Рапунцель

      Холодные стены уже не казались такими холодными, а сырой пол не казался таким сырым. Вот что творит надежда, зажигаясь вновь в глазах потерявшего её человека. Хосок очень хотел верить, что недавняя встреча здесь с тем, кого он уже не надеялся увидеть, действительно была. Что это не иллюзия. Не обман. Не картинки, подкинутые больным воображением. Он бегал глазами по помещению, куда его нещадно протолкнули и заперли на замок, и очень много задумывался обо всём, что посещало его мысли. В голове мелькали картинки беспризорной жизни вне стен когда-то родного дома. Свежий воздух, солнечный свет, огромное пространство, абсолютная свобода. Почему Хосок так мало придавал этому значения? Почему постоянно ругал свою жизнь, считая её ужасной и неправильной? Как же теперь хотелось скорее выбраться отсюда и вновь раскрыть объятия для холодных порывов ветра, закрыв от наслаждения глаза. Вдохнуть полной грудью и осознать, что ты свободен, как птица. Разве есть в этом мире что-то лучше свободы?       "Есть... — прошептал Хосок, отвечая на собственный вопрос, который изначально казался риторическим. — Кто же ты такой, Мин Шуга?"       — Да чёрт, что за ерунда? — юноша стукнул кулаком об стену. — С чего я вообще взял, что я для него что-то значу? Просто схожу с ума и выдумываю себе небылицы. Я только навязал себя. Какой толк ему тратить на меня своё время? Наверняка он чувствует ко мне не более, чем жалость. Сомневаюсь, что он придёт.       Монолог Хосока прервали звуки шагов и звон металла за дверью.       — Ну всё, это казнь, — горько произнёс Чон, смахнув выступившую слезу, и усмехнулся. — До свидания, Чон Хосок. Ты был прикольным парнем, но очень тупым.       Звук поворота ключа в замочной скважине. Стражник отходит в сторону, пропуская вперед себя невысокую фигуру, облачённую во всё белое.       — Кто вы? — робко спросил Чон, но оказался перебитым.       — Прояви своё уважение к господину Паку, щенок, — грубо бросил в его адрес стражник, нахмурив брови.       — Заткнись. Оставь свои грубые фразы при себе и покинь помещение, как там тебя по фамилии? — Чимин отпихнул мужчину в сторону.       — Пр..простите…       — Я неясно выразился? — Пак окинул охранника строгим взглядом, и тот боязливо попятился прочь. Хосоку это показалось странным и непривычным. Чимин казался светлым и добрым, не способным на грубость по отношению к людям. Чон знал, что быть и казаться — вещи разные, но внешний вид Чимина наталкивал именно на хорошие мысли. Хотя Хосок слышал множество легенд о загадочной личности Пак Чимина, он мало им доверял. Ходили слухи, что его руки испачканы в крови многих людей, так или иначе покусившихся на внимание его короля. Поговаривают, что не такой уж он и ангел, каким его привыкли все считать. Но Чимин всегда поддерживал благотворительность в своей стране и очень любил детей. Откуда такие слухи о его жестокости? Но небезосновательно же...       Хосок подскочил с места и осторожно поклонился неожиданному гостю. Было страшно поднимать взгляд. "Дожили... Чон Хосок боится".       — Вы... пришли, чтобы вынести мне приговор? — первый робкий вопрос. И заливистый смех вместо ответа.       — Что за глупости? С каких пор спутник жизни короля занимается такими вещами? — Чимин прекратил смеяться и посмотрел на Хосока, которого сильно трясло от волнения. — Ох, прекрати дрожать, как лист осиновый. Я настолько жуткий, что ты даже не смотришь на меня?       — Нет-нет! Совсем нет! — Чон тут же поднял голову и отшатнулся назад, встретившись взглядами с Чимином.       — Вот и смотри на меня тогда, — усмехнувшись, произнёс Пак. — Я вообще-то поговорить хотел, — он обернулся, убедившись, что дверь закрыта. — Ты ведь Чон Хосок?       — Да, это я. О чём вы хотите поговорить?       — Отличненько. Я собираюсь поговорить о моём сыне.       — Что? — Хосок непонимающе взглянул на Чимина.       — Он мне рассказывал про тебя. Его глазки блестели, как у влюблённого малыша, — начал Пак. — Говорит, что он здесь исключительно благодаря тебе.       Хосок, слегка приоткрыв рот, продолжал смотреть на Чимина глазами, полными удивления. Шуга уже называл себя Юнги. Неужто не показалось?       — Судя по твоему взгляду, ты вообще человека живого впервые видишь, — грубоватым тоном бросил Чимин, скрестив руки на груди. — Мне не нравится твое молчание.       — Что вы ожидаете от меня услышать? — выдавил Чон.       — То есть тебе без разницы, что мой сын готов тебе сердце отдать. Даже рискует своей даже ещё не приобретенной репутацией, чтобы вытащить тебя отсюда. А ты и ответить-то ничего не можешь, — Пак бродил туда-сюда, скрестив руки на груди.       — Извините, но я не понимаю вас...       — Скажи мне, что ты чувствуешь к Юнги? — проигнорировав хосоковское непонимание, спросил Чимин и внимательно посмотрел на Чона. Парня будто током прошибло. Он сглотнул и опустил взгляд.       И да, напоминаю, с сегодняшнего дня я Юнги, а не Шуга. — вновь проносится в голове.       — Ты любишь его? — последовал очередной вопрос, выбивающий Чона из потока собственных мыслей. Хосок кивнул, выдавив тихое "Да". Он не понимал, почему его снова начинало трясти. Конечно, ответ на вопрос очевиден. Но зачем этим интересуется Пак? Который сейчас снова смеялся.       — Смешной малыш, конечно. Каким образом ты можешь подтверждать свои чувства? — словно издеваясь, спросил Чимин.       — Я люблю его, — смелее произнёс Хосок. — Это самый прекрасный человек, которого я когда-либо встречал.       — Не верю, — перебил Пак. — Обычные слова из любовных романов, коих у меня целая библиотека. Но тот факт, что ты совсем юнец, заставляет меня смягчиться, ибо дети обычно более искренние.       — Вы хотите каких-то подтверждений?       — Верно, Хоби, верно. Мне нужно, чтобы ты доказал свои чувства, иначе я даже дышать в сторону Юнги тебе не позволю, — такая перспектива Хосока явно не устраивала.       — Я готов. Что конкретно вы от меня хотите? — произнёс он. Наверно, поторопился. Чего можно ожидать от этого человека, он и представления не имел. Но на кону была его с Юнги любовь.       А Пак словно ждал такого вопроса. Прожигающий взгляд его вызывал толпы мурашек, а нежный, но загадочный голос действовал и того сильнее.       — Чего я хочу? — Чимин задумчиво улыбнулся. — Дай-ка мне подумать, малыш.