6.
Веллингтон не видел в охоте смысла. Имитация естественного отбора. Безжалостная игра. Ему говорили, что страх и жажда преследования на охоте так же будоражит, как война. Веллингтон фыркал. Никакая это не война. И даже не пародия. Охота — это увлечение для трусов и жадных убийц. Силы ведь заведомо не равны. По одну сторону — животные, а по другую — люди с ружьями, собаками и лошадьми. Это не война, а догонялки. Жестокие догонялки насмерть.
Но в Индии он был молод и безвестен, ему нужно было больше друзей и хороших связей. Во всяком случае, так убеждал себя Артур Уэлсли. Не виконт Веллингтон. Виконт Веллингтон часто вспоминает Артура Уэлсли и удивляется, какие у него были примитивные желания.
Артур Уэлсли мог влюбиться в девушку, мог копить ради неё состояние, мог заводить друзей. Мог пойти охотиться на тигра. Артур Уэлсли морозил зад на влажном мху, которым поросла земля. Джунгли в Индии такие густые, что солнце едва пробивается сквозь тяжёлую листву. Воздух влажный. Пахло разложением и болотом. Артур прижимал к себе ружьё и глядел вокруг. Деревья, лианы, какие-то дикие цветы смешивались в одно пёстрое пятно. Как различить в этом что-то? Как увидеть тигра, первее, чем он тебя?
Охота — это не война. Силы заведомо неравны. С одной стороны человек — жалкий, маленький, с плохим зрением и отбитым нюхом. А с другой — совершенство природы, убийца с клыками в палец толщиной.
Тигр, тигр, жгучий страх,
Ты горишь в ночных лесах.
Чей бессмертный взор, любя,
Создал страшного тебя?
Артур бормотал себе под нос стишок. За этими строками он прятал не восхищение, а страх. С ними был проводник индус, ещё парочка особенно храбрых офицеров-шотландцев и коллектор из Лондона. Полный и весёлый мужик, это была не первая его охота. Денег у него было полно, он давал балы и постоянно зазывал всех охотиться на бекасов или тигров.
У Артура денег было не шибко, и он заходил к коллектору в свободное время и мечтал тоже стать таким богатым и ни в чём себе не отказывать. Артур долго разглядывал широкую сухую шкуру у коллектора дома и не понимал: как такого зверя можно убить?
На охоте он жался в кусты, прижимая к щеке ружьё — это твёрдое гладкое прикосновение успокаивало и как будто защищало. Коллектор обмахивал красное лицо опахалом. Он подмигнул Артуру. Кончик носа у него блестел от пота.
Артуру было одновременно и холодно, и горячо. Он всё время поглядывал назад. Он рванулся бы даже от кошачьего мяуканья, какой там тигр. Глупый, трусливый Артур Уэлсли.
А виконт Веллингтон умнее? Смелее?
Заросли Португалии такие же глухие, как в Индии. И вот опять он сидел на влажном мху и морозил зад. В руке держал пистолет. Глупый и трусливый виконт Веллингтон. Он смотрел на стволы деревьев. Ночью они казались почти чёрными, как выжженными. Коренастые и уродливые деревья тропических лесов. Над головой они сплетали свои ветви. В просветах виднелось пенистое небо с тусклыми крапинками звёзд.
На что вы надеетесь, виконт Веллингтон? Поймать тигра? Победить природу? Жизнь? Доказать себе что-то? Вы такой глупый, виконт Веллингтон, как тот мальчишка — Артур Уэлсли. Вот только Артур Уэлсли был живым — он боялся, он любил, он мечтал. А вы уже мёртвый. Не ждите. Вставайте и уходите. Глупый-глупый виконт Веллингтон.
Но он не уходил. Даже если ждать ему нечего — ночная природа несла покой и отдых. Пел сверчок — тринь, тринь, тринь — тихо и тоскливо. Впереди что-то хрустнуло. Это могла быть птица, но Веллингтон насторожился. Ладони вспотели, рукоять он держал не крепко. Смешно, виконт Веллингтон, вы вообще думаете, что сможете кого-то убить?
Главнокомандующий — не солдат. Вам душка не хватит, вы проиграете. Армия не вступится за вас, тут вы один на один с тигром. И не спрячетесь ни за чью спину.
А потом захрустело снова. Сапоги ломали ветки. К Веллингтону вышел человек в плаще. Секунду-другую они присматривались друг к другу, а потом Веллингтон опустил пистолет:
— Не надеялся, что вы придёте, — честно сказал он.
Ней держал под уздцы лошадь. Он долго смотрел на пистолет и только потом перевёл глаза на Веллингтона.
— Почему? Думали, я испугаюсь? — его губы растянулись в улыбке. Веллингтону это показалось оскалом. Таким предупредительным оскалом, как у хищника перед смертоносным прыжком.
— Думал, вы более благоразумны. Я мог подстроить ловушку.
— Это низко.
— Кто вам сказал, что я не такой?
Пистолет всё ещё был у Веллингтона в руках. Ней видел это. Ней стоял перед ним — живой Ней. Не пятно где-то среди кровавой бани. Не видение, не шлюха на чужой кровати. Настоящий Ней. Веллингтон вцепился в него взглядом, чтобы отложить в памяти; чтоб отпечатать в подкорке мозга.
«Ты успокоился? Ты увидел его. Вот он. Болезнь, которая сводила тебя с ума».
Ведь Веллингтон уже давно знал: Ней его так волнует не из-за преследования. Не из-за войны. Это чувство другое. Жгучее и дикое, где-то там в груди — куда жалил каждый день скорпион при одном упоминании — Ней, Ней, Ней.
Господи, он ведь всего лишь человек.
В небесах иль средь зыбей
Вспыхнул блеск твоих очей?
Как дерзал он так парить?
Кто посмел огонь схватить?
— Я ничего не боюсь. Если бы вы устроили засаду — я перебил бы всех.
Ней говорил спокойно. Веллингтон настороженно вслушивался в его голос. Грубоватый французский, простые чеканные фразы солдата. Острый акцент и жёсткий тембр. Такой бывает у немцев. А как спокойно он говорил об убийстве — своих слов не стеснялся.
— Весьма наивно.
— Поверьте, Веллингтон, — Ней снова оскалился, дёрнув краем рта. Этот жест как будто говорил: «Поверьте мне, я убью вас, если захочу. С пистолетом вы или без».
Наверно, Бонапарт его за это и ценит. За эту хамоватую храбрость на грани с безрассудством. За этот издевательский блеск в глазах, как будто Ней насмехался над каждым — над врагом, над войной, даже над смертью. За эту кривую улыбку. Бонапарту Ней улыбается чаще. Бонапарту Ней служит, а Веллингтон ему кто? Веллингтона он может и убить. А может и нет. Веллингтон для него ничто.
Жгучий скорпион снова зашевелился в груди. И зачем он думал о Бонапарте? Тут даже тягаться не с кем. Бонапарт Неем владел, а Ней… владел Веллингтоном.
— Вы один?
— Меня сопровождали. Португалец. Больше никто об этом не знает. У него моя лошадь.
— Он знает, с кем вы?
— Я сказал, что дело в женщине, — осторожно ответил Веллингтон, быстро глянув на Нея сверху вниз.
— Ах, значит, теперь я женщина?
«Ты и шлюхой был», — мысленно ответил Веллингтон и встал. Ней оказался немного ниже ростом, но был намного шире в плечах и крепче. Веллингтон представлял, как на каких-нибудь советах Ней выпрямляется и бросает слова своим звучным, сильным голосом. Как он кричит, поворачивается лицом к врагу, а за ним тут же встают десятки и тысячи. Ведь можно ничего не бояться. За такими плечами можно спрятаться целой армией. За Неем совершенно не страшно.
Веллингтон сделал маленький шажок навстречу. Прижаться бы к его широкой спине, укрыться, как за стеной. Она твёрдая и по-солдатски прямая. Но Веллингтон просто молчал и смотрел Нею в лицо. У него был вздёрнутый нос и упрямый подбородок с ямочкой. Широкое обветренное лицо обрамляли кудрявые волосы. Ночью они казались тёмными.
— Ну, чего же вы молчите, Веллингтон? — мягко спросил Ней. Как быстро они избавились от формальностей, оставшись один на один. — Какая истинная причина нашей встречи? Я скоро должен вернуться в лагерь.
— Я хотел объясниться. И покончить с этим.
— С чем?
Веллингтон правда не знал. Какие объяснения, какой лагерь? Почему они не могут просто врасти в землю и смотреть друг другу в глаза? Не прижимать к глазам холодное железо подзорных труб, не выглядывать на поле битвы, в Помбале, в Рединье. Просто быть здесь.
— Давайте отойдём немного. Тот, с кем я приехал, показал мне одно место. Тут недалеко.
Ней безразлично пожал плечами. Это была небрежность чересчур смелого человека, который любил рисковать. В другое время Веллингтону показалось бы это глупым, но сейчас удивляло и притягивало.
Веллингтон крадучись шёл между деревьями, за ним следовал Ней, ведя свою лошадь. Через несколько метров они увидели овраг, о котором Веллингтону рассказал Велозу. Не соврал, значит. Веллингтон осторожно скользнул вниз, держась за выступающие камни. Ней решил, что тащить туда лошадь глупо, стреножил и пустил пастись.
— И на кой чёрт все эти прятки? — буркнул Ней, неуклюже спускаясь по пологому склону.
Веллингтон уже ждал его внизу. Овраг был глубокий и каменистый. Ней споткнулся, махнул рукой, пытаясь за что-нибудь ухватиться, и Веллингтон удержал его за локоть.
— Проклятье!
Ней устоял на ногах, но даже после этого Веллингтон не отпустил его. Пальцы крепко вцепились в предплечье. Даже через ткань ощущалась теплота. Теплота чужого человеческого тела. Наверно, такие же тёплые у Нея волосы, нагретые полуденным солнцем. Его кожа. Его губы.
Веллингтон поцеловал. Тут, как и на войне, надо пользоваться любым моментом и преимуществом. Веллингтон воспользовался и моментом, и тем, что Ней был ниже его. И поцеловал. Ничего тёплого в этом не было. Прижался к тому самому, кривому и наглому уголку губ. Быстро и сухо. Устало. Веллингтон так устал — от войны, от мыслей, от Нея.
От Нея — сильней всего.
Скорпион у Веллингтона в груди затрепыхался, заскрипел жвалами, но всё было кончено. Веллингтон раздавил его сапогом. Панцирь хрустнул, скорпион задёргался, но жизнь и яд — всё вытекло.
Ней оттолкнул его — грубо пихнул в грудь. Веллингтон закрыл глаза, пытаясь вернуть это мгновение и готовясь к болезненному удару в челюсть. Ней ведь обещал, что убьёт его при возможности. Вот она и представилась.
— Вы меня удивляете, Веллингтон, — в голосе не было злобы.
Веллингтон открыл глаза и понял, что до сих пор держит Нея за локоть.
— Это да или нет?
Ему не нужно было ни то, ни другое, но Ней промолчал.
Веллингтон решил бить в полную силу. И поцеловал снова. Пользуйтесь возможностью, преимуществом и слабостью противника. Здесь ведь как на войне.
Ней слабо дёрнулся, когда Веллингтон притянул его к себе, но не сопротивлялся. Веллингтон ожидал, что это будет страшно, что это как охота на тигра. Ней — тот самый хищник, с которым нужно осторожно, спокойно. Выждать, приготовиться. А потом что? Прицелиться и выстрелить?
— Это вы хотели сказать?
Ней схватил Веллингтона за воротник. У Веллингтона только мышца на щеке дёрнулась, но Ней вдруг вздохнул и опустил руку. Нечестно бить, когда человек не закрывается и не защищается.
— Вы сумасшедший, — вместо того чтобы ударить, Ней в смущении и смятении тронул пальцами свои губы.
— Простите, — голос у Веллингтона дрожал от напряжения и страха. Ноги вдруг подкосились, и он осел на землю, как пьяный, глядя в бездонное чёрное небо.
Победил он или проиграл?
Ней мог разорвать его и избить, но ведь и пальцем не тронул. Оттолкнул всего раз, мысленно проклял, но Веллингтон увидел другое. В его глазах — таких больших. Его глаза — так близко. На секунду там пробежала искра. Желания? Принятия? Понимания?
Может, и правда было. Ведь Веллингтон кое-что знал.
***
— Я знаю кто ты, Велозу. Контрабандист.
Они вышли с конюшни. Велозу сидел на крыльце у кухни и держал в руках небольшой мешочек. Лицо его совершенно изменилось — стало жёстким и чёрствым. Образ доброго повара испарился. Веллингтон знал: будь у него возможность, Велозу бросился бы и перерезал ему глотку. Но возможности не было.
— Шатаешься везде, строишь из себя клоуна, а втайне бегаешь к французам и продаёшь им овощи и кур. Смышлёный. Выживать нужно везде, а ты решил на войне нажиться, правильно? Зачем же работать на одних англичан?
Веллингтон наклонился и схватил Велозу за волосы. Он зашипел, показывая маленькие острые зубы. Зверёныш.
— Решил в богачи заделаться? — Веллингтон оттолкнул его от себя.
Велозу скрючился на крыльце, ожидая, что его будут бить. Он схватился руками за голову, но Веллингтон не опускался до такого. Его сила была не в кулаках. Его сила была в другом.
Глаза Веллингтона обратились в сталь. Этот его взгляд так пугал генералов. Этих мёртвых глаз так боялась его жена. И ничтожному португальцу нечего было противопоставить. Он боялся. Падаль. Таких Веллингтон вешал.
Велозу повезло.
— Надо было давно заметить, что ты как-то слишком часто пропадаешь. Но я занят был, ужасно занят, а ты пользовался.
Велозу не шелохнулся, как ящерица, на которую упала тень коршуна. Зря. Только испытывал терпение. Веллингтон рявкнул:
— Встань!
Велозу нехотя сел, прижав колени к груди, как щит. На Веллингтона он даже не посмотрел.
— Раз уж ты у нас такой смелый и побывал во французском лагере, ты мне про него немного расскажешь. Точнее, про маршала Нея.
Веллингтон замолчал. Тишина затянулась. Если Велозу не ответит в течение минуты — Веллингтон точно его повесит, но тот был не дурак. Спросил осторожно:
— Про маршала Нея, сэр?
— Да. Что ты слышал о маршале Нее? Может, ты его даже видел.
Велозу кивнул.
— Ну так расскажи.
— Слышать только слухи, сэр.
— Отлично. У нас в Ирландии говорят: нет лучшей правды о человеке, чем слухи, — тон Веллингтона больше не обвинял, наоборот, вкрадчиво пояснял. — Так какие же слухи ходят о маршале Нее?
Велозу снова подтянул к себе мешочек и принялся мять его в руках.
— Говорить, что он самый смелый. Французы его любят. Но есть и враги. Некоторые над ним смеяться, потому что говорят, он всё одеяло забрал у Массены.
Веллингтон медленно кивнул. О вздорном характере Нея он слышал. И о неподчинении Массене — тоже.
— Продолжай.
— Те, кто не любит маршала Нея, смеются над его любовью.
А вот это уже интересно.
— Над какой любовью? Он взял с собой женщину? — Веллингтон прикусил губу. Он также знал, что Массена взял с собой в Испанию любовницу, а на месте завёл ещё нескольких.
Так делали многие. Даже в армии Веллингтона плелась пара баб. Ней мог сделать то же самое и избавить себя от скучных ночей.
— Нет, не женщину. С ним никого. Смеяться над другим.
— И над чем же? — Веллингтон терял терпение. — Послушай, если расскажешь, я тебя не повешу. И даже никому не скажу. Будешь и дальше готовить.
Велозу молчал. Веллингтон видел, как блестит от пота его лоб, как двигаются густые брови. Он раскрыл мешочек и принялся копаться в его содержимом. На дне что-то тихо позвякивало. Веллингтон решил, что это монеты.
— У нас в Португалии есть улитки и устрицы, — начал Велозу, шаря рукой в мешке.
Он достал оттуда то, что Веллингтон посчитал за монеты — это была раковина устрицы. Серая и острая. Велозу перевернул её, показывая блестящее «брюшко» и провёл пальцем по белой ложбинке.
— Есть те, кто предпочитает устриц, — он снова запустил руку в мешок и вытащил оттуда раковину, но на этот раз поменьше. Она закручивалась в спираль. Пустая раковина улитки нежного кремового цвета. Велозу погладил и её. Погладил так, что опорочил.
— Есть те, кто предпочитают улиток, — он сунул крючковатый мизинец в маленькое отверстие, где раньше был слизистый моллюск.
Велозу поднял голову. Его злые зелёные глаза уставились на Веллингтона. В одной руке он держал устрицу, в другой — раковину улитки и сказал, чеканя каждое слово:
— А французы говорят, что маршал Ней предпочитает и улиток, и устриц (1).
***
Веллингтон не помнил, где он. В ушах звенело, голова кружилась — пустая и пьяная. Небо над головой тянуло к себе, как пропасть. Перед глазами метались пятна. Потом одно отделилось, приняло форму — текучую и живую. Рыжее пятно. Большое. Тигр.
Он переливался, как жидкое золото. Бугристые мышцы перекатывались под шкурой. Тихо и утробно рычало — там, в самой глубине, в мощной груди. Веллингтон… Нет, не Веллингтон, тогда ещё такого не знали. Тогда был только Артур.
Тигр приближался, низко опустив голову к земле. Крикливо надрывалась какая-то птица над самой головой. «Ричард!», — мысленно позвал Артур. Непонятно почему имя брата всплыло в голове, но Артуру казалось, что он рядом, что придёт и защитит. Ричарда не было. Тигр рычал совсем близко. Артур увидел, как метнулось что-то огромное и полосатое. Он припал к земле. Трава щекотала нос. Его всего зябко трясло.
Артур зажмурился и снова начал читать стишок. Если думать о чём-то другом, тигр исчезнет. Справа закричал человек — пронзительно и визгливо, испуганный, маленький слабый человек, чьи кости трещали, сминаемые огромными лапами.
Кто скрутил и для чего
Нервы сердца твоего?
Чьею страшною рукой
Ты был выкован — такой?
Веллингтон открыл глаза. Он сидел в овраге и, кажется, задремал. Спина и ноги занемели от холода. Рядом лежал Ней. Веллингтон не знал, сколько спал, но Ней словно никуда не торопился. Кажется, долгие марши измотали и его. Грудь медленно вздымалась. Может, он тоже спит или просто наслаждается тихой ночью. Он лежал на боку, так что Веллингтону открывалась тугая и крепкая шея. Можно было видеть, как бьётся жилка. Животные всегда инстинктивно защищают шею. Чего же ты так глупо подставился, Ней?
Веллингтон утолил свой голод. Скорпион убит. Он получил Мишеля Нея, обладал им — его губами. Его запахом, его согласием. Этого хватит, чтобы убить его. Пистолет валялся вдалеке. Если тихо встать, упереть в эту самую шею и выстрелить...
Но Ней вдруг обернулся. Сонно оглядел Веллингтона, а потом ухмыльнулся. Слышно было, как над их головами топталась и щипала траву лошадь. Изредка она всхрапывала.
— И зачем вам всё это, Веллингтон?
«Веллингтон — как же безжизненно это звучит». Он ничего не ответил, и вместе они поднялись из оврага. Не без труда. Веллингтон чувствовал ломоту и усталость во всём теле. Небо начинало светлеть.
Они шли молча, хрустя листвой и прислушиваясь к стрекоту сверчка и ранних птиц. Ней зевал. Казалось, для него это было чем-то вроде приятной авантюры. В его духе — идиотской и необдуманной. Такой, что стыдно кому-то рассказать, но вспоминать приятно. Неожиданно Веллингтон сказал:
— Меня зовут Артур. Артур Уэлсли. — Он уже и забыл, как звучит его имя. Для всех он был просто Веллингтоном — безжалостной тварью, главнокомандующим, и дальше по списку.
Ней пожал плечами:
— И? Мы с вами уже добрые годы воюем.
— Я знаю. Просто хотел, чтобы вы это сказали.
— Артур Уэлсли, — повторил Ней. От того, как он произнёс это со своим отточенным немецким акцентом, у Веллингтона разлилось тепло в животе.
Ней остановился и протянул Веллингтону широкую ладонь:
— Мишель Ней!
— Мишель, — Веллингтон сжал его ладонь, пальцами поглаживая сухие костяшки. Почему они не могли вернуться и остаться в том овраге? Укрыть друг друга плащами и всё забыть?
Но рукопожатие быстро распалось. Они вышли на то же место, где встретились. Веллингтон чувствовал себя разбитым и уязвимым. Он подарил Нею своё имя. Подарил часть себя. Того настоящего и слабого парня Артура. Значило ли это что-то для него? По Нею и не сказать. Он погладил свою лошадь.
— Будьте осторожны, Ней. Партизаны ходят.
Веллингтон не знал, зачем ляпнул это, и тут же злобно прикусил губу. Ней вздёрнул голову в своей привычной наглой манере.
— Я уже говорил вам, что ничего не боюсь. Мой император ценит меня за смелость.
От упоминания Бонапарта стало ещё хуже. У Веллингтона было много вопросов: «А император знает о твоих предпочтениях?». Или, что ещё важнее: «И за это он тебя тоже ценит?», но только ревности Веллингтону для полного сумасшествия не хватало. Он Нею никто — ещё раз. Повторить и запомнить.
— До свидания, — бросил Ней, махнув рукой. Простой и лёгкий, как ветер. Немного погодя подумал и добавил:
— До свидания, Артур.
Веллингтон кивнул. Решил, что глупо будет стоять и смотреть Нею вслед, поэтому сразу развернулся и пошёл прочь.
Велозу ждал, сидя на ослике и завернувшись в плащ по самые уши. Веллингтон пихнул его, чтобы разбудить, и сел на коня. Вдвоём они бодрой рысцой поехали в сторону лагеря.
«До свидания, Мишель. До следующего же боя».
— Были и устрицы, и улитки, сэр? — спросил Велозу. В его голосе слышалась неприкрытая насмешка.
У Веллингтона не хватило сил, чтобы рявкнуть как следует, поэтому он просто пригвоздил Велозу взглядом. Он уезжал всё дальше, и невидимая дыра в груди разрасталась. Что-то такое важное он оставил или забыл…
Тигр, тигр. Веллингтон вспомнил: хищник кинулся на коллектора из Лондона. Порвал его толстое брюхо, как подушку. Потроха летели не хуже перьев. Один шотландец убежал, второй выронил ружьё. Истошно орал индус. Его язык — настоящая тарабарщина, крики из ада. Коллектор только булькал кровью. Весёлый и богатый коллектор из Лондона. Пот и кровь блестели у него на носу. Тигр бил хвостом по земле. Сейчас его челюсти дожмут глотку коллектору — и он примется за остальных.
А потом Артур поднялся — колени у него не то что дрожали, ходуном ходили. Но он кое-как сделал пару шагов, прицелился — чёрное ухо тигра дёргалось. Глаза метали молнии. Шерсть на морде вся была розовая и мокрая. Усы торчали в стороны. Нет, не смотреть на морду. Смотреть на ухо. Тигр зарычал. Артур вздохнул — руки не должны дрожать. Раз, два. Он выстрелил. Пуля вошла аккурат в голову. Тигр рыкнул, осел, но челюстей не разжал.
Артур упал, как от удара, но на самом деле — от слабости и страха. Глупая охота. Он поклялся, что больше в такое не сунется.
Тот же ль он тебя создал,
Кто рожденье агнцу дал?*
«Я ведь просто поцеловал его», — Веллингтон коснулся пальцами своих губ. Ни ожога, ни боли. Он поклялся, что больше с Неем не встретится.
