Уитни терпела почти до полудня, прежде чем начала серьёзно беспокоиться.
Она встала далеко не с первыми лучами солнца. Да и вообще толком не спала, после всего случившегося дерьма. Её мозг просто отказывался полностью отключаться, и не только из-за физического переутомления.
Спустя некоторое время она потеряла счёт того, сколько раз прокрутила инцидент в своей голове от того момента, как Джейсон помогал ей разобраться с беспорядком в тоннелях, и до его побега. Теперь Уитни не могла закрывать на это глаза: слишком уж много было подозрительных признаков, которые она либо замяла, ошибочно принимая за что-то иное, либо полностью игнорировала, опять же, из-за предположения, что её подозрения глупы. У неё не было возможности полноценно проанализировать ситуацию, из-за чего она чувствовала себя весьма скверно.
Джейсон никогда не был трусом, не был тем, кого можно легко напугать. Тем не менее, даже он не застрахован от проявления подобных эмоций.
Уитни не могла считать его бесчувственным — Джейсон умел чувствовать, и довольно сильно. Она видела ярость, от которой кровь стыла в жилах, печаль, достаточно глубокую, чтобы ранить одним только пустым одиночеством или злобной насмешкой, радость, настолько блестящую, что могла ослепить. И страх — тот, что захватывал дух, парализуя. Она ясно видела это в его глазах прошлой ночью; видела его отражение в стекле — бледное и столь суровое, что сразу напомнило ей о хищном животном. Это был страх — слишком острый, чтобы не бояться взглянуть. Страх, который она, возможно, в некоторой степени даже поняла.
Уитни, конечно, заметила то, что Джейсон решил остаться рядом с ней, пока она занималась своими делами. Это было утомительно, а у Джейсона наверняка были более важные (или, по крайней мере, менее скучные) дела. И всё же он задержался.
Казалось, у него не возникло проблем с тем, чтобы оставить её одну, когда она спала, но стоило ей проснуться, как он тут же передумал. Не то, чтобы Уитни возражала против его присутствия, потому что действительно наслаждалась этим; но она не могла быть уверена, что Джейсон получал подобное удовольствие от её компании. Он мог всё ещё волноваться о том, что если уйдёт слишком далеко, то по возвращении уже не застанет её. Вряд ли он искренне хотел насильно заставить её остаться, скорее просто пытался убедить себя или быть готовым помочь в любой момент, если понадобится. И это было довольно мило, но всё же свидетельствовало о неком страхе.
В течение дня ей приходилось, отвлекаясь от дел, постоянно удерживать Джейсона и говорить ему, что она здесь, потому что хочет этого — что она никогда и никуда не уйдёт без объяснений. Но эти чувства, хоть и являлись правдой, были всего лишь словами. Слова легко использовать и тратить, ещё легче — просто бросать их на ветер. Уитни должна была показать ему это, доказать через последовательность и повторение. Однако теперь она задавалась вопросом, не предпочтёт ли он, чтобы она просто встала и ушла.
Испытывать такую сильную реакцию в отношении кого-то — физическую
или эмоциональную — без какого-либо опыта или понимания должно быть страшно. Уитни была застигнута врасплох, но как только её разум собрал все фрагменты воедино, она поняла, как ей нужно было поступить. Она должна справиться с этим дерьмом как взрослая женщина, какой она и являлась. Но, честно говоря, сила собственной реакции пугала
её не меньше, чем Джейсона.
Уитни надеялась, что беспорядок в его голове утихнет со временем — и с расстоянием, на котором он сможет вновь размышлять и вообще дышать — шок ослабнет, и к утру он вернётся. Однако этого не произошло. Время продолжало идти вперёд, а Джейсон так и не появился. И чем дольше ждала Уитни, тем больше росла её тревога.
С момента её «переезда» в дом не прошло и дня, но она так и не увидела Джейсона в течение нескольких часов после пробуждения. И ни единого намёка на его присутствие с тех пор, как он отчаянно сбежал с кухни. Ни когда Уитни готовила завтрак, ни когда ходила принимать душ, а затем возвращалась обратно в дом. Она понимала, что Джейсон вполне мог быть рядом, и просто скучала по нему — он был намного хитрее и скрытнее, чем любое другое живое существо, и, в конце концов, имел на это право. И всё же Уитни не могла подавить в себе подозрение, что эту ночь он провёл настолько далеко от неё, насколько смог; в страхе или отрицании чувств, а, возможно, в сочетании того и другого.
Что, если он не вернётся? Что, если он будет держаться на расстоянии до тех пор, пока не истечёт срок трёх дней, и она буквально будет вынуждена принять то сложное решение? Как Джейсон переживёт что-то подобное? У него не было возможности задавать вопросы или требовать объяснений, ему не к кому обратиться за утешением или советом. Не к кому, кроме неё — в этом суть проблемы.
Что, если… Что, если у него никогда раньше не было эрекции?
Было трудно представить, что это так, но в их ситуации стоило готовиться ко всему, и даже несмотря на множество отвратительных поступков, которые совершал Джейсон, Уитни не удивилась бы, если бы её подозрение подтвердилось. Если человек не знал, куда и зачем смотреть, мог ли его организм в таком случае реагировать естественным образом? Много ли в такой реакции от природы или же в этом деле нужно иметь опыт? Мог ли Джейсон так смотреть на людей, которых впоследствии хоронил под собственным гневом?
Она понятия не имела, откуда стоит начинать искать ответы на эти вопросы. Но если она не разберётся, то не сможет полноценно сопереживать страху и замешательству Джейсона.
Узнавать о сексе со всей его пошлой и грязной стороны было просто ужасно. По крайней мере, так считала Уитни: на неё и её одноклассников в своё время была сброшена лавина информации, внушающей страх, не слишком обнадёживающей и к тому же преподнесённой слишком навязчиво и сумбурно. В конце концов, она просто смирилась с несправедливостью для женского пола, заключающейся в регулярных болезненных месячных и риске возможной беременности. Смирилась, стала меньше бояться и уже не испытывала брезгливости по отношению к процессу, который мог привести к деторождению. Ей в этом частично помогло медицинское образование, частично — собственное упрямство. Некоторое осознание пришло со временем и сгладило острые углы сомнений, как волны океана сглаживают прибрежные скалы.
А вот в способности Джейсона переварить эту информацию Уитни не была уверена. Ей не доводилось настолько глубоко изучать психологию, но она могла вспомнить достаточно для того, чтобы начать беспокоиться о потенциальных последствиях внезапного сдвига в самовосприятии, в уме, который пытался восполнить пробелы социального воспитания. Травма — имя этим последствиям.
Она понятия не имела, как такое откровение могло бы поразить психику Джейсона, поскольку ему не хватало многих базовых знаний, чтобы облегчить переходный период, который при нормальном развитии должен был наступить в подростковом возрасте. Который Джейсон скорее всего пропустил. Или просто обошёл стороной всё то, с чем она когда-то сталкивалась. Не то, чтобы Уитни знала, каково это — быть подростком с мужской точки зрения. Ей были известны лишь отрывки знаний, основанные на чужих рассказах.
Но, может быть, у неё не было объективных поводов для волнения. Джейсон не выглядел смущённым. Он выразил желание прикоснуться к ней, провёл рукой по её волосам и кончиками пальцев по лицу; однако делал он это словно с какой-то глубоко скрытой внутренней уверенностью в том, что его действия были неправильными.
Уитни не знала, что об этом думать — насколько это могло быть результатом жестокости, из-за которой Джейсон убедил себя в собственной уродливости или чудовищности, скрыл лицо маской и огородился от социума. В конечном счёте, это не имело большого значения: ни в основной причине, ни в том, что его отталкивала Уитни или он сам. Что имело настоящее значение, так это её неудачные попытки успокоить его, и излишняя обеспокоенность о том, что она позволила ему погрязнуть в стыде и чувстве вины.
В общей сложности Уитни двадцать минут ходила взад-вперёд между кухней и гостиной, прежде чем поняла, что больше ждать не может.
Последнее, чего она хотела, это оттолкнуть от себя Джейсона. Она не хотела, чтобы он держался на расстоянии до такой степени, что счёл бы её причиной своего дискомфорта. Уитни была для него другом, и Джейсон должен был понять, что ничего из произошедшего прошлой ночью не изменит этого. Она не надеялась на то, что он вернётся прямо сейчас, но если он вообще больше не придёт, тогда ей придётся пойти к нему самой. Найти способ сгладить острые углы, сделать самостоятельный шаг к взаимопониманию и… нет, всё не так.
Уитни всегда думала, что лучше не полагаться на пустые слова, но теперь это не казалось ей правильным выбором. Некоторые проблемы могут быть решены только словами. И она должна доказать это.
У неё ведь есть голос, и она должна была с самого начала использовать его.
Ноги сами понесли её к крыльцу, прежде чем она вернулась назад и, потянувшись к тумбочке возле двери, сомкнула пальцы вокруг ножа, который лежал рядом с увядшими цветами.
Нож был оставлен накануне среди груды других вещей на крыльце, аккуратно убранный в ножны с надписями, и Уитни оставила его на тумбочке в основном потому, что не знала, куда ещё положить. Это был не очень большой нож — он не имел ничего общего с тем, который Джейсон носил вместе с мачете — но и не походил на обычный нож для стейка. Его рукоятка имела углубления для пальцев, чтобы обеспечить прочный захват, а на лезвии виднелись зазубрины в дополнение к зловещей изогнутой форме. Уитни знала, что удивляться тут нечему, но всё же была ошеломлена.
Оружие как подарок несло в себе особый смысл. Это был символ самостоятельности и доверия. Это также показывало значимость её свободы, что Джейсон не всегда будет рядом, чтобы предотвратить опасность, и что в случае чего Уитни будет вооружена. Он хотел, чтобы она сама могла обеспечить себе безопасность.
Никакими словами он не смог бы громче заявить о предоставлении ей власти.
Кроме того, чтобы быть сильным, нужно было иметь хотя бы немного мудрости. Одно дело — сходить до душевых и обратно, и совсем другое — просто бродить по лесу без защиты. Когда Уитни сбежала вниз по ступенькам крыльца к деревьям, в заднем кармане её шорт был надёжно спрятан нож.
На самом деле, поблизости не было никаких чётких следов, указывавших на путь, которым мог уйти Джейсон. И всё же Уитни достаточно выучила несколько маршрутов, чтобы помнить, куда идти. Она предположила, что Джейсон направился в свой дом, проходя через лагерь по пути. Если там его не будет, Уитни пойдёт по малым тропам. Она не собьётся с дорожек, поскольку ясно запомнила их ещё во время прогулок; риск быть пойманной в спрятанную ловушку или потеряться был достаточно высок. Как и ругательства, которые на неё обрушатся, молчаливые и сердитые, но мощные как словесная порка, если она всё-таки влипнет в неприятности. Однако если она просто вернётся к себе и послушно не сдвинется с места до его возвращения — это будет крайне бессмысленно.
К счастью, удача, казалось, была на её стороне.
Когда Уитни подошла к дому, её обувь слегка запачкалась, а движение привлекло внимание, притягивая взгляд к фигуре Джейсона, спускавшейся по ступенькам.
Похоже, он не сразу увидел её, занятый своими делами. Казалось, он даже не слышал её — что было так же тревожно, как и необычно — пока Уитни не остановилась в нескольких ярдах от него.
Джейсон застыл на месте, резко вскинув голову, и что-то в том, как его взгляд остановился на Уитни, заставило её споткнуться.
— Привет, — поздоровалась она, с трудом контролируя громкость своего голоса.
Чёрт, неужели она дважды выставит себя неуклюжей идиоткой?
— Я искала тебя… хотела убедиться, что ты в порядке.
Она явно недооценивала влияние откровений прошлой ночи, когда между ними не осталось никаких секретов, поскольку ей вдруг стало трудно сосредоточиться на том, что она должна была делать. Одного вида Джейсона, смотревшего на неё, было достаточно, чтобы мозг пронзила сенсорная память о мощи его тела, широких ладонях на её рубашке, мозолистых кончиках пальцев на её губах.
И ей так захотелось
забраться на него.
Дерьмо.
Но это не имело значения. Действительно не имело. Секс, которого скорее всего никогда не будет, не стоил того, чтобы потерять дружеские отношения, над которыми они оба старательно работали.
— Ты в порядке?
Она даже не заметила, как сделала ещё один шаг, пока ей в глаза не бросилось то, как напряглись и ссутулились плечи Джейсона. Понятно.
Он не в порядке.
Напряжение было сильным. Джейсон держался на расстоянии, избегая близости, и это совсем не удивляло Уитни. Впрочем, на этот раз у неё были проблемы с чтением его обычно довольно коммуникативного языка тела. Она не могла сказать, боялся ли он упрёков с её стороны или то было отвращение, с которым она надеялась справиться.
Господи, он правда
винил её? Считал виноватой в том, что она спровоцировала дискомфорт и нежелательные эмоции? В её животе скрутился узел при мыслях об этом.
Она искренне надеялась, что это не так. Она была почти уверена, что Джейсон сможет справиться с чем угодно, даже с тем, что
отравляло душу или казалось
неправильным.
— Извини, если я напугала тебя прошлой ночью. Я… я не хотела. Не хотела.
Ответа не последовало, и Уитни почувствовала, как начинает сжиматься внутри в тщетных попытках наладить с ним контакт.
— Это нормально — чувствовать… то, что ты чувствовал.
О, боже.
Это было совсем плохо. Возможно, было бы лучше вообще уйти, сохранив остатки достоинства.
— В этом нет ничего ужасного, это естественно и нормально. Клянусь, всё в порядке.
И всё ещё ничего. Ничего, кроме осторожного взгляда и напряжённой неуверенности. Ничего в течение долгих мгновений, за которые она чувствовала, что задохнётся, удушаемая узлом тревоги изнутри.
И затем, через несколько секунд, которые прошли со всей медленной агонией подобно удалению сломанного ногтя, Джейсон пошевелился.
Один кивок. Короткий и неохотный, но всё же кивок. Значит, для него тоже всё было в порядке, а если нет — она найдёт способ исправить ситуацию в позитивную сторону. Она справится.
Уитни искала способ объяснить то, что она хотела донести до Джейсона с минимальным смущением. Он наверняка был свидетелем спаривания животных? Могла ли она использовать это в качестве примера? Объяснить, что люди занимаются примерно тем же самым? Да, но, чёрт возьми, если она ещё смогла бы рассказать об этом, не смущаясь и не давясь половиной слов. Скорее всего, она не сможет нормально рассказать о месячных и их связи с родами. Значит… нет. Ей необходимо нечто простое, прямолинейное, без какой-либо тяжёлой эмоциональной или биологического нагрузки, в которой никто из них точно не нуждался. Для этого время ещё придёт. Возможно. Позже.
Намного позже.
— Это просто означает, что ты… как я.
Джейсон уставился на свои ноги, как будто ощущая сильный дискомфорт. Но… нет, это был не дискомфорт. Уитни и раньше видела этот наклон головы, и пусть в этот раз он был слабым, она смогла распознать его на расстоянии, как и расслабленно опущенные плечи. Это была
застенчивость.
Именно исходя из этого Уитни смогла сделать вывод, что сделала правильный выбор в попытке достучаться до него. Как бы странно ни звучали её слова, Джейсон понимал, что она имела в виду — хотя бы абстрактно.
Должно быть, он
только начал проявлять интерес к женскому полу, когда его жизнь резко оборвалась. После этого ему, вероятно, было наплевать, являлись ли его жертвы мужчинами или женщинами. Он просто хотел избавиться от них. Но если бы Джейсон смог полноценно понять
симпатию, то Уитни могла бы и остальное ему объяснить. Ей ведь и самой когда-то было сложно осознать значимость секса. Когда собственное тело казалось ей чужим и странным, а большая часть социальных проблем исходила из побочных эффектов подросткового возраста.
Даже сейчас Джейсон мог продолжать ощущать дискомфорт, но больше ему не стоило беспокоиться о её реакции. Уитни собиралась сделать всё возможное, чтобы он чувствовал себя в безопасности и гармонии, чтобы сумел приспособиться, и ей был известен только один реальный способ сделать это за короткий промежуток времени: устранить изоляцию. Как с точки зрения физического расстояния, так и эмоций.
Её внутренний интроверт яростно
не хотел делать такой шаг. Уитни почувствовала, как на затылке и ладонях начал проступать нервный пот. Желание убежать и спрятаться было очень сильным, но собственное упрямство — весьма грозное — оказалось достаточно выносливым, чтобы сопротивляться. Уитни не могла предсказать, сделает ли Джейсон какие-то выводы из её жалких намёков. Независимо от результата, она должна
сказать это.
Она обхватила себя руками в защитном рефлексе, которому не могла противостоять. После чего заставила себя почти шёпотом пробормотать:
— Ты мне тоже нравишься.
Даже за несколько ярдов и через маску Джейсона Уитни заметила, как его взгляд впился в неё. Неопределённый и вопросительный. Но доверчивый.
Её признание получилось расплывчатым и далеко не таким ясным, как она того хотела, и скорее всего Джейсон не понимал, что она имела в виду. Что он ей нравился как друг — и не более — или же, что он ей
нравился. По-другому. И то, и то было верным. Но Уитни не знала, как это выразить. Слова опять требовали гибкости ума, чего ей в данный момент очень не хватало. Но Джейсон, несмотря на отсутствие знаний, всегда был странно проницательным; ей просто нужно было достаточно очевидно намекнуть, чтобы он сам догадался.
Иногда Уитни перегибала палку, но это не всегда шло ей во вред. Например, на работе, которая требовала профессионализма и абсолютной сосредоточенности на задаче, у неё как правило не возникало проблем. Но там на карту было поставлено не так много, как в нынешней ситуации, со слишком высоким уровнем эмоций и важности. Не имело значения, если у неё не лучшим образом пройдёт встреча с пациентом, которого она, вероятно, не увидит ещё год, или который изначально мог быть не в духе. Но сейчас любое неправильное слово, жест или тон значили куда больше. Она рисковала всё испортить, закинув их отношения назад на уровень хуже того, с которого они начинали.
Возможно, она излишне драматизировала. Она не собиралась снова опасаться за свою жизнь, но определённо чувствовала себя не в своей тарелке.
Уитни слегка переместилась, едва не споткнувшись вновь.
Господи, она была просто ужасной ходячей катастрофой.
— Я просто…
Что она
делала? Она ведь планировала уйти через два дня, не так ли? Чёрт возьми, она всё ещё не могла определиться. Не лучше ли будет оставить Джейсона в покое или всё же попытаться быть полезной? Попытаться
помочь? Нет, не лучше. Наверное, она своим присутствием только усугубляла ситуацию.
Но и остановиться уже не могла. Даже если это окажется худшей ошибкой в её жизни, она хотела быть честной с собой и Джейсоном до конца. А все последствия как-нибудь переживёт.
Ну, по крайней мере, постарается.
— Если ты когда-нибудь захочешь…
Она не договорила.
Прикоснуться ко мне. Слова просто отказывались покидать уста, цеплялись за язык, как бы она ни старалась выплюнуть их.
— ...снова, я не буду против. Не то, чтобы ты должен. Ты ничего не должен. Но если захочешь…
Вау, да она, наверное, в его глазах уже сумасшедшая. И теперь, когда она нашла в себе смелость озвучить невысказанное, то заметила, что вспотела ещё сильнее, чем раньше. Признание, жалкое и нелепое, сделало её более уязвимой, чем ожидалось, и всё в ней стремилось ускользнуть, бросить нерешительное «
ладно, пока» через плечо и сбежать. Но в то же время Уитни понимала, что трусливый побег был наихудшим вариантом из того, что она могла сделать.
Как бы мучительно это ни было, она должна настоять на своём. Она не могла рассчитывать на то, что Джейсон перестанет избегать её, поэтому другого выбора у неё не было. Каким-то образом, благодаря неизвестному внутреннему колодцу силы или упорства, ей всё-таки удалось собраться.
Голова Джейсона повернулась, он наклонил подбородок влево. Уитни почти слышала, как в его голове крутились шестерёнки в попытке расшифровать её тон, неловкость позы, то, как она опустила взгляд на землю на долю секунды, а затем вновь подняла. Джейсон снова был одет в свою куртку, которую — она была уверена на девяносто процентов — он оставил на крыльце, когда сбегал. Это значит, ночью или рано утром он всё же вернулся, чтобы забрать её. Кроме того, Уитни заметила, как жёсткая линия плеч Джейсона полностью расслабилась. Он сохранял толику недоверия, но теперь его поведение казалось… странным, нежели настороженным. Джейсон был сбит с толку.
— Ничего не изменится…
Уитни собиралась добавить, что Джейсон сам мог решить, изменится ли что-нибудь, но проглотила эту мысль, прежде чем выразить её, боясь, что таким образом она лишь сильнее его запутает.
— Если мы сами того не захотим.
Использование слова
мы было преднамеренным — ещё одним способом попытаться уменьшить дистанцию между ними. Чего Уитни не ожидала, так это осознания собственных чувств в тот момент, когда она говорила; как только слова покинули её уста, она поняла, насколько была задумчивой, жаждущей и вообще чувствовала себя совершенно иначе, чем прежде. Возможно, это и было причиной ошибки, излишняя сосредоточенность, воспалёнными путами охватившая её грудь, мешала переходу от мыслей к словам, давая сбои.
— Я имею в виду… ты чуть не убил меня однажды…
Да
блин.
Джейсон заметно вздрогнул, пятка его левой ноги вонзилась в грязь на пару дюймов, как будто ему с трудом удалось сдержать рефлекс, чтобы не отшатнуться. Вина и ужас тут же вспыхнули в Уитни, и она поспешила до конца высказать свою точку зрения.
— ...а теперь мы оба здесь. Это просто другой выбор. Может быть, не такой безумный, но…
Бога ради, Уитни,
заткнись.
Он всё ещё глядел на неё так, что Уитни не сомневалась в том, что заслуживала упрёка. Она довела и без того неудобную ситуацию до абсурда. И чем больше говорила, тем хуже становилось, но слова продолжали литься из её рта, словно вода из опрокинутой раковины.
— В моей голове эта аналогия имела гораздо больше смысла. Просто забудь…
…а потом она услышала фырканье. Грудь Джейсона опустилась, плечи дёрнулись, будто он собрался рассмеяться и… сделал
это.
Он смеялся.
Смеялся.
Он чуть согнулся в талии, прижимая к груди кусок ткани, найденный в доме, и дрожал от смеха, которого Уитни не слышала и не могла сказать, был ли он от облегчения или ошеломления. Она чувствовала себя так, словно её ударили по голове булыжником. Это нормально? Ей удалось рассеять напряжение между ними? Или она довела Джейсона до истерики?
Уитни рискнула подойти ближе, её шаги стали короткими и осторожными, но когда Джейсон внезапно выпрямился, она отступила на полшага назад, боясь нарушить его пространство — возможно, Джейсон не хотел, чтобы она была рядом.
Его подбородок наклонился, и Джейсон взглянул на неё, к счастью, уже без ядовитой смеси беспокойства и настороженного недоверия.
Возможно, у неё просто разыгралось воображение, но Джейсон, казалось, пытался сообщить ей, что она хорошо выразила своё мнение, даже если получилось немного сумбурно. Чёрт, это было эгоистично, но ей самой от этого стало легче. А нервничала она не меньше него. Нервничала не из-за страха или неприязни, а потому что не хотела разрушить их отношения. На самом деле, Уитни не была уверена, что могла назвать своё состояние влюблённостью. С эмоциональной стороны всё было слишком сложно, и она не знала, существовало ли словесное описание её ощущений, да и пока не была готова слишком глубоко вникать в эту тему.
Это было неважно. Всё, что имело значение — исчезновение жёсткости в его позе и взгляд, который не выражал ожидание наказания либо отказа.
Мысль об этом ужалила её, как шип. О том, что Джейсон по какой-то причине допускал, что она могла отвергнуть его… но Уитни не винила его.
Он моргнул один раз, медленно и спокойно, будто ожидая, что она скажет что-то ещё, и Уитни почувствовала, как делает осторожный шаг по направлению к нему. По другой причине, кроме как из желания успокоить свою совесть.
— У нас всё в порядке?
Вопрос был мучительным и с трудом покинул её уста, но Джейсон, казалось, расслышал и понял её. Что-то в его глазах смягчилось. В них всё ещё был намёк на неопределённость, нечто неуверенное и, возможно, немного сбитое с толку — что-то подсказывало Уитни, что Джейсону понадобится день на обдумывание. Но он казался куда более спокойным, чем раньше.
Перекинув ткань на одну руку, другой он сделал то же самое похлопывающее движение, которое использовал, чтобы заверить Уитни, что ей не нужно волноваться из-за его ран.
Всё в порядке.
Облегчение наполнило Уитни настолько быстро, словно его только что ввели ей внутривенно.
У них всё в порядке. Может быть, не идеально с точки зрения лёгкости и комфорта, но всё же хорошо. Пока у них всё в порядке, с остальным тоже можно справиться. Впервые с момента разговора Уитни выдохнула без напряжения.
Она взглянула на ткань, которую он держал, заметила грубую мешковину, испачканную сухой грязью — и решила перевести разговор.
— Ты был чем-то занят?
Проследив её взгляд и слегка пожав плечами, Джейсон наклонил голову.
И да, и нет.
— Тебе нужна помощь?
Джейсон сфокусировался на ней, совершенно сбитый с толку, словно он спрашивал, почему она задавала этот вопрос.
— Ты мне весь день вчера помогал, поэтому я буду помогать тебе сегодня.
Отчасти это было правдой, но на самом деле Уитни просто хотела найти повод побыть рядом с Джейсоном, потому что, как ещё она должна была помочь ему перестать избегать её общества, будто она ходячая чума? Конечно, Джейсон защищал себя, и его реакция была оправданна. Не исключено, что он сам перестанет это делать, но время было не на её стороне, и она хотела убедиться; убедиться в том, что все острые углы недопонимания и негатива были сглажены.
— Но если ты не хочешь, чтобы я…
Джейсон пожал плечами.
Уитни ошеломлённо моргнула.
— Это было
пожалуйста, не надо или
ладно, раз уж ты сама предложила?
В уголках глаз Джейсона появились морщинки, указывающие на то, что он улыбался. Похоже, это победа. Джейсон поднял два пальца.
— Отлично, — беспечно отозвалась Уитни, — я помогу тебе, потому что правда хочу этого. Спасибо.
Морщинки углубились, и она заметила по дрогнувшим плечам Джейсона, что он опять смеётся.
Да.
Да, да, да. Если она смогла заставить его засмеяться, значит у них действительно всё в порядке.
Затем Джейсон поманил её лёгким движением руки, и Уитни покорно последовала за ним.
Они направлялись вниз по тропинке, по которой и пришла Уитни из дома к лагерю, но углубились дальше в лес. Она не узнавала этих мест, но отметила густоту травы, которая образовывала идеальные тайники для ловушек. Тем не менее, идти было легче, чем ожидалось, и воцарившаяся тишина, прерываемая негромким шумом её шагов, было такой чудесной, что Уитни едва не заплакала. Не от комфорта, а скорее из-за ощущения близости, пусть и немного неловкой, какая была при их первой совместной прогулке.
Однако эта ситуация имела некоторые отличия. Несмотря на опыт в романтических отношениях, Уитни никогда не была той, кто проявлял инициативу и заявлял о своих чувствах к кому-то, но сейчас… всё было немного иначе. Ей не пришлось долго ждать, когда Джейсон обратит на неё внимание — он сам прекрасно справился с этим. Теперь она ждала, решит ли он что-то изменить в своих чувствах или предпочтёт, чтобы
она сделала первый шаг. И всё же ещё оставалась вероятность того, что он не захочет перемен. Это было не плохо. В любом случае, Уитни была настроена вести себя так, будто ничего не изменилось, и всё ради его комфорта.
Она мучительно осознавала, насколько близок был к ней Джейсон в данный момент, как он контролировал длину шагов, стараясь не обгонять её, особенно если она отвлекалась на что-либо — а это случалось частенько. Уитни знала каждый звук, который он издавал, каждый глубокий вдох, шорох одежды и прочее.
Уитни понятия не имела, был ли Джейсон таким же чрезмерно сосредоточенным, как и она, но ничто в этом мире не заставило бы её спросить у него об этом. Джейсон казался идеально собранным, и либо он справлялся с происходящим дерьмом гораздо лучше, чем она, либо был необычайно искусен в притворстве.
Они прошли около четверти мили, когда рука Джейсона легла на плечо Уитни, и она чуть не выпрыгнула из кожи от неожиданного контакта.
Она не была поражена. Вовсе нет. Просто всё случившееся за несколько недель теперь воспринималось по-другому. Они не взаимодействовали с прошлой ночи, и Уитни осознала, что больше не может чувствовать его руку, не думая о том, как он касался её рта, проводил кончиком пальца по изгибам её губ. Как будто размышлял о том, каково это, целовать её.
Похоже, Джейсон не слишком задумывался над тем, чтобы не акцентировать внимание на том, что он делал. Пока Уитни не подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом, и не увидела ту же самую искру. Джейсон медленно отпустил её, и она заметила, как нервно он сглотнул. Его пальцы сжались и разжались, словно пытаясь избавиться от призрачных остатков текстуры её кожи — что можно было посчитать оскорбительным, если бы Уитни не поняла его. Придя в себя, Джейсон указал на неё, а после на себя двумя пальцами, веля ей смотреть, и, наконец, направил пальцы к своим ногам, сделав преднамеренный шаг вперёд.
Уитни поняла, что пытался донести до неё Джейсон. Они собирались пересечь местность, с которой она была совершенно незнакома и которая была более опасной. Он хотел, чтобы она шла за ним, была осторожна и внимательно смотрела под ноги.
— Смотри, куда идёшь, — произнесла Уитни, и он кивнул, — я поняла.
Она ожидала, что они продолжат прогулку, когда она сказала, что всё понимает, но Джейсон на мгновение задержался, колеблясь, и у Уитни возникло ощущение стояния на краю невидимой пропасти. Она бросила взгляд на мешковину, которую он нёс, заметила багровые пятна среди кусков засохшей грязи, и вспомнила тела, которые он приносил в тоннели, чтобы покончить с ними — каждое тело было завёрнуто в похожий кусок ткани.
Внезапно Уитни задумалась над тем, было ли правильным решением навязать ему свою компанию. Она не знала, куда они идут и зачем, но скорее всего это будет связано по крайней мере с одним мёртвым телом.
Вслед за этим выводом в её разуме появился страх. Джейсон привёл её так далеко, зная, что она увидит и, вероятнее всего, сочтёт неприятным? На самом деле, она была несколько шокирована тем, что он не отказался от её предложения помочь, и это заставило её задуматься о причинах. Всё потому, что он предоставил ей свободу? Или дело было в чём-то ещё?
Пытался ли он напомнить ей о жизнях, которые забрал, о свой «работе»? Как будто она могла забыть, что всего двумя ночами ранее он расколол грудную клетку девушки напополам, чтобы добраться до неё?
Это казалось нелепым, но что-то подсказывало Уитни, что так всё и было.
Немедленно вернись.
Ещё не поздно передумать.
Это звучали отголоски тонкого слоя защиты, предназначенного для того, чтобы уберечь её психику от потенциальных ран, которые не зарастут так быстро и без последствий, как реальные раны Джейсона, затягивающиеся за час.
Она знала, что в какой-то степени он покончил с собой. И также знала, что он был склонен опускать глаза и плечи, когда стеснялся, смущался или становился уязвимым. Но он не всегда был убийцей. Люди не рождаются убийцами. Они не рождаются, чтобы прятать свои лица от окружающего мира. Они не рождаются жестокими. И Джейсон это доказал. Он был всего лишь человеком: из плоти и крови, рождённым от любви, способным радоваться, смеяться, чувствовать. Способным хотеть общения.
Куда бы он ни привёл её в итоге, ей это не нравилось. Но она всё равно собиралась идти. Она твёрдо решила что теперь настала её очередь доказать ему кое-что.
Растянув губы в улыбке, Уитни жестом указала Джейсону вперёд.
— Только после вас.
В целом, поход был на значительно расстояние — более мили, если Уитни не ошиблась — хотя она особо не зацикливалась на этом, пока деревья не начали редеть, к счастью для неё, уставшей перебираться через упавшие стволы, кривые торчавшие корни и другие препятствия. Она не осмеливалась отклоняться более чем на несколько дюймов от намеченного безопасного маршрута, который прокладывал ей Джейсон, и концентрация, которая требовалась для этого, очень утомляла.
Поначалу Уитни не поняла, что они вышли из леса, до тех пор, пока не заметила, что трава под её ногами изменилась. Это была жёлто-коричневая трава, которая никогда не встречалась в дикой природе. Тогда Уитни подняла голову и увидела дом.
Она смотрела на здание достаточно долго, чтобы оценить его размеры. В это место определённо вложили немало денег, и оно было явно не обычным жилым строением. Однако не на это стоило обратить внимание. Были другие, более интересные вещи.
Полицейская машина, припаркованная на улице.
Красно-коричневые пятна на двери и ступеньках.
А также тело парня, лежавшее у основания небольшого крыльца. Светлая рубашка в клетку была запачкана кровью, а жёсткие тёмные волосы растрепались вокруг головы.
Без колебаний Джейсон направился прямиком к парню, на ходу разворачивая мешковину, чтобы обернуть ею тело, как будто хотел поскорее спрятать его. Он надеялся, что Уитни ничего не увидит. И его поступок вызывал у неё уважение. Ни смерть, ни беспорядок не беспокоили Джейсона, но он явно не наслаждался происходящим.
Кроме того, он старался сделать это из вежливости. Он знал, что Уитни чувствовала по поводу убийств, видел её реакцию на мёртвые тела, и действовал так, чтобы оградить её от созерцания того, что могло заставить её страдать. Стоило Уитни подумать об этом, как она задалась вопросом… был ли в его действиях намёк на стыд? Не вину — он понимал оправданность своих действий, и будет понимать до самого конца — но стыд, который она прекрасно видела. Возможно, он стыдился её осуждения. Или просто сожалел, как будто это было убийство, которое он предпочёл бы не совершать.
Хотя сейчас Уитни вообще казалось, что он не хотел бы совершать каждое из своих убийств.
Она осмотрелась: входная дверь оставалась приоткрытой, как будто кто-то торопливо ушёл и не потрудился закрыть её, потому что, скорее всего, был загнан в ловушку. Кто бы стал думать о закрывании дверей в разгар паники? На земле виднелись многочисленные следы, которые не были смыты сильным дождём. Рядом с телом лежал предмет, похожий на сковороду.
Затем взгляд Уитни упал на мотоцикл. Классический «Triumph» — эту модель она узнает без труда.
Что здесь произошло?
По некоторым вещам она могла бы догадаться. Листовки в рюкзаке Клэя подсказали ей, что он искал её. Их не было смысла развешивать где-нибудь в сельской местности, поэтому Клэй, должно быть, ходил от дома к дому и опрашивал людей. С Дженной он, возможно, познакомился таким же образом? И она, конечно же, была здесь не одна. Летом студенты колледжа тоже уходили на каникулы, поэтому она, вероятно, приехала сюда с друзьями.
Как знакомо это звучало. Почти как ситуация Уитни, Майка и его друзей. За исключением того, что они в своём невежестве проникли на чужую землю. Этот дом тоже был чьей-то собственностью и не выглядел заброшенным. Если бы Джейсон считал его частью своей территории, то уже давно начал бы конфликт с его владельцем, и последний вряд ли остался бы жив.
— Это здание не считается территорией лагеря? — спросила Уитни. Её взгляд всё ещё был сосредоточен на мотоцикле, но она заметила, как белый овал маски двинулся из стороны в сторону, когда Джейсон покачал головой в ответ, — значит, они, наверное…
Кроме мотоцикла и автомобиля не было видно других транспортных средств, что вызывало странные впечатления. Дома здесь были не в нескольких минутах ходьбы от чего-либо, кроме соседей, а сам район походил на место проживания богатых людей. Они должны были сразу уехать в случае чего, и если машины исчезли — значит, большинству удалось покинуть дом, пусть и в спешке. Но даже этого Джейсон не мог допустить. На самом деле, Уитни не была уверена, мог ли он останавливать или переворачивать машины, если достаточно разозлится, и на что он в принципе был готов, чтобы помешать добыче убежать.
Часть людей, должно быть, отправилась к озеру. В тот день было чертовски жарко, и озеро являлось единственным водоёмом в этом районе, около которого можно было отдохнуть (если верить исследованиям Уэйда). Некоторые, вероятно, намеревались искупаться и охладиться — и в итоге разделили судьбу множества других нарушителей. Возможно ли, что кто-то позже прибыл на их поиски? Или, может быть, одному из них удалось скрываться достаточно долго для того, чтобы вернуться к дому? Уитни не могла придумать ни одной причины, по которой Джейсон мог бы покинуть территорию, кроме как выследить кого-то, кто должен был умереть. Хотя, могла быть ещё одна причина…
Раньше людям не было позволено ступать на его землю просто так, но сейчас этот запрет удваивался из-за того, что нарушители представляли опасность непосредственно для Уитни. Это была причина, по которой Джейсон решил вернуться к ней, а не отправиться немедленно за оставшейся добычей. По этой же причине она получила болезненный отказ, когда в последний раз просила отпустить её. Вот почему он так реагировал, и теперь Уитни это понимала.
— Ладно, — она услышала собственный голос как будто издалека.
Могла ли она знать, что предлагает помочь убраться в месте, на котором произошло, возможно, не одно убийство? Должно быть, в глубине души. Она знала, что здесь увидит, но всё равно пришла. И это должно беспокоить её — от самой готовности следовать за Джейсоном куда угодно до того факта, что теперь она не чувствовала себя такой готовой. Однако это не совсем та вещь, которая должна беспокоить её. Означали ли эти действия, что она постепенно становилась равнодушной к смертям? Уитни не ощущала безразличие; она соболезновала утратам, которые понесли семьи и близкие убитых, и не особенно хотела иметь дел с телами. Но в том, как Джейсон повлиял на эти смерти, она больше не видела проблемы.
Можно ли было понять и принять его поступки? Месяц назад Уитни ответила бы на этот вопрос совсем по-другому.
Повернувшись к Джейсону, она указала на машину.
— Для неё есть ключи?
***
Всю ночь голова Джейсона пульсировала. Почти как в прошлом, когда он был маленьким и страдал от лихорадки, когда дни протекали кровотоком в его затуманенном мозгу. Он погрузился в работу по переноске тел, начиная с того, который был насажен на вилы в стоге сена на задней части грузовика старого фермера — тело ожидаемо осталось нетронутым. Джейсон работал благодаря мышечной памяти и гораздо медленнее, чем обычно. Несмотря на то, что его плоть, казалось, была переполнена избытком энергии, он ощущал, будто каждое движение требовало невероятных усилий, что он буквально пробирался через слои беспорядка в собственной голове. Джейсон знал, что это состояние можно перебороть, если трудиться несколько часов, но борьба только усугубила ситуацию. И теперь он не знал, что помогло бы ему справиться.
Он пытался бороться с этим всю ночь и до утра. Он боролся с этим, когда ходил взад-вперёд через лес от богатого дома до логова, а тела ощущались тяжелее, чем должны были быть или чем были на самом деле.
Отсутствие контроля казалось ему позорным, не только для себя, но и для того, кто видел его состояние. А видела
она. Он боялся, что чем-то обидел её — как бы она ни утверждала обратное — и что он больше её не увидит. Страх перевесил желание увидеться с Уитни, вернуться туда, где он был прошлой ночью — вся его плоть сопротивлялась этому. В нём будто проросли нити ненависти к себе и уже начинали пускать корни.
Джейсон понимал, что в чём-то была и его вина. Он осознавал свои действия, умышленные и не очень, и что большая часть мира (особенно жертвы) считала его деятельность, мягко говоря, плохой. В худшие дни он мог ощущать некую внутреннюю деградацию, но никогда не ненавидел себя. Если у него ещё оставалась возможность личностного развития, то он вполне мог бы начать делать это хоть сейчас. Благо, времени более чем хватало.
Поначалу он посчитал Уитни плодом своего воображения, но как только заметил её, стоявшую на тропинке, пульсация в голове тут же прекратилась.
Не то, чтобы он избегал Уитни. Это потребовало бы более серьёзных намерений, а единственное намерение, которое позволял себе Джейсон, заключалось в том, чтобы не сталкиваться с тем беспорядком, который он натворил. Можно сказать, что в какой-то степени он избегал мыслей об Уитни, но это избегание изначально было обречено на провал, поэтому попросту не считалось. Каким бы жалким он ни был, усилия, которые он предпринимал, разбились вдребезги, стоило ему увидеть Уитни, и, несмотря на все старания, он не мог погасить искру нужды, которая вспыхивала подобно адреналину в его крови.
Это произошло так быстро, Джейсон почувствовал себя бесполезным, как маленький пушистый грызун, оказавшийся в смертельных объятиях змеи. Тем не менее, он наслаждался этим ощущением, понимая, что хоть и сделал многое — или, наоборот, не сделал — но ему было позволено взглянуть на неё.
Он сразу понял, что Уитни целенаправленно выследила его, и приготовился к тому, что будет дальше. Джейсон ожидал её гнева или самоотверженной уверенности, и, когда стало ясно, что Уитни выбрала второй вариант, он обнаружил, что желает, чтобы она отбросила доброту и, если даже не накричала, то хотя бы просто оставила его в покое. Он не хотел, чтобы она опять говорила, что всё нормально. У Джейсона не было понятия нормальности; это слово казалось ему таким же бессмысленным, как воздух без кислорода, и таким же бесполезным. Он не хотел, чтобы Уитни снова и снова произносила, что всё будет хорошо, когда на самом деле ничего уже не будет
хорошо.
Уитни должна была понимать, что ей не нужно делать это, не нужно притворяться. Но нет, она всё равно продолжала. Как будто у неё в голове всё зациклилось на мысли «ты
должна притворяться». Ради себя, ради брата, убивать которого у Джейсона больше не было тяги. И всё же, в этот раз она притворялась чрезвычайно убедительно, несмотря на то, что прежде никогда не умела лгать. Однако Джейсон до сих пор не мог представить, зачем ей это было нужно, зачем вечно строить из себя добрую. Что ей это даст? В чём смысл пытаться обманывать после всего случившегося за эти недели? Джейсон не мог придумать причину, а всё, что говорила Уитни и как себя при этом держала, подразумевало неуверенность, граничащую с ужасом и очень похожую на ту, которую он сам чувствовал, разрываясь изнутри со вчерашнего дня. Он мучился подобно рыбе, выброшенной на берег.
Похоже, за её словами скрывалось нечто большее, и хотя Уитни вроде бы радовалась возможности поговорить, Джейсон осознавал, что её вечная привычка недоговаривать расшатывала его и без того неустойчивые изношенные нервы.
А затем все мягкие заверения прекратились, как будто Уитни разглядела его ощущения, вытащила эмоции из самых костей. Она посмотрела на него, слегка наклонив голову в сторону, её взгляд выражал тепло… а когда она снова заговорила, её слова — казалось бы такие крошечные и совершенно незначительные — начали резонировать с произнесёнными ранее успокаивающими банальностями о норме.
Это значит, что я тебе нравлюсь.
Облегчение, которое охватило его, было невероятно глубоким. Это была не ложная симпатия от того, кто просто хотел быть добрым. Уитни не считала его грубым. Она не думала, что он такой же как все…
Его разум успокоенно застыл, окончательно приняв установившееся облегчение. Джейсон был рад, что Уитни не связывала его поведение с поведением других людей, с которыми он замечал сходство, но не понимал, объективно ли оно. И
хорошо ли это — не быть похожим на тех людей в конкретной ситуации. Теперь у него была возможность полноценно поразмышлять над этим; если Уитни продолжала называть происходящее нормальным, значит, она сама в это верила? Рассматривала его поступки так же, как действия любого другого человека? И вдруг, с такой же силой, как когда-то отверг человечество и часть своей личности, Джейсон понял, что именно этого и хотел. Потому что если Уитни увидит в нём не монстра, а человека, тогда, может быть…
«Может быть» что?
Он понял своё отношение к ней. Никаких слов не хватило бы, чтобы описать страсть к её компании, к её прикосновениям. Острое желание проводить с ней оставшееся время, сидя рядом в тени дерева, и слушать чтение или наблюдать за тонкими складками около её носа и едва заметными морщинками в уголках глаз, которые появлялись в те моменты, когда она смеялась. Желание отказаться от того, кем он был раньше; сбросить прошлое как змеи сбрасывают кожу, чтобы больше не быть охотником, убийцей, чтобы быть… кем-то другим.
Он хотел быть
её. Быть с ней, держаться за руки, положить голову на плечо — как она это делала с тем парнем, которого он убил. Уитни была здесь, потому что так решила, но Джейсон желал, чтобы однажды она
захотела быть с ним, а не сделала вынужденный выбор. Быть с ним не только потому, что ей хотелось заботиться о ком-то — всё равно о ком. Сейчас Джейсон желал этого больше, чем когда-либо. Но в то же время он не мог быть уверен, что в ней сохранилась хотя бы маленькая частица, которая осталась не ради защиты брата. Он не мог требовать от Уитни невозможного.
Так что никаких «может быть».
Это была не её вина. Если Уитни думала, что должна остаться, чтобы он не выследил и не убил её семью, то это было результатом его собственных действий. Он дал ей повод думать, что так и есть. В этом не было её вины, что всё случилось так, как случилось. Она не виновата в том, что он чувствовал, что делал или что больше не видел своего места в этом мире без неё. Джейсон не мог…
не мог винить её за это. И даже если бы хотел, то не нашёл бы в себе сил.
«Ты мне тоже нравишься» — сказала она тогда, и было приятно, в некотором смысле, знать, что несмотря на всё, что изменилось, его склонность к недоумению сохранилась той же. И вряд ли была бы иной, даже если бы он услышал это откровение в любое другое время.
Внезапно он забыл, как её читать. Он понимал, что она имела в виду, что в буквальном смысле означали её слова, и всё же какая-то его часть задавалась вопросом, полностью ли он понял, что скрывалось за тоном её голоса и добрым выражением лица. Какими бы ни были намерения, стоявшие за поверхностью слов, Уитни точно имела в виду именно то, о чём он подумал. В то же время он не понимал, почему она сообщила об этом так, будто раскрывала секрет.
Что на самом деле она пыталась сказать — что он ей небезразличен? Но Джейсон и так знал об этом. Это было отражено в её действиях, в том, как она общалась с ним, выражала беспокойство, когда он пострадал; и не важно, действовала она из побуждений внутренней доброты или нет, это был её сознательный выбор. Возможно, он не видел всех мотивов Уитни, но, казалось, что она пытается сказать больше, а он не понимал, что именно…
Джейсон заметил, как она обхватила себя руками, будто пытаясь успокоиться, и какая-то его часть — необычайно сильная — жаждала пересечь расстояние и сделать это вместо неё. Это было странное стремление… хотя он особо ему не противился. Но Джейсон знал, что после случившегося к Уитни лучше не подходить ближе, чем на пять футов. Не то, чтобы он всё равно как-то смог сделать это. Он просто застыл на месте, его внимание сфокусировалось на Уитни, поскольку, несмотря на молчание, скрытая энергия в её позе сообщала ему, что не стоит торопиться.
И Джейсон это знал. Он знал это лучше, чем кто бы то ни было, понимая, что Уитни не сможет когда-нибудь захотеть с ним чего-то большего.
Он знал, кем был, слышал это слишком много раз, настолько, что это навсегда укоренилось в его уме. Противный, уродливый, тупой —
монстр. Нет. Какой бы нежной и доброй Уитни ни была, он не мог хотеть ничего большего, чем те отношения, которые уже установились между ними. Джейсон это
понимал, но не мог полностью смириться. И также не мог помешать Уитни озвучивать свои истинные мысли, не мог заставить её замолчать против воли, поэтому заранее приготовился к моральному удару, чтобы в этот раз было не так больно.
Однако ничто — ничто в огромном, безграничном пространстве этого мира — не могло подготовить его к тому, что сорвётся с этих мягких розоватых губ.
— Если ты когда-нибудь захочешь… — она сделала паузу, не договорив, и мозг Джейсона изо всех сил пытался додумать слова, которые скорее всего не соответствовали его ожидания, в то время как щёки Уитни покрылись слабым румянцем. Вздох, который она попыталась издать, будто бы застрял в её горле вместе с невысказанными словами, — снова, я не буду против.
В этот момент Джейсон был готов поклясться на могиле своей матери, что его сердце остановилось.
— Не то, чтобы ты должен. Ты ничего не должен. Но если захочешь…
Шок врезался в него с мощью лавины, похоронив сознание на секунду. Джейсон и в самом деле почувствовал себя физически неуравновешенным, как будто мог просто рухнуть на землю, не дыша, не моргая и более ни о чём
не думая.
Он знал, что продолжал смотреть на Уитни, и что она могла всё понять; сейчас его рот был приоткрыт, даже несмотря на скрытое маской лицо — она могла понять просто по его взгляду, который он был не в силах контролировать. Если бы она только… нет, конечно нет. Джейсон даже думать об этом не хотел, потому что если он был не прав — если неверно истолковал её поведение — это было бы не просто унизительно. Это было бы
разрушительно. Он никогда не сможет смотреть ей в глаза. Он сильнее стиснул мешковину в руках, которую всегда использовал для того, чтобы оборачивать и переносить тела, чтобы удерживать неуклюжие конечности. Именно в эту мешковину он вцепился до побелевших костяшек, словно какая-то грубая ткань могла вытащить его из болота, в котором увяз его разум.
Что он должен был
захотеть снова? Вряд ли она подразумевала то напряжение в паху. Он не мог контролировать это, независимо от того, хотел или нет, и подозревал, что Уитни была в курсе. Но что тогда она имела в виду?
Джейсон мысленно вернулся в прошлое, прощупывая в памяти напряжённые, ужасные и чудесные минуты, о которых он старался не думать с тех пор, как они случились. И всё же он мог думать только о мягких прядях её волос, скользящих между пальцами, о локонах медного цвета, сверкающих подобно необработанному металлу в свете фонарика; о текстуре кожи на её лице, о тепле её щеки. О необъяснимом, почти магнитном притяжении его взгляда к изгибу её нижней губы. О том, как всё сжималось внизу его живота, выражая внезапную, сильную потребность. И Джейсон был полностью поглощён этим ощущением.
В тот момент он был убеждён, что терпение Уитни было обусловлено лишь её добротой. Джейсон не сомневался, что скорее всего напугал её, заставил
испытать отвращение, но теперь, отбросив панику и освободив место для логики, он обнаружил, что уже не был так уверен.
Чтобы его опасения подтвердились, он должен был игнорировать всё, что происходило ранее: то, как Уитни стремилась втянуть его в свой радостный танец, а после пригласила в свой новый дом. Он должен был забыть то нежное внимание, которое она продемонстрировала, когда втирала мыло в складки его ладоней. Выражение её лица при их более тесном взаимодействии не было близко ни к ужасу, ни к отвращению. Она была шокирована, если не больше. Внезапно Джейсон был вынужден задаться вопросом, как ему интерпретировать это выражение, которое могло основываться на страхе, поскольку из всех знакомых ему эмоций страх подходил лучше всего, в то время как язык тела Уитни явно говорил о чём-то другом.
Теперь, когда он мог думать, выходя за пределы паники, то начал вспоминать: давление её руки, как будто она хотела удержать его на месте, когда он попытался отступить и дать ей пространство, в котором, по его мнению, она нуждалась; изгиб её фигуры, как будто она сама подстраивалась под него. По коже Джейсона распространился жар, стоило только вспомнить об этом. Он почти чувствовал, как кончики её пальцев коснулись его футболки, как Уитни ослабила хватку на изношенной ткани, так близко к жёсткой требовательной пульсации в его паху. Этот миг затянулся слишком надолго, чтобы быть полностью рассеянным.
И именно здесь логика Джейсона столкнулась с неизвестной пропастью. У Уитни не было никакой необходимости или причины трогать его, даже для того, чтобы обуздать его рефлекс, приказывающий сбежать. Но отсутствие необходимости не равнялось отсутствию желания…
Эта мысль пришла ему в голову, словно он пробрался через запутанную паутину собственного сознания, чтобы добраться до разгадки.
Хотела ли Уитни прикоснуться к нему? Хотел ли он сам прикоснуться к ней? Это ведь не какой-то простой жест. Это нечто… личное. Его мать иногда использовала это слово.
Личное. Если учитывать подтекст, то оно означало что-то, не предназначенное для всех и каждого. Теперь подозрения Джейсона не могли быть абсолютно верными. Он полагал, что в определённом контексте не всё оставалось личным и запретным для всех. Порой совместное взаимодействие становилось приемлемым и даже ожидаемым. Однако вряд ли Уитни имела в виду именно это.
Кроме того…
Он не мог избавиться от воспоминаний о звуке, который она издала. Это было нечто хриплое и слабое, но достаточное для того, чтобы пробрать его позвоночник дрожью.
В возбуждённом состоянии Джейсон ошибочно воспринимал любые свои действия как негативные, будь то прикосновения, нахождение рядом или просто взгляд, который также мог напугать Уитни. Его предположения были основаны на реакциях, полученных от других людей в течение многих лет, на мышечной памяти и рефлексе повторения. Он слышал такой звук в самых разных контекстах, в том числе, адресованных ему, и на слух это воспринималось весьма отрицательно. Впрочем, только не в этот раз. Уитни звучала прекрасно… или ему показалось.
Но показалось ли?
Уитни вновь заговорила, спотыкаясь о собственные слова, тараторя, словно находясь в нервозности, которую он не понимал. Словно её напрягало долгое молчание. Уитни сказала, что ничего не изменится; и хотя она подразумевала их
обоих, Джейсон в глубине души чувствовал, что её слова относились исключительно к
нему. Ничего не изменится, если
он не захочет. Но уже слишком поздно. Всё изменилось, а то, чего он хотел, по-прежнему оставалось болезненно недоступным.
Но чего хотела
сама Уитни? Почему создавалось ощущение, что она озвучивала мысли в надежде на обратное? Почему, когда она говорила ему, что он не должен что-то делать, в итоге звучало так, будто на самом деле она
хотела, чтобы он это сделал?
Слова путались, смешивались как краска и масло, и Джейсон не вслушивался в них, пока Уитни не упомянула о том, как он чуть не убил её. Для него это было почти ощутимым ударом. Дрожь возникла инстинктивно, а разум был настолько ошеломлён, что Джейсон едва не пошатнулся, как будто Уитни действительно ударила его, и постарался сильнее врезаться ногами в землю, чтобы хоть немного успокоиться.
Он продолжал смотреть на неё, и как только перед его глазами перестали мерцать звёздочки, фигура Уитни вновь приобрела очертания, а лицо стало чётче. Она явно была напугана тем, что сорвалось с её уст, но Джейсон не мог отнестись к ней с сочувствием или отшутиться.
Уитни не понимала, о чём он думал или пытался думать. Выбор, о котором она говорила, был не
просто выбором, и его влияние было далеко не незначительным. Она пыталась убедить его, что всё не так важно, но Джейсону было виднее. Он помнил, чем был подкреплён тот выбор, и это было совсем не легко и не просто. Но донести до неё свою мысль он не мог.
Смех застал его врасплох, как истерическая реакция. Он ударился о рёбра и вырвался наружу, и Джейсон рассмеялся как ненормальный, цепляясь за мешковину и чувствуя, как напрягается от смеха живот. Он захрипел, когда удалось вернуть самообладание, почувствовав колющую боль в рёбрах.
Глаза Уитни выражали осторожность, крошечная складка между её бровей указывала на беспокойство.
— У нас всё в порядке? — неуверенно спросила она, будто боясь ответа. Боясь всё
испортить.
Мысль об этом казалась настолько нелепой, что у него едва не случился второй приступ смеха, но во взгляде Уитни он заметил отрезвляющее беспокойство, словно смотрел в зеркало эмоций. Он видел отчаянную потребность, чтобы всё было хорошо, чтобы не сломалось что-то ценное. На протяжении двух дней он чувствовал то же самое почти постоянно. И если ей до сих пор были не безразличны его чувства, если она продолжала заботиться о нём, значит, всё было
в порядке.
Логика? Не было в этом логики. Был импульс, тоска, дикость и всё прочее, гораздо сильнее удобной и гармоничной логики. И в этот момент он понял, что именно происходило. Он чувствовал влечение к Уитни, но пытался бороться с этим изо всех сил. Он и раньше боролся, пытаясь противостоять неизбежности, которая привела его прямо сюда. Из чего следовало, что правильнее всего было не бороться с этим, а принять.
Сложив мешковину на одну руку, другой он послал Уитни успокаивающий сигнал, который она должна была узнать. Это очевиднее, чем просто кивок, который можно было понимать как ложь. А сейчас он не лгал.
То, что у них всё в порядке, подтвердилось предложением помочь. Не только самими словами — они вообще застали Джейсона врасплох, он почувствовал недоумение и волнение, пока не вспомнил, что Уитни находилась не в том месте, в котором был смысл прятать её от реальности. Ей уже доводилось сталкиваться кое с чем похуже. Тон её голоса убедил его в том, что всё и правда в порядке. За исключением… впрочем, это не столь важно.
Теперь ему было известно наверняка, что Уитни не злилась и не требовала, чтобы он держался от неё подальше. Она всё ещё хотела сохранить их дружбу. Но всё остальное оставалось догадками. Она посылала невербальные сигналы, которые без сомнения были бы поняты людьми, воспитанными в социуме. А он, воспринимающий всё с точки зрения отчаяния и паники, просто был другим.
Уитни последовала за ним, когда он направился к деревьям и, пока делал всё возможное, чтобы внешне казаться спокойным, боролся с желанием остановиться, схватить Уитни за плечи и потребовать рассказать всё, что осталось недосказанным — что она хотела от него.
Джейсон старался держать дистанцию — достаточную для того, чтобы не прикасаться к ней. Несмотря на случившееся, Уитни явно чувствовала себя в безопасности рядом с ним. Хотя Джейсон не был уверен, возникли ли между ними проблемы именно из-за того контакта или чего-то ещё, он не был готов рисковать хорошими отношениями с Уитни ради выяснения причин.
Он был не в восторге от мысли, что она отправилась с ним к месту недавнего убийства. Да, Уитни видела вещи похуже, находилась рядом и даже кричала, но тогда всё было иначе; в разгар убийства Джейсон мог оправдать себя, однако сейчас, при свете дня и смотря ей в глаза… он ощущал стыд. И всё же какая-то его часть хотела, чтобы Уитни это увидела, чтобы наказанием для него стало её предсказуемое отвращение. Он нуждался в ней, чтобы доказать правду, которая прочно укоренилась в самых костях — что бы ни подумала Уитни, она не могла по-настоящему хотеть его. Он должен был убить возможность, убить надежду, пока ещё мог прийти в себя.
Прогулка была не самой комфортной. Джейсон привык идти впереди Уитни, но сейчас её присутствие за спиной странно нервировало.
Джейсон настойчиво напомнил себе, что у него не было причин
бояться её — такую хрупкую и слабую девушку. Но в то же время он был не слишком гордым для того, чтобы признать тот факт, что иногда испытывал подобие боязни, при этом не понимая, чего боялся больше: Уитни или того, что хотел её, а любые вещи, которые он хотел, самым жестоким образом от него отдалялись.
Подойдя к дому, Джейсон начал разворачивать мешковину. Он направился прямо к телу, заранее оставленному снаружи, чтобы потом не пришлось искать, и умело накрыл тканью парня, которого убил в сарае. Джейсон хотел, чтобы Уитни помнила, кем он был, но одновременно не желал добавлять это в и без того длинный список ужасных вещей, с которыми она столкнулась в его компании. Но Уитни вроде бы и не выглядела озабоченной его очередным грехом.
Она осматривалась, и Джейсону показалось, что в этот момент в её голове подобно пазлу складывались детали произошедшего.
Её взгляд упал на мотоцикл. Джейсон посчитал его транспортным средством, которое принадлежало людям в доме, но заметил подозрительное узнавание в её пристальном взгляде, в складке между её бровей, хотя скорее всего его предположение не было верным. А в глубине души ему захотелось сделать что-то, чтобы скрыть мотоцикл от её глаз, пусть он и не знал, зачем.
Затем Уитни спросила, находились ли они на территории лагеря, на что он покачал головой в ответ, хотя подозревал, что она и так уже знала ответ. В животе всё болезненно скрутилось, подсказывая, что Уитни интересовалась этим, чтобы определить, насколько далеко она может быть от дороги — и это подозрение подтвердилось, когда она резко указала на машину, оставленную полицейским, и спросила о ключах. Кислое сожаление вызвало очередной спазм в животе, когда вспомнилось, что ключи он попросту выбросил в лес. В конце концов, без ключей она никуда не денется, но об этом Джейсон думать не хотел.
Уитни всё ещё смотрела на него с надеждой. Джейсон быстро покачал головой, жестикулируя кистью и искренне надеясь, что его за это не загрызёт совесть на пару с виной.
— Чёрт, — проворчала Уитни, поднеся руку ко рту. Прикоснувшись подушечкой пальца к верхней губе, она продолжила сверлить машину взглядом, — ну, я думаю, эту проблему можно решить…
Джейсон растерянно моргнул. О чём она говорила?
Подойдя к водительской стороне, Уитни открыла дверь и наклонилась, чтобы заглянуть внутрь. Мгновение спустя раздался приглушённый удовлетворённый вздох, и Джейсон обнаружил, что незаметно для самого себя обогнул переднюю часть металлического зверя и заглянул Уитни через плечо, отчасти в любопытстве, отчасти в трепете, когда она согнула колено и опустилась на сиденье.
Между креслами располагались два рычага. Она потянулась к одному, схватив и потянув с тихим скрежетом. Наклонившись вперёд, она оперлась рукой на руль, а свободной потянулась к своему заднему карману и достала маленький нож, который Джейсон специально оставил для неё.
Вид ножа неожиданно вызвал целый всплеск эмоций. Удовольствие от того, что Уитни приняла подарок, удовлетворение от того, что больше она не была беспомощной, и чувство собственничества, которое поразило и откровенно напугало его своей силой.
Уитни переместила нож на панель рядом со вторым рычагом, поднеся острый наконечник к тому, чего Джейсон уже не видел из-за её головы. Послышался тихий щелчок пластика, и Уитни убрала нож. Затем она схватилась за рычаг, мускулы на её худой руке напряглись, и она вывернула его назад с неприятным металлическим скрежетом, издаваемым любым механизмом, который вынуждали работать.
Джейсон очарованно наблюдал за ней. Он очень мало знал об автомобилях, хотя и находил их интересными в далёком детстве. Будучи любознательным и одиноким ребёнком, он находил способы развлечься, которые часто включали в себя разборку вещей и выяснение того, как они работали, прежде чем собрать их заново — иногда успешно, но чаще нет. Было так много вопросов, которые он хотел задать Уитни об её действиях. Зажигание требовало наличия ключей, но как и почему?
Только усмирив любопытство, он задумался о том, что значили действия Уитни; она знала способ завести машину без ключей. А если ей была нужна машина, значит, она хотела уехать.
— Готово! — воскликнула Уитни, очевидно, справившись с ситуацией. Рычаг скользнул на своё место, сдвинувшись на панели примерно на четыре дюйма, и она повернулась к Джейсону с радостной улыбкой, — если я буду за рулём, — добавила она после небольшой паузы, — сможешь вытолкнуть эту штуку обратно на дорогу? Я понимаю, что далеко это сделать не получится, но мы должны попытаться её спрятать.
Джейсон уставился на неё, снова поражённый различием между тем, чего он ожидал и о чём она в итоге попросила. Ему потребовалось смущающе много времени, чтобы это понять, и когда он наконец осознал, то ощутил вспышку недоверия.
Уитни не хотела уезжать. Она хотела…
спрятать машину.
Как бы сказала его мать: да что вообще творится на земле Господней?
***
О чём бы ни думал Джейсон, он не попросил её помочь убрать автомобиль с места преступления. И его можно было понять. Уитни хотела сказать ему, что и без того была уже слишком погружена во всю эту деятельность с убийствами, и опасаться нечего, но вместо этого прикусила язык.
Удивлённый её просьбой, Джейсон не стал тратить много времени на то, чтобы доказать, что он действительно может толкать машину в одиночку. Уитни и раньше подозревала, что он мог, но теперь и вовсе пришла в восторг, когда села на место водителя и осторожно направляла автомобиль по длинной гравийной дороге, усаженной деревьями.
Ей хотелось, чтобы у неё был способ полноценно управлять автомобилем, но пока приходилось лишь заставлять, по сути, мёртвую машину переключаться на нейтральную передачу — этот навык Уитни приобрела из-за необходимости. Вся её задумка была рискованной, но когда в лагерь нагрянет следствие, оно наверняка восстановит картину случившегося по остаточным следам. И Уитни не была намерена оставлять поблизости серьёзные улики и тем самым действовать против Джейсона.
По крайней мере, машину они могут столкнуть куда-нибудь вниз по дороге. Уитни надеялась оставить автомобиль хотя бы в черте города, чтобы создать видимость того, что офицер никогда не пытался добраться до богатого дома. В любом случае, пока у них есть возможность устранить признаки, связывающие местоположение и машину, им необходимо ею воспользоваться.
Как только все четыре колеса покинули гравий и оказались на асфальте, Джейсон не остановился — не из-за усталости, он просто искал направление. Уитни ведь планировала добраться до дороги. Открыв дверь, она высунула голову и попросила: «Давай продолжим путь», и Джейсон сразу же присел, чтобы толкать автомобиль дальше.
Некоторое время они продолжали в том же духе, и Джейсон ни на минуту не останавливался, очевидно, не нуждаясь в отдыхе. Уитни почти поддалась мысли о том, чтобы позволить ему продолжать двигаться, просто чтобы посмотреть, как далеко он сможет зайти — глупая и эгоистичная идея, основанная на научном любопытстве и девичьем восторге. Она закусила губу, стараясь не думать о том, сколько денег заплатила бы за то, чтобы посмотреть, как Джейсон будет толкать машину без футболки, и чуть выкрутила руль, заставляя автомобиль повернуться в направлении левой стороны дороги.
Уитни почувствовала, как движение машины замедлилось, и заметила голову Джейсона в зеркале заднего вида. Маска была заштрихована решёткой, отделяющей заднее сиденье.
Приоткрыв дверь во второй раз, Уитни крикнула ему:
— Всё в порядке, продолжай!
И Джейсон послушался, но не особо охотно. Чем выше они двигались по дороге, тем медленнее он шёл, пока машина не начала ползти подобно гусенице в летаргическом сне.
Как только передняя часть машины немного перевесила, Уитни испытала благодарность Джейсону за его осторожность. Спуск был круче, чем она могла себе представить, а потому собралась и крепко вцепилась в руль, когда машина сильнее наклонилась вперёд, постепенно набрала скорость и с хрустом задела одно из деревьев.
—
Уф…
Уитни вздрогнула скорее рефлекторно, в ответ на звук разбившегося стекла треснувшей фары. Воздействие было мизерным — по крайней мере, гораздо более слабым, чем могло быть, если бы она ехала сама. Ограничение скорости здесь было примерно в пятьдесят пять миль в час, что соблюдалось не так просто, поскольку можно было чуть переусердствовать, и стрелка на спидометре легко подскакивала на десять делений. И если бы автомобиль развил скорость в шестьдесят-шестьдесят пять миль в час, Уитни скорее всего перелетела бы через лобовое стекло, разбила череп и сломала позвоночник. К счастью, ей повезло.
Машина врезалась в дерево почти под идеальным углом в сорок пять градусов, и Уитни чудом не ударилась лицом о рулевую панель. Она потянулась к двери, обрадовавшись тому, что ту не заклинило, но попытка вылезти из машины оказалась не самой удачной. На неровной земле было трудно удержать относительно вертикальное положение.
Уитни попыталась использовать дверь автомобиля, чтобы опереться на неё и подняться, когда Джейсон появился рядом. Он крепко упирался одной ногой в землю и скользил взглядом по её телу, бегло осматривая на предмет травм. Затем обхватил рукой её локоть, помогая удержать равновесие, и Уитни послушно ухватилась пальцами свободной руки за его предплечье.
Джейсон помог ей подняться по склону, придерживая больше за
спину, чем за талию, но Уитни всё равно отчётливо чувствовала нежное давление, распространившееся по всему телу вплоть до кончиков пальцев рук и ног.
Казалось, он уже не боялся прикасаться к ней. По крайней мере, не так сильно, как раньше, и это было хорошим знаком. Уитни была рада тому, что хотя бы эту проблему ей не придётся решать.
Она обернулась, чтобы осмотреться, когда Джейсон сделал два широких шага по склону.
— Ну, что же, — размышляла она вслух, склонив голову набок, — теперь если кто и увидит машину, то подумает, что она просто разбилась. Ничего особенного.
Уитни увидела, как Джейсон краем глаза взглянул на неё. Наклонив голову чуть больше, она встретилась с ним взглядом и улыбнулась.
— Всё нормально. Это и не должно быть слишком убедительно. Собьёт с толку, и этого достаточно.
Джейсон просто смотрел на неё, и Уитни была почти уверена, что у него были такие же морщинки в уголках глаз, когда она спрашивала о пропавших ключах. Бедняга. Казалось, его в последнее время смущало вообще всё, что она делала.
Зная, что Джейсон последует за ней, Уитни направилась обратно, откуда они пришли, чтобы выйти на дорогу и вернуться к дому. И, конечно же, она услышала хруст гравия позади.
Получается, Джейсон не умел бесшумно перемещаться по гравию. Или намеренно шумел, давая ей понять, что он рядом? В любом случае, губы Уитни изогнулись в улыбке.
Джейсон прошёл дальше, когда она остановилась около мотоцикла, поэтому её вопрос пришёлся ему в спину:
— Ничего, если мой брат вернётся сюда за мотоциклом? У него скорее всего есть запасные ключи. Я напомню ему об этом, когда мы встретимся…
Джейсон напрягся, вся его поза походила на состояние человека, которого вот-вот должно было стошнить. Он замер как хищник, словно пытался решить, как реагировать на угрозу.
Для него это было неожиданно.
Он услышал её и, наверное, понял. Неужели он думал, что она своей ложью о том, что Клэй ушёл, стремилась успокоить его на время? Такую реакцию вызвали мысли об её уходе или простое упоминание Клэя? С другой стороны, разве он когда-нибудь собирался её отпускать? Джейсон не давал никаких обещаний в ту ночь, а свобода перемещения по лагерю не равнялась его готовности окончательно отпустить её. У него были веские основания полагать, что это будет неразумным шагом. И с этими основаниями у неё нет права спорить.
Уитни так сосредоточила взгляд на затылке Джейсона, переживая напряжённый момент, что едва не подскочила на месте, когда он пошевелился. Джейсон слегка наклонил голову, тонкие пряди светлых волос скользнули по его воротнику, когда он ответил Уитни коротким кивком и отправился к крыльцу.
Его реакция шокировала Уитни. Но это точно был кивок: преднамеренный и чёткий. Возможно, его ответ был бы более ясным, если бы он посмотрел на неё, но Уитни знала, почему Джейсон не стал этого делать — он просто не смог.
Вероятно, по той же причине, по которой её собственное сердце болезненно сжалось.
Джейсон вернулся к телу, продолжая выполнять свою работу. Он надёжно завернул его в мешковину, как гигантский буррито (немного неуместное сравнение, не так ли?), и перекинул через плечо. Уитни просто наблюдала за ним. Убитый парень был невысоким и худощавым, но всё равно — как можно было так легко закидывать грёбаное
тело, словно оно было мешком с зерном?
Вздрогнув, Уитни подошла к крыльцу, осматривая пятна крови и треснувшую дверь. Вблизи пятна оказались намного крупнее, а трещина в двери, скорее всего, была сделана лезвием — тем самым, которое сейчас висело на бедре Джейсона. Дальше виднелось ещё больше крови с кусочками чего-то твёрдого, что, вероятно, было остатками мозга и заставило Уитни отказаться от исследований. Если судить по цельному черепу завёрнутого парня, жертв было много.
Ладно.
Ей просто нужно смириться.
— Я могу заняться этим, пока ты продолжишь работу, — сказала она Джейсону, указывая сначала на пятна, а затем на тело.
Джейсон пожал плечами, выглядя несколько ошеломлённым.
Только если ты правда хочешь.
— Что надо делать?
Покопавшись в кармане куртки, Джейсон достал пару тряпок, смятых и пахнувших хвоей.
— Нет, я имею в виду… если хорошенько очистить тут всё с хлоркой… — Уитни замолкла, заметив взгляд Джейсона, любопытный и вежливо озадаченный, — то полиция не сможет найти никаких следов?
Недоумение сменилось спокойствием. Джейсон вновь пожал плечами, явно не сильно обеспокоенный какими-то следами. Все, кто жил в радиусе ста миль от лагеря, знали, откуда брались эти «следы». Знали, почему пропадали или оказывались мёртвыми те, кто приходил сюда, в том числе, правоохранительные органы. Уитни была уверена, что местные полицейские даже не брались за дела о пропавших без вести, за редким исключением.
Однако если те, кто живёт по соседству с этим домом, приезжали сюда лишь на отдых, они могли быть недостаточно осведомлены. У них просто была тут очередная собственность, и едва ли богатые люди могли реагировать на рассказы о происшествиях в лагере с таким же пониманием, как местные жители.
В таком случае, осталось выяснить ещё кое-что…
Взмахнув рукой, Уитни указала на кровь, потом на тело и мотоцикл.
— Как часто ты занимаешься этим в домах людей?
Джейсон не торопился с ответом.
— Ты придерживаешься территории лагеря, если кто-то не вынуждает тебя уйти, чего обычно не происходит, потому что со своей работой ты справляешься отлично, и местные знают об этом, поэтому не мешают тебе. Я права? Кто бы ни жил рядом с теми, кто владел этим домом — они отличаются от местных, это богатые и влиятельные люди. И они могут заставить полицию добраться до истины происходящего. Что, если вскоре сюда кто-то нагрянет?
Теперь Джейсон выглядел так, словно речь Уитни развеселила его.
И это жутко раздражало.
Ну, ладно.
— Подвинься, — проворчала Уитни, выхватывая тряпки из руки Джейсона и заставляя его пропустить её дальше.
Упрямый, вредный, огромный и дико сексуальный
идиот. Если его не беспокоит возможная угроза, тогда Уитни
сама займётся этим.
