Невидимая сторона

      — Так и знала, — пробормотала Олив, издали увидев две мужские фигуры.       Она наконец-то смогла приехать в Ла-Пуш утром субботы. И кто бы мог ожидать, что ей сразу же повезет и на побережье, она увидит сразу двух парней: Сэм и ещё один, чуть пониже ростом и не такой мускулистый. Этот квилет выглядел помладше, примерно возраста Олив, но он тоже был коротко пострижен и носил шорты. Она не смогла распознать этого парня, так как расстояние до них было слишком большим, да и сумрак сильно снижал видимость.       Хоть дождя и не было, небо было пасмурным и из океана дул холодный ветер. Олив была в легком пуховике и накинутом поверх него дождевике, на случай осадков, и, даже так, казалось, ветер продувал ее насквозь. Олив мерзла еще сильнее от вида, практически, голых квилетов. Те же вообще не обращали на этот холод никакого внимания и им, было очень даже комфортно в одних шортах. Ну, они хотя бы были обуты.       Они, переговариваясь, куда-то целеустремлённо шли, то есть, конечно же, они шли в лес. Олив снова попыталась за ними побежать, но ветер был так силен, что ей в лицо летел песок, отчего ей приходилось щуриться или вообще бежать с закрытыми глазами. Да и кого обманывать, она попросту была слишком медленной.       — Чертовы квилеты. Почему бы вам, не остановиться на минутку и подождать, пока я вас не нагоню? — бурчала Олив, отплевываясь от песка во рту. Казалось, сама природа была против того, что бы Олив догнала их.       И, конечно же, они пропали из виду, как только вошли в лес. Сколь бы девушка не любила природу, она не умела читать следы по сломанным веточкам и помятой траве, так что, ей снова пришлось сдаться. Но она подбадривала себя тем, что это был прогресс. Теперь кандидатов было двое!       Олив еще немного побрела по центру поселения, просто так, для галочки, и решила вернуться домой, превозмогая ветер. Определенно, велосипед не был предназначен для такой погоды.       Приехав домой, она сразу же наполнила ванну и залезла туда, чтобы отогреть трясущееся от холода тело. Повалявшись там полчаса она, наконец, выбралась и спустилась вниз, чтобы подкрепиться. Там она обнаружила недовольную чем-то мать, сидящую на барном стуле.       — Олив, я хочу услышать причины, почему ты не хочешь больше общаться с Калленами. И почему больше не хочешь видеть их в нашем доме, — начала она, как только увидела дочь. Олив, услышав это, хотелось застонать и закатить глаза. — Ты, вчера вечером, мне ничего толком не объяснила и просто убежала в свою комнату. И поэтому я сегодня позвонила Эсми. Но знаешь, что она мне сказала? Что мы больше не можем общаться! Что ты им наговорила?!       — Она права и нам не следует больше общаться с Калленами. Ну, хотя бы не приглашай их в наш дом. Я не могу объяснить почему. Я знаю, это кажется тебе странным, но так нужно.       — С каких это пор, дети начали указывать своим родителям, с кем общаться, а с кем нет? Я жду нормальных объяснений!       — Ма, это…ты можешь меня просто послушаться. Один раз. Я знаю, это очень сложно, но пожалуйста. Нам не следует ограничить наше общение ними.       — Это просто возмутительно. Ты говоришь так, как будто они преступники какие-то!       — Нет, они не преступники, — Олив никак не могла допустить того, чтобы мать узнала, что Каллены опасны, это бы раскрыло половину их тайны. Поэтому она начала лихорадочно придумывать более или менее реалистичную причину. — Я… я призналась Эдварду! Что я его, ну… что он мне нравится. Но он меня отшил. Теперь-то понятно?       — О, мне очень жаль, милая, но в чём провинились остальные? Элис, Розали, Эсми. Просто потому что они его семья?       — Да. Так и есть, мне они просто перестали нравиться. Из-за Эдварда, — поморщившись от бреда которого несла, Олив применила последний аргумент. — Господи, я подросток, ма! Мы все бываем безумно нелогичными. Ты же психолог, должна это понимать.       — Прекрати, в тебе просто говорят эмоции, — покровительственным тоном произнесла мать, как будто отмахиваясь от чего-то незначительного. — Скоро это пройдет и ты помиришься с ними.       — Почему бы тебе, хоть раз жизни не прислушаться ко мне! — уверенность матери, почему-то до чертиков ее взбесило. — Да, это кажется для тебя всего лишь детскими капризами, но, пожалуйста, прислушайся хоть раз! Я знаю, я не умница Аманда которая всё знает и которая всегда даёт хорошие советы. Я всего лишь ваша глупая вторая дочь. Я никогда не просила у вас, что-то сделать для меня, потому что я знаю свое место, я знаю, что я хуже Аманды. Но я всё ещё ваша дочь. Хоть бы раз, ты можешь сделать так, как я хочу?       На протяжении всей её тирады мать сидела, широко раскрыв глаза. Затем она встала и оперевшись на костыль подошла к ней. Не отрывая от ее лица взгляда, она мягко произнесла:       — Олив… мы с папой никогда не думали что ты глупая и что ты хуже, чем Аманда. Мы всех вас любим одинаково.       — Чушь собачья! Аманда любимица папы, а близнецы — твои. А я всегда для вас была просто запасной и я всегда чувствовала себя лишней в этой семье… Вы так носились с сестрой: бедная Аманда заболела, Аманда стала отличницей, Аманда получила первое место на олимпиаде, Аманда стала очень популярна из-за «Амели», что же делать? Аманда, Аманда, Аманда, Аманда! Всегда только она! — Олив сама не поняла, когда перешла на крик со слезами. Она ещё никогда не срывалась и никогда не разговаривала так со своей матерью. Просто ей вдруг стало так обидно на мать, которая не хотела её слушать, на отца, который её так часто игнорировал в детстве, на сестру, за то что она была такой идеальной и на вампиров… которые вынудили её возложить себе на плечи груз ответственности за их безопасность. Почему это она должна была беспокоиться о будущем и находить решения проблемы? Почему этого не делали сами вампиры? Почему это она, пятнадцатилетний человек, а не жившие сотни лет Каллены? Почему?!       И теперь, вся ее накопившаяся обида выливалась на мать.       — Ты знаешь, как я хотела исчезнуть из вашей жизни? Насколько сильно хотела просто умереть? И я боялась, что вы этого даже не заметите. Ты даже не замечала моих чувств, хоть и всем хвасталась, что училась на психолога. Паршиво значит училась! Наверняка получила свой диплом через постель!       Миссис Амбер влепила дочери пощечину, отчего голова Олив резко откинулась в сторону. Через секунду она осознала, что натворила и, ужаснувшись своему поступку, ахнула, подняв руку ко рту.       — Бэмби. Прости, милая, я не хотела…. — дрожащими руками она хотела обнять дочь, откинув на пол костыль, но та отстранилась.       — Нет, всё правильно. Я это заслужила, — едва сдерживая вновь нахлынувшие слезы, Олив обошла мать, миновала прихожую и, выйдя на веранду, активировала «Сталкера». Она хотела было побежать в лес, чтобы побыть наедине со своими мыслями, но вовремя увидела на небе грозовые тучи. Да и к тому же, она до сих пор была в банном халате.       Вытирая слезы, Олив вернулась в дом и увидела свою мать, сидящую на полу прихожей. Кажется, она попыталась последовать за нею на улицу без костылей и упала, а затем сработал «Сталкер». Она выглядела потерянной и морщила лоб, будто пытаясь что-то вспомнить. Она коснулась своей мокрой от слез щеки и с недоумением взглянула на руку. Ещё посидев несколько секунд, она медленно стала подниматься, опираясь на тумбу и встав на ноги, сильно хромая, побрела на кухню. Олив хотела ей помочь, она не нашла в себе мужества. Еще немного постояв, она поднялась в свою комнату и залезла на кровать, свернулась там калачиком.       Она давно перестала завидовать Аманде, и даже была рада, что не так популярна как сестра. Сама-то она знала, что особенная и она не нуждалась в ком-то, кто говорил бы ей это. Просто, маленькая Олив, что жила в ней, все ещё хранила боль и обиду на родителей и в минуту её слабости, она показалась наружу.       И она вовсе не обижалась на мать за пощечину и знала, что заслужила. Не сделай она этого, Олив наговорила бы еще кучу гадостей. А так, мама просто остановила её истерику.       Через минут двадцать, «Сталкер» слетел, так как ядро ещё не восстановилось после Ла-Пуш, и, вскоре, Олив услышала, как кто-то бежал в сторону её комнаты. Дверь резко распахнулась. Олив лежала спиной к двери, не найдя в себе силы повернуться и посмотреть в лицо матери.       — Бэмби! Ох, слава Богу, ты здесь! — взволнованный голос матери, еще больше усилил чувство вины у Олив, и она сильнее сжалась в своей постели. — Я думала, что ты выбежала под дождь!       Миссис Амбер подошла к кровати Олив и присела на самый его краешек. Она нерешительно подняла руку и положила дочери на плечо. Олив, не выдержав, моментально повернулась к ней и обняла за пояс, уткнувшись лицом ей, где-то в живот. Миссис Амбер вздохнула от облегчения и стала гладить её короткие волосы.       — Прости, я не знала, что ты считаешь себя менее любимой, чем твоя сестра и братья. Просто, ты была такой умненькой и самостоятельной в детстве, что мы с папой воспринимали тебя уже как взрослого человека. В тебе всегда была это твоя житейская мудрость и иногда, ты казалась даже старше, чем Аманда. Я знаю, что мы избаловали твою сестру и понимаю свою ошибку — из-за этого она росла совершенно несамостоятельной. Ты же знаешь её. За ней нужен был глаз да глаз. В некоторых аспектах, она была совершеннейшим профаном. Да и до сих пор остается такой же.       — Я давно переросла обиду на Аманду и на вас. И я вовсе не хотела умереть. Честно. Просто… не знаю почему я это вспомнила. Все так накипело… — невнятно объяснила Олив, все ещё прижимаясь к матери. Но та поняла, что она сказала.       — Все хорошо. Я рада, что ты высказалась. И прости, милая, за то, что ударила.       — И ты меня прости, за те слова о дипломе.       — Да, это было глупо с твоей стороны, но и я не должна была тебя бить.       Они еще посидели в такой позе, несколько минут. Затем миссис Амбер тихо протянула:       — Если хочешь, то я постараюсь общаться с Калленами меньше и больше не буду приглашать в гости. Хорошо?       Олив облегченно закивала в ответ. ***       В новом учебном году к Калленам стали относиться попроще. В начале, только-только приехав, они держали дистанцию и не горели желанием сближаться с остальными учениками, отчего все окружающие смирились с их отчужденностью. Но когда они начали общаться с Олив, а потом и с Хизер, то их образ идолов слетел, и они больше не казались такими недосягаемыми. Они стали, в глазах людей, просто подростками. Необычными, но всё же подростками.       И неожиданно, на прошлой неделе, Олив Амбер «порвала» с ними. Просто взяла и перестала разговаривать. Хотя, некоторые говорили, что видели, как недавно, во дворе школы, она ругалась с Калленами. Но это было не точно.       — Значит всё? Ты больше не будешь с ними говорить? Как в детском саду? — сидя на ленче Хизер переводила взгляд то с Олив на Калленов, то с Калленов на Олив, скептически приподняв одну бровь.       — Да, да так и есть, — рассеянно ответила ей Олив, задумчиво крутя в руках яблоко.       — Ну, как хочешь. А я все равно буду общаться с Элис. Она мне нравится.       Олив покивала её словам, но при этом была полностью погружена в свои раздумья. Она не знала, как начать миссию «Призрак». Она должна была заставить свою силу сработать и стереть себя из памяти Калленов, но пока не особо понимала как. После долгих и безуспешных попыток, что-то придумать она решила начать с малого. Она где-то читала, что если не хочется к чему-то или к кому-то привязываться, то нельзя давать этому имя. Так что, Олив решила сделать так же с Калленами и при этом чувствуя себя полной идиоткой. Но чего только не сделаешь, ради безопасности.       Таким образом, Эдвард стал Рыжим, Элис — Пикси, Розали — Барби, Эммет — Бугаем, а Джаспер… Олив пыталась придумать хоть что-то, но в голову приходило только слово «Псих», но называть так своего знакомого, пусть даже про себя, слишком грубо, да к тому же, он был не так уж и плох. Так что, она просто назвала его Сосулькой, из-за пришибленного вида, который он принимал, когда находился среди людей.       Олив понимала что её действия — просто барахтанье в воде. Всего лишь жалкая попытка спасти себя и остальных. Она понимала, что когда ее способность сработает, могут пройти года, да и неизвестно, сработает ли вообще?       На самом деле она хотела, чтобы Каллены сами нашли решение и сняли с неё ответственность тащить всё на себе. Она хотела, чтобы или Эдвард, или Элис подошли к ней и сказали, что она может расслабиться и что у них все под контролем. Что взрослые предприняли всё что нужно и ей больше не надо было одной пытаться их спасти.       Но ни через день, ни через два, ни даже через неделю они не подошли.       В столовой и в коридоре они просто смотрели на неё, Олив казалось, ощущала их взгляды на коже. Элис, на уроке французского, тоже только и делала, что смотрела печальными глазами, не предпринимая никаких попыток поговорить. По её молчанию, Олив понимала, что никакого другого решения они так и не нашли. Да и пытались ли? А это значило, ей нужно было отдуваться самой и предпринять что-то более серьезное, чем раздача прозвищ. Поэтому, однажды утром, спустившись на завтрак, она озвучила матери свое решение, которое далось ей с огромным трудом:       — Ма, я хочу переехать в Сиэтл.