Still Waters

      Оказалось, что сарай находился немного дальше, чем они предполагали, поэтому им пришлось подниматься по пологому склону, похожему на лицо в скале и скользкому от дождя, затем пробраться сквозь деревья, ветви которых напоминали непроходимую сеть. Было ли дело в темноте, дожде или в самой ночи, однако расстояние искажалось явно не в их пользу. К тому моменту, как они добрались до сарая, Уитни промокла насквозь, а тело Клэя спасала лишь куртка, чего, впрочем, нельзя было сказать о его волосах, которые, будучи мокрыми, прилипали к щекам и шее.       Передние широкие двери были оставлены открытыми, что казалось странным, особенно если учесть, что внутри не было ни одной живой души. Это был тот тип сарая, который использовался для хранения рабочих инструментов и техники, а не для содержания скота. И, несмотря на то, что над головами брата и сестры горел свет, это место выглядело давно заброшенным.       Сначала был виден свет, который выделял линию потолка между первым и вторым этажами и излучал тусклое свечение. Затем была пыль, тонким слоем покрывавшая изделия из дерева — слишком тонкие, чтобы называться опилками. Были явные признаки того, что некоторые вещи остались здесь недоделанными: об этом можно было судить по открытой масляной банке и тачке с древесными отходами. Всё словно было заброшено в середине работы. Журнал оставлен открытым на деревянной катушке в дальнем углу под открытой лестничной клеткой, как будто кто-то положил его туда и отлучился всего несколько минут назад.       Кроме того, здесь находилась главная особенность сарая: дробилка для дерева. Зловещий агрегат, опасность которого значительно превышала возможную ценность.       От всего помещения по коже Уитни пробежали мурашки, но совсем не те, которые она ощущала, когда попала в дом Джейсона. В таких сараях обычно обитали призраки, хотя, вполне возможно, что от чрезмерного стресса у неё просто разыгралось нездоровое воображение.       Она последовала за Клэем только из-за своего предположения, что он выведет её к дороге, к машине или к чему-то ещё, местоположение чего он точно знал. Но то, как Клэй осматривал стены и оборудование, проходя вперёд, не было похоже на поведение человека, пришедшего к конкретной точке.       Уитни начала чувствовать внутреннее давление. Словно запустился некий счётчик, а вместе с ним — чувство вины, ощущение грусти и страха. Чувство опасности, давящее на её грудь, усилилось. Как будто она лежала на спине и изо всех сил давила рукой на грудь, пытаясь заставить кости прогнуться. Обычно Уитни нравился дождь и его успокаивающий ритмичный стук. Однако сейчас этот пронзительный шум ужасно трепал ей нервы.       — Почему ты остановился? — спросила она у брата.       — Спрячься, — приказал Клэй, подтолкнув её к ряду бочек, прежде чем двинуться дальше.       Уитни растерянно моргнула.       — Ч-что? Клэй…       Одна из его рук дёрнулась, и Уитни только сейчас заметила нож на поясе брата. Не такой длинный, как мачете Джейсона, но, тем не менее, тоже довольно большой. Клэй извлёк его из ножен с мягким — и очень знакомым Уитни — шумом и повернул голову, словно пытался уловить малейшее движение, словно ожидал, что кто-то выскочит из тени.       Беспокойство стекало по позвоночнику Уитни подобно холодной капле пота.       — Что ты делаешь? — тревожно прошипела она, шагая за ним. — Мы должны уйти, сейчас же.       Повернувшись, Клэй пристально посмотрел на неё.       — Спрячься, — повторил он тоном старшего брата, ожидавшего беспрекословного повиновения. Но, очевидно, он забыл, кем была его сестра, которая в детстве устраивала ему взбучку, засыпая худшими ругательствами из маминых книг. Клэй повернулся к стене справа от себя, чтобы изучить ряды инструментов — особенно тех, что имеют острые края.       — Ты… — начала Уитни, но проглотила свой вопрос, поскольку ответ был очевиден. Клэй протянул руку и выбрал серп.       Да, он был идиотом. Огромным грёбаным идиотом, возомнившим себя супергероем, готовым бороться.       — Ты с ним не справишься!       — Тихо.       — Клэй.       Он снова повернулся к ней — на этот раз, чтобы попросить заткнуться — как вдруг окно позади него взорвалось.       Многочисленные осколки покрыли пол сарая, а две огромные руки протянулись через раму, чтобы крепче схватить торс Клэя. Уитни инстинктивно отшатнулась от громкого звука и брызг стекла, едва не споткнувшись о перевёрнутую лопату. Она бросила взгляд на Клэя. Его глаза расширились, а рот приоткрылся, как будто Клэй собирался закричать, но не смог. Он задыхался, как рыба, выброшенная на сушу, борясь с руками, зажавшими его в тиски. Главный кошмар Уитни сбывался прямо на её глазах.       Свет отразился от взметнувшегося лезвия серпа, который Клэй вонзил в плечо Джейсона — один раз, затем второй — хрипя от напряжения.       Уитни почувствовала, как в её животе всё свернулось в узел при виде блеска металла, покрасневшего, когда Клэй извлёк серп. Уитни сделала полшага вперёд, прежде чем инстинкт самосохранения сковал её суставы, заставив застыть на месте, подальше от опасности.       Джейсон вздрогнул, ослабив хватку, и Клэй растянулся на полу, задев стеллаж с деревянными ящиками, которые с грохотом опрокинулись на него.       — Беги, — прошипела Уитни. Вряд ли Клэй подчинился бы, даже если бы услышал её. Он поднялся на ноги, неуверенно шатаясь и готовясь бороться, а Уитни пришлось сдержать желание или накричать на него, или броситься к нему, вцепиться в спину и оттащить подальше.       Она знала, что у брата был немалый опыт в драках, который он приобрёл ещё в старшей школе. Но одно дело — ввязываться в детские разборки со школьниками из-за мелких обид, и совершенно другое — настоящая драка с риском для жизни. Клэй был храбрым. Достаточно храбрым для того, чтобы, возможно, без страха смотреть в глаза горному льву. Но Уитни ознакомилась со слишком большим количеством медицинских карт пациентов, привезённых в её клинику на машинах скорой помощи со всего города, чтобы понимать — храбрость не поможет выиграть в драке.       Не заботясь об осколках, торчавших из рамы, Джейсон опёрся о неё рукой и продавил стену с приглушённым хрустом. Клэй метнулся вперёд, пытаясь воспользоваться шансом. Он с размаху нанёс глубокий удар серпом, который должен был распороть живот Джейсону, заставив его внутренние органы вывалиться наружу.       На какое-то ужасное мгновение Уитни была уверена, что удар достигнет цели, и ей показалось, будто её сердце было сжато кулаком, а перед глазами начало темнеть. Но ужас миновал.       Она ощутила слабость, до её лёгких как будто не доходил воздух — странное чувство, заставившее её саму сжаться, когда Джейсон увернулся, быстро сделав шаг в сторону.       Массивной рукой он стиснул плечо Клэя и отшвырнул от себя. И это был совсем не тот бросок, которого она ожидала — почти ленивый, будто бросить пришлось не человека, а мешок с сеном. Однако за этим стояла настоящая враждебность, жестокость, граничащая с дикостью. Во второй раз Клэй приземлился на ящики, разломав под собой один из них с ужасным треском, который у Уитни отныне всегда будет ассоциироваться с кровью и смертью.       Она знала эту ярость. Она видела это раньше: руки, которые утащили Майка сквозь гнилые половицы; глаза, смотрящие на неё чёрными угольками адского пламени. Нечто похожее она видела в том, как Джейсон навалился на её брата, как тот отступил, пытаясь отползти на достаточное расстояние, чтобы встать на ноги. И всё же… это было не совсем то же самое.       Уитни не понимала, насколько холодным был гнев Джейсона, прослеживалось ли в нём безразличие. У него обычно не было личной заинтересованности в противостоянии, лишь обида, которая — как подозревала Уитни — превратилась в привычку, чем в искреннее желание мести. Мести за постепенно стиравшуюся память о прошлом. Он действовал автоматически, подобно мелодии на кассете, проигранной так много раз, что плёнка поцарапалась и износилась, а её звучание потускнело. Джейсон знал исход каждого противостояния даже до его начала, и никто не мог ничем его удивить — не говоря уже о том, чтобы представлять для него реальную опасность.       В отличие от того, что происходило сейчас.       Потому что теперь это было не просто выполнение рутинных задач. Клэй совершил нечто худшее, чем посягательство на земли. Он вошёл в дом Джейсона — в его убежище. Нарушил личные границы.       Клэй ударился плечом об угол ворот пустого стойла для скота. Он изо всех сил пытался встать, нащупывая что-то, чего Уитни не могла разглядеть до тех пор, пока он не бросился на Джейсона, размахивая кувалдой, крепко зажатой в его руке.       Уитни испуганно вскрикнула, но Джейсон успел увернуться в последний момент, и кувалда просвистела в опасной близости от его рёбер.       Клэй попытался нанести второй удар, даже сухожилия на его шее напряглись, но безрезультатно. Джейсон подался вперёд, двигаясь плавно, но в то же время со скоростью кнута, которая казалась невозможной для человека таких габаритов. Перехватив ручку кувалды, Джейсон с помощью сочетания мощного рывка и толчка отправил Клэя прямиком в стену.       Клэй скривился, боль отразилась на его лице, а спина изогнулась дугой. Порез на щеке, оставшийся после столкновения со стеклом в автобусе, снова кровоточил. Веки Клэя затрепетали, словно он пытался сфокусироваться.       Уитни должна была это прекратить. Но как?       Она уже вышла вперёд, направляясь к брату, когда Джейсон швырнул кувалду в пол со злобным всплеском гнева, и она инстинктивно приготовилась защищаться, несмотря на то, что его ярость была нацелена не на неё. Она никогда прежде не видела его таким. Джейсон редко действовал без чёткой цели, и поначалу она не понимала, почему он выбросил хорошее — смертоносное — оружие. Так продолжалось до тех пор, пока он не вытащил мачете с характерным стальным звуком, а сердцебиение Уитни не участилось с приступом паники.       — Нет… — воскликнула она, но это не привлекло ровным счётом никакого внимания.       Казалось, удар Джейсона рассёк даже воздух. Клэй заметил блеск металла и вовремя пригнулся, заставив лезвие воткнуться в дерево, а не в его плоть.       Джейсон… Джейсон почти излучал насилие. Пространство вокруг него чудом не расплавлялось и не деформировалось от испепеляющего гнева, но Уитни отчётливо ощущала его внутреннее пламя. Ярость, отличающаяся от той, что она видела в нём раньше. Опрометчивая и грубая ярость. А ещё страх, запутанный в сетях гнева. Страх… перед чем-то. Осознание этого заставило Уитни переосмыслить некоторые вещи.       Здесь действительно было что-то личное. Теперь она понимала приблизительное направление его мотивов. Когда они с Майком проникли в дом, Джейсон не был таким. Брутальным — да, наводящим страх. Но даже тогда его жестокость была сдержанной, как будто он приучил себя контролировать её так же, как своё оружие — максимально эффективно и дисциплинированно. В том его поведении не было этой безудержной дикости.       В этот момент до Уитни наконец дошло. Словно весь механизм причин и событий, ранее работавший вразнобой, обрёл гармонию, расставив всё на свои места.       Джейсон защищал её.       Она не замечала этого прежде, слишком поглощённая стрессом и излишней спешкой. Но, оглядываясь назад, можно было вспомнить, как он отслеживал их в тоннелях, торопясь. Он казался почти обезумевшим в своих попытках добраться до неё, действовал на эмоциях, идя к своей цели. То, как он тянулся к ней после убийства Дженны, говорило о его осторожности. Да даже тот факт, что он не напал на них как чудовищно разозлённый носорог, кромсая всех без разбору, указывал на чувство, которому не подходило ни одно рациональное объяснение, известное Уитни. Это не было поведением холодного расчётливого убийцы.       С точки зрения Джейсона, любой незнакомец представлял угрозу. При нормальных обстоятельствах он справился бы с этим посягательством как обычно. Однако в том и была загвоздка, что ситуация стала ненормальной. И виной тому — присутствие Уитни. Её присутствие и боязнь Джейсона навредить ей. Он хотел видеть её не только живой, но и счастливой. Он не мог нанести смертельный удар тому, кого рассматривал как угрозу, потому что она попросила его остановиться.       Кем бы она для него ни была — пленницей, другом, это не столь важно — по мнению Джейсона, Клэй и Дженна украли её из логова, в котором он организовал всё для её безопасности. Джейсон пытался спасти её так же, как и Клэй.       По крайней мере, поначалу всё так и было. Пока она не предпочла уйти с братом и его подругой, выбрав их, а не Джейсона.       Она имела на это право. Она хотела уйти с самого начала. Как только представился реальный шанс, она сделала всё возможное, чтобы уйти, и, очевидно, ей было плевать на то, насколько пострадает Джейсон при её побеге.       Отвращение к себе стиснуло её горло. Нечто горькое и зловонное, как желчь, болезненно пульсировало в её груди.       Клэй атаковал, нанеся удар головой в грудь Джейсона. Он обхватил талию Джейсона и заставил его потерять равновесие. Они оба врезались в одну из толстых балок, которые подпирали крышу. Мачете со звоном упало на пол. Клэй выпрямился, откинул голову назад и поднял кулак — затем замешкался, не зная, куда направить свой удар, и в итоге попал по маске, напрасно потратив усилия. Задержка была недолгой, не более полсекунды. Но стала для него роковой.       Одной рукой Джейсон перехватил запястье Клэя, а другой — схватил его за воротник и резко припечатал к стене слева. Клэй захрипел, когда пальцы Джейсона сжались вокруг его горла.       Это был вопрос времени. Такой же высокий, как Клэй, такой же решительный и храбрый, Джейсон умудрился побеждать во всех категориях сразу, включая размеры, выносливость, силу воли и грубую силу. Клэй быстро уставал, а Джейсон будто подзаряжался энергией от потасовки, словно был рождён для этого — Уитни считала, что отчасти так и было. Страх за жизнь брата вновь ударил по её вискам.       — Прекрати, — пронзительно закричала она.       Один раз ей удалось заставить его не добивать Клэя. Однако не слишком ли глупо было надеяться, что это сработает дважды?       — Остановись!       Её слова не имели никакого эффекта. Клэй продолжал задыхаться, а Джейсон сильнее стискивал его горло, намереваясь прикончить голыми руками. Он собирался бить её брата головой до тех пор, пока нос Клэя не сломается, а скулы не треснут. До тех пор, пока не лопнут глаза, а череп не обагрится кровью и мозговой тканью. Возможно, Джейсон воспользуется ножом и вонзит его в живот или горло Клэя, чтобы понаблюдать за тем, как из тела вместе с кровью утечёт жизнь.       Должен был способ остановить это. Должен. Уитни просто не могла его осознать, а времени оставалось всё меньше. Оно утекало драгоценными песчинками, и от этого мыслить было ещё труднее.       Рука Уитни потянулась к медальону, поверхность которого была скользкой от дождя; и когда холодный металл врезался в её ладонь, весь страх и ужас, бушующие в ней, внезапно успокоились, как будто её осенило.       — Джейсон.       Имя прозвучало тихо, хрипло, практически шёпотом, но оно произвело эффект выстрела.       Голова Джейсона обернулась так быстро, что было удивительно, как он не свернул себе от этого шею. Уитни сделала шаг к нему, первый настоящий шаг, на который она решилась, и хотя это было трудно увидеть, она знала, что его глаза были прикованы к ней.       Положив ладонь на грудь Клэя, Джейсон оттолкнул его на пол, не сводя глаз с Уитни.       — Всё в порядке, — успокаивала она его, хотя её голос предательски дрожал.       Она сделала ещё один шаг, медленно, предельно осторожно, будто сомневаясь, что всё это происходит на самом деле. Она сделала всё возможное, чтобы обмануть его. Но там, внутри этой осторожности, оставалась тонкая нить надежды. Надежды и тоски.       Она могла бы сравнить его нынешний взгляд с тем, каким он смотрел на неё несколько недель назад, когда видел в ней сходство с его матерью, когда желал воскресить мать через неё. Теперь она точно знала одно: он принадлежит ей. Совершенно и полностью. Он сделает всё, о чём она попросит, независимо от риска. Она могла бы попросить его пронзить себя этим мачете прямо здесь, и он сделал бы это без колебаний… лишь бы она осталась с ним.       За широкими плечами Джейсона Уитни заметила, как Клэй вскочил на ноги. Джейсон тоже должен был увидеть или услышать, но оставался сосредоточенным на ней. И на мгновение Уитни с облегчением подумала, что теперь у брата появилась возможность сбежать. А затем увидела металлический блеск капкана, который Клэй схватил обеими руками и с очевидными намерениями подкрался к Джейсону.       Она могла оправдать себя тем, что действовала инстинктивно, а не осознанно. И с опозданием поняла цену своего выбора. Прямо перед ней её свобода оказалась окончательно заперта в ловушке.       Она могла бы позволить брату сделать это; могла бы позволить металлическим зубьям впиться в плечо Джейсона, а цепи от капкана «случайно» оказаться в работающей дробилке. Она могла бы сбежать с братом. Всё это время она пыталась сбежать, вернуться домой через слёзы, пот и крики. Но когда она посмотрела в лицо такой свободе, ей стало холодно.       — Не надо! — воскликнула она, вытягивая руку вперёд.       Клэй дрогнул, его лоб сморщился в замешательстве, которое перешло в оборонительную агрессию, когда Джейсон повернулся к нему и поднял свою мощную руку, сжатую в кулак.       — Не надо, — повторила Уитни, и на этот раз её слова были не мольбой, а приказом.       Рука Джейсона мгновенно опустилась. Несмотря на надежду, Уитни всё равно была шокирована его покорностью.       — Всё в порядке, — повторила она, на этот раз с гораздо большей уверенностью, — я никуда не уйду.       Прозвучало банальное, но мягкое и успокаивающее — почти как колыбельная — обещание, что всё будет хорошо. Но в тот момент, когда эти слова сорвались с губ Уитни, до неё дошло осознание, которое затуманило зрение, как будто её ударили по лицу.       Всю ночь её внимание было сосредоточено на том, чтобы Клэй был в безопасности. Ты должен уйти, твердила она. Ты, а не мы. Она совсем не думала об этом, но теперь, осознав, не могла не заострять на этом внимания. Ей было достаточно вспомнить тот момент, когда она увидела бледное лицо брата, вышедшего из тени тоннелей и направившего луч света фонарика на неё. Насколько же тогда Уитни обрадовалась тому, что он был жив. Ей не пришло в голову, что встреча с братом означала её собственное спасение. Она была слишком озабочена необходимостью увести Клэя как можно дальше от Хрустального озера, дальше от опасности. Дальше от неё самой. Когда Клэй отказался идти без неё, она смягчилась — опять же, из-за необходимости, но теперь… она не была уверена, что вообще собиралась когда-либо уходить отсюда.       Это было неожиданное откровение, которое требовало более тщательно осмысления в свободное время. Тем не менее, Уитни не испытала желания изменить сказанное, даже когда лицо Клэя приобрело изумлённое выражение.       — Что…       Она бросила на него взгляд, молчаливо прося заткнуться к чёртовой матери.       Джейсон поворачивал голову, поочерёдно смотря на каждого из них, и желание наказать нарушителя боролось в нём с желанием подойти к Уитни. Его руки всё ещё висели по бокам, но в них ощущалось скрытое напряжение. Скоро он сорвётся. Скоро вновь перейдёт к насилию. К тому, чего Уитни отчаянно хотела избежать.       — Джейсон, — снова обратилась она к нему и опустила протянутую руку. Приказ превратился обратно в мольбу.       Этого оказалось достаточно для того, чтобы он сделал окончательный выбор.       Он пошёл к ней, оставив Клэя стоять с открытым ртом. Пересёк сарай несколькими быстрыми шагами.       Он поднёс обе руки к лицу Уитни, но не дотронулся до неё, просто держал ладони на расстоянии дюйма. Взгляд Джейсона метался по её фигуре, словно он пытался понять, не была ли она ранена.       Всё это время она была не права. Невероятно ошибалась.       Она вполне серьёзно намеревалась его убить, делала для этого всё, но ничего не произошло. Её брат за этот вечер не менее двух раз рисковал жизнью, а она использовала… не силу, не угрозу, ничего. Кроме своего голоса. Почему? Потому что по какой-то причине даже после всего случившегося она была для Джейсона важнее всего и всех.       Ком застрял в её горле. Взяв ладонь Джейсона, она приложила её к своей щеке. Это была та же самая ладонь, которая наносила удары Клэю, которая была достаточно широкой для того, чтобы покрыть — или вовсе раздавить — всё её лицо. Но Джейсон просто аккуратно гладил её по запутанным мокрым волосам, его взгляд смягчился, и Уитни снова ощутила тёплое и успокаивающее чувство освобождения от напряжения после самого долгого и трудного дня в её жизни.       — Уитни, — прошипел на неё Клэй, и шок на его лице сменился ужасом, — что ты делаешь?       Костяшки на его пальцах побелели, когда он сжал в руках капкан. Всё в его позе — напрягшиеся плечи, жёсткий позвоночник, стиснутая челюсть — кричало о том, что он вот-вот сделает худший выбор в своей жизни, напав со спины на человека вдвое крупнее него самого и в три раза сильнее. На человека, который сломает его, как ветку под подошвой. И с этим Уитни справиться не сможет.       Хотя она не отводила взгляда от Джейсона, но говорила с братом, стараясь сохранять свой голос спокойным.       — Ты должен уйти. Сейчас же.       — Что… нет, — пробормотал Клэй, — я не оставлю тебя с…       Желание закатить глаза было настолько сильным, что её лицо перекосилось. Из всех возможных моментов, когда нужно играть роль заботливого старшего брата, Клэй выбрал наихудший. Он ушёл, когда Уитни нуждалась в нём, много лет назад. Он не выдержал надвигающийся смертный приговор для их матери. А теперь, когда Уитни чуть ли не выталкивала его отсюда, он решил показать своё упрямство? Чёрт возьми, здесь ей не грозила никакая опасность — это чертовски очевидно.       Несмотря на любовь к Клэю, сейчас она была готова нежно его придушить. О чём он только думал? Одному богу известно, что натворит Джейсон в попытке вернуть её, если она уйдёт — разрушенный в кино Годзиллой город покажется детским лепетом по сравнению с этим — и особенно, если Клэй попытается насильно увести её. Джейсон просто разорвёт его пополам.       — Я пока не могу уйти, — ответила она, и на миг ей показалось, что Джейсон нахмурился, — в смысле… я просто… я не могу.       И тогда ей в голову пришла идея, совершенно дикая, но она была единственным вариантом, который спасёт их всех.       — Знаешь, где находится ближайшая автозаправочная станция? В нескольких милях от указателя с лагерем.       Она вспомнила об этом месте, поскольку оно попадалось по пути, когда Уэйд и Ричи выбирали, где разместить палатки. Тогда Уитни не заостряла внимание на указателе с названием лагеря — до той самой истории Уэйда о призраках. В ту ночь. Упомянутая АЗС должна будет послужить местом встречи, которое Уитни сможет найти без труда.       — Я… да, но…       — Встретимся там через три дня, и я всё объясню. Около полудня. Обещаю, со мной всё будет хорошо.       Клэй нахмурился, между его бровей пролегла складка, однако хватка ослабла, и костяшки порозовели. Но брат явно не был намерен легко сдаваться и оставлять её.       — Поверь мне, пожалуйста, — взмолилась Уитни, и, то ли дело было в слове «пожалуйста», то ли в тоне её голоса, но что-то начало беспокоить Джейсона.       Напряжение, исчезнувшее в эти драгоценные моменты, вернулось, сковав массивные мышцы на спине и плечах Джейсона. Мощная рука обвила талию Уитни и притянула — он пытался прикрыть её тело своим. Повернул голову, бросив пронзительный взгляд через плечо.       Звука не было, но Уитни почувствовала тонкую вибрацию рыка, исходившую откуда-то из груди Джейсона, и волоски на её затылке встали дыбом. Это было очевидное предупреждение: обнажённые, как у волка, зубы, шипение гремучей змеи — сигнал, призванный отразить угрозу, которая нарушала зону комфорта, и одновременно обещание быстрой смерти, если сигнал будет проигнорирован. То, как Джейсон удерживал её, было выражением агрессивной защиты: Уитни была плотно прижата к его груди, широкая ладонь лежала на её талии. Это было почти… по-собственнически.       — Уходи, — процедила Уитни, и Клэй, наконец, уступил.       Осторожно наклонившись, он опустил капкан на пол с тихим металлическим лязгом.       — Три дня, — с трудом согласившись, произнёс Клэй и начал медленно отступать к разбитому окну. По крайней мере, ему это казалось лучшим вариантом, чем пытаться пройти к двери и, следовательно, оказаться в смертельно опасной близости от маньяка, — но если ты не придёшь, я вернусь сюда с копами.       Джейсон фыркнул, и Уитни догадывалась, о чём он подумал в этот момент: местные полицейские крайне неохотно ступали на земли, окружающие Хрустальное озеро, и неважно, требовалось ли кого-то спасти или нет. Клэю придётся либо угрожать полицейским, либо подкупать их, но, даже в этом случае Уитни была уверена, что к ним никто не придёт. Тем не менее, она утвердительно кивнула.       Джейсон напрягся максимально сильно, когда Клэй достиг окна и опёрся руками о раму, чтобы перелезть. Уитни понимала, что Джейсон хотел последовать за ним и закончить начатое, особенно если был уверен, что после этого она точно будет цела и невредима. И в этот момент Уитни сомневалась, что у неё получится остановить его.       Наполовину отчаявшись, наполовину сохранив надежду, она потянулась к Джейсону и положила ладонь на его грудь.       Он вздрогнул от её прикосновения, посмотрел на руку, касавшуюся его груди — такую маленькую и хрупкую, контрастирующую с горой его мышц. Он резко вдохнул, но не попытался убрать её руку.       — Не надо, — тихо умоляла Уитни, откинув голову, чтобы встретиться с Джейсоном взглядом, — пожалуйста, отпусти его. Он мой брат.       Даже если последнее слово что-то значило для Джейсона, виду он не подал. Уитни ничего не смогла различить по выражению его лица. Оно не изменилось, но она продолжала говорить, и слова срывались с её уст неровным потоком.       — Рюкзак был его — тот, который ты принёс в логово. Я думала, что он уже мёртв и не… а он думал, что спасает меня. А я…       Она ощущала головокружение из-за стресса, которое испытывала в течение этой долгой ужасной ночи; должно быть, она начала терять равновесие или что-то в этом роде, поскольку почувствовала, как Джейсон сжал её руку, а затем взял под локоть, будто боясь, что она упадёт.       Уитни сглотнула, её горло сжалось от эмоций, слишком многочисленных и запутанных, чтобы опознать каждую. Её голова сама по себе качнулась, после чего уткнулась в грудь Джейсона.       — Пожалуйста, просто останься, — прошептала Уитни, — останься со мной.

***

      Джейсон думал, что понимает и контролирует ситуацию. Он думал об этом до того момента, как спустился в лежавший на боку школьный автобус, чтобы найти Уитни, а когда повернулся и поднял голову, то обнаружил, что она пряталась за сиденьями. А затем нанесли удар. Он почувствовал, как подошва её обуви сильно врезалась в его грудь, и отшатнулся, поражённый ударом. Она не применяла к нему насилие так долго, что сейчас это действительно шокировало его. Но, что ещё более важно, он смог схватить в голове свои предположения и встряхнуть их, как собака трясла бы пойманную и зажатую в челюстях крысу.       Её не похитили. Она ушла.       Это был результат выбора, а не грубой силы. Она выбрала — как и в ту секунду, когда решила наброситься на него и сбежать, пока он держался за один из краёв тоннеля, наблюдая за тем, как она удирает. Он легко мог остановить её. Было бы совсем несложно подтянуться и схватить её, прежде чем она успела бы выбраться из автобуса. Но Джейсона трясло от переполнявших его эмоций, поэтому он мог просто продолжать смотреть и делать всё возможное, чтобы не думать о правде.       Когда она сбегала в последний раз, то повредила лодыжку, и после этого он окончательно отказал ей в освобождении — по необоснованным субъективным причинам. Это было связано с риском, прецедентом, а также клятвой, которую он дал. Он уже сделал исключение, не убивая Уитни, и внушил себе, что теперь сильно нуждается в её возвращении. Но даже так он знал, что помимо всего этого была какая-то другая причина, которую он либо не до конца понимал, либо не хотел признавать. Она ведь пообещала больше не сбегать, а если это обещание — значит, она должна была сдержать его. Он не ожидал, что однажды спустится в логово и не застанет её. Это был уже не просто прецедент. Ранее он не мог понять, какой была бы его нынешняя жизнь без неё. Теперь он понял.       В глазах Джейсона вспыхнули смятение и боль, ранившая его словно острие копья, вонзившегося в грудь. Он думал, что Уитни была счастлива. Он думал, что ей небезразлична его забота — она сама подразумевала это в своих словах, в своём беспокойстве. Не так ли? И она… она обещала.       Той ночью она просила о свободе, но он по глупости игнорировал её, игнорировал слёзы, которые не на шутку его встревожили. Он ушёл, отдав предпочтение охоте на нарушителей, которые вообще не имели значения. В то время он ещё не полностью осознавал ценность Уитни.       Он не особо задумывался о таких вещах как дружба и привязанность; был настолько глуп, чтобы считать, что исчезновение Уитни ничего не изменит в его жизни. Думал до того самого момента, пока она не скрылась, выбравшись из автобуса. И Джейсон понял, насколько обманывал сам себя.       Возможно, она никогда по-настоящему не напоминала ему мать. Возможно, он просто зацепился за несколько смутных сходств, но настолько отчаянно желал, чтобы это было так, что мозг сделал всю остальную работу за него. И всё же изначальное, глубоко укоренившееся стремление к некоторой близости было настолько сильным, что превзошло сходство даже тогда, когда оно окончательно растворилось вместе с большинством причин не убивать Уитни и заботиться о ней. Он хотел быть с кем-то; глубоко в его душе ещё таились частицы нежности, которые он давно заковал в броню из воспоминаний и ненависти.       Он хотел быть с кем-то… а потом захотел её. Конкретно её: эту девушку, эту женщину, которая улыбалась ему, не дразнила его, смеялась вместе с ним — но никогда над — проявляла сочувствие и беспокойство; когда думала, что он обижен, извинялась за те поступки, которые совершала или не совершала. И он кормил её, оберегал. Он защищал её, даже не спрашивая себя, почему. Это заставляло его чувствовать себя человеком, настоящим и живым, а не мстительным призраком в физическом обличье, существующим ради убийств. Все эти факторы, собранные воедино, означали, что Уитни была важна для него. А если она настолько важна… тогда он должен отпустить её.       Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы заставить себя двигаться, выбраться из автобуса и найти глубокие следы, оставшиеся в сырой из-за дождя земле. Он потратил намного больше времени, чем мог себе позволить. Его грудь пульсировала, хотя все удары, нанесённые туда, уже наполовину зажили, и он повернул голову, изучая следы и принимая решение, что же делать дальше.       Он должен оставить всё как есть. Он должен принять это как волю судьбы: позволить странному человеку освободить Уитни, раз он сам не смог, и рискнуть. Он и так много ей задолжал. Только это будет правильно и справедливо.       Но он никогда не был ни благородным, ни хорошим. Он был эгоистичным. Он был убийцей. Он был чудовищным ублюдком, каким его поначалу и считала Уитни. Это могло причинить ему боль — на удивление — но он давно перешёл эту грань без возможности вернуться назад. Казалось, между его сердцем и рёбрами была натянута проволока, подобная странной ловушке. Как ищейка, Джейсон направился по следу.       Он шёл, ощущая удручающую решимость, был почти противен сам себе из-за неспособности отпустить ситуацию. С каждым шагом уныние подталкивало его, с каждым вздохом, каждой мыслью детали осознания становились всё чётче, острее и… в итоге они смешались.       Чем больше он думал об этом, тем меньше находил смысл и тем более странные детали откладывались у него в голове, словно две неправильные части мозаики, не желающие складываться вместе.       Она плакала, когда он оставил её — и злилась. Но всё же и гнев, и слёзы были странными. Джейсон попытался списать всё на её страх. Или ему вообще показалось? Подсознание играло с ним, подкидывая тревожные теории, что Уитни похитили, а не спасли. Но Джейсону потребовался момент, чтобы быть по-настоящему, жестоко честным с самим собой. Как Уитни могли увести против воли, если она сама хотела уйти? И если она боялась не тех людей, которых он выслеживал, тогда в чём была истинная причина её страха?       Что заставило её из довольной, улыбающейся и игривой превратиться в печальную, отчаявшуюся и умоляющую об освобождении? Что заставило её захотеть уйти? После всего того, что они пережили вместе.       Он не проломил череп нарушителю только потому, что услышал её крик. Он подумал, что Уитни кричала от боли или страха, и направился к ней, поскольку — очевидно — её жизнь имела высший приоритет, чем убийства. Она смотрела ему прямо в глаза, прежде чем ударила, как змея, и, когда Джейсон отошёл от шока, он вспомнил эмоцию, которую прочитал в её взгляде. «Я не хотела этого делать» — её будто разрывало пополам. Но в тот момент Джейсон не понимал этого; он слишком наивен, а намерения Уитни для него были подобны неразборчивой иностранной речи. Однако теперь до него доходило то, что раньше было за гранью понимания. Он знал, что это было как-то связано с Уитни и незнакомцем.       Уитни предпочла Джейсону незнакомца.       Он был достаточно знаком с завистью. С детства чувствовал эту горечь почти постоянно. Ощущал, как зависть покалывала под кожей, пока он пробирался сквозь грязь и дождь в своём преследовании.       Он и рад был бы перестать чувствовать это, но не мог — он никогда не прекращал завидовать другим людям, их симметричным чертам, не прекращал беспокоиться о том, что отличался от большинства. Это была старая рана, гноившаяся, но он привык к ней. Как привык и к тому, что вызывал неприязнь у людей из-за своих особенностей. Но завидовать кому-то из-за того, что был выбран не он сам, а этот человек — такое для Джейсона было чуждо. По крайней мере, до сегодняшнего вечера, когда он несколько раз атаковал незнакомца. Было бессмысленно отрицать: Джейсон завидовал его нормальности, этому симметричному совершенству людей — столь же прекрасных, как Уитни. Таких, каким он никогда не был. И никогда не будет.       От ненависти кровь вскипела в его жилах, внимание сузилось, а шаг ускорился; это уже не имело никакого отношения к его предназначению — важно было лишь то, что этот преступник, этот грязный, совершенный человечишка забрал у него Уитни.       Но она не станет его.       К тому времени, когда Джейсон отследил их до сарая, его человечность была окончательно похоронена под инстинктами хищника. Сам сарай был ему знаком. Охотничий инстинкт вёл его к окну. И Джейсон бросился туда, обхватив руками тело незнакомца и стиснув его, подобно хватке питона, после чего ощутил жжение в плече от удара лезвием — похоже, на этот раз он имел дело с более хитрым и умелым противником.       Благодаря чистому адреналину этот незнакомец ещё держался, блокируя удары, которые могли бы уничтожить любого обычного нарушителя. Но адреналин не бесконечен, а Джейсон давно научился играть в долгие игры: дневные и ночные преследования, охота, марафоны. В результате он приобрёл выносливость, которая в сочетании с его размерами сделала из него идеальную машину для убийств.       Он выжидал своего шанса, не слыша, как Уитни кричала, чтобы он остановился. Для его ушей это был просто шум.       Сжав пальцы на горле нарушителя, Джейсон дал понять, что бой окончен. И, казалось, это сработало, поскольку незнакомец практически перестал сопротивляться, а в его глазах наконец появился страх. В слишком зелёных глазах, вызвавших волну грусти, пробежавшую по позвоночнику по непонятной для Джейсона причине.       Некоторой его части — бесконечно маленькой, но, тем не менее — это даже нравилось: быть больше и сильнее этого человека. Возможно, Джейсон не получал удовольствия от насилия, но иногда ему действительно нравилось становиться монстром, он любил вселять страх в лица тех, кто посягнул на то, что ему дорого. На то, что принадлежало ему.       Его хватка изменилась, когда он приготовился к жестокому убийству, а губы, скрытые под маской, скривились, когда шум в ушах усилился.       Именно его имя, сорвавшееся с её губ, заставило Джейсона на миг отвлечься от погружения в пелену гнева и кровавой жажды. Уитни будто схватила его голову и резко повернула к себе, притягивая взгляд. Её действия походили на какое-то неизвестное колдовство, и он уже не обращал внимания на незнакомца в своих руках и на смертельную цену, которую тот должен был заплатить.       Она протянула к нему руку — умоляя — и Джейсон отбросил незнакомца, больше не заботясь о том, дышит тот или нет. Он предполагал, что Уитни убежит, видя, как он занимается кровопролитием. Предполагал, что ему придётся снова преследовать её, как раньше, но она стояла здесь… и говорила ему, что всё в порядке, не сводила с него глаз, а на её лице читалось облегчение.       Джейсон был невероятно смущён.       Путаница только усилилась, когда выражение на лице Уитни изменилось на смесь страха и напряжения, а взгляд был прикован к его плечу. Джейсон инстинктивно ощутил сомнения, подумав, что краткое мгновение их связи было уловкой — попыткой отвлечь или обезоружить его. Сомнения, которые были развеяны капканом, сжатом в руках незнакомца. Джейсон не должен был чувствовать себя преданным, но он почувствовал, пусть даже ненадолго. Его кулак угрожающе поднялся, однако Уитни снова позвала, и он не мог не повиноваться.       Он видел её краем глаза, сейчас на её лице читалась гамма эмоций, быстро сменяющих друг друга. Некоторые он знал: удивление, благоговение, понимание. Некоторые — нет. Джейсон не мог догадаться, что она скажет, и даже его самые смелые предположения близко не стояли с тем, что он услышал.       — Я никуда не уйду.       Она снова протянула перевёрнутую ладонь, и Джейсон знал, что делать; его тело действовало быстрее разума. Приблизившись к Уитни, он начал искать на ней следы крови и травм. И когда он поднял руку, не решаясь прикоснуться к ней, она взяла его ладонь и прижала к своей щеке… и его больше не волновало ничего в этом мире. Жар её кожи слился с ним, его сердце почти болезненно билось в груди, и ему было плевать, что Уитни сделала с ним ранее или почему она этого сделала. Плевать на всё. В этом мире для него имела значение и важность только она.       Осознание вернулось к нему, как только он услышал резкий вдох, затем шипение. Он хотел повернуть голову, но Уитни удерживала его одним своим тёплым взглядом. Она продолжала спорить с человеком, стоявшим позади него, и с каждым словом Джейсон понимал, о чём именно они говорили.       Этот человек не был для неё чужим. Их резкие пререкания дали Джейсону понять, что отношения Уитни со «спасителем» были довольно близкими. Он мог догадаться по тону, который каждый них использовал, по страху, торопливости и разочарованию в голосе Уитни. Но насколько они были близки? Как те блондин и блондинка, сплетавшиеся в спальне на втором этаже дома?       Возникшее в памяти изображение вызвало новый приступ зависти или чего-то ещё, чего Джейсон раньше не испытывал. Чего-то, из-за чего он импульсивно обвил рукой талию Уитни, прижав к себе. Этим прикосновением он выражал защиту, веря в то, что Уитни сейчас нуждалась именно в защите. Это бы удивило его, если он не был так зациклен на идее, что Уитни сплеталась с…       Он не знал, в какой момент обнажил зубы, почти не осознавал этого, пока не почувствовал собственное рычание. Это произошло бесконтрольно, но он не хотел издавать только тихие предупреждения. Он хотел бросаться словами, владея ими так же искусно, как оружием, чтобы прояснить свою позицию.       Но что это была за позиция? Что бы он сказал, будь у него такая возможность? Что Уитни была его? Но она не была. Ни в коем случае. Она принадлежала ему не больше, чем любое другое существо, не больше, чем любая другая из жизней, которые он забрал, защищая свои земли. Его желания не равнялись реальности, и он это хорошо понимал. Даже если бы он обладал даром речи, то всё равно не знал бы, что делать с безумным ощущением собственности, которое он не имел права чувствовать.       Движение отвлекло его внимание. Взгляд незнакомца метался между Джейсоном и Уитни, затем он опустил капкан, который собирался использовать, на пол. Незнакомец отступил, и Джейсон инстинктивно напрягся, готовясь к преследованию.       Он ощутил прикосновение, мягкое и нежное, к своей груди. Его взгляд снова обратился к Уитни. Она дотронулась до того места, куда ранее нанесла сильный удар.       — Пожалуйста, отпусти его.       Было почти до жути легко поддаться, как будто его воля подчинялась её близости и прикосновениям. Это было ново, странно, с этим стоило разобраться позже — но в тот момент выбор был лёгок. Джейсон не хотел уничтожать что-то ценное для Уитни или… не мог. Между смертью одного человека и жизнью другого он выбрал жизнь, которая, как известно, всего одна.       — Он мой брат.       Брат? Её брат?       У него не было братьев и сестёр, но это открытие смутило его и одновременно застало врасплох. В глазах незнакомца ведь было что-то знакомое, что заставляло Джейсона чувствовать… А в его тёмных волосах виднелись намёки на рыжий цвет. Если приглядеться — было что-то общее и в чертах лица. Слабое сходство, но оно определённо прослеживалось.       Уитни продолжала говорить, беспорядочные слова и фразы срывались с её уст в качестве оправданий. Слишком много для Джейсона.       Внезапно ему стало понятно, почему она была несчастна, когда он собирался оставить её, почему она плакала и отказывалась называть причину. Почему выглядела такой отчаянной. Почему боролась с ним, продолжая выражать сожаление. Она вообще не хотела драться, но знала, что поблизости находился брат и что Джейсон намеревался его убить из-за посягательства. С другой стороны, даже если она рассказала бы ему, ничего бы не изменилось в его намерениях.       Он нахмурился, не скрывая растерянности. Он хотел бы продолжить противостояние, но не будет этого делать. Разумом он понимал, что ошибки быть не могло. Он многое не осознал бы — и даже не попытался осознать — если бы не эта ночь. Если бы всё прошло не так, как раньше. Но мог ли он верить Уитни?       Её веки затрепетали; устало, измученно и немного грустно. Затем она подалась вперёд, уткнувшись головой в его грудь, и он почувствовал тепло её щеки.       Она никогда не взаимодействовала с ним таким образом, будто ища утешения и комфорта…       — Останься…       Её шёпот заставил его кожу покрыться мурашками. Она словно озвучила то, что он сам так стремился произнести. После того, как её брат ушёл, Джейсон перестал ощущать беспокойство, вопль в глубине сознания замолк. Впервые он не чувствовал навязчивого зуда в затылке, необходимости удовлетворить демоническую сделку, заключённую им с этими землями. Все правила, по которым он жил так долго, были разрушены в одно мгновение, и этой платы оказалось достаточно.       Просто чувствовать Уитни.