Political Passions/Политические страсти

Наконец они уселись, держась за руки, пока Реджина рассказывала Эмме, что произошло. Или, во всяком случае, рассказывала всё, что знала. А знала она не так уж и много. Несмотря на то, что она почувствовала мгновенное облегчение, увидев блондинку, к ней в полном объёме вернулось разочарование в связи с отсутствием информации, и она попросила Грэма отправить кого-нибудь за новостями, прежде чем снова обернуться к Эмме и спросить, что говорят СМИ. — Немногое, — Эмма пожала плечами. — Когда сообщала я, было известно только, что президентский кортеж был обстрелян снайпером. Репортёры на включении с места происшествия тоже ничего нового не узнали. — Думаю, Кэтрин с Зелиной сейчас готовят заявление. Мне жаль, что тебе пришлось через это пройти. — Не говори глупостей, — Эмма отмахнулась от извинений. — Ты ни в чём не виновата. — Я знаю, но всё равно сожалею, что тебе пришлось такое рассказывать. В смысле, я предполагаю, что это было нелегко, — она внезапно запнулась, понимая, что сделала довольно смелые предположения о том, как новости повлияли на Эмму. — Это было самое трудное, что я когда-либо делала на телевидении, — искренне сказала Эмма, сжимая пальцы Реджины. — Любому было бы тяжело, но знать, что ты могла пострадать — просто пытка. — В каком-то смысле мне бы хотелось, чтобы это была я, — сказала Реджина, глядя мимо Эммы в сторону двери и молча молясь, чтобы пришёл врач и сообщил хорошие новости. — Мишенью ведь наверняка была я. А теперь мой отец борется за свою жизнь. Слёзы навернулись на глаза, и Эмма наклонилась вперёд, снова обняв женщину, единственным доступным ей способом пытаясь утешить, зная, что ей нужны были лишь новости о здоровье отца. У Эммы сердце разрывалось от того, что она ничем не могла помочь. Она крепче прижалась к Реджине, стараясь самой не заплакать. Сейчас нужно быть сильной ради Реджины. Открылась дверь, и Реджина с надеждой обернулась. Однако увидев стоящих в проёме, она широко распахнула глаза и резко отпрянула от Эммы. — Кэтрин, — произнесла она, а Эмма вздрогнула, заслышав это имя. — И Зелина. Обе женщины смотрели на открывшуюся перед ними картину, от шока разинув рты. В унисон они обменялись многозначительными взглядами, прежде чем войти в комнату и закрыть дверь. — Слышали какие-нибудь новости о моём отце? — спросила Реджина, когда ни одна из них не проронила ни слова. — Нет, — коротко ответила Кэтрин. — Что происходит? — Я жду информации о состоянии своего отца после того, как в него стреляли, — произнесла Реджина, поднявшись и скрестив руки. — Да, я вижу, как терпеливо вы ждёте, — сказала Зелина, не сводя глаз с оставшейся сидеть Эммы. — Что тут делает политический обозреватель? — Мисс Свон здесь по моей просьбе, — ответила Реджина. Глаза Кэтрин расширились, когда она услышала эти оборонительные интонации. Ну, и увидела румянец, которым начали покрываться щёки Реджины. Она давно её знала и могла читать её как книгу. Даже если бы она не стала свидетелем их крепких объятий, она бы заподозрила, что между ними что-то происходит. Зелина тоже знала, что происходит. Подавать истории в прессу было её работой, так что потенциальный скандал она чуяла за километр. А это, она была уверена, был скандал. — Прошёл месяц, мадам президент, — грозно произнесла Зелина. — Один месяц, как мы объявили о вашем разводе. А вы уже запрыгнули в постель с кем-то новым. За спиной у Реджины щёки Эммы порозовели, не оставляя ни у кого сомнений в том, что публицистка была права относительно того, что происходило между женщинами. — Нам обязательно обсуждать это сейчас? — сорвалась Реджина. — Мне кажется, у нас есть более насущные вопросы. Жизнь моего отца, например. У Кэтрин хватило такта сочувственно посмотреть на президента, но Зелина, которая порой была слишком зациклена на карьере ради своего же блага, всё ещё выглядела взбешённой из-за только что всплывшей информации. — Мы подготовили заявление, Сидни передаст его прессе, — сказала Кэтрин, прерывая неловкое молчание. — Мы хотели предварительно обсудить это с тобой, но нам нужно что-то сказать. Снаружи кишит пресса. — И здесь тоже, — безо всякой нужды добавила Зелина. Реджина не отреагировала на это и взяла у Кэтрин планшет. Она просмотрела заявление. Оно было кратким, содержало минимум деталей, но подтверждало, что сама Реджина цела и невредима. Об отце не упоминалось. — Хорошо, — произнесла Реджина, возвращая устройство. — Что-нибудь ещё? — Да, — сказала Зелина одновременно с тем, как Кэтрин покачала головой. Реджина вздохнула. — Сейчас не время, Зелина. Пожалуйста. Как только я узнаю, что мой отец будет жить, тогда я буду более чем счастлива обсудить, как вы собираетесь держать мою сексуальную жизнь в тайне от прессы, но сейчас я была бы очень признательна, если бы меня оставили в покое. На лице у Зелины было написано, что ей хочется возразить, но Кэтрин хлопнула её по руке, и она раздражённо закрыла рот. Кэтрин слегка кивнула Реджине, и она благодарно улыбнулась. Белокурая журналистка в объятиях Реджины стала для Кэтрин шоком, но теперь всё начинало обретать смысл; особенно то, как счастлива была Реджина в последние несколько недель. Она, может, работала на президента, но задолго до того они были подругами, и она была рада, что Реджина нашла кого-то нового. Никто не сказал больше ни слова, и через несколько секунд Зелина развернулась и вышла из комнаты. Кэтрин снова посмотрела на Эмму с Реджиной, улыбнулась и последовала за ней. Как только они остались одни, не считая агентов, на которых никто уже не обращал внимания, Реджина снова опустилась в кресло. — Ты в порядке? — спросила Эмма. — Не хуже, чем было, — произнесла Реджина, глядя на закрывшуюся дверь. — Возможно, Грэм был прав насчёт твоего прихода сюда. Это была плохая идея. Сердце Эммы сжалось. — Ты хочешь, чтобы я ушла? — Нет, — сказала Реджина, глядя в печальные зелёные глаза. — Нет, не хочу. Извини, Эмма, я думаю, это прозвучало неправильно. Я хочу, чтобы ты была здесь, но мы, наверное, обе понимаем, что глупо было просить Грэма привести тебя сюда. Но я так этого хотела, что всё равно попросила, вероятно, нам же во вред. — Зелина выглядела готовой меня убить, — заметила Эмма. Реджина издала короткий смешок. — Она так смотрит на всех, кто может выставить меня в плохом свете. — Ага, она так же на меня смотрела перед выходом в эфир на шоу, — задумчиво произнесла Эмма. — Ну, как бы то ни было, мне жаль, что тебе придётся выносить её гнев. Эмма вскинула брови. — Её гнев? — О да, — сказала Реджина. — В недалёком будущем мы обе попадём под разнос. И всё же, рано или поздно это должно было выйти наружу. — Разве? — Видимо, да. Хотя, признаюсь, лучше позже, чем раньше. И я хотела сначала рассказать отцу. Вообще, я собиралась рассказать ему о тебе сегодня вечером. Решив оставить удивление на другой раз, Эмма принялась утешать потерянную женщину. — И расскажешь, — произнесла она, пальцами потянувшись к руке Реджины. — Когда закончится операция, ты сама ему всё расскажешь, Реджина. — А что, если я не смогу, — сказала Реджина, и внезапно на глаза у неё навернулись слёзы. — Сможешь, — Эмма снова обняла Реджину. — Я знаю, что сможешь. Он боец, он сильный, и со всем справится. И когда будешь готова, сможешь рассказать ему… то, что хотела о нас рассказать. — Я хочу рассказать ему всё, — произнесла Реджина, уткнувшись лицом в шею Эммы. — Я хочу рассказать ему всё о тебе и о нас, и как ты делаешь меня счастливой, и что я чувствую рядом с тобой. Я просто хочу сказать ему, Эмма. Я хочу иметь возможность сказать отцу, что я снова счастлива. Эмма ничего не ответила. Она не думала, что в этом была необходимость. Плачущая Реджина прижалась к ней, и сдерживаемые Эммой слёзы начали катиться по щекам. Она знала, что Реджина сможет почувствовать, как дрожит её тело, но ей было всё равно. Слишком переполненные эмоциями, они снова сели, обнявшись, больше не беспокоясь о том, что их прервут, обнаружат, разоблачат.

***

Через три часа после прихода Эммы Реджина наконец уснула, измученная событиями дня и долгой рабочей неделей. Её голова покоилась у Эммы на плече, пальцы блондинки скользили по тёмным волосам, сама она сидела и ждала. Грэм и другие агенты время от времени поглядывали на них, но все сохраняли молчание. Заходила Кэтрин, без Зелины, чтобы сообщить Реджине, что прессу проинформировали. Из операционной новостей не было. Шторы по краям начали подсвечиваться слабыми первыми лучами солнца, когда в комнате наконец появился врач. Эмма аккуратно разбудила Реджину, и ей потребовалась секунда, чтобы вспомнить, где она находится и что произошло. Когда она наконец увидела мужчину в белом халате, то подскочила на ноги. — Как он? — Он стабилен, — ответил врач. — Мы поместили его в реанимацию и следим за его состоянием. — С ним всё будет в порядке? — выдохнула Реджина, едва осмеливаясь в это поверить. — Да, мы настроены оптимистично, — кивнул врач. — Операция была сложной. Пуля повредила лёгкое, задела правое предсердие и сломала ребро. Мы подлатали органы и удалили пулю. Если он продержится следующие двадцать четыре часа, мы будем уверены, что операция прошла успешно. Восстановление будет долгим, но мы надеемся на лучшее. Сейчас мы устроим его, и тогда вы сможете его увидеть. Мы зайдём за вами минут через двадцать. У Реджины подкосились ноги, но Эмма подхватила её, не дав упасть. Ни одна из женщин не заметила, что врач поглядывает на них с любопытством. Он узнал Эмму в тот момент, когда вошёл в комнату, но только теперь отметил, как это странно, что президента утешает политический обозреватель. Видя, что Реджина не в состоянии говорить, Грэм поблагодарил врача и проводил его из комнаты. В коридоре он пробормотал агенту, чтобы тот привёл Кэтрин. После ночных событий нужно было заключить множество договоров о неразглашении. Затем он отправил других агентов для полной проверки реанимации и пути до палаты, где лежал отец Реджины. Грэм был раздосадован, когда Реджина настояла на присутствии Эммы. Он знал, что это плохая идея, и что обнародование их отношений станет политическим скандалом. В обязанности Грэма входило только защищать Реджину, но он привязался к ней и хотел, чтобы её президентство увенчалось успехом. Если Эмма поставит всё под угрозу, Грэма это не обрадует. Тем не менее, несмотря на эти чувства, Грэм не мог не порадоваться за Реджину, когда вернулся в комнату и обнаружил их, свернувшихся калачиком на полу. Он потерял своих родителей в юном возрасте и знал, через что проходит Реджина. Если Эмма оказывала какую-то поддержку, то, возможно, её присутствие было не так уж плохо. Однако, когда Кэтрин снова появилась в комнате, Грэм опять начал задаваться вопросом, как отношения женщин будут выглядеть в средствах массовой информации. — Мадам президент? — тихо произнесла Кэтрин, чтобы привлечь внимание Реджины. Брюнетка подняла глаза, заметила главу администрации и вытерла лицо. — Кэтрин, ты слышала? С ним всё будет в порядке. Кэтрин улыбнулась. Она знала Генри Миллса много лет и с облегчением узнала, что он скоро поправится. — Да, врач мне сказал. Я очень рада это слышать, мадам президент. Реджину вдруг осенило, что она действительно президент Соединённых Штатов, и что она сидит на полу. С помощью Эммы она поднялась на ноги. Та тоже встала, немного неловко, сразу за Реджиной. — Почему ты здесь? — спросила Реджина. — Тебе нужно, чтобы я сделала заявление для прессы? — Нет, — ответила Кэтрин. — Меня позвал Грэм, видимо? — она вопросительно повернулась к мужчине, который сделал шаг вперёд и кивнул. — Нам понадобятся договоры о неразглашении для всего персонала, не только о том, что произошло вечером, но и о присутствии мисс Свон. Эмма напряглась. Они собирались заставить весь персонал больницы пообещать никому не говорить, что она была с Реджиной. Это было большой ошибкой? Было ли слишком много поставлено на карту, чтобы они могли даже подумать об отношениях? Конечно, положительные изменения, которые могла привнести в страну Реджина, если бы смогла оставаться президентом как можно дольше, были важнее, чем счастье двух людей. Однако Реджина повернулась к Кэтрин. — А ты что думаешь? — спросила она. — По поводу? — По поводу заставить всех молчать о том, что всё равно станет известно в ближайшие месяцы. Кэтрин широко распахнула глаза. — И что именно, по вашему мнению, станет известно, мадам президент? Реджина вздохнула. — Мне нужно тебе всё разжёвывать, Кэтрин? — спросила она, потянувшись к руке Эммы и шевеля пальцами, пока не почувствовала, что блондинка взяла руку. Кэтрин бросила взгляд на сцепленные руки, после чего снова посмотрела на президента. — Я не думаю, что сейчас подходящее время объявлять о новых отношениях, если честно, мадам президент. Но вообще, мне кажется, мы должны обсудить это с Зелиной. Она единственная, кто знает, как лучше всего представить эту… ситуацию. — Я ценю твоё мнение больше, чем её, — сказала Реджина. — Как подруги и как главы администрации. Как думаешь, как скажется на, например, моих рейтингах, если мы с Эммой предадим всё огласке? — Не могу сказать, что положительно, — признала Кэтрин. — Насколько известно общественности, ты недавно развелась и вообще гетеросексуальна. Для них это будет настоящим шоком. — Реджина, — тихо сказала Эмма. — Я тоже думаю, что нам стоит подождать. Мы встречаемся всего несколько недель. Обернувшись, чтобы посмотреть на женщину, всё ещё стоявшую позади неё, Реджина попыталась прочитать выражение лица Эммы. — Ты не хочешь предавать это огласке? — Нет, если это повиляет на твоё президентство. Мы даже не обсуждали, что будем делать, если это станет достоянием общественности. Слишком многое нужно обдумать; нельзя принимать такое решение только из-за того, что произошло сегодня. И мне кажется, что нам, наверное, нужно подумать о том, как это скажется на моей работе. Как только люди узнают, что мы вместе, будет подорван мой авторитет как репортёра. Лицо Реджины вытянулось. Она даже не подумала об этом. Она была так поглощена мыслями о том, как их новые отношения могут повлиять на неё, что даже не вспомнила, что работа Эммы в такой же степени зависит от политики. На самом деле, вся её работа была политикой. — Прости, я не подумала, — произнесла Реджина. — Ты права. Слишком мало времени прошло после моего развода, да и тебе нужно подумать, что делать с работой. — Может быть, через несколько месяцев, — предложила Эмма. — Но давай подождём, чтобы убедиться, что это, — она показала на них обеих, — стоит того, чтобы ставить под угрозу наши карьеры. У Реджины душа ушла в пятки. Вот чем они занимаются? Неужели они правда влезают во что-то настолько опасное? Действительно ли последствия их отношений настолько катастрофические? И если да, то почему? Какая разница, с кем они встречаются? Она почувствовала прилив раздражения из-за одержимости общественным восприятием, но заставила себя кивнуть. Она знала, что Эмма права. Она также знала, что бы ни случилось, Эмма стоила риска. — Ладно, мы заставим всех, кто видел Эмму со мной, подписать договоры о неразглашении, — сказала Реджина, поворачиваясь к Кэтрин. — И убедись, что медперсонал будет молчать, пока мы не опубликуем собственное заявление о моём отце и его состоянии. — Очень хорошо, мадам президент, — произнесла Кэтрин. — Ещё что-нибудь? — Передай Зелине, при условии, что состояние моего отца будет стабильным, я встречусь с ней в понедельник утром, после комитета по оружейной реформе. Я освобожусь в одиннадцать. Тогда она сможет поругаться со мной по поводу Эммы, но до того я не желаю ни о чём от неё слышать, кроме того, как преподносится в СМИ ранение моего отца. Ясно? — Совершенно ясно, — кивнула Кэтрин. — Я ей передам. О, и мадам президент? Поздравляю, — она улыбнулась Эмме, подмигнула Реджине и исчезла из комнаты. Каким-то чудом, узнав, что её отец будет в порядке, и что её отношения с Эммой не приведут к политическому скандалу века (или, по крайней мере, не сегодня), Реджине удалось вернуться к своей президентской роли. — Грэм, — сказала она, развернувшись к своему агенту, — как только я вернусь от отца, мне нужен полный отчёт от вашей команды о том, что произошло у ресторана, а также свежая информация о личности стрелка и его мотивах. — Будет исполнено, мадам президент, — кивнул Грэм. — И организуйте, чтобы кто-нибудь сопроводил Эмму домой. Грэм взглянул на блондинку, которая была потрясена тем, как внезапно её вытурили, и коротко кивнул, прежде чем передать инструкции своей команде. Сам мужчина по-прежнему отказывался выпускать Реджину из виду. — Тогда я, пожалуй, пойду, — раздался тихий голос позади Реджины. Брюнетка обернулась и посмотрела на стоявшую перед ней женщину. Она не отдавала себе отчёта в том, как жёстко прозвучали её указания, и Эмма выглядела обиженной и немного раздражённой. — Прости, — произнесла Реджина, подходя к Эмме и обхватывая её шею руками. — Я хочу, чтобы ты осталась, но мне нужно работать, и я думаю, если мы хотим сохранить всё в тайне, будет лучше, если ты уйдёшь. Эмма пожала плечами в знак согласия. Она знала, что Реджина права, но разве они уже не наворотили дел? Достаточно людей уже видели её с Реджиной, видели, как она обнимает Реджину, а сейчас она стоит с руками Реджины на плечах. Какой смысл уходить? — Эй, — Реджина вынудила Эмму поднять глаза. — Мне действительно жаль, Эмма. Будь я любым другим человеком в мире, я бы никогда не попросила оставить меня здесь. Но я президент, и мне нужно найти людей, которые пытались убить меня, а вместо этого выстрелили в моего отца. А потом мне придётся переписать вступительную речь для комитета по оружейной реформе, потому что, видит бог, мне есть что сказать на эту тему. Эмма не удержалась от улыбки. Реджина даже в таком ужасном событии нашла что-то хорошее. Она надеялась, что брюнетка сможет извлечь выгоду из трагедии; будет славно, если это придаст новый импульс движению в поддержку реформы оружейного законодательства. — Я понимаю, — сказала Эмма, не покривив душой. — Но это тяжело, понимаешь? Я хочу быть здесь, с тобой, но не могу. Знаю, я сама сказала, что мы должны дольше держать это в тайне, но всё равно непросто быть вдали от тебя. — Но ты была права. Мы пока не можем предавать это огласке. Слишком мало времени прошло после объявления о расставании с Робином, а о тебе и твоём шоу я даже не подумала. Я эгоистка? Эмма положила руки Реджине на бёдра, притягивая её ближе. В комнате оставались агенты, но её это не волновало; не было больше никакого секрета. Она нежно прижалась губами к Реджине. Она почувствовала, как брюнетка слегка вздрогнула от её прикосновения, испустив стон. — Ты не эгоистка, Реджина, — произнесла Эмма, когда они разошлись. — Тебе есть что терять, если о нас узнают. — Ты тоже можешь потерять работу, — заметила Реджина. — Могу, но я в этом сомневаюсь, — ответила Эмма. — Может, я необъективна, но я могла бы приносить небывалые эксклюзивы из святилища Белого дома, — говоря это, она играла бровями, и Реджина засмеялась. Странно было делать что-то настолько беззаботное после такой ночи, и она снова воздала должное присутствию Эммы. — Если вы посмеете прийти на шоу и рассказать американскому народу что-нибудь о нашей личной жизни, я могу просто убить вас, мисс Свон. Эмма тоже рассмеялась, игнорируя реакцию своего тела на обращение Реджины. — Ну, давай разбираться с проблемами по мере их поступления. А пока тебе нужно сходить к отцу, а потом выяснить, кто этот ублюдок, который пытался его убить. И тебя, я полагаю. — Спасибо за понимание, я потом тебе наберу. — Хорошо, — сказала Эмма. — Я буду думать о тебе всё время. Глупая улыбка расплылась на лице Реджины, когда агент вошёл в комнату и сообщил Грэму, что машина для Эммы готова. В последний раз обнявшись, женщины расстались; Эмму посадили на заднее сидение очередного затонированного автомобиля, а Реджина направилась в реанимацию, где лежал её отец, всё ещё борясь за свою жизнь.