихся на кухонном столе. — Поэтому ты заказала всё? Реджина пожала плечами. — Давай считать это ужином в стиле тапас. — Я в игре, — усмехнулась Эмма. — Пахнет восхитительно. — На кухне работают талантливейшие повара, — подтвердила Реджина, передав тарелку Эмме и начав поднимать крышки с различных серебряных блюд. Все порции были маленькими, Реджина не терпела расточительства. Но тарелок было так много, что остаться голодными им точно не светило. Эмма вежливо взяла всего понемногу, стараясь не перегружать тарелку и не выдавать своего ненасытного аппетита. Когда они обе набрали еды, Реджина повела их к обеденному столу. Наполнив бокалы, они принялись за еду. К удивлению обеих женщин разговор протекал очень легко. Хоть Эмма и была знакома с интимными подробностями личной жизни Реджины, они провели относительно мало времени в обществе друг друга. Короткая встреча после шоу Эммы, вечер в её квартире и вызов в Овальный кабинет. И всё же, когда они ужинали всем многообразием блюд, каждым из которых Эмма восторгалась, казалось, что они знали друг друга долгие годы. Реджина настояла, чтобы Эмма рассказала ей больше о себе, утверждая, что блондинка знает о президенте гораздо больше, и это несправедливо. Ведь Реджина много лет была видным политиком, и знать о ней было работой Эммы. Поэтому Эмма с превеликим удовольствием рассказала Реджине о своей жизни, и они сравнялись. Она начинала не в самых лучших условиях, моталась по приёмным семьям. Но когда ей было двенадцать лет, один из учителей посчитал её одарённой, и при поддержке своей школы она сосредоточилась на образовании. Когда она немного встала на ноги, стало проще мириться с домашней обстановкой. Она получила стипендию в Бостонском университете, где изучала журналистику, и это положило начало её карьере. На втором курсе она познакомилась с Нилом, и они начали встречаться. Ещё будучи студенткой она начала писать в интернете политические статьи, и вскоре её заметила местная газета. Сразу после университета она писала для Boston Globe, но потом забеременела Генри, вышла замуж за Нила и два года после рождения сына была в декрете. Они с Нилом переехали в Нью-Йорк, где она вернулась к работе и трудилась помощником редактора в The New Yorker. Но её страстью всегда были политические репортажи, и она хотела писать их вновь. После того, как они с Нилом расстались, Эмма перебралась в Вашингтон, а вскоре попала в мир телевещания и начала работать на политических шоу. Остальное, как говорится, уже история. — А потом на площадке появилась ты, и я сразу поняла, что в мире снова всё будет хорошо, — закончила Эмма. — Ответ на кавардак, который нам оставил Трамп, да? — ухмыльнулась Реджина. — Тебе нужно много чего подчистить, но если кто-то с этим и справится, то только ты. — Спасибо за веру, — улыбнулась Реджина. — Но это коллективный труд. Я бы не смогла всего достичь без своей команды. — Так и не выяснили, кто сливает данные? Реджина покачала головой. Агент ФБР, возглавлявший расследование, доложился ей и сообщил, что они не нашли никаких улик, прямо или косвенно связывающих кого-либо из подозреваемых с Августом или NBC. Незнание её огорчало. Ещё больше её раздражало то, что она до сих пор работала с предателем. Эмма увидела удручённое выражение на лице брюнетки, наклонилась через стол и накрыла своей ладонью руку Реджины, которой та теребила ножку бокала. — Всё будет хорошо, — тихо сказала она. — Скоро они выяснят, кто крот. Реджина кивнула, в глазах слегка пощипывало. Она точно не знала, проявились эмоции из-за до сих пор свежего предательства или проявления доброты Эммы. — Спасибо, — хрипло ответила она. — Надеюсь, ты права. — Если я что-то могу сделать, пожалуйста, скажи мне. — Спасибо, но разве что ты сможешь заставить Августа раскрыть источник, а то я сомневаюсь, что у NВС есть ресурсы, способные конкурировать со следственными бригадами ФБР и ЦРУ. — Я пыталась выяснить, — сказала Эмма. — Я у него спрашивала. Честно. Но до утра понедельника он мне не сказал, а теперь я сожгла этот мост дружбы. — Он разозлился из-за твоего эфира? — Он был в ярости, — кивнула Эмма. — Я не предупредила его, о чём собиралась говорить. У меня этого монолога даже в телесуфлёре не было. Выучила наизусть, потому что знала, что если он об этом пронюхает, то прикроет мою лавочку. — Прости, — сказала Реджина, её пальцы, которые всё ещё накрывала рука Эммы, развернулись и переплелись с пальцами блондинки. — Я не хотела создавать тебе неприятности. Эмма мягко улыбнулась женщине, которая теперь виновато смотрела на неё. — Ты меня ни к чему не принуждала, — напомнила ей блондинка. — Я сделала то, что посчитала правильным. Даже если бы ты не вызвала меня к себе в кабинет после того заявления, я бы всё равно сказала то, что сказала. Ты была права, Реджина. Это не наше дело, а люди моей профессии не из тех, кто распускает досужие сплетни. Реджина невольно рассмеялась. — Эмма, как раз-таки люди твоей профессии и распускают досужие сплетни. Эмма приняла глубоко оскорблённый вид. — Да будет тебе известно, я уважаемый политический обозреватель, а не посредственность, пишущая для какой-то жёлтой газетёнки. Реджине пришлось с этим согласиться, но она знала, что Эмма в курсе, что она просто пошутила. Блондинка была единственным репортёром, который прислушался к вежливой просьбе Реджины оставить её личную жизнь в покое, и она была невероятно благодарна за это. Она крепче сжала пальцы Эммы, которые всё ещё были переплетены с её собственными. — Я знаю, — сказала она. — И ещё раз спасибо за твой поступок. Может это и была пресловутая капля в океане журналистики, но для меня это очень много значило. — Пожалуйста, — ответила Эмма, рассеянно потирая большим пальцем гладкую кожу Реджины. Женщины пересеклись взглядами, и обе замерли. Большой палец Эммы замедлился и окончательно остановился, мягко упираясь в тёплую кожу. Реджина отстранилась, высвободив пальцы. — Ещё по бокальчику? — спросила Реджина. — Эта бутылка закончилась, — заметила Эмма. Реджина ухмыльнулась. — Ну, возможно, настало время показать тебе заключительную часть моего святилища. Она поднялась на ноги и поманила Эмму за собой к другому выходу из кухни. Короткий коридор завершался лестницей. По мере того, как они спускались под Белый дом, воздух становился всё холоднее. Внизу скрипнула тяжёлая деревянная дверь, и Реджина нащупала выключатель. — Знаменитый винный погреб Белого дома? — ахнула Эмма, когда на удивление маленькое помещение озарил яркий свет. — Он самый, — ответила Реджина. — Ещё один плюс этой работы. Эмма побродила по погребу и остановилась у одной из полок, принявшись читать этикетки. У неё было такое чувство, что на некоторые бутылки не хватит даже её месячной зарплаты. Реджина была поглощена поисками бутылки Шатонёф-дю-Пап, которую заприметила пару дней назад. Тем временем Эмме попался на глаза весьма впечатляющий ассортимент коллекционного скотча. — Хочешь чего покрепче? — спросила Реджина, появившись рядом с Эммой с бутылкой вина в руке. С момента её избрания прибавилось немало бутылок, но она всё равно ощущала, что в помещении была ярко выраженная мужская атмосфера. Дело было не в том, что она не любила спиртное, но стакану виски она предпочитала бокал вина. — Нет, вино подойдёт, — сказала Эмма, осторожно поставив бутылку скотча на место. — В следующий раз можем выпить виски, — сказала Реджина. — Будет следующий раз? — спросила Эмма, выходя следом за Реджиной из винного погреба. — Надеюсь, — кивнула Реджина. — Если, конечно, твой сын не возражает. — Генри даже не заметит, что меня сегодня не было дома, — сказала Эмма. — Он ночует у друга, а утром они собрались в поход. И вообще, наверное, перед уходом мне надо подписать какой-нибудь договор о неразглашении, чтобы я никому не рассказала об этом вечере. — С чего ты это взяла? — спросила Реджина. — Ты уже доказала, что тебе можно доверять. Или ты планировала в понедельник начать своё шоу сенсацией о святилище Белого дома? — Нет, разумеется нет, — тут же среагировала Эмма. — Ты же не думаешь, что я поэтому здесь? — Конечно же нет, — ответила Реджина. — Именно поэтому я и не понимаю, с чего ты решила, что я заставлю тебя подписать договор о неразглашении. — Так принято, разве нет? — нахмурилась Эмма. — Ты же президент. — В подобных ситуациях, как ни странно, никакого порядка действий не предусмотрено, — сказала Реджина, когда они вошли на кухню. — И поскольку я президент, составление этих документов остаётся на моё усмотрение. В твоём случае я не видела в этом необходимости. Или я ошибаюсь? — Нет, — сразу сказала Эмма. — Нет, не ошибаешься. Я бы никогда так с тобой не поступила. Реджина, которая только что закончила откупоривать вино, улыбнулась блондинке. — Я знаю. Я тебе доверяю. В ответ на эти слова Эмму с головой накрыло тёплое чувство. Реджина отвернулась от женщины и налила им ещё вина. Они прошли в гостиную, Эмма забыла о своей прежней неуклюжести и решительно вошла внутрь. Снова усевшись на диван, они продолжили разговор. Теперь они были ещё более расслабленными, чем прежде, с каждой минутой, проведённой вместе, обе женщины становились всё непринуждённее. Была уже почти полночь, когда Эмма подавила зевок, и Реджина взглянула на часы, оставшиеся от деда — подарок матери в честь назначения её мэром. Она и не подозревала, что уже так поздно. Этим вечером время пролетело незаметно. Вот что значит хорошая компания, подумалось ей. — Тебе, наверное, уже пора домой, — сказала Реджина, указав на часы. — Ага, — кивнула блондинка, поставив давно опустевший бокал на стол рядом с такой же пустой бутылкой вина. — Долгий был день. — Но приятный, надеюсь, — произнесла Реджина, поднявшись и направившись к шкафу, достав оттуда пальто Эммы. — Начался он не очень, зато закончился просто великолепно, — усмехнулась Эмма. — А что случилось утром? — спросила Реджина. — О, я разговаривала с Нилом о Генри. Он хочет летом переехать в Лос-Анджелес и постоянно жить с отцом. Эмма как могла откладывала телефонный звонок с понедельника, но в итоге решилась. Они с Нилом проговорили больше часа, но ни к чему так и не пришли. Но зато выяснили, что Нилу будет только в радость, если Генри переедет к нему. Это стало ещё одним шагом на пути к прощанию с сыном. — Мне очень жаль это слышать, — сказала Реджина. — Почему ты мне не сказала? Блондинка пожала плечами и надела пальто. — Да как-то к слову не пришлось. — Да, потому что мы весь вечер говорили обо мне, — произнесла Реджина, явно недовольная собой. — Ну, твоя жизнь гораздо интереснее моей, — заметила Эмма. — Это вряд ли, — усмехнулась Реджина. — Эмма, мне очень жаль. Ты должна была что-то сказать. Если мы собираемся быть друзьями, то я хочу, чтобы мы были на равных. Я не могу просто изливать на тебя свои проблемы, не позволяя тебе делать то же самое. — Я понимаю, но правда, всё в порядке. Или, во всяком случае, если я не в порядке, то пока не готова об этом говорить. Реджина понимающе кивнула. У неё не было детей, но ей была знакома ситуация, когда самый важный человек в твоей жизни уходит жить к кому-то другому. — Что ж, когда будешь готова, знай, что ты всегда можешь поговорить со мной, хорошо? — сказала Реджина, её рука теперь лежала на дверной ручке. — Спасибо, — улыбнулась Эмма. — Буду иметь в виду. — Надеюсь, что так, — ответила Реджина. Эмма залилась краской. Ей стало интересно, догадывается ли Реджина о её чувствах к ней. Этот вечер, бесспорно, был наполнен флиртом и заигрываниями с обеих сторон. Это было преднамеренно? Реджина знала о чувствах Эммы? И если да, то чего она хотела добиться своим кокетливым поведением? Несмотря на то, что неделя действительно выдалась длинной, Эмма знала, что этой ночью ей будет трудно заснуть, и она станет обдумывать ответы на все свои вопросы. И она не могла выкинуть из головы то, как Реджина смотрит на неё прямо сейчас. Глубокие карие глаза смотрели с мягкостью и добротой, медленно передвигаясь по лицу Эммы, словно пытаясь запечатлеть в памяти её черты. Щёки блондинки вспыхнули под пристальным взглядом, и только тогда Реджина, казалось, вышла из своего состояния, поняв, что слишком долго смотрела на свою гостью. Она тоже покраснела, две женщины с красными лицами замерли у двери без видимой на то причины. Во всяком случае, ни одна из них не была готова эту причину озвучить. — Спасибо, что пришла сегодня, Эмма, — сказала брюнетка. — Спасибо за приглашение, — ответила Эмма. — Это действительно честь. — Не стоит благодарности, но я не хочу, чтобы ты считала это честью. Если бы я была обычным человеком, живущем в нормальном доме, разве это не было бы обычным дружеским жестом? — Да, но ты не обычная, а это не нормальный дом, — заметила Эмма. — Как бы я ни старалась, я не смогу забыть, кто ты и где мы. — Никогда? — с грустью в голосе спросила Реджина. — Не знаю, — призналась Эмма. — Но то, что я не могу забыть про обстоятельства, не значит, что мне не нравится проводить с тобой время. Потому что мне нравится. Очень сильно, по правде говоря. Возможно, даже слишком сильно. Горло Реджины слегка сжалось, когда она поняла, что взгляд зелёных глаз Эммы переместился на её губы. Внезапно она ощутила сухость и непроизвольно облизала их. Глаза Эммы потемнели, когда Реджина дотронулась до своих губ кончиком языка. Сердце брюнетки билось о рёбра, в воздухе повисло неудобное напряжение, но затем Эмма сделала шаг назад, подальше от двери, но, что ещё более важно, от Реджины. — Я должна идти, — сказала Эмма. — Уже поздно, нужно написать Генри, проверить, всё ли в порядке. — Ты могла написать ему в любое время, — произнесла Реджина. — Я была бы не против. Эмма покачала головой. — Мой телефон забрали на проверку. Реджина сузила глаза. — Не нужно было им этого делать. Я сказала им предоставить тебе полный доступ. — Они просто выполняют свою работу, — пожала плечами Эмма. — Пусть так, — рассердилась Реджина. — Они ослушались прямого приказа. Я с ними разберусь. Эмма чувствовала себя немного виноватой за то, что доставила агенту неприятности, но не могла отрицать, что властная Реджина была невероятно привлекательной. Она не думала, что женщина может быть ещё более сексуальной, но ей это удалось. И на этой мысли Эмма поняла, что пора уходить. — Что ж, спасибо ещё раз, — сказала Эмма. — Ещё раз пожалуйста, — улыбнулась Реджина. — Надо будет повторить. — Непременно, — кивнула Эмма, протягивая руку для рукопожатия. Брюнетка посмотрела на неё. Она провела полжизни, пожимая руки. Это был производственный риск, из-за которого она везде таскала с собой дезинфицирующее средство для рук. Формальное, скучное движение казалось настолько не к месту, что Реджина даже не задумалась, насколько неуместным был её альтернативный вариант. Эмме удалось сдержать удивлённый вздох, когда руки Реджины обвились вокруг неё. Ей потребовалась доля секунды, чтобы обнять брюнетку в ответ, мягко положив руки ей на спину. Она изо всех сил старалась не вдыхать, не позволяя неповторимому запаху женщины наполнять её ноздри; она несколько дней не могла забыть этот запах ванили. А потом она услышала это. Тихий вздох. В тот же момент, когда её руки обхватили блондинку, Реджина поняла, что не стоило этого делать, но ощущение прижатой к ней Эммы заставило её позабыть обо всём. Прошло так много времени с тех пор, как её обнимали, по-настоящему обнимали; обнимал тот человек, которой этого хотел. В крепких объятиях она чувствовала себя в безопасности, словно Реджина могла остаться там навсегда и никогда больше не испытывать боли. Вдохнув аромат корицы, она испустила вздох, прижавшись к пальто Эммы. Но недостаточно приглушённый. Эмма сглотнула, горло сжалось, а тело возбудилось до предела при этом звуке. Ей нужно было уехать. Ради своего же блага. Вечер был чудесным, но теперь он захлестнул её с головой. Она слегка кашлянула и ослабила руки. Реджина поняла намёк и отошла. — Ну, спокойной ночи, — робко сказала Эмма женщине, чья рука снова лежала на дверной ручке. — Спокойной ночи, — ответила Реджина, наконец открыв дверь. Агент так и стоял снаружи, по нему нельзя было сказать, что он думал о событиях этого вечера. Эмма подозревала, что у них с Реджиной всё было написано на лицах. Она вышла в коридор и повернулась к брюнетке. — Ещё раз спасибо, мадам президент, — сказала Эмма. — Не за что, мисс Свон, — ответила Реджина. — До скорой встречи.