Рапунцель

       — Солнышко, — говорил сам с собой Юнги, быстрым шагом поднимаясь выше. — Самое настоящее солнышко. Единственный, кто сумел осветить мне дорогу и помог понять, чего я действительно хочу в этой жизни. Единственный, кто сподвиг меня наконец-то покинуть эту чёртову башню. Единственный, благодаря кому я нашёл свой настоящий дом. Он не должен находиться здесь, — он чувствовал, что многим обязан этому парню и должен во что бы то ни стало вытащить его отсюда. Не будь он наследником престола, то ему бы такой трюк стоил огромных усилий, но такое высокое положение было своеобразным козырем. Оставался нерешённым вопрос такой: согласится ли Намджун на освобождение юного, но всё же преступника? Если нет, то оставалась надежда на Чимина, который, казалось, готов был сделать всё для своего любимого сына.       "Как же мне повезло всё-таки, — думал Юнги. — Семнадцать лет ничего, а тут в один момент и дом, и родня, и... " Любимый человек. Который любит в ответ. Щёки залились краской от пролетевших в голове воспоминаний.       — Юнги! — парень вернулся в тронный зал, и к нему сразу же прибежал Чимин и заключил в свои объятия. — У меня очень много вопросов к тебе.       — А? Что такое? — ещё не отошедший от своих мыслей, спросил Юнги.       — Боже, мне так нравится твоё имя, — заулыбался Пак и повёл парня прочь из зала. Видимо, в свою комнату. — Я рад, что решил назвать тебя именно так.       — А что ты хотел спросить?       — Ах да, точно, — Чимин стукнул себя по лбу, но выглядело это очень изящно. — Я хочу знать, где ты был всё это время, как к тебе относились и кого я должен собственноручно казнить, — его тон вмиг посерьёзнел.       Этот вопрос поставил Юнги в ступор, и он даже не заметил, как они оба пришли в покои Чимина. Комната была не очень большой, но невероятно светлой и чистой, под стать самому Паку. Огромная двуспальная кровать с бежевым балдахином, застланная белым кружевным покрывалом с кремовым отливом, занимала большую часть помещения. Окно было занавешено портьерами в цвет покрывала на кровати. Стены и потолок были окрашены в пастельные тона, и всю эту нежность небольшой спальни разбавляли зеленые растения, расположенные на стенах и на подоконнике. Даже комната Чимина была ангельской.       — Я всё ещё жду ответа на вопрос, — Пак сел на кровать и серьёзно посмотрел на Юнги.       — Казнить... Не сильно ли жестоко? — осторожно спросил парень.       — Жестоко? Серьёзно? — Пак недовольно усмехнулся. — Меня лишили сына на семнадцать лет, и я должен всех простить, сложив ручки? У меня седых волос, наверно, больше, чем у Намджун-и.       — Но я же вернулся...       — И ты хорошо чувствовал себя, пока находился вдали от дома? Ты, когда пришёл, выглядел, как оборванец. Благо, что я тебя узнал, а Джун-и даже не хотел сначала тебя впускать. Нас столько людей посетило под видом "давно пропавшего наследника", ты себе не представляешь. Мы чуть надежду оба не потеряли. Даже допускали мысль, что ты... — голос Пака дрогнул, а на глазах показались поблёскивающие капли слёз. — Мы думали, что ты умер, Юнги, понимаешь? Как мы можем знать, что допускал твой похититель? Я помню его лицо, когда он забрал тебя. Чёртов Чонгук, — Чимин прошипел последнее имя сквозь зубы.       — Ты знаешь его? — спросил Юнги.       — Ты даже не представляешь, насколько хорошо. Его уничтожу в первую очередь, — казалось, что глаза Чимина наливаются кровью.       — Не нужно... — парень был ошарашен. Он вспоминал слова, которые говорил ему Тэхён. Хоть Юнги и пылал гневом по отношению к Тэ и Чонгуку, что-то в нём перещёлкивало, стоило представить, как с ними расправляются за их преступления. — Да, он неправильно поступил, но...       — Неправильно? Это не просто неправильно! Это самый ужасный его поступок! — Чимин еле сдерживал свои эмоции.       — Но он хорошо ко мне относился...       — С каких пор держать тебя вдали от семьи — это хорошее отношение? Да ты худой, как щепка. Тебя наверняка голодом морили там, ещё и одежда, как у низших слоёв.       — Вообще-то они меня кормили...       — Чем? Кусочком хлеба в день? — спросил Пак, но вдруг округлил глаза. — Они? Их ещё и несколько было? Да над тобой точно издевались, у тебя даже тело в синяках местами!       — Я просто через лес шёл неудачно! Ты почему так агрессивно настроен? — Юнги немного повысил тон. Ему казалось, что Чимин сильно преувеличивает.       — Ты почему их защищаешь? Ты совсем не думаешь о моих чувствах, когда я вижу тебя таким исхудавшим и потрёпанным? Малыш, у тебя стокгольмский синдром? Или лихорадка? Ты, наверно, болен, — Пак подскочил к Юнги, начал ощупывать его голову, приложил ладонь ко лбу. — Не нужно тебя было пускать в темницу, там сильно холодно.       — Да в порядке я, успокойся! — брюнет дёрнулся под внезапным натиском. — Насчёт темницы... Спасибо, что разрешил туда сходить, и я смог убедиться кое в чём.       — Что? Говори, я внимательно тебя слушаю.       — Дело в том, что преступник, о котором говорил отец с тем стражником, — это человек, который помог мне найти вас.       — Что?! — Чимин снова сел на кровать и поднял на Юнги взгляд, требующий продолжения рассказа. Парень сообразил, что это его шанс спасти своего уже не друга.       — Да, именно этот человек показал мне дорогу в город. Если бы мы не пересеклись, я бы ещё лет десять проторчал вдали от вас, — парень нервно мял рукав своей одежды перед своим главным вопросом. — Могу ли я как-то повлиять на то, чтобы освободить его из заключения?       — Это ещё раз доказывает, что к тебе плохо относились за пределами дома!       — Я не об этом говорю сейчас! Я могу спасти этого человека? — Юнги умоляющим взглядом посмотрел на Чимина. — Пожалуйста, ответь.       — Я сомневаюсь, что твои чувства к нему ограничиваются дружеским долгом, — произнёс Чимин, внимательно окинув сына взглядом. Внезапно покрасневшие щёчки выдавали Юнги с головой. — Ну что ж, если я лично выясню, что он испытывает к тебе то же самое, то всё устрою, будь уверен. А твои похитители ещё отхватят, в этом тоже будь уверен.       — Но...       — Никаких "но". Пока обдумай, каким бы ты хотел видеть банкет в честь своего возвращения, а я проведаю юного преступника-сердцееда, — Чимин поднялся с кровати и покинул покои, оставив Юнги наедине с собой.