Still Waters

      День десятый       Умывание в крошечной раковине с мылом для рук было не самым трудным делом, которым Уитни приходилось заниматься. Но и не самым простым.       Уитни остро нуждалась в душе. Она не задумывалась об этом до седьмого дня, пока её не начал тревожить собственный запах. В здании, в котором располагались туалеты, находились ещё и душевые: Уитни сама видела кабинки. Однако даже если бы она осмелилась попроситься в душ, то не справилась бы одной рукой, а Джейсон вряд ли согласился бы убрать цепи, несмотря на то, что шансы на побег были мизерными. Поэтому ей приходилось довольствоваться тем, что есть — раковиной и крохотным кусочком мыла, а также парочкой нецензурных выражений.       Это было её второе импровизированное умывание, и проходило оно так же неловко, как и первое. Из-за цепи она не могла полностью снять футболку и бюстгальтер и была вынуждена просто обтираться влажным полотенцем, которое, к счастью, находилось в пределах досягаемости. Она могла снять нижнее белье вместе с джинсами, но стоило представить, как грязную одежду пришлось бы надевать обратно, как идея тут же откладывалась «на потом». Но рано или поздно ей придётся придумать, каким образом можно было бы постирать свои вещи. Наверное, ей стоило сообщить об этом, хотя она не была уверена в том, что Джейсон удовлетворит её потребности, ведь он сам всегда ходил в одном и том же, и она ни разу не видела, чтобы он стирал. К тому же, у него могло не оказаться чистой одежды её размера.       Что ж. И это можно отложить.       Справа от Уитни послышался стук, и она, попытавшись спешно натянуть на себя джинсы, обернулась, но Джейсона рядом не было. Вероятно, он ждал на улице — на всякий случай, чтобы убедиться, что она не попытается утопиться, потому что в этот раз она умывалась гораздо дольше.       — Секундочку, — намеренно громко сказала Уитни, почувствовав сердцебиение где-то в горле. В конце концов, она не могла быть абсолютно уверенной в том, что Джейсон не захочет увидеть её обнажённой. С другой стороны, он бы скорее на собственное мачете наступил, чем попытался подглядывать за ней — она ведь похожа на его мать и всё такое. Так много противоречий и сложностей. Но сейчас это смущало её меньше, чем неделю назад.       Неделю. Господи.       Уитни быстро сунула ноги в джинсы, едва не упав и не разбив голову о раковину, и надела кеды. Её бюстгальтер был не совсем новым, когда она отправлялась в поход, но теперь его цвет, пропитанный потом, и вовсе был ближе к ореховому, чем к абрикосовому. И, скорее всего, таким навсегда и останется. Её футболка тоже поддавалась влиянию времени, и за десять дней стала на три оттенка темнее в области подмышек, внизу спины и ниже линии бюстгальтера. Никакая стирка тут уже не поможет.       Футболка вернулась на место, вмиг подавив ощущение чистоты. Уитни аккуратно положила полотенце на полку. Если бы погода оставалась такой же жаркой, она успела бы высохнуть до возвращения в логово. Чего, однако, нельзя было сказать об её волосах. На её голове царил запутанный и жирный беспорядок, несмотря на то, что она пыталась помыть голову в раковине. Очевидно, дешёвое антибактериальное мыло, предназначенное для рук, вряд ли помогло волосам. Наоборот, в лучшем случае, добавило им ещё больше жирности. С этим тоже придётся разобраться позднее.       Наконец она вернула медальон обратно на шею. Ей приходилось носить его, потому что он был единственным сдерживающим фактором для Джейсона. Но всё же Уитни чувствовала себя… неправильно. Как будто проявила неуважение, и ношение медальона было своеобразным покаянием за вторжение в дом. Выйдя из ванной, она обнаружила, что Джейсон, как обычно, дожидается её. Он надел на неё наручники, развернулся и пошёл вперёд.       Они ходили по этому маршруту уже девять дней и по два раза в сутки, и Уитни знала, сколько времени занимал их путь. Более того, они всегда ходили без остановок и лишних пауз — чётко из точки А в точку Б. Именно это знание помогло ей всего за несколько минут понять, что сейчас они идут не по тому пути. Джейсон повёл её обратно не через лагерь, а повернул направо в лес.       Уитни почувствовала беспокойство. Дни, прошедшие после инцидента с трупом, она провела в напряжении, обдумывая, что Джейсон сделал или намеревался сделать с телом. Он никогда прежде не нарушал их рутины, за исключением того случая, когда вернулся раньше и поймал её со сломанным фонарём. Но на то оно и было исключением. В остальном, он как всегда приходил и уходил, хоть больше и не вступал с ней в прямой контакт. Уитни не могла отрицать, что это заставляло её нервничать, даже бояться за свою жизнь. С точки зрения логики, вряд ли ей угрожала опасность, но если учесть большую часть недели, проведённой в панике, то она слишком утомилась, чтобы рассуждать логически.       День выдался жарким, но сейчас было по-приятному тепло, когда солнце просачивалось сквозь густые ветви деревьев. Птицы мелькали над ветвями, делясь сплетнями и занимаясь повседневными делами. Рано утром воздух был чистым и влажным, земля под ногами остыла, и Уитни почувствовала, что снова может дышать — впервые за долгое время она могла дышать полной грудью. А уж двигаться… это было невероятное ощущение. Они прошли около полумили, и было так приятно иметь возможность ходить дольше десяти минут два раза в день, как обычно ей приходилось перемещаться, разминая затёкшие мышцы, которые будто таяли от бесконечного сидения в логове.       Только тогда она осознала всю ценность обычной прогулки.       Её взгляд переместился от старого упавшего дерева к широкой спине Джейсона. Уитни удивлялась тому, как он мог догадаться, что она уже устала сидеть без движения. Он действительно был таким проницательным? В конце концов, это не имело значения — она получала необходимые упражнения, её суставы перестали быть «каменными». Или всё-таки это было важно?       Джейсон был невероятно огромным, но двигался так плавно, что у мозга Уитни порой возникали проблемы с сопоставлением того, что она видела, и это было захватывающе. Джейсон казался сверхъестественным существом, а не человеком. Или кем он там являлся. Становилось интересно, как он приучил себя к такому завидному изяществу. Он передвигался намного тише и осторожнее, чем Уитни, когда они пробирались сквозь заросли.       Ей нравилось смотреть на него здесь, среди птиц и дикой ежевики, среди вечнозелёных деревьев и цветущих кустарников. Джейсон вписывался сюда лучше, чем она. Не только потому, что лес был его домом. Ему так подходила эта отстранённость от цивилизации, существовавшей в постоянном хаосе. Конечно, природа тоже была хаосом, но хаос человеческой цивилизации отличался от природного. Люди вечно стремились всё изменить, переделать, разрушить. А Джейсон просто жил в гармонии с природой.       Чем он занимался, когда не убивал? Искал еду и припасы, как любой человек, живущий, например, где-нибудь в пустыне? Или просто возвращался в логово и впадал в «спячку» до следующего неизбежного вторжения на землю, которую охранял? А эта земля действительно принадлежала ему. И он был особенным, хоть Уитни и не была с этим абсолютно согласна.       Отсутствие прежней маски-мешка не только сделало его правый глаз открытым. Теперь Уитни могла ясно видеть шею Джейсона: толстую, с мышцами, как она и предполагала. Хотя с правой стороны мышцы выглядели странно, будто скручиваясь под кожей. Затылок также был виден, закрытый только ремнями, которые удерживали маску на месте. Уитни уже догадалась, что на второй фотографии в медальоне был изображён Джейсон в детстве. Сзади он выглядел иначе, но форма черепа была похожа. И, как в случае с мышцами, деформирована с правой стороны. Форма черепа была неровной, будто выпуклой из-за внутреннего давления и чётко просматриваемой через чрезвычайно редкое количество волос. Волосы у Джейсона были достаточно длинными, но тонкими и бледными, цвета выцветшей на солнце пшеницы.       Почти во всех историях, которые она слышала — преимущественно от Уэйда — рассказывалось о жутком уродстве Джейсона. И поначалу Уитни представляла его как человека со сгорбленной спиной, кривой ногой или ещё чем-то, что мешало бы ему нормально передвигаться. Но в реальности Джейсон не соответствовал её воображаемому образу.       Разве что… она ещё не видела худшего. Возможно, именно поэтому он скрывал своё лицо, и его можно было понять. Мир всегда был особо жесток к тем, кто отличается от «нормы». Джейсон был достаточно взрослым, чтобы не любить жалостливое отношение к себе, но и довольно молодым для того, чтобы до сих пор страдать из-за этого.       Уитни нахмурилась. Эта мысль посетила её совершенно естественно. Она на инстинктивном уровне умела сострадать, и эта черта была одновременно большим достоинством и не менее крупным недостатком, особенно когда она начинала работать медсестрой. Уитни не собиралась избавляться от сострадания к Джейсону, но никакая жестокость, с которой ему пришлось столкнуться, не оправдывала убийств.       Когда они подошли к ручью, Джейсон остановился. Повертел головой по сторонам, осматривая окружающее пространство, затем обернулся, чтобы проверить, следует ли за ним Уитни. Она знала, что он и так чувствовал её вес на конце цепи. Поэтому скорее всего следил за тем, чтобы с ней всё было в порядке, а не за тем, идёт ли она следом. Джейсон повернулся к ней и жестом подозвал к воде. Поднял руку и, сделав зачёрпывающее движение в воздухе, поднёс ладонь к маске. Уитни поняла, на что он намекает, но помедлила, прежде чем встать на колени у кромки воды. Поток был мелким, но широким и двигался относительно быстро. И Уитни хотела пить — что означало, что она уже была обезвожена.       До этого Уитни твёрдо верила, что он не заставит её пить что-то опасное и не поднесёт насильно ладонь с водой к её рту. Теперь же она пила добровольно. Медленно, несколько раз наполняя ладони прохладной родниковой водой. После нескольких дней, в которые приходилось пить только бутилированную воду, это вызывало неожиданное удовольствие. Она смаковала каждый глоток, закрыв глаза от радости.       Внезапно что-то коснулось её плеча — всего лишь кончики пальцев. Уитни повернула голову и увидела, что Джейсон опустился на корточки рядом с ней и указывал на что-то через ручей, явно желая, чтобы она тоже это увидела. Уитни сделала это автоматически и почувствовала, как у неё перехватывает дыхание.       Чуть ниже по течению, меньше, чем в пяти ярдах от того места, где они находились, стояли два оленя: мать и её детёныш.       У них были гладкие тонкие ноги, а на шкуре оленёнка просматривались белые пятна. Когда олени опускались к воде, чтобы попить, их длинные шеи изгибались изящными дугами.       Уитни и раньше видела оленей, но не так близко. Она смотрела на них, заворожённая, и внутри неё всё успокаивалось при виде животных, которые, казалось, даже не знали о нахождении людей поблизости.       Оленёнок шатался, ещё плохо держа равновесие: его слишком длинные ноги заплетались. Мать-олениха продолжала спокойно пить, пока оленёнок путался в её задних ногах. Счастливая улыбка появилась на лице Уитни. Она повернула голову, что-то восторженно бормоча, делясь впечатлениями об этих милых и величественных животных. Ей было необходимо разделить с кем-то свои эмоции. Вот только рядом с ней был не её брат, не её парень. И даже не друг.       Взгляд Джейсона был прикован к оленям, но и он слегка сместился и встретился со взглядом Уитни — пристальным и мягким — и на мгновение он увидел в её глазах отражение собственной радости. И вдруг она ощутила, как реальность врезается в неё словно товарный поезд. Улыбка исчезла с её лица, а живот напрягся, когда она поняла, что именно только что сделала. Как она могла, пусть даже на секунду, но совершенно забыть, где находится?       Или с кем?       Она торопливо отвела взгляд, вновь вернувшись к оленям. Мать-олениха подняла голову, и её большие карие глаза тревожно осматривали местность до тех пор, пока не остановились на них двоих. Треугольные уши оленихи поднялись, она изучала их скорее с интересом, чем беспокойством. Но Уитни уже было всё равно. Она была слишком поглощена собственным дискомфортом, который будто вгрызался в её кости.       Джейсон всё ещё смотрел на неё, и она чувствовала на себе его взгляд гораздо острее, чем когда-либо прежде.       Она не была к этому готова. Видеть нежное удивление в том же глазу, в котором совсем недавно горела ярость. Даже несмотря на то, что Уитни решила, что он такой же человек — дышащий, думающий и чувствующий — она была уверена, что он не способен чувствовать что-то, близкое к нежности. Просто в это было легче поверить. Легче поверить, что он не может наслаждаться чем-то вроде наблюдения за красивыми и грациозными животными. Потому что если бы и вправду не мог, то с остальным было бы куда проще смириться. Но, очевидно, её предположения не были верными. В его глазах она увидела мягкость, ту же самую искру изумления, которую почувствовала сама.       Неужели она действительно забыла, что именно он был тем, из-за кого она сидела с наручниками на запястьях и цепью на коленях? Конечно, Уитни помнила, но теперь это тревожило её не столь сильно. Если она начала забывать, значит, теряла бдительность. Но, возможно, у неё сработал механизм выживания, помогавший остаться в здравом уме? Или было что-то ещё? Что-то… хуже?

***

      Что-то пошло не так. Он не знал, что именно, но отчётливо это ощущал.       И хотя он несколько дней напоминал себе об этом, на полноценную прогулку ему удалось вывести Уитни только сейчас. Её кровать в логове была достаточно хорошей, но, независимо от общего комфорта, Джейсон понимал, что вечное сидение под землёй не принесёт ей пользы. И ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы понять, что он принял правильное решение. Джейсон почти чувствовал, как ей становилось лучше. С каждым шагом она шла всё увереннее и легче, её мышцы и суставы покидало одеревенение.       Изначально он намеревался продолжить обход территории, проверить ловушки и растяжки, но обнаружил, что совершенно не хочет прерывать гармоничную прогулку. Возможно, дело было в более медленном темпе, который ему приходилось держать, чтобы не изматывать Уитни. Или в звуке её шагов позади него: громких, но не слишком — как будто она понимала, насколько сильно шумит, и старалась издавать как можно меньше лишних звуков. Или в том, как она потратила пару мгновений на то, чтобы просто постоять среди зелени с закрытыми глазами и лицом, обращённым к свету — она словно впитывала его в себя, как растения вокруг, и скользила кончиками пальцев по нежным белым цветам на колючих кустах ежевики. Неожиданно Джейсон осознал, что прошёл мимо нескольких ловушек и ни одну из них не проверил. Скорее просто наслаждался пребыванием в лесу, чем в последнее время занимался довольно редко. Наслаждался наблюдением за тем, как она оказалась в мире красоты и покоя.       Однако сейчас Уитни почему-то выглядела взволнованной.       Он заметил оленей неожиданно. Хоть провёл в лесу достаточно времени и видел многих животных, но именно олени были неуловимы и своенравны. Встретить их так близко было большой редкостью. Он хотел предупредить Уитни, чтобы она не спугнула животных, но понял, что осторожность не нужна, когда увидел, как её чуть ли не трясёт от восхищения при виде оленей. Уитни излучала радость, и Джейсон не был удивлён — скорее доволен.       Волосы медного цвета блестели в потоке солнечного света. Уитни поймала взгляд Джейсона, когда наклонила голову, и он успел заметить остатки её улыбки, прежде чем её лицо вновь приобрело унылое выражение. Это было похоже на тучу, закрывшую собой солнце, и оставившую вместо радостных лучей одну лишь растерянность и тревогу. Складка пролегла между бровей Уитни за мгновение до того, как она отвела взгляд от Джейсона.       Уитни стояла на коленях, напряжённая, как натянутая струна, её глаза были устремлены на оленей, которые возвращались обратно в лесную чащу. Она казалась такой хрупкой и… беззащитно сжавшейся в комок, словно получила какую-то травму, хотя Джейсон был уверен, что ничего она не получала. Но этот внезапный переход от радости к дискомфорту смутил его. Он не понимал, что случилось. Он что-то сделал не так? Он ведь просто посмотрел на неё… но, возможно, этого было достаточно.       Джейсон продолжил идти, уверенный в том, что она последует за ним. Он решил списать своё недоумение на то, что не разбирался в нюансах, связанных со взаимодействием с людьми. Или не хотел разбираться.       Джейсон привык быть бдительным, когда ходил даже по своей земле. Он прислушивался к звукам лесной жизни, будь то ветер, дождь или животные. Осматривал окрестности в поисках беспорядков, которые не могли быть вызваны природой. То, что теперь Уитни ходила за ним по пятам, уже не было таким непривычным, но Джейсон постоянно смотрел на неё. Он знал, что она сзади, но не мог противостоять желанию обернуться и посмотреть.       Она действительно следовала за ним, но лёгкость в её шагах сменилась напряжением. Она была похожа на оленя, промелькнуло в мыслях Джейсона, с её длинными стройными ногами и инстинктивной склонностью к осторожности. Была такой же высокой и грациозной, как олени. Но с её лица не сходило хмурое выражение. Джейсон снова задумался о том, что вызвало изменение в настроении Уитни, и не переставал удивляться тому, почему это всерьёз его беспокоило.       Был полдень, и они уже почти добрались до дома. Джейсон очень хотел, чтобы Уитни поскорее оказалась в логове, потому что снаружи опять становилось слишком жарко. Неожиданно она заговорила:       — Можно вопрос?       Джейсон остановился и уставился на неё. С того дня, как он принёс труп парня из сарая, она мало разговаривала. Он объяснял это тем, что напомнил ей, кем был на самом деле. Впрочем, он бы удивился, если бы Уитни в один прекрасный день вообще забыла об этом. Только не сейчас, когда пыталась сбежать любой ценой всего несколько дней назад.       Казалось, она восприняла его молчание за согласие, потому что быстрым и нервным движением облизала губы, а затем спросила:       — Ты… тебе нравится убивать?       Он нахмурился, озадаченный столь странным вопросом. Не совсем понимал, что конкретно она имеет в виду. Находил ли он удовлетворение в выполнении своей клятвы? Несомненно. Существовало всего несколько вещей в мире, которыми он по-настоящему наслаждался, и эта была самой важной из них. Но что-то подсказывало ему, что Уитни подразумевала нечто другое.       Она будто заметила его замешательство, а потому повторила вопрос:       — Тебе нравится? Это делает тебя… счастливым?       Джейсон не был уверен в том, что знает, что такое счастье. Он помнил, что это должно быть, что он должен чувствовать, но по-прежнему сомневался в правдивости своих воспоминаний о чувствах. Свет на радостном лице Уитни, отражавшийся, как солнце на поверхности воды. Вот, как выглядело счастье. Убийство не давало ему такого света. Убийство позволяло выполнить поставленную задачу — это было полезно, но не делало его счастливым.       Когда он отрицательно покачал головой, Уитни заметно расслабилась. Её напряжение не исчезло полностью, но значительно уменьшилось. Туманный взгляд прояснился, и когда Уитни подняла глаза, Джейсону на миг показалось, будто он увидел в них тень улыбки.       — Я никогда раньше не видела оленей так близко, — тихо сказала она, и он изумлённо моргнул, — это было удивительно.       Без сомнений, замешательство потихоньку становилось его нормальным состоянием. И это было как минимум интересно.

***

      День двенадцатый       «Было бы унизительно, если бы я вышла замуж за Хитклифа, поэтому он никогда не узнает, как я его люблю: и не потому, что он красив, Нелли, а потому, что он больше я, чем я сама»       Уитни с отвращением захлопнула книгу. Она знала, что так и будет. Знала, что книга разозлит её. И всё же продержалась столько, сколько смогла, пока скука не достигла точки нетерпимости. Уитни думала, что страницы романа помогут ей сбежать от гнетущих мыслей. И они помогли. Отчасти. Если можно назвать побегом пребывание в интеллектуальном гневе.       Недолго думая, она вскинула руки и отшвырнула книгу, которая ударилась о деревянный косяк в тот момент, когда в помещении появился Джейсон. Он резко остановился и опустил голову, посмотрев на книгу, которая упала на пол и раскрылась. Выглядел встревоженным, а напряжение в его теле возросло до такой степени, что куртка чуть не затрещала по швам на плечах.       Уитни отвернулась в волнении и смущении. Пробормотала «извини», не желая, чтобы Джейсон думал, что она намеренно пыталась что-то в него швырнуть. В конце концов, она едва не попала ему в голову.       Опустившись на колени, он поднял книгу с пола и осмотрел обложку так, словно та хранила какой-то секрет. Затем повернулся к Уитни, смотря на неё с любопытством.       Она пожала плечами, чувствуя стыд за вспышку злости.       — Это… — нерешительно пробормотала, — просто мне не понравилась история.       Он продолжал наблюдать за ней, ожидания уточнений.       — И герои… они вроде как родственные души, но на протяжении всей книги делают друг друга несчастными. Ужасные люди. Вот и… — Уитни неловко жестикулировала, пытаясь объяснить, почему швырнула хорошую книгу через всю комнату.       Не двигаясь, Джейсон смотрел на неё, слегка наклонив голову, как делал всегда, когда хотел донести, что чего-то не понимает или сбит с толку странным поведением.       — Я не должна была её выбрасывать. Извини. Ты не был обязан приносить мне книги, но я тебе благодарна.       Уитни протянула к нему руку, поклявшись себе, что впредь будет сдерживать приступы гнева и, если что, вымещать злость на подушке. Но вместо того, чтобы отдать книгу, Джейсон убрал её в карман куртки, затем развернулся и скрылся в тоннеле. Живот Уитни скрутило от нервов. Что ж, это заслуженно. Никаких книг, раз она не умеет с ними обращаться. Тем не менее, она искренне сожалела о вспышке гнева и ещё сильнее жалела о том, что теперь точно была обречена умереть от скуки.       Некоторое время спустя — минут или даже часов, Уитни уже не могла определить — послышался знакомый звук, и она предположила, что Джейсон принёс обед. Однако, когда он появился из-за угла, в его руках была не миска, а ещё один ящик, подобный тому, который служил столом, только этот был до краёв заполнен книгами. Джейсон поставил его рядом со «столом», в пределах досягаемости Уитни. В её груди стало тесно, и эмоции захлестнули с новой силой: это были одновременно счастье, печаль, стыд, вина, удовольствие, странная вспышка любви и тысяча прочих ощущений. На мгновение она даже забыла как дышать и до последнего держалась, чтобы не разреветься, как ребёнок.       Поставив ящик, Джейсон выпрямился и сделал шаг назад, но не поднимал лица в маске. И хотя Уитни не могла видеть его глаз, она была уверена, что он переводит взгляд с неё на ящик и обратно. Ожидая? Надеясь?       — О…       Это было всё, что она могла сказать. Её глаза устремились на гору книг, которых было около пятидесяти — от новинок до любимой классики, в чистеньких обложках и в пыльных, потрескавшихся переплётах.       Уитни, наконец, моргнула и посмотрела выше. Затем снова моргнула.       — Где ты взял всё это?       Он не отвечал, но она всё равно спрашивала, и её вопрос был скорее риторическим. Джейсон пожал плечами — он не запоминал, откуда брал те или иные предметы, ведь куда полезнее было помнить об их свойствах. Книги он доставал где придётся. В сумках туристов. В заброшенных домах.       Осторожно вытянув руку, Уитни провела кончиками пальцев по обложке книги — старой, но горячо любимой — «Волшебник страны Оз». Настолько старой, что страницы немного отделялись от переплёта, хотя клей всё-таки выдерживал любые воздействия, которым он подвергался. На переплёте не было трещин, как и швов на страницах. Как бы старомодно ни выглядела книга, сделана она была добротно.       Однако наличие и количество книг совсем не удивило Уитни. Она знала, что была не единственным человеком, который брал книги с собой на отдых, поэтому понимала, что те иногда терялись или забывались на месте отдыха. И Джейсон, вместо того, чтобы выбросить их или сжечь, решил, наоборот, спасти и сложить в ящик, как будто и для него книги были важны и любимы.       Это было неожиданно.       Уитни не была глупой — или жестокой — чтобы полагать, что если Джейсон не разговаривает, значит, и читать не умеет. Но он явно не проводил много времени в школе. И она не видела, чтобы он когда-нибудь читал, хотя это ничего не значило. Она ведь и как он ест не видела, но он должен был питаться чем-то. Но как Джейсон обучал себя, как изучал механизмы ловушек? Или всё дело в природных инстинктах? Она и сама порой оправдывала свои знания и поступки какой-то инстинктивной потребностью. Как и желание общения и контактов хоть с кем-нибудь, даже если это похититель.       — Наверное, больше всего на свете я обожаю книги, — сказала она, осторожно теребя уголки страниц, — в детстве мама читала мне каждую ночь. Всего по одной главе. Из любых книг, даже если для некоторых я была слишком мала. Но мне было всё равно, понимаю я сложные слова или нет. Я просто хотела, чтобы она продолжала читать, заставляя персонажей и их миры казаться реальными.       Уитни долго думала, стоит ли задавать следующий вопрос. Если ей не повезёт, она сильно расстроит Джейсона. Наконец, поддавшись любопытству, она решила рискнуть:       — Твоя мама когда-нибудь читала тебе? — он медлил с ответом, и сердце Уитни пропустило удар. Возможно, она поступила неправильно, огорчив его. Наверняка ему было больно думать о матери.       Она собиралась извиниться за бестактный вопрос, когда Джейсон коротко кивнул. Один раз. Почти незаметно изменил наклон головы, который Уитни могла и не заметить, если бы не смотрела прямо на него.       — Эти? — она указала на книги в ящике.       Ещё одна пауза, затем кивок. Однако на этот раз Уитни показалось, что эта пауза была по другой причине. Джейсон не сомневался, а скорее… смутился?       Неожиданно в памяти Уитни всплыла история Уэйда: «Он был… уродливым или отсталым. Или что-то вроде того». Но гидроцефалия провоцировала лишь изменения формы черепа. Возможно, Джейсон был медлительным и долго соображал, но он точно не был глупым. Более того, Уитни считала, что он был умнее большинства «нормальных» людей, с которыми она была знакома. А медлительность не равнялась отсталости. И пусть Джейсон не был гением, но ему хватало проницательности в важных вопросах.       Осознавая, что могла задеть его или обидеть, Уитни мягко продолжила:       — А тебе нравится читать?       Снова пауза, гораздо более долгая. Настолько долгая, что Уитни начало казаться, будто Джейсон не слышал её. Или принципиально не хотел отвечать. Но его кивок был неопределённым, похожим на «иногда» или «вроде».       — Тебе сложно? — он опустил взгляд в пол, напомнив ребёнка, который боялся, что его отругают. Нет… будут осуждать. Уитни нервно сглотнула, — я понимаю.       Он поднял глаза, но не решался смотреть на Уитни, лишь задержал взгляд на её руках, в которых лежала книга. Драгоценная, нежная, как будто живая.       — А я совершенно не разбираюсь в математике. Ничегошеньки в ней не понимаю. И все эти цифры для меня как инопланетные письмена, — Уитни слегка пожала плечами, — все мы в чём-то хороши, а в чём-то не очень. Но это не мешает нам быть личностями. Так что это не страшно, если чтение даётся тебе с трудом. Я не умею передвигаться так же бесшумно, как ты. И слух у меня не такой острый. Останься я здесь на несколько лет в одиночестве, и точно не выжила бы. А ты смог.       Джейсон удивлённо моргнул, и Уитни чуть не улыбнулась, обрадовавшись такой реакции.       — Видишь? Разные навыки. Каждый из них по-своему важен. Хотя я бы сказала, что твои навыки более ценные, чем мои. Выживание и… чтение книг, — Уитни развела ладони в стороны, как чаши весов, подняв одну вверх, а другую опустив, — одно явно перевешивает другое.       На мгновение наступила тишина. Затем, откуда ни возьмись, послышался глухой звук, похожий на одышку, и Уитни вздрогнула. Ей потребовалось почти пять секунд, чтобы понять, что звук исходил от Джейсона. Его глаза прищурились, но не из-за беспокойства или задумчивости, как прежде. Нет, скорее тепло, весело. Он улыбался. Это означало, что тот звук был ничем иным как… смехом.       Уитни ошеломлённо смотрела на Джейсона, и тот из весёлого вновь стал недоумевающим.       Казалось, что само время застыло, пока они смотрели друг на друга, и было непонятно, делали они это с осторожностью или любопытством. Или и тем, и другим. Джейсон первым вышел из ступора, жестом указывая на ящик с книгами. Сложил ладони подобно книжным страницам, закрыл и раскрыл их.       Для тебя. Читать.       Уитни вновь ощутила наплыв эмоций и была благодарна Джейсону за то, что он вовремя повернулся, чтобы уйти, и не увидел её слёз. Она сглотнула. Такая мелочь: обычная книжка в мягкой обложке, которая случайно оказалась у него. Книжка в мягкой обложке, которую он не вернул, как будто осознавая, что эта вещь обидела её. И, если подарок в виде «Грозового перевала» был сделан для того, чтобы Уитни хоть чем-то занималась и сохраняла спокойствие, то остальные книги, которые он принёс, были явным проявлением доброты.       Уитни глубоко вздохнула, желая избавиться от этих эмоций, и потянулась за другой книгой. Потёртый роман Джеймса Паттерсона. Это не то, что она искала, но и выбрасывать, даже не просмотрев, не собиралась. Уитни взяла следующую книгу с жёлтой глянцевой обложкой. Первая в новой серии фантастических романов для взрослых, выхода которой она ждала месяцами. Совершенно новенькая, в твёрдом переплёте.       Теперь настала очередь Уитни смеяться над нелепостью происходящего: совпадения, случайности, удачи, как угодно. Только она могла быть настолько невезучей, чтобы оказаться здесь, в маленьком кусочке ада, и при этом настолько удачливой, чтобы получить такую награду. Она смеялась так сильно, что слёзы начали течь по щекам. Смеялась, пока не закололо в боку. Смеялась, пока не начала опасаться, что не сможет остановиться.       Уитни не могла вспомнить, когда в последний раз так смеялась. В последнее время ей вообще было не до смеха, что беспокоило Майка. Но он всё равно не понял бы.       Откуда ему знать? Откуда ему знать, каково это — заботиться об умирающем родителе, пытаться совместить учёбу и работу и при этом не свихнуться от переизбытка ярости, страха и страданий. Только апатия защищала её от боли.       Тем не менее, Уитни продолжала улыбаться, притворяясь, что его попытки отвлечь или развеселить её не раздражали, хотя на самом деле всё это страшно бесило. Даже той ночью, когда он сказал всем, что взял её в поход по просьбе Элен, его дурацкие шутки перерастали для неё в оскорбления. Особенно в тот момент, когда он предлагал напиться или заняться сексом. Тогда Уитни стискивала зубы, чтобы не двинуть ему по физиономии и не закричать: моя мама умирает, чёрт возьми!       Всхлипнув, она отложила книгу и провела ладонями по щекам. Воспоминание помогло перебороть приступ смеха, но также пролило свет на вещи, о которых она совершенно забыла из-за страха за свою жизнь. Стресс заставил её взглянуть на мир иначе. Например, вспомнить о том, что она за месяц до поездки планировала расстаться с Майком. Не то чтобы сейчас это имело значение. Майк погиб, а она… боролась, как могла, под присмотром своего похитителя.       Похититель, сторож, няня… как угодно.       Ещё с того момента с оленями Уитни поняла, что начала видеть в нём нечто большее, чем просто похитителя. Она умела справляться с излишней эмпатией, потому что достаточно долго работала с больными и страдающими людьми. И чем дольше Уитни находилась рядом с Джейсоном, тем больше понимала, что не было смысла бороться с ним. Борьба была бесконечным и бессмысленным циклом. Что, если продвинуться вперёд в отношениях с ним можно было только поддерживая нормальный человеческий контакт?       Он утверждал, что не любит убивать, и Уитни поверила ему. Потому что не видела объективных причин для лжи и не могла вспомнить, чтобы после убийств он чувствовал восторг, воодушевление или удовлетворение. Она помнила лишь решимость. Стремление выполнить поставленную задачу. Возможно, он не был добрым по общепринятым меркам, но и злодеем не являлся. На самом деле, Уитни не верила в зло в библейском смысле — она воспитывалась не в религиозной семье и никогда не культивировала религию — однако верила в человеческое зло. Вещи, которыми занимался Джейсон, не были хорошими, но для него в них, вероятно, была необходимость. А в глазах Уитни человек, который так дорожит книгами, не мог быть ужасным.       Она рассортировала книги, поместив новые и менее изношенные на дно ящика, а потрёпанные оставив наверху, чтобы они не пострадали ещё сильнее. Работа была пыльной, но Уитни быстро с ней справилась и была рада сделать хоть что-то после двух недель бездействия. Джейсон мог бы принести ей чистящие средства, и она вымыла бы пол в логове — сейчас была готова заняться чем угодно, лишь бы не думать о ерунде. Впрочем, ей не нужно было опускаться до крайностей, чтобы быть занятой. У неё был ящик, полный книг, из которых она читала всего лишь две.       Этим вечером Джейсон принёс ей мясо с консервированным горошком. Уитни смотрела на блюдо, разрываясь от голода и любопытства. Мясо было похоже на куриное с волокнистой структурой, но она ни разу не видела и не слышала здесь цыплят, а Джейсон вряд ли стал бы воровать куриц у соседей. Но она видела полки на обратном пути после умывания — и они все были забиты консервами — и была уверена, что эти запасы ещё не скоро закончатся.       — Что это? — спросила Уитни, дотрагиваясь до мяса и тут же убирая пальцы, едва не получив ожог. Наверное, Джейсон только снял ужин прямо с огня.       Подняв руку, он сложил пальцы внутрь, за исключением указательного и среднего, которые слегка раздвинул и изогнул. Уитни непонимающе прищурилась. Тогда Джейсон пошевелил рукой, делая резкие подпрыгивающие движения.       — Что-что? — смеясь, повторила она.       Он издал тихий хриплый звук и снова показал тот же жест, но более энергично.       — Ой! — Уитни указала на миску с мясом. — Это кролик?       Джейсон с энтузиазмом закивал, и его глаза заблестели от восторга. Он радовался, как ребёнок, и на секунду Уитни почувствовала то же самое — простую радость, заполняющую каждую частичку тела.       Она снова посмотрела на еду.       Конечно, Уитни понимала, что люди охотились на кроликов задолго до того, как родились её бабушка и дедушка. Но всё же ей было немного грустно, ведь разница между кроликом и курицей или коровой заключалась лишь в том, что последние считались пищевыми животными. Любое мясо когда-то было живым, но раз уж она им питалась, то было бы глупо разыгрывать брезгливость или жалость. Она должна есть. Такова реальность со своими правилами выживания.       Взяв один кусочек, она подула на него, словно на ложку со слишком горячим супом. В еде не было приправ, но всё же этот кусочек мяса казался самым вкусным из всех, какие ей доводилось есть за всю жизнь. Уитни чуть не застонала от удовольствия и старалась жевать как можно медленнее, чтобы это удовольствие растянуть. Конечно, ощущения были не такими, как с первым горячим супом, но она всё равно наслаждалась. И, наверное, Джейсон это понимал. Он казался очень довольным, пока наблюдал, как она ест.       Внезапно что-то коснулось ноги, и Уитни, посмотрев вниз, заметила длинный крысиный хвост, мелькнувший рядом с ящиком. Она взвизгнула, но больше от удивления, чем от страха, и уставилась на ящик, ожидая появления других крыс. Как бы лояльно она ни относилась к грызунам, ей не особо нравилось то, что они сновали по её пространству. Хотя с объективной точки зрения, это она была нарушителем их пространства.       Рука Джейсона молниеносно — как змея — опустилась вниз. Он поймал грызуна и осторожно отнёс его на несколько футов в сторону. Когда крыса попыталась вернуться, двигаясь на запах, он вновь перенёс её на расстояние. Уитни была готова поклясться, что услышала тихое ворчание Джейсона, обращённое к грызуну.       Это странно, но паразиты, столетиями истребляемые людьми, всегда возвращались, подобно блудным котятам. И Уитни не чувствовала отличий, хотя ценность человека и зверя никогда не была равнозначной. Это чувство усиливалось вместе с защитной оболочкой апатии. Уитни панически боялась продемонстрировать Джейсону свою «мрачную» черту. Но разум не обманешь: она не была святошей ни в поступках, ни в мыслях, и не собиралась притворяться и делать вид, что никогда не желала жестокой смерти своим недругам. Желала, и довольно часто. Но желание не равно действию… не так ли?       Она замерла, остановив руку с кусочком мяса на полпути.       «Primum non nocere»       «Прежде всего, не навреди»       Это было частью клятвы Гиппократа, и хоть Уитни не училась на доктора и не собиралась давать эту клятву — она услышала и запомнила её задолго до того, как начала работать в медицине. И считала, что это прекрасное выражение. Красивое и правильное. Ей нравилось думать о том, что она не может причинить вред естественному циклу жизни, но могла ли она быть уверенной? Ей никогда не приходилось проверять эту теорию или оказываться в таких обстоятельствах, чтобы захотелось нанести вред ради сохранения своей жизни. Даже здесь, находясь рядом с Джейсоном, она не испытывала желания уничтожить, чтобы не быть уничтоженной. И вряд ли она вообще когда-нибудь почувствует подобное.       Джейсон смотрел на неё с немым вопросом. Замершая и удерживающая руку перед своим ртом, она не могла не привлечь его внимания. Уитни слегка покраснела, смутившись, и положила кусочек крольчатины в рот.       — Хм, — она проглотила мясо, — а мы могли бы вновь прогуляться на днях? Мне было приятно выйти наружу и просто погулять. То есть, я всё пойму, если нельзя… — она не поймёт, но ему не стоит об этом знать, — но я была бы тебе очень благодарна.       Джейсон насмешливо наклонил голову, и Уитни подумала, что он растерян и не видит смысла в повторении прогулки. Она ошиблась. Его глаза вновь сощурились, будто улыбаясь — теперь она умела распознавать это выражение. Нет. Он был озадачен тем, почему она чувствовала необходимость спросить, ведь ответ и так был очевиден.       Губы Уитни изогнулись в ответной улыбке, и она выдохнула с облегчением.       — Договорились.