Still Waters

      День четвёртый       День прошёл словно в агонии. Время шло, и его ход можно было определить только по изменению солнечного света, проникающего сверху. Чем и занималась Уитни.       Очевидно, Джейсона напугало использование его имени. Она видела шок в его глазу, зрачок которого стал широким и тёмным. Если это не было страхом, то она не знала, как ещё это назвать. Когда его в последний раз звали по имени? Сколько лет назад? Могло ли пройти несколько десятилетий?       Если истории не врали — а Уитни полагала, что доля правды в них всё же была — Джейсон утонул в возрасте одиннадцати или двенадцати лет. Точнее, считалось, что утонул. Но исчезновение было правдоподобным до такой степени, что его мать сошла с ума от горя, убила нескольких вожатых в лагере и сделала всё возможное, чтобы «Хрустальное озеро» закрыли, и подобных инцидентов, как с её сыном, никогда не происходило. Но если это была не просто легенда, и Джейсон своими глазами видел смерть матери, разве она могла настолько обезуметь, что не замечала живого сына прямо перед носом? Уитни думала, что всё возможно. Наверняка в мире случаются и не такие странности. Или…       Или правдивыми были другие истории. Те, в которых утверждалось, что мальчик на самом деле утонул, но воскрес после смерти матери. Возродился от крови и ужаса жертв, существо из чистой ярости, обречённое питаться местью.       Честно говоря, и в эту сверхъестественную теорию Уитни была готова поверить. Впрочем, не имело значения, во что верить. В двух вещах она была абсолютно уверена. Первая: независимо от того, умер Джейсон или нет, он был живым человеком. Не призраком, а телесным существом, которое дышало, думало, но… не разговаривало. Возможно, потому что не могло. Вторая: после смерти матери он остался совершенно один.       Это было невероятно грустно, но Уитни не позволяла грусти захватить себя. Неважно, насколько печальным было прошлое Джейсона, он всё ещё оставался больным ублюдком, и никакая трагедия не оправдает убийств.       Желудок требовательно заурчал, и она приложила руку к животу. Он издавал звуки с самого рассвета. И если бы дело было только в голоде, Уитни не обращала бы на это внимания, но её мочевой пузырь был переполнен, а запястья ныли от ран, ведь она снова пыталась стереть цепь о стену. Суставы болели без движения, а спина будто ненавидела её из-за долгого лежания в постели. Сегодня было жарко: намного жарче, чем за всё лето, и хоть пространство под землёй должно было оставаться холодным, одежда Уитни намокла от пота и начала противно прилипать к коже. Миллер встрепенулась, чуть не провалившись в сон. Она была изнурена, но боялась спать, потому что ей снились странные и пугающие сны.       Наклонилась вперёд, чтобы посмотреть через решётку над собой. Сквозь дырявый пол проникали тёплые золотистые лучи света. Наступил вечер, но никаких признаков присутствия Джейсона она не обнаруживала. Обычно к этому времени он приходил, по крайней мере, хотя бы один раз — чтобы проверить наличие воды — но сегодня этого не сделал, и Уитни начала задумываться о том, вернётся ли он вообще. Она могла смириться с быстрой смертью, обезглавливанием или удушением, но мысли о медленной кончине от голода в луже мочи вызывали панику.       Внезапный звенящий шум нарушил тишину в логове, и Уитни вскрикнула от испуга. Её взгляд заметался по тёмным углам и стенам, пытаясь отыскать источник. В тоннелях не было ветра, не было будильника. Даже крысы недавно куда-то пропали, решив переждать жару в более комфортном месте. Случайно подняв взгляд, она заметила колокольчики. Привязанные к верёвке, они висели под потолком, почти невидимые.       Какого чёрта?..       Уитни нахмурилась и привстала на коленях, пытаясь поближе рассмотреть устройство. Вскоре обнаружила, что колокольчиков было намного больше, некоторые из них были неаккуратно слеплены из кусочков металла. Джейсон развесил их здесь в качестве сигнала тревоги? Они сработают, если она попытается сбежать? Но Уитни никаким образом не соединялась с колокольчиками и вообще их до этого не замечала… Разве что они предназначались не для неё. В конце концов, он не планировал похищать её, а значит, никак не мог подготовиться заранее.       Беспокойство пронзило её позвоночник, а волоски на затылке встали дыбом. Уитни не была уверена, но колокольчики напомнили ей о ловушках охотника, который тщательно планировал, замышлял и готовил свои убийства не только практически (или параноически), но и предвкушая, упиваясь самим процессом.       Потолок над ней громко скрипнул, и она во второй раз вздрогнула от испуга. Люк открылся с привычным звуком, и Уитни почувствовала, как её сердце забилось в горле.       Её руки дрожали, стиснутые в кулаки и опущенные между колен. Даже вчера она не была так взволнована, хотя именно вчера вызвала бурную эмоциональную реакцию у своего похитителя и ожидала собственной смерти. Тревога усилилась, когда Уитни услышала тяжёлые шаги, и вскоре появились очертания Джейсона, который, к счастью для неё, нёс в руке миску. Облегчение быстро пришло на смену страху. Значит, она не совершила ужасную ошибку, и её не ждало смертельное наказание.       Из миски тонкими струйками поднимался пар. Уитни подумала, что у неё начались галлюцинации, пока Джейсон не поставил миску перед ней, и она не почувствовала тепло.       Это был суп. Горячий суп.       Уитни понятия не имела, как он его нагрел, и ей, честно говоря, было всё равно. В миске находилась куриная лапша с кусочками мяса и моркови. Также Джейсон принёс несколько крекеров, немного несвежих, но это было неважно. Суп был горячим и настолько вкусным, что Уитни расплакалась бы, если бы не была занята поглощением пищи.       Джейсон пристально наблюдал за тем, как она ест, и это немного расстраивало, но Уитни понимала, что он делает это для того, чтобы убедиться в том, что она точно поест. Что она и делала. С удовольствием и рекордной скоростью. На самом деле, она и сама удивлялась, как её желудок до сих пор не разболелся от такого быстрого поглощения пищи. Она съела весь суп и две трети крекеров.       Уитни завернула крекеры обратно в мешок и поняла, что в будущем придётся пожалеть о том, что сразу съела так много. Просто ей было так приятно есть и понимать, что это не противная необходимость, а собственное желание ощутить себя сытой впервые за несколько дней. Кажется, она даже переела.       — Я…       Но Джейсон уже сам тянулся к замку, чтобы освободить цепь, поэтому Уитни закрыла рот и стала ждать.       И только когда он расстегнул один из наручников, она заметила кровь.       Сначала она засомневалась. Куртка Джейсона была тёмного, серо-коричневого цвета. Когда он коснулся запястья Уитни, сняв наручник, она перевела взгляд на конец его рукава, отметив, что цвет был другим. Темнее общего, каким-то ржаво-коричневым, будто что-то впиталось в ткань и высохло. Она отвела взгляд в сторону и думала над тем, что всё это значит, по дороге в домик с туалетами.       Она просидела там ещё пару мгновений после того, как облегчился её мочевой пузырь. Закрыла лицо руками, пытаясь свыкнуться с осознанием того, откуда взялся тот цвет на рукаве. Она не могла понять, что чувствует: панику, печаль или гнев. Не знала, заплакать или закричать, или всё сразу. Она не хотела думать о человеке, которого Джейсон скорее всего убил. Но было слишком поздно.       Проведя немало времени в клинике, она знала, как выглядит кровь почти в любой форме и консистенции. Это не должно было беспокоить её. Не должно, но беспокоило. Она понимала, как эта кровь попала на рукав. Несмотря на то, что руки Джейсона были чистыми, это не означало, что он не причинял ими боли. Уитни подумала о том человеке, которого никогда не узнает. Быстро ли он умер или страдал… как Майк. Эти мысли не покидали её, а в голове до сих пор звучал крик Майка и хруст ломающихся позвонков. Перед её глазами вновь появилась картина: дыра в полу, огромные руки, сжимающие ногу её возлюбленного и тянущие вниз. Кровь хлынула из его рта, когда он кричал, чтобы Уитни убегала, а на его лице навсегда застыл ужас, какой бывает у жертвы, раздираемой хищником. Он и был жертвой. Добычей, целью для уничтожения. Как бы жестоко это ни звучало, но с точностью описывало то, с каким зверским гневом он был уничтожен.       Аманда и Ричи были убиты с определённой целью, но Майк… в случае с Майком это была ярость: мстительная ярость призрака, ищущего виноватых. Это было жестоко до крайности, и Уитни знала, что жуткие воспоминания будут преследовать её до конца жизни.       Уитни закрыла глаза и крепко зажала ладонями уши, будто это могло сдержать появление воспоминаний, будто она могла заставить себя проснуться от кошмара, в котором оказалась. Но вот она открыла глаза и всё ещё находилась в паршивом тесном туалете в бревенчатом доме из семидесятых посреди леса. С её запястья по-прежнему свисала цепь, противоположный конец которой держал убийца. От реальности нельзя проснуться, как ни старайся. Боже, как же Уитни скучала по Майку. Остроумный и общительный, он наверняка нашёл бы выход даже из такой ситуации, но… не обязательно. Ведь это была его идея — прогуляться по жуткой хижине. Неправильная идея. Это ужасно, но Уитни допустила мысль о том, что ей, возможно, было бы не легче рядом с ним. Зато она была бы не так одинока. Уитни сделала глубокий вдох, а затем выдохнула. Сидеть здесь нет смысла. Это ничего не изменит.       Встав, надела штаны и поплелась к раковине, чтобы умыться. Зеркало перед ней было грязным и исцарапанным — впрочем, как и её лицо. Она была бледной и грязной, под глазами виднелись тёмные круги, а волосы свисали слипшимися сосульками. Но в желудке была еда, и по большому счёту сама Уитни не пострадала. И сохранила рассудок.       И она не сдавалась. Её мать — Элен Миллер — боролась с раком четвёртой стадии, хотя её предупреждали о скорой смерти после второй. Если она справлялась, то и Уитни не должна опускать руки…       Выход… он должен быть. Вода из крана была холодной. Удивительно, что здесь вообще имеется вода. Уитни слышала, что сумасшедшая мать Джейсона сделала всё, чтобы лагерь стал максимально необитаемым: сжигала лагерное имущество, разрушала колодцы и многое другое. Конечно, этого не было достаточно для того, чтобы закрыть лагерь. Либо водопровод решили отдельно восстановить. В любом случае, Уитни была благодарна за чистую прохладную воду и то, как она помогала взбодриться.       Цепь зазвенела, и Уитни моргнула. Как долго она пробыла здесь? Пожалуй, достаточно, но Джейсон всё не приходил за ней. Любой из тех мужчин, которых знала Уитни — в том числе, Клэй — уже пару раз дёрнул бы за цепь, чтобы она поторопилась.       Выйдя на улицу, она увидела, что Джейсон терпеливо ждёт её, стоя спиной к разделительной стене. Настоящего хищника, каким он был, всегда отличает терпение. Точный и смертоносный, гораздо более умный, чем о нём рассказывали в легендах. Уитни почувствовала, как по её позвоночнику прокатилась дрожь.       Он повернулся к ней, и от лезвия его оружия отразилась вспышка света. Уитни напряглась — она ещё слишком хорошо помнила о смерти и крови — и была готова поклясться, что Джейсон это заметил. Конечно, заметил, ведь теперь он потянулся к её запястью более осторожно. Думал, что она снова сбежит? Обовьёт цепь вокруг его шеи и затянет? Идея неплохая, но Уитни практически сразу от неё отказалась. Даже если ей повезёт настолько, что удастся обвить цепь вокруг шеи Джейсона, у неё нет столько сил, чтобы придушить его.       Майк был сильным для среднестатистического двадцатипятилетнего парня, которому нравились пробежки и походы в спортзал. А этого мужчину нельзя было приравнять к среднестатистическому. Он был словно ломовая лошадь. Тяжёлый, широкоплечий, громоздкий. Его тело было мощным, потому что он активно использовал его — был вынужден использовать в условиях, в которых оказался. Уитни никогда не видела того, кто так же пугал бы её физической формой. Как будто его мускулы росли от гнева. Он был не только сильным, но ещё быстрым и тихим — комбинация столь же странная, сколько и смертоносная.       Она почувствовала, как цепь слегка потянула её запястья. Пора возвращаться в логово. Джейсон почувствовал натяжение цепи и немедленно остановился. Он оглянулся через плечо, в немом вопросе наклонив голову. Уитни не двигалась, проверяя его, хоть и понимала, к каким последствиям могут привести подобные проверки. Но Джейсон продолжал терпеливо ждать. Он не собирался насильно тащить её, потому что мог случайно навредить. Ему не нужно было говорить ей об этом — Уитни просто… знала. И смутилась ещё сильнее.       Почему его должно беспокоить, как безопасно провести её по дороге через лагерь и лес? Почему его должны беспокоить её окровавленные запястья? Она не понимала. Если он не хотел её убивать и вообще ничего от неё не хотел — казалось, что не хотел — тогда почему так заботился о ней? Почему взял в плен без причины? Зачем тратил на неё ресурсы, время и энергию? Просто… зачем?       Уитни осторожно сошла с крыльца дома, в котором располагались туалеты и душевые, и под подошвами её кроссовок заскрипела сухая грязь и гравий. Джейсон сделал полшага в направлении логова, будто спрашивая — на что Уитни ответила, послушно последовав за ним. Лучше не вызывать лишних подозрений и заставить его думать, что она смирилась со своей судьбой. Однако она не спешила, наслаждаясь вечерним воздухом и приятным прохладным ветром.       Ветер развевал её волосы и постепенно высушил футболку от пота. Двигаться стало легче. Уитни думала об этом каждый раз, когда Джейсон выводил её на улицу: она никогда не уделяла должного внимания обычной прогулке, без сложных тренировок, напрягавших мышцы и сухожилия. А ведь спокойная прогулка дарила такое облегчение. Не то, чтобы в логове она совсем не могла двигаться — могла при желании — но её цепь была слишком короткой и не позволяла даже обойти комнату по кругу.       Она думала попросить у Джейсона чуть больше времени, лишь бы остаться на улице подольше. Он мог бы привязать её к дереву, и она с удовольствием сто раз обошла бы вокруг ствола, любуясь природой. Но она не спрашивала, боясь, что любое изменение в привычном поведении привлечёт нежелательное внимание.       Как обычно, он опускал её вниз первой: широкие руки обвились вокруг её талии и легко подняли над землёй, словно домашнюю кошку. Он продолжал её поддерживать до тех пор, пока не убеждался в том, что она может крепко держаться на ногах, и это было… странно. Ещё более странно, чем поход до туалета или горячая еда. Уитни задумалась об этом, когда он спрыгнул рядом с ней. Ему приходилось слегка наклоняться, чтобы не задеть низкий потолок тоннеля, и выпрямиться он мог только в нише с уголком, где она обитает. Никто не заставлял его. Он не был обязан кормить её, выполнять просьбы, не говоря уже об остальном. Даже если он понял, что она не та, за кого он её принял, но и убивать напрямую не желал, то всегда мог просто дать ей умереть от голода. Значит, ему всё-таки было что-то нужно… ведь так? Она не слишком зациклена на этом? Не исключено, но ей всё ещё хватало рассудка для того, чтобы придумать план побега.       Джейсон не задерживался после того, как прикрепил цепь к замку и неестественно по-домашнему забрал посуду. Проверил воду и, напоследок незаметно скользнув взглядом по Уитни, ушёл. В логове быстро темнело, и она, дотянувшись до фонаря, оставленного на ящике, включила его, наполнив комнатку тёплым жёлтым светом. Из-за света тоннель казался куда более тёмным и зловещим, напоминающим о том, какие неприятные секреты хранило логово.       Подняв фонарь, Уитни встала на колени и осмотрела замок. Он соединял её цепь с металлическим кольцом. Уитни подёргала его, но ни кольцо, ни цепь не поддавались. Она никак не сможет вырвать кольцо из стены или сломать замок, но особо и не надеялась. Потому что даже если бы попробовала, то опять пришлось бы бежать с тяжёлой цепью. А это было плохой идеей. Она поставила фонарь на ящик и поднесла наручники к свету, чтобы лучше их изучить. Наручники были недостаточно древними для антиквариата, но всё-таки довольно старыми — в полиции или психушке такими уже не пользуются.       Зажав цепь между колен, Уитни осторожно повернула запястье в одну сторону, затем в другую, надеясь освободить руку. Но бинты под наручниками смялись и здорово ей мешали. Впрочем, и в таком способе Уитни не была уверена. Джейсон был слишком умным и вряд ли заковал бы её в наручники, из которых можно было бы так просто выскользнуть.       Она изучала замочные скважины на наручниках, в волнении закусив нижнюю губу. С годами металл потемнел, но скважины ещё были видны. Может быть, она сможет подобрать ключ?       Уитни начала оглядываться, разыскивая что-то, что можно использовать. Что-то тонкое и длинное, желательно металлическое, что может послужить инструментом. Она едва не опрокинула фонарь, в спешке обыскивая противоположную сторону ящика. Уитни поймала его у самой земли и замерла, глядя на устройство, зажатое между ладонями. У неё только что возникла отличная идея, которая точно должна была сработать.       Аккуратно вернув фонарь на место, она принялась ждать.

***

      Джейсон прошёл почти треть пути, когда вспомнил, что найденная книга до сих пор лежит в его кармане.       Он постоянно этим занимался: патрулировал территорию, проверял ловушки и следил за состоянием оружия. Однако теперь то же патрулирование занимало куда больше времени, а поставленные задачи он выполнял медленнее из-за изменений в своей жизни, имя которым — Уитни.       Подогрев супа дался ему с трудом и везением. Он часами обыскивал лагерные домики, пытаясь найти нечто, вырабатывающее достаточное количество тепла для приготовления еды. Все домики, кажется, были обесточены: то ли из-за того, что Джейсон брал электричество из других источников, и лагерные генераторы испортились от старости и застоя, то ли из-за того, что мать действительно сделала это место полностью непригодным для жизни. В любом случае, Джейсон практически не знал, как пользоваться плитой. Особенно электрической. Понятия не имел. Он мог бы разжечь костёр, как это делали туристы, но, некоторое время наблюдая за ними, пришёл к выводу, что огонь — не самый надёжный инструмент, да и возиться с ним долго.       Ему повезло найти то, что, по его мнению, можно было назвать плитой, и ещё больше повезло с тем, что он смутно, но помнил, как этим пользоваться. Лагерный домик всё-таки был подключён к электросети, и Джейсон смог включить устройство и впоследствии подарить Уитни горячую еду.       Конечно, ему приходилось уделять ей немало времени, и это отвлекало от повседневных дел. Но это было не так важно. Хоть Джейсон и был настроен только на свой ритм жизни, но постепенно привыкал к переменам, и изменившееся в лучшую сторону поведение Уитни доказало, что усилия того стоили.       Он никогда не видел, чтобы кто-то ел так быстро. Она взглянула на клубы пара, поднимавшиеся из миски, и набросилась на еду как голодная лиса. Потому что только голодные животные выглядели настолько счастливыми, когда им удавалось наесться. Когда он ел — достаточно редко, но всё же — то никогда не чувствовал ничего, кроме удовлетворения потребности. А она была счастлива. Он видел это по её лицу, по тому, как она держала миску, по блеску в глазах, по улыбке. За этим было интересно наблюдать.       Она была права, когда говорила, что консервы нужно есть горячими. Возможно, в следующий раз он и сам попробует. Просто, чтобы понять, на что это похоже.       После того, как Джейсон сопроводил её до туалета и вернул домой, он как обычно отправился патрулировать окрестности. Переустанавливал ловушку — сработавшую, но пустую (видимо, в неё попалось какое-то животное) — полез в карман за бечёвкой и неожиданно наткнулся на что-то прямоугольное и бумажное.       Он совершенно забыл об этом. Слишком отвлёкся на возню с пищей для Уитни.       Он не понимал, почему, но она резко стала послушной. Когда он хотел увести её из домика с туалетами, она не двигалась — просто стояла на краю ступеньки и смотрела на него — а он подумал, что она снова собирается сбежать.       Но Уитни не сбежала, только шла медленнее, чем обычно. Видимо, из-за долгого сидения в логове. Ему нужно чаще выводить её на улицу. Он, конечно, мог бы немного перестроить логово, но был ли в этом смысл? И ещё книга…       Книга, лежавшая в его кармане.       Он дотронулся пальцами до мягкой обложки, а затем всё же достал бечёвку, чтобы обновить ловушку, и после этого отправился домой.       Он мог не торопиться, но странное, волнующее чувство внезапно захлестнуло его на полпути. Он ощущал вину, которая кусала его как назойливое насекомое — вроде незначительно, но при этом отвлекающе. Джейсон переступил порог хижины, когда услышал грохот.       Это было похоже на звук разбитого стекла, но не настолько шумно. Что бы то ни было, оно точно послышалось снизу.       Он быстро двинулся вперёд, не дожидаясь новых звуков, откинул люк и спустился. Теперь услышал приглушённый писк грызунов. А затем щёлканье и царапанье металла. Повторяющееся, но не ритмичное.       Завернув за угол, обнаружил, что фонарь, который он оставил, лежал на ящике, разбитый вдребезги. Фонарь уже не светил, его батарея лопнула и смялась, а лампочка остыла. Но естественного природного света хватило для того, чтобы Джейсон смог разглядеть кусочек металла, зажатый между пальцами Уитни.       Она согнула его наподобие проволоки и воткнула в замочную скважину наручника, пытаясь сымитировать ключ. Джейсон мог сказать, что ничего у неё не выйдет, просто взглянув на это. Устройство замка для открытия требовало как минимум две таких проволоки и две задействованных руки — ни одного из условий у неё не было. Он также мог сказать, что, судя по тому, как проволока двигается в замке, то, случайно дёрнувшись, Уитни рисковала поранить себя самодельной отмычкой. Вряд ли травма была бы серьёзной, но Джейсон хотел бы, чтобы обошлось вообще без травм.       Он старался не шуметь, но Уитни сразу насторожилась, словно животное, которое почуяло опасность. Вскинула голову, её зрачки расширились в темноте. Он за пару шагов приблизился к ней и обхватил рукой. Осторожно и деликатно.       В тот момент, когда он положил на неё руку, Уитни начала дрожать, отводя руки назад и сильнее сжимая проволоку, будто та могла спасти её — она надеялась, что могла.       Её спина выгнулась, а голова откинулась назад, как у разозлённого хорька, который грозился укусить обидчика. Большинство животных скалило зубы в знак агрессии, доминирования или угрозы, напоминая о готовности бороться до последнего, разрывать плоть, ломать кости, вгрызаться в горло. Чаще всего такое поведение диктовал страх.       Он почти восхищался её планом. Интересно, сколько времени она вынашивала эту идею? Но Уитни не хватило терпения, ведь подожди она пару часов — когда он был бы за пределами слышимости — и к его возвращению уже покинула бы логово. Могла справиться, если бы не прокололась с некоторыми деталями, а он не вернулся бы в самый неподходящий момент.       Ей хватило решимости попытаться, и он уважал её за это.       Она дёрнулась, едва не ударившись спиной о стену. При этой мысли в его голове вспыхнула искра беспокойства, и он опустил другую руку ей на грудь, почувствовав биение сердца. Он осторожно прижимал ладонь, вынуждая Уитни отодвигаться, пока её лопатки не встретились со стеной. Она внезапно пнула его, нанеся сильный удар по бедру. Это был бы жестокий и болезненный удар, если бы Джейсон не был неуязвимым.       В этом он тоже отличался от большинства. До смерти был обычным человеком, получал раны, царапал колени и пальцы. И часто плакал даже из-за незначительной боли. Но теперь почти ничего не чувствовал, а любая травма заживала так быстро, что он едва мог уследить за этим процессом. Впрочем, Джейсон не считал себя абсолютно неуязвимым, ведь при ранении у него всё ещё шла кровь. Но ему требовался намного больший урон, чем многие могли нанести, чтобы почувствовать настоящую боль.       Однако ей он мог сделать больно. Так больно, что вылечиться она бы не смогла. Вот почему Джейсон был максимально осторожным, когда отбирал у неё проволоку, стараясь не хватать за руки слишком сильно. Он спрятал проволоку в карман, а затем вытянул руку перед собой, чтобы блокировать кулаки, с которыми Уитни на него накинулась. Её глаза были закрыты, а рот открылся, чтобы издать крик, который на этот раз скорее всего всё-таки уничтожит её голосовые связки. Крик ярости и разочарования.       Джейсон вздрогнул, когда звук буквально атаковал его барабанные перепонки. Возможно, Уитни не была сильной, но зато была громкой, до боли громкой. И всё же он не испытывал желания насильно заткнуть её. Она не пыталась звать на помощь или отвлекать его. Она уже не боролась с ним, будто бы ей вправду стало всё равно. Её поступок был безрассудным, отчаянным.       Джейсон каким-то образом знал, о чём она сейчас думает. Это был её последний шанс обрести свободу. Независимо от успеха или провала, она приложила оставшиеся усилия, а он только что всё разрушил.       Он должен позволить ей выпустить эти эмоции через крик.       Постепенно она затихла. Её лицо выглядело истощённым, и Джейсона вновь пронзило чувство вины.       — Пожалуйста… — прошептала она, и он напрягся.       Ему не нравилось слово пожалуйста. Оно ассоциировалось с жалкими жертвами, умоляющими о пощаде, пытающимися торговаться или угрожать. Уитни не была такой, но это слово вызывало у него острое отвращение.       — Пожалуйста, просто убей меня.       Его глаза расширились от удивления.       Никто и никогда не умолял его о смерти. Что это, новая попытка отвлечь? Или обмануть?       Она встретилась с ним взглядом, её глаза застилали слёзы, но она терпела. И только дрожание подбородка показывало, насколько она была близка к тому, чтобы сдаться и заплакать.       Нет, она не обманывала.       Когда Джейсон ничего не сделал, она отвернулась, стряхнув с себя его руки — точнее, он позволил их стряхнуть — и сжалась в углу, свернувшись в комок. И тогда он услышал тихий плач. Тяжёлый, судорожный. Ему были знакомы эти рыдания. Он знал их слишком хорошо.       Память прояснилась, словно Джейсон увидел те события в зеркале. Он — шестилетний ребёнок, спрятавшийся под одеялом на своей кровати и плачущий. Горько и так сильно, что даже ожидал того, что его от этого разорвёт на части. Он как всегда играл на улице в одиночестве, когда к нему подбежали двое детей. Джейсон думал, что они хотели дружить с ним, но в их руках были камни, и дети начали бросаться ими.       В тот день он узнал, какими злыми могут быть дети, и проплакал несколько часов.       Он неловко присел рядом, наблюдая за тем, как вздрагивают плечи Уитни. Он не знал, что делать. Должен ли её успокоить? Каким образом? Хочет ли она этого? Вряд ли, ведь именно из-за него она оказалась в ловушке. Нет, ему следует уйти и оставить её.       Он спокойно собрал осколки фонаря. Фонарь не подлежал восстановлению, но заменять его он не хотел. Не потому, что боялся повторения сегодняшнего инцидента. Но рисковать лишний раз не стоило. Однако и мысль о том, что Уитни останется одна в темноте, не радовала.       После минутного размышления, Джейсон взял второй фонарь с верстака и прицепил к потолку, в недоступном для Уитни месте. И, наконец, достал из кармана книгу.       Какое-то время он просто держал её в руках, разглаживая помявшуюся обложку, а затем аккуратно положил на середину ящика. Последний раз коснувшись обложки, он почувствовал нечто странное в груди. Тревогу. Он беспокоился.       Джейсон не понимал этого чувства. Зачем ему волноваться об оставленной книге? Он ломал голову, пытаясь осознать причину неуместных эмоций, но ничего не выходило.       Он тихо ушёл, выбрался на поверхность и прошёл в дом, забрав по пути плоскогубцы и несколько металлических булавок.       Пока он не будет отходить далеко от логова, чтобы убедиться в безопасности Уитни. Патрулирование может подождать. Проволока, которую он натянул, чтобы узнать о приближении чужаков с южной стороны дома, нуждалась в переустановке. Её разрушили кролики, когда недавно скакали поблизости целым семейством. Скорее всего, устройство придётся перенести в другое место. Возможно, когда он закончит, Уитни успокоится и захочет есть, а он наконец справится со странным ощущением, начавшим его преследовать.