***
Она не помнила, как её довезли до больницы. Это было чистым совпадением, что ближайшим медицинским учреждением оказалось то, в котором обычно обслуживали президентов. Реджина не знала, что они прибыли в армейский медицинский центр имени Уолтера Рида, пока Грэм не провёл её в большое здание через один из задних входов. На мгновение перед ней протянулся пустой белый коридор, прежде чем её окружили одетые в униформу агенты, озирающиеся по сторонам, их тела подрагивали от адреналина после только что произошедшего. Грэм молча шёл рядом с ней. Реджина лишь смутно осознавала, как по щекам текут слёзы. Никто ничего не говорил. Их проводили в отдельную комнату, где Реджину мягко усадили в кресло, но она не могла сказать, кто именно. Всё было как в тумане. Она едва слышала, как Грэм даёт указания своей команде, и через некоторое время количество агентов в комнате несколько уменьшилось. А потом Грэм сам присел перед ней, вглядываясь в её лицо и пытаясь понять, слушает ли его Реджина. — Что? — охрипшим голосом спросила она. — Вы в порядке, мадам президент? Реджина не ответила. Она не думала, что был смысл задавать этот вопрос. Разве не очевидно, что она не в порядке? Стреляли в её отца. Понимание снова захлестнуло её, и взгляд скользнул к видимым брызгам крови на воротнике Грэма. Кровь её отца. Живот скрутило. — Новости? — выдавила она, подавляя тошноту. — Пока ничего. Реджина не знала, хорошо это или плохо. Говорили, что отсутствие новостей — хорошая новость, но незнание было абсолютной пыткой. Она полагала, что это по крайней мере означает, что её отец всё ещё жив. Если бы он умер… Она вскочила на ноги, ей нужно было двигаться, что-то делать, лишь бы не беспомощно сидеть. Грэм тотчас подхватил её, когда Реджина покачнулась и неохотно позволила вернуть себя в кресло, ноги отказывались её держать. — Что случилось? — спросила она, умоляюще глядя на Грэма. В конце концов, по его воротнику было видно, что он был рядом с её отцом, когда это произошло. — Снайпер, — ответил тот. — Я открыл дверь машины, и в него выстрелили, как только он встал. — Куда ему попали? — В грудь. Реджина всхлипнула. Она не была врачом, но не нужно иметь диплом, чтобы понимать, что выстрелы в грудь гораздо более опасны, нежели большинство других. — А снайпер? — спросила Реджина. — Мёртв, — сказал Грэм. — Один из наших агентов открыл ответный огонь, прежде чем он смог выстрелить снова. — Хорошо. Грэм ничего не ответил. Он мог понять, почему Реджина хотела, чтобы человек, стрелявший в её отца, был мёртв, но это также означало, что им некого было допрашивать. При выяснении, кто стрелял в президентский кортеж, они сразу же столкнулись с огромной проблемой. По опыту Грэма, таким никогда не занимались одиночки, но единственный известный им виновник покоился в мешке для трупов. — Найди врача, — сказала Реджина, выпрямившись и вытирая лицо, в голове начали формироваться ясные мысли. — Мне нужны новости. Не желая оставлять президента, Грэм отправил двух агентов на поиски главного врача, третьего за кофе для Реджины, и сел в кресло рядом с ней. Теперь им оставалось только ждать.***
Следующие тридцать минут были самыми длинными в жизни Эммы. Их журналистка на месте происшествия не нашла ничего ценного, не в последнюю очередь потому, что «на месте» оказалось в пяти кварталах, поскольку президентская служба безопасности и все силы ЦРУ установили строгую блокаду. Репортёры роились на баррикадах, но изнутри не просачивалось никаких новостей. Им удалось только выяснить, что в медицинский центр Уолтера Рида приехала машина скорой помощи. После этого открытия туда выехали ещё журналисты с NBC. На автопилоте Эмма задавала вопросы. Докладывала отнюдь не новые новости. Она смотрела в объектив камеры и снова и снова говорила Америке, говорила всему миру, что президентский кортеж был обстрелян снайпером и что есть по меньшей мере один пострадавший. Что ещё хуже, перед выходом в эфир она включила на телефоне вибрацию. Проклятое устройство всё это время жужжало у её ноги. Во время рекламной паузы она вытащила его только для того, чтобы найти новостные оповещения из различных сетей, информирующие её о той самой истории, о которой она рассказывала. Были также сообщения от Генри, Мэри Маргарет и других друзей, которые видели новости. Но единственный человек, которого она хотела услышать, не ответил. Она отправила ещё одно сообщение перед выходом в эфир. Когда передача закончилась, Эмму трясло. Она проковыляла с площадки и направилась к своему кабинету, игнорируя всех, кто заговаривал с ней, когда она проходила мимо. Она резко прислонилась к двери, и слёзы, которые почти час жгли глаза, наконец полились по щекам. Она сползла по твёрдой поверхности, тяжело приземлившись на пол и обхватив руками голени, все её тело дрожало. Она услышала, как Руби стучит в дверь, зовёт её по имени. Но Эмма не ответила. Она просто уткнулась лицом в колени и зарыдала. В конце концов, Руби сдалась и ушла. Она не знала точно, почему, но видела, что новость о стрельбе потрясла её подругу. Но когда стало очевидно, что блондинка не собирается впускать её в кабинет, она решила оставить её в покое. Эмме потребовалось больше получаса, чтобы собраться с силами и снова встать. Опустошённая, она схватила сумку, вытерла лицо, чтобы убрать смазанный макияж, и направилась к своей машине. Как только она села в машину, то сразу поняла, куда поедет. Она знала, что от этого не будет никакого толку. Но единственное, что она смогла придумать — быть как можно ближе к тому месту, откуда, в конце концов, должны появиться новости. Отправив сообщение Генри, чтобы не терял её, Эмма поехала в больницу.***
Операция. Единственная новость, которую получила Реджина. Её отец был на операции. Больше ничего. Она понятия не имела, что это за операция, но Грэм пытался убедить её, что если они будут оперировать, это значит, что у него есть хорошие шансы. Эта мысль её не успокоила, но она выдавила «спасибо» врачу, который пришёл с новостью. «Он на операции», однако, едва ли могло сойти за подробное разъяснение. Она принялась расхаживать по комнате, не в силах усидеть на месте, теперь к ней вернулись силы. Грэм и другие агенты просто наблюдали, как президент маршировала взад и вперёд, остановив её только когда она подошла к окну. Они не хотели рисковать. Даже с опущенными шторами Реджина не должна была подходить к окну. На всякий случай. Прошло больше часа, когда она наконец снова села; рядом с ней на столике стояла чашка нетронутого холодного кофе. Её тошнило при одной мысли о еде. По дороге в ресторан она была голодна, но последующие события вытеснили из головы все мысли об ужине. Она могла думать лишь об отце. И… — Эмма. — Мадам президент? — Грэм слегка вздрогнул, когда женщина произнесла первое слово с момента ухода врача более получаса назад. — Эмма, — повторила Реджина. — Она услышит об этом на шоу. Или, во всяком случае, о стрельбе. Что сказали прессе? — Не знаю, — ответил Грэм. — Полагаю, Кэтрин и Зелина готовят заявление. — Приведи её ко мне, — сказала Реджина. — Кэтрин или Зелину? — спросил Грэм. Реджина развернулась, чтобы взглянуть на него. Они оба знали, что Реджина говорила не о них. — Боюсь, это невозможно, мадам президент. — Почему нет? — Потому что кто-то только что пытался вас застрелить. — Они стреляли в моего отца, — жёстко ответила Реджина. — Я отдала приказ. И жду, что ты его исполнишь. — У неё недостаточно высокий уровень безопасности, чтобы позволить ей находиться рядом с вами прямо сейчас, мадам президент, — сказал Грэм. — Вы об этом знаете. — Тогда поставь её на нужный уровень, — отрезала Реджина. Грэм сглотнул. — Мадам президент, я настоятельно советую вам этого не делать. Я знаю, что в прошлые выходные сказал лишнего, но я думаю, мы оба знаем, что если я сделаю, как вы просите, общественность начнёт задавать вопросы. — Думаешь, меня это волнует? — Реджина почти перешла на крик. — В моего отца только что стреляли. Я верю, что Эмма не попытается меня убить, поэтому, пожалуйста, выполняй свою работу и приведи её ко мне. Любой ценой. Грэм кивнул, плотно сжав губы. — Как пожелаете, мадам президент. Он встал и вышел из комнаты, что-то пробормотав человеку у двери. Реджина смотрела ему вслед, и вспышка гнева смешивалась с невыносимой печалью и тревогой. Как смеет он ей перечить. Как смеет он не пускать к ней Эмму. Реджина знала, что лишь хорошие новости об отце смогут ей помочь, но она надеялась, что присутствие Эммы хоть немного облегчит её боль, хоть немного утешит.***
Как и следовало ожидать, за пределами больницы уже находились десятки репортёров. Эмма припарковала машину и вышла, направившись к воротам. Несколько человек кивнули ей, но она их проигнорировала. Подойдя ближе к входу в больницу, где было установлено заграждение, она услышала обрывки диалога. Ничего нового не сообщалось. Легко отыскав группу с NBC, Эмма направилась к ним. Если они были удивлены, увидев высокопоставленную коллегу на месте происшествия, то не показали этого, и Эмма устроилась за камерой, когда их репортёр сообщил все те же новости, которые она передавала на своём шоу. Она посмотрела мимо репортёра, на здание, возвышающееся за ним. Реджина была внутри. Теперь, будучи здесь, она была в этом уверена. Она чувствовала. Вопрос только в том, в каком состоянии? Её желудок скрутило, как и больше часа назад. По крайней мере, слёзы прекратились, хотя она знала, что глаза красные. Темнота вечера скрывала её терзания от окружающих. Снова проверив телефон, Эмма просмотрела новости, ответила Генри и отправила ещё одно сообщение Реджине. Ответа по-прежнему не было. Пока она смотрела на экран, желая, чтобы он ожил, произошло чудо. «Неизвестный номер», вспыхнуло перед глазами, и сердце Эммы подскочило от волнения. Не заботясь о том, кто мог её подслушать, она ответила, затаив дыхание. — Реджина. — Нет, это мистер Хамберт. Глава службы безопасности президента, — раздался знакомый голос, но не тот, который она так отчаянно желала услышать. — Грэм, — произнесла Эмма. — Она цела? Что случилось? Где она? — С ней всё в порядке. Эмма всхлипнула, хлопнув рукой по губам, когда поняла, что люди начинают на неё поглядывать. Она прошла через толпу, подальше от группы репортёров. — С ней правда всё хорошо? Она не пострадала? — спросила Эмма, как только оказалась вне пределов слышимости остальных. — Нет, она — нет. Она хочет вас видеть. — Правда? — Она попросила, чтобы вы приехали в больницу, — сказал Грэм. — Но я должен лично вас забрать. Где вы сейчас? Эмма прикусила губу. Если у мужчины остались какие-то сомнения относительно того, что происходит между женщинами, они, несомненно, должны были испариться. — Я у больницы. — Ну разумеется, — голос у него был недовольно-весёлый. — Идите к южному входу, потом две улицы на восток, я заеду за вами на том углу. Нельзя, чтобы видели, как вы входите. — Буду через десять минут, — ответила Эмма, уже выдвинувшись в указанном направлении. — До скорой встречи, — сказал Грэм. — О, и мисс Свон, никому не передавайте информацию о президенте, которой я поделился. Белый дом выпустит заявление в своё время. — Конечно, нет, — произнесла Эмма. Наступила пауза. Эмма думала, что Грэм скажет что-то ещё, но потом связь оборвалась. Положив телефон обратно в карман, Эмма сильнее укуталась в пальто и поспешила вперёд. Реджина была жива. Реджина была в порядке. Реджина была… в больнице. Так если Реджина не пострадала, что она там делает? Ноги Эммы задвигались быстрее; в этот момент она почти бежала. Дойдя до угла, где велел ей ждать Грэм, она остановилась на краю тротуара, вытягивая шею, чтобы увидеть машину. Не прошло и пяти минут, как подъехал Грэм. Она безмолвно села. Грэм не обернулся. Через несколько секунд они вернулись к больничным воротам, на этот раз проехав прямо через заграждение и объехав сзади, где за ними не могла уследить пресса. Грэм вылез и открыл Эмме дверь. — Сюда, — произнёс он, заводя Эмму внутрь.***
Ожидание становилось невыносимым. Сколько ещё будет длиться операция? Это хорошо, что она идёт так долго? По крайней мере, они знали, что она ещё идёт; что её отец ещё жив. От врача она не получила никаких уточнений. Она до сих пор понятия не имела, что это за операция. Это было мучительно. После того, как Грэм ушёл, Реджина продолжила расхаживать по комнате, несколько агентов всё ещё следили за ней взглядом, как будто думали, что её тоже могут застрелить, если они хоть на секунду отвернутся. Но ей было всё равно. Она привыкла, что за ней наблюдают. Сейчас она хотела лишь знать, что с её отцом. И с Эммой. Прижать блондинку к груди, чтобы она сказала, что всё будет хорошо, напомнив Реджине, что она не одна. Потому что это была первая мысль, которая пришла ей в голову, когда она услышала об отце. Она осталась одна. Сначала мать, потом отец. Она стала сиротой, её бросили, у неё никого не было. Но это было неправдой, не в последнюю очередь потому, что её отец не умер, не мог умереть. И помимо отца, у неё была Эмма. Какими бы новыми, неуверенными и сложными не были их отношения, у неё была Эмма. Дверь щёлкнула и открылась. На мгновение она увидела Грэма, прежде чем шквал светлых волос пролетел мимо него и ворвался в комнату. Реджина едва успела выдохнуть имя женщины, прежде чем её заключили в крепкие объятия. Грэм взглянул на других агентов, которые впервые за более чем час смотрели куда угодно, только не на президента. Реджина уткнулась носом в плечо Эммы, из глаз снова потекли слёзы. Она ощутила, как подрагивает тело Эммы, и знала, что блондинка тоже плачет. На неё нахлынула волна вины, когда она поняла, что бедная женщина не знала, что произошло, не знала, жива Реджина или мертва. Она почувствовала, какое облегчение испытала Эмма, и прижалась к ней, как будто от этого зависела её жизнь. — Ты действительно жива, — прошептала Эмма, всё ещё прижимая к себе Реджину. — Да, — пробормотала Реджина в ответ. — Спасибо, что пришла. — Я была снаружи, — призналась Эмма. Реджина отстранилась и посмотрела блондинке в лицо. Она вытерла несколько слезинок большим пальцем и слабо улыбнулась. — Правда? Эмма кивнула. — Я знала, что ты здесь. Я не знаю как, но я просто знала. Мне нужно было быть рядом с тобой. А потом позвонил Грэм, — она повернулась, чтобы улыбнуться неловко выглядящему агенту службы безопасности, — и он привёл меня сюда. — Спасибо, — сказала Реджина Грэму, на что тот кивнул. — Я просила тебя привести. Ты нужна мне здесь. — Почему ты здесь? — спросила Эмма, чуть отойдя назад и разглядывая брюнетку в поисках видимых повреждений. Реджина сглотнула, на неё обрушились воспоминания о том, где и почему они были. — Мой отец, — тихо произнесла она. — В него стреляли. Он сейчас в операционной. Эмма молча прижала женщину к себе, Реджина снова разразилась рыданиями.