Still Waters

      Когда Уитни проснулась, было темно. Она провела в этом логове уже четыре ночи.       Потёрла глаза и села, сощурившись от тёплого жёлтого света, заполнившего логово. В тоннелях горели огни светильников, каким-то образом подключенных к электросети. В ночное время пространство казалось маленьким, тесным, угнетающим и сырым, как пещера, в которую не проникали лучи солнца, напоминающие о том, что снаружи этой тюрьмы всё ещё был целый мир.       Предыдущие ночи Уитни провела в темноте, но, повернув голову, обнаружила на ящике фонарик с батарейками и открытую банку с овощами. Рядом лежали миска с ложкой и бутылка с питьевой водой, а на полу — пара аккуратно сложенных одеял, которые похититель оставил здесь, пока она спала.       Уитни ощущала, что немного замёрзла, а голова и запястья болели. Сон помог, но не сильно. Слишком много требовалось отдыха, чтобы полностью восстановиться. Она обезвожена. Кожа на её руках натёрта до крови. Всё тело болело, мышцы в ногах и пояснице были перенапряжены после бега по лесу. Бессмысленного и глупого. В первую очередь глупого, потому что бежать, когда похититель тебя прекрасно видит — не самая лучшая идея. Ну и ладно.       Дотянувшись до бутылки, она начала пить мелкими глотками, пока не опустошила её наполовину. Затем взяла миску и переложила туда содержимое банки, и хоть её желудок урчал, требуя еду, она с трудом глотала склизкую холодную морковь.       Где-то послышался шорох и приглушённый писк. Крысы.       Уитни приподнялась, пытаясь рассмотреть, где именно копошатся грызуны. Крыс она не боялась. Её мать проработала учителем двадцать лет до того, как заболела раком, и в помещении класса постоянно держала крыс в клетках. А летом привозила животных домой, несмотря на протесты Клэя. Тот ненавидел грызунов, и Уитни частенько дразнила его из-за этого в детстве. Тем не менее, разница между домашними крысами и дикими всё-таки была, поэтому в логове за этими зверьками следовало наблюдать.       Люк наверху заскрипел, за чем последовал звук тяжёлых шагов. Уитни не понимала, почему похититель шумит здесь, если способен передвигаться совершенно бесшумно. Единственная причина, приходившая в голову, заключалась в его намеренном желании предупреждать пленницу о своём присутствии. Но это было так нелепо. С другой стороны, вполне логично. Ему не нравилось, когда она кричала от страха. И, наверное, он не получал от этого удовольствия, раз изо всех сил старался не пугать её.       Уитни увидела в его руках фонарь, когда он появился из-за угла. Несколько крошечных пушистых тел сновали у ног маньяка, и Миллер заметила, что он старается быть осторожным и не наступать на них. Она наблюдала за похитителем с любопытством — он явно маневрировал между крысами, потому что беспокоился о них, а не из-за отвращения. Будто не хотел причинять им вред. Вряд ли он отнёсся бы с брезгливостью к крысиным внутренностям на подошвах своих ботинок.       Хах.       Она не могла сказать, почему, но его трепетное отношение к грызунам, которых многие считали паразитами, дарило ей чувство облегчения. Каким бы он ни был убийцей-маньяком, если не причинял вреда животным — значит, не мог быть полным психопатом. Не то чтобы её это сильно успокаивало, но на мгновение даже удалось расслабиться в его присутствии.       Похититель перестал так громко топать, увидев, что Уитни не спит и видит его. Поставил фонарь на ящик и опустился на корточки. Взглянув на миску и обнаружив, что она полна еды, он нахмурился.       Посмотрел ей в глаза и постучал по краю миски, укоризненно задав немой вопрос.       — Я знаю, — поспешила оправдаться Уитни, — прости. Дело не в том, что я не ценю твою заботу, просто…       Она не знала, какие слова подобрать, чтобы не показаться глупой или неблагодарной.       — Консервы обычно не едят холодными.       Лицо похитителя сохраняло хмурое выражение, но Уитни показалось, что он уже не злился, а просто размышлял. Однако, отложив вопрос об её предпочтениях в еде, он достал что-то из кармана и положил на ящик. Белая пластиковая коробка, помеченная красным крестом. Аптечка?       Уитни не успела отреагировать на то, как быстро он дотронулся до её запястий, но, осознав это, уже не вздрагивала. Поворот маленького ключа, и наручник с щелчком упал с левого запястья, обнажив покрасневшую полоску кожи. Открыв аптечку, похититель достал оттуда марлю, пластырь и бинты и принялся за работу.       В этом можно было найти свои минусы. Уитни серьёзно сомневалась в стерильности его рук, которые он мог не мыть несколько лет. Плюс, в наборе не было никакой мази. Однако, самое нужное имелось. Он неуклюже закрепил пластырем марлю на внешней стороне её ладони, а затем щедро и туго забинтовал. Это поможет предотвратить дальнейшее натирание, взаимодействие ржавого металла с и без того раздражённой кожей и избавит от образования открытой раны. Какими бы ни были причины, по которым он захотел помочь, Уитни была ему благодарна.       Аккуратно надев на её запястье наручник, он убрал остатки бинтов. Почувствовав холод, Уитни потянулась к одному из одеял и подскочила от испуга, когда что-то выскользнуло из кармана её джинсов и со звоном упало на пол.       Она совсем забыла о медальоне, который нашла в жуткой хижине и спрятала в карман. От удара медальон открылся и лежал фотографиями вниз.       Похититель тоже его заметил, и его огромное тело замерло.       Напряжённо вздохнув, он потянулся к медальону и, толстыми пальцами обхватив цепочку, перевернул его, чтобы заглянуть внутрь. С таким странным трепетом держал медальон, словно тот был сделан из чистого золота, а не дешёвой меди, и обращался с ним как с раненной птицей, а не простым испачканным в грязи украшением.       Уитни задрожала от страха, когда похититель провёл кончиком пальца по изображению на правой стороне медальона, чтобы стереть грязь — поняла, что должна была оставить медальон там, где его нашла. Да она вообще много чего должна была сделать, начиная с отказа идти в этот проклятый поход. Тем не менее, чужое украшение не стоило забирать. Но она забрала и спрятала в безопасном и близком месте, словно медальон был сокровищем, и она пыталась относиться к нему соответственно.       Похититель перевёл взгляд с медальона и пристально посмотрел на Уитни, стараясь внимательно изучить каждую деталь её внешности, увидеть сквозь кожу, разглядеть кости и саму душу. Как будто пытался что-то выяснить. Ей было знакомо это чувство. Она и сама порой не сводила глаз с деталей чего-то цельного, но при этом не могла собрать эти детали воедино.       Сжав закрытый медальон в кулаке, похититель подержал его немного, терзаясь сомнениями, но затем протянул руку, чтобы надеть на Уитни медальон.       Внезапно она ощутила нехватку чего-то невероятно важного, даже жизненно важного. Чего-то во взгляде похитителя, который смотрел на медальон на её груди.       Но чего именно?       Уитни вспомнила, что медальон и раньше открывался, и она видела две фотографии. Майк говорил, что она похожа на женщину справа — темноволосую и красивую. И это вызывало нервную усмешку: вроде её назвали симпатичной, независимо от того, какой она себя считала, а вроде и не до этого было, пока они находились в хижине.       Почему это имело значение? Уитни чувствовала, что где-то глубоко была скрыта правда о том, кем она была на самом деле. Но не могла принять всё это, словно истина была далёким светом, находящимся вне её досягаемости.       Старый заброшенный дом. Спальня ребёнка, давно оставленные маленьким хозяином игрушки, книжки и одежда. Маленькая кровать. Любимый плюшевый медвежонок, сидевший на пыльной подушке. Имя, вырезанное на изголовье. Медальон с двумя фотографиями: одной идеально чистой и ухоженной, а другой — грязной и исцарапанной, словно её намеренно испортили.       — Неужели ты…       Нет, конечно же, нет.       Кончиками пальцев он коснулся рельефной поверхности медальона. У него были длинные ногти, местами сломанные и грязные, но прикосновение было мягким и приятным. На секунду Уитни подумала, что он — всего лишь подражатель. Самозванец. Больной психопат со склонностью к жестоким играм и перевоплощениям.       Мальчик, который утонул, но не умер. Одинокий, брошенный, травмированный.       Девушка, которая до сих пор жива только потому, что напоминала ему покойную мать.       Её губы раздвинулись, а имя так и норовило соскочить с языка.       — …Джейсон?       Он резко вскинул голову, а его плечи напряглись, стоило услышать это имя. Значит, она догадалась.       Назвав его имя, она привлекла внимание, но тут же задумалась о том, разумно ли поступила. В его единственном здоровом глазу мелькнула ярость, а пальцы сжались вокруг медальона, словно он собрался сорвать его с шеи Миллер, несмотря на то, что сам отдал ей украшение.       Атмосфера накалялась, и, казалось, что напряжение можно было почувствовать даже в воздухе.       — Всё в порядке, — неуверенно произнесла Уитни, пытаясь успокоить скорее себя, и потерпела неудачу.       От её слов Джейсон вскочил, отпустив медальон, и отшатнулся, будто она ударила его ножом. Затем он ушёл.       Всё ещё дрожа, Уитни выдохнула с облегчением.       Оказывается, страшилки Уэйда не были выдумкой. Джейсон Вурхиз был жив и до сих пор выслеживал в лагере жертв и убивал каждого, кто осмеливался нарушить границы. Но в тот миг, когда Уитни встретилась с ним взглядом, она не увидела чудовище, которое похитило её. Он не был похож на злобного зверя, каким его описывали местные.       Он выглядел потерянным и испуганным. Как беспомощный ребёнок, оказавшийся в темноте.       Стоп. Что?       Нет, нет, нет. Нет.       Ничего не изменилось. Все остальные были мертвы: Майк провалился, Аманда сгорела заживо, череп Ричи был расколот. О том, какой ужасный конец постиг Уэйда, она понятия не имела. Но они даже не были её друзьями. Они были друзьями Майка. Уитни не очень-то их любила, но всё же увидеть чужую смерть было…       Она не сможет этого забыть. Джейсон не был испуганным ребёнком. Он был убийцей. Монстром. Он убил её возлюбленного на её глазах. Он хранил голову своей матери в ванной.       По спине пробежала дрожь, и Уитни снова потянулась к одеялу, накрыв им плечи, и сжалась в углу. Медальон мягко врезался в её грудь — удивительно тяжёлый для такого украшения. Она подняла его обеими руками, проведя подушечками больших пальцев по узорчатой поверхности, а затем аккуратно открыла, чтобы посмотреть на фотографии. Теперь и она видела сходство с этой женщиной: в форме лица и длине волос. Тем не менее, этого было недостаточно для того, чтобы Джейсон мог перепутать её с матерью. Она могла только предположить, что из-за этого он не пытался убить её, когда увидел её лицо, и заботился о ней, хоть и проявлял свою заботу довольно странно. Взгляд автоматически скользнул на другую фотографию. Изображение мальчика было настолько искажено и исцарапано, что Уитни едва могла рассмотреть его лицо, лишь смутные очертания деформированной головы и непропорционально худые плечи. Возможно, у него была гидроцефалия или что-то похожее, влияющее на форму черепа.       Зачем Джейсон отдал ей медальон? Украшение много значило для него. Тогда почему он надел его на её шею, как талисман, а не убрал обратно в шкатулку, в которой Майк обнаружил украшение? Неужели он считал её реинкарнацией женщины, которая его воспитала, а она разрушила его иллюзию? Не исключено, что именно в эту секунду Джейсон собирался с духом, чтобы вернуться и оторвать голову самозванке, какой она была.       Ну… Уитни ожидала определённо не этого.       С другой стороны ящика что-то зашуршало. Дотянувшись до консервной банки, она вытащила пару горошин и морковь и бросила их в дальний конец комнаты, в надежде отвлечь грызунов.

***

      Он прокладывал путь сквозь заросли и наслаждался этим процессом.       «…Джейсон?» — пленница произносила его имя с опаской, будто боялась, что он может прикончить её за это. Она говорила так мягко и нерешительно. С таким же успехом могла ударить его ногой прямо в горло.       Он смотрел на неё: на девушку, с лицом той, с которой были связаны его детские воспоминания. Туманные, но тёплые и добрые. Воспоминания о той, кто заботилась о нём, любила его. Он вновь начал утопать в тоске. Страх в глазах пленницы лишь подтверждал его уверенность в том, что она не его мать. Печаль заполняла пустоту в его сердце, вместе с тоской, одиночеством и бессмысленностью существования.       Он сбежал…       …и понятия не имел, что теперь делать. Был ошеломлён, потрясён и совершенно потерял контроль над ситуацией. Его шаги замедлялись до тех пор, пока постепенно не прекратились, и он остановился посреди поляны, уперев руки в бока. Было раннее утро, солнце едва показывалось из-за горизонта. На востоке небо окрашивалось в бледно-жёлтый цвет, и верхушки вечнозелёных деревьев приобретали роскошный оттенок. Но даже вся эта природная красота не могла отвлечь Джейсона от мыслей о пленнице, прикованной в логове. О девушке, каждый вздох которой вынуждал его нарушать клятву.       Единственная причина, по которой он оставил её в живых и заботился о ней, заключалась в связи с последней искоркой надежды, которая казалась глупой до крайности. Это означало, что он должен был убить девушку прямой сейчас, отправить к её друзьям в качестве наказания за осквернение его земель… после того, как он кормил её. Ухаживал за её ранами.       Он помнил выражение на лице пленницы днём ранее, когда вернул её обратно: безнадёжный, пустой взгляд, в котором отчётливо отражались ярость и отчаяние. Никто и никогда не смотрел так на него раньше. Ни одна из сотен безликих жертв и даже его мать не была настолько рассержена или разочарована. Он не думал, что ещё был способен ощущать вину, но всё-таки ощущал.       Она не была виновата в его выборе. Он видел в ней свою мать и действовал скорее инстинктивно. Да, пленница нарушила границы его территории, но он не мог сказать, что она осталась безнаказанной. Её наказание продолжалось, ведь она не получала свободы, к которой так стремилась. Разве этого не было достаточно?       Но он не хотел быть причиной её страданий. Его задачей было справиться с ней как можно быстрее и аккуратнее. Он сам заставлял её страдать, не желая этого. Но идеи с убийством пленницы — перерезать ей горло, сломать позвоночник или раздробить череп — не привлекали его. Он не знал, в какой момент это произошло, но по какой-то причине мысли об убийстве пленницы были невыносимы. И это… сбивало с толку.       Он почувствовал это прежде, чем услышал: хаотичное и шумное движение. Шаги. Сердцебиение. И спустя мгновение его наполнила ярость. Гнев всегда захватывал его подобным образом. Каждая мелкая вибрация земли от шагов, биение сердца, дыхание — всё это постепенно усиливало ярость. Хотя ярость давно потеряла форму обычной эмоции. Она никогда не уменьшалась, вонзаясь в его кости, словно лихорадка, и никакая резня не могла её утихомирить. Казалось, не имеет значения, сколько людей он убил. Как они не прекращали приходить, так и гнев не оставлял его. Тем не менее, в конце каждого года, когда суровая зима отгоняла даже самых закалённых охотников, Джейсон обнаруживал, что его всё равно тянет к любому шороху, сработавшей растяжке или капкану. Усталость от жизни сопровождала его так же долго, как и гнев. Он ловил себя на мысли, что, бродя по глубокому снегу, нередко удивлялся, почему до сих пор был жив, хотя потребностей в еде и сне давно практически не испытывал. Он просто существовал, ожидая, когда следующий нарушитель проникнет на его территорию.       Внезапно гнев угас, подобно искре. Джейсон повернулся к источнику звука, стремясь сосредоточиться на чём-нибудь, что отвлекло бы его от ненужных размышлений. На чём-нибудь, в чём был смысл.       Он отследил источник звука до ручья, проходящего через восточную часть его территории. Одинокий мужчина прогуливался около воды, а за ним следовала собака, радостно виляя хвостом. Мужчина насвистывал раздражающую мелодию. Поначалу Джейсон держался на расстоянии, бесшумно идя по их следам, оставшимся на рыхлой почве. Но вот они приблизились к границе, где он предпочитал совершать убийства, чтобы избавляться от тел было легче и быстрее.       Собака заметила его первой — у животных ощущения намного острее, чем у людей — и отошла от хозяина, осторожно принюхиваясь и тихо рыча, выражая беспокойство.       — Тихо, Бонни.       Турист свистнул, подзывая собаку, но животное не послушалось и село рядом с деревом, за которым прятался Джейсон.       Как правило, он не причинял вреда животным без причины — только если они не нападали первыми или не могли послужить пищей — и очень надеялся, что сейчас не придётся прибегать к насилию.       Собака была среднего размера, с короткой золотистой шерстью и треугольными ушами. Джейсон вспомнил, что когда-то у одного из вожатых была похожая собака. И хотя сам вожатый был не самым хорошим из людей — но и не самым плохим — он разрешал маленькому Джейсону играть с питомцем столько, сколько тому хотелось. Он помнил, как водил руками по мягкому чёрному меху на спине и животе собаки и смеялся, когда животное пыталось лизнуть его в лицо. Собаке было всё равно, как он выглядел. Собака не считала его уродом. Собака любила его просто потому, что он дарил ей любовь взамен.       Ему было интересно, что потом случилось с собакой, и был ли её хозяин среди жертв его матери.       — Что такое, девочка?       Собака заскулила, опустив голову, и последний раз взглянула в сторону Джейсона, прежде чем вернуться к хозяину. Значит, ему не придётся причинять ей вред. Он облегчённо вздохнул и вышел из укрытия.       На этот раз использовал охотничий нож, а не мачете. Сначала была небольшая погоня, турист петлял, швыряясь ругательствами — такими, что Джейсон намеренно прикусил бы язык, если бы хоть раз попытался произнести подобное вслух. Мужчина, отчаявшись, бросил в него свою сумку, надеясь, что это каким-то образом его остановит.       Как бы не так.       В конце концов, Джейсон провёл лезвием вверх по мягкой области между челюстью и горлом, прорезав дыхательную трубку и спинной мозг одним толчком. Ладони обагрились кровью, которая запачкала рукава его куртки. К тому времени, когда он отпустил тело, собака сбежала.       Джейсон сожалел об этом. Он мог бы привести её домой.       Интересно, пленнице нравятся собаки? Подумав об этом, он нахмурился — подобные мысли были крайне нежелательны.       Нагнувшись, открыл брошенную сумку туриста, проверяя на пригодность содержимое. Большая часть вещей была бесполезна: куски бумаги и пластика, какая-то мелкая штука, напоминающая рацию, и одежда — слишком маленького размера. В сумке нашёлся пакет крекеров и пара мешочков с орехами и сухофруктами, которые Вурхиз спрятал в карман. К своему удивлению, он нашёл потёртую книжку в мягкой обложке и с пожелтевшими страницами.       Повертел книгу в руках, провёл пальцем по строчкам. Кое-что даже мог прочесть. Несмотря на то, что Джейсон не особо увлекался чтением в детстве, некоторые знания сохранились в его памяти. Он расшифровывал простые слова достаточно быстро, чтобы понимать отметки об опасности или токсичности той или иной вещи.       Многие читают для удовольствия. Джейсон знал это. Когда он был маленьким, мама читала ему книжки, показывала в них картинки — большинство из этих книг до сих пор пылились на полке в его комнате. А пленница любит читать? Если он принесёт ей книгу, если сделает её пространство похожим на дом, а не на тюрьму, она будет счастлива?       Счастлива…       Он тихо фыркнул, одновременно развеселившись и разозлившись на себя. Очевидно, что если уж он решил не убивать пленницу, то теперь должен был следить за её комфортом и самочувствием. Никогда раньше он не занимался подобным и не был уверен в том, нравится ли ему это. Тем не менее, сунул книжку в карман рядом с едой, а сумку с оставшимся содержимым спрятал под папоротником.       Ему нужно вернуться. Сегодня пленница вновь отказалась от еды, и он начал беспокоиться о том, что она могла заболеть.       Джейсон ел, когда был голоден, но со временем потребность в пище уменьшилась, и того, что давал лес и инвентарь жертв, было достаточно и даже хватало для запасов. До сих пор он не заботился о том, чем кормить пленницу.       Понятно, что одних консервов ей было мало. В следующий раз, когда он отправится патрулировать территорию, то украдёт продукты с фермы, находящейся южнее. Летом там наверняка можно было найти что-то свежее и вкусное.       Джейсон редко покидал свои земли. Если своенравные незнакомцы ступали на его территорию, то имели с ним дело, но в основном это были туристы, охотники и всякие любопытные глупцы. Местные же предпочитали не нарушать его границы, а взамен он не трогал их. Это было своеобразное перемирие. Иногда, правда, некоторые люди считали, что могут заходить на его земли, раз он заходит к ним. Справедливо. Джейсон знал, что периодически рабочие с территории Гаррика пренебрежительно относились к негласному «договору», в отличие от других местных, поэтому не чувствовал, что поступает неправильно, выходя на поиски еды для своей пленницы.       Внезапно его посетила мысль о том, что если он позволит ей полноценно жить здесь, то и обращаться к ней должен иначе, чем просто девушка.       Парень, с которым она гуляла — и которого он в ярости разорвал на части — звал её Уитни. Как и второй, который умолял её о помощи за несколько секунд до того, как мачете Джейсона воткнулось в его череп.       Уитни.       Её зовут Уитни.