Восход утраченного запаха жасмина

Утро наступило совсем незаметно, будто подкралось сзади, зажмурив усталые глаза. Кесем отпрянула от мужественной груди воина, не удержавшись, проведя по ней двумя пальцами. От таких легких прикосновений Кеманкеш проснулся и перехватил руку любимой. Мужчина навис над женщиной и молча начал покрывать влажными поцелуями ее тело. Мустафа ловил на себе малейшую дрожь, что возникала у правительницы. Рука Валиде притянула к себе лицо янычара, а пухлые от вчерашней ночи уста принялись вкушать его всепоглощающую любовь без остатка. Воин приподнял султаншу, немеренно запутавшись в ее шелковистых волосах, сознательно пьянея от полюбившегося аромата. Углубляя поцелуй языком, он ощутил объятия на своей шее, а затем и касания на спине. Оголенные тела прижимались друг другу без стеснений и сожалений. Кесем игриво провела языком по нижней губе Мустафы, а потом снова завладела устами полностью. Мужчина повалил ее на кровать так же успешно, как и ранее поднял. Ладонь женщины очерчивала каждый изгиб торса любимого, опускаясь ниже. Рука Кеманкеша опередила все задумки великой правительницы и вошла в благоухающее лоно. Послышался глухой вздох, Кесем откинула голову, сдерживая все дальнейшие недвусмысленные звуки, что так и рвались из ее рта. - Неугомонный, - прошептала, улыбаясь, женщина, которая сама не хотела все это прекращать. Мустафа весь пылал не столько от нахлынувшей внезапно страсти, сколько от желания доставить хоть малое удовольствие любимой женщине. Лаская языком ее грудь, отвлекаясь изредка на разбухшие соски, он двумя пальцами совершал смелые круговые движения в сладком бутоне. Правительница подергивалась, со всех оставшихся сил сдерживая возбуждение. Бедра поддавались воину, а разум был переполнен мыслями о блаженстве. Войдя чуть вглубь, янычар сорвал с губ Валиде громкий стон, что был наилучшей музыкой для него. Уста сомкнулись в поцелуе, а Кесем, расслабившись, вцепилась ногтями в простынь, а вторая свободная кисть бродила по мужчине от волос до груди. Движения пальцев ускорились, и султанша уже не в состоянии глушить в себе вздохи и крики. Только этот человек мог так глубоко вселиться в ледяное сердце правительницы, только он властвовал над ней и позволял намного больше, чем надлежит. Спустя некоторое время страстных и в то же время нежных утех, цветок Кесем запульсировал и пустил соки любви, таким образом награждая воина за долгие старания. Кеманкеш еще раз вкусил всю силу любви своей единственной женщины. А она учащенно задышала, заставляя грудь динамично вздыматься, закрыла глаза. Лицо правительницы было прям перед очами Мустафы, а мужчина той самой рукой медленно, мучая, поднимался вверх. Ладонь касалась бедер, затем живота, перешла на грудь, затронула выступающие ключицы. - Кесем, - янычару нравилось произносить имя любимой и видеть ее желанный взгляд, устремленный только на него. Султанша рукой проделала путь от бороды до щеки воина, а сама прошептала: - Когда же ты остановишься, Кеманкеш? - обессиленно звучал ее голос. - Уже утро, я должна быть в гареме. - Будешь, остановлюсь, - в перерывах между прощальными поцелуями произнес Мустафа. Он с усилиями оторвался от женщины и сел на кровать. Валиде, приведя себя в чувства и восстановив привычный темп дыхания, немного приподнялась. Она натянула на себя полупрозрачную сорочку. Как только правительница переместилась на краешек ложа, в животе снова резко закололо. Она схватилась за заболевшее место, не удержалась и вскрикнула. Мужчина вскочил и, обойдя кровать, кинулся к ней. - Кесем, что, боли? - испугался он, убирая волосы назад, которые закрывали лик великой султанши. - Да, не понимаю, что происходит, - призналась Валиде, не поднимая взгляда. - Тебя тошнит? - тихо и осторожно, выдержав небольшую паузу, спросил Мустафа. - Немного. Кесем словила на себе восхищенный и счастливый взор Кеманкеша. Еще раз проанализируя все сказанные слова, глаза у нее полностью раскрылись. - Нет, не может быть... Мустафа поднял женщину и начал ее кружить. В комнате послышался негромкий, но благоденственный смех. Во время такого безумства Валиде наконец-то дала волю эмоциям. Полились слезы. - Беременна, - сквозь рыдания проговорила султанша, обхватывая шею радостного Кеманкеша. Мужчина опустил на кровать свою любовь, дотрагиваясь ладонью до живота, в котором была маленькая душа, общая и родная. Счастье женщины нельзя описать словами, она сама не понимала, такие чувства легкости были давно забыты. - Как же мы будем жить дальше? - обеспокоенно задала вопрос она, не зная ответа на него. - Кесем, - произнес Мустафа, - я все исправлю. Ты подарила мне больше чем жизнь. Ты наполнила ее смыслом. - Ничего не делай, прошу, - правительница обняла будущего отца ее ребенка так сильно, как могла. - Я не переживу твоей смерти, мой сын не простит. - Хорошо, сейчас не скажу. Они снова обнялись, чувствуя биение сердца каждого, каждого из них троих... Прошла неделя. Вся столица праздновала никях младшей дочери Валиде Османской империи и Силахтара Паши. Теперь мужчина вошел в совет дивана, а сам он психологически настроился на спокойную жизнь с женой. Кесем Султан на свадьбе Атике в гареме не появилась, демонстрируя недовольство и отстранение. Гевхерхан Султан была все время со своей мамой, поддерживая и утешая. Сидя поздно вечером в покоях, старшая дочь рассматривала книги в покоях матушки. Она всегда поражалась начитанности и мудрости Валиде. Гевхерхан добралась до небольшой стопки бумаг, сверху которых лежала печать. Первый же лист говорил о новом приказе про прибывших во дворец наложниц. Кесем Султан незаметно положила руку на живот, смотря на спину дочери. Сколько догадок приходило ей в голову на счет будущего ребенка. Кто он: девочка, мальчик? На кого будет похож? Гевхерхан взяла следующую бумагу, которая изначально была свернута. Умиротворенно начиная читать, на ее лице за секунды появилось удивление и непонимание. ...«Султанша моего сердца, моя прекрасная Кесем. Я живу мечтами о тебе, чтобы снова встретиться, как несколько дней назад»... - Валиде, что это? - вскрикнула старшая дочь правительницы, опуская руку с письмом Кеманкеша. Женщина резко встала и подлетела к Гевхерхан. Девушка не успела моргнуть и опомниться, как из ее рук был вырван кусок пергамента. Обернувшись, дочь султанши увидела мать, которая за мгновение бросила в пылающий огонь письмо. От волнения Кесем Султан рукой оперлась на стену, понимая, что должна сказать что-то в ответ. Но все было очевидно для препираний, поэтому правительница ничего не могла выговорить. Слышалось изредка только ее дыхание. - Мама, - воскликнула Гевхерхан и стремительно подбежала к Валиде, затем сильно обняв ее. Женщина крайне была ошеломлена таким поведением, поэтому отстранила дочку. - Что ты делаешь? - недоуменно спросила она, убрав руку со стены. - Кто, скажите? - с огнем в глазах поинтересовалась девушка, не отпуская ладони своей мамы. - Что кто, Гевхерхан? Какая разница? - не сдерживая порывов гнева, задавала вопросы один за другим Кесем Султан. - Вы слышите, Валиде? Я не такая как все. Рада за вас. Я разве не вижу это сияние в глазах? Наконец вы смогли открыть сердце. - Доченька, ты с ума сошла? - женщина была безмерно счастлива, хоть и старалась прикрыться за возмущенными словами. А Гевхерхан только еще раз обняла свою маму, прижимаясь к ней, чтобы та чувствовала поддержку. - Это кто-то из Пашей, мама? - заглядывая в небесные глаза правительницы, спросила девушка. Валиде кивнула, сев на диван. Старшая дочь стояла, забыв снять искреннюю улыбку и восхищенно-удивленное выражение с лица. Она старалась вспомнить какой-то момент, с помощью которого она бы могла догадаться о личности избранника мамы. И он вскоре всплыл из недр памяти. Общая печаль и крушение столов в покоях дворца... - Это Кеманкеш Паша? - Да, - коротко подтвердила Кесем Султан, сжав руки в кулаки, чтобы скрыть дрожь. - Вот почему он к Атике не притрагивался, - осенило внезапно девушку, на что мать тяжело и обреченно вздохнула. - Пожалуйста, Гевхерхан... - Валиде, не сомневайтесь, я не предам вас. Не раскажу, - она села рядом и положила голову на колени Валиде. - Передайте Валиде Султан, что я жду ее в саду. Слова Синана Паши утром следующего дня были в точности переданы правительнице через Хаджи-агу.