Still Waters

      Дверь была оставлена открытой — люди, которые когда-то находились внутри, явно отдали предпочтение побегу, а не защите жилого пространства — и Уитни слегка ударила ладонью по деревянной поверхности, проходя внутрь. Джейсон мог слышать, как она что-то бормотала и открывала шкафы, проверяя.       Уитни явно была взволнована, колебания в её настроении ощущались в каждом движении, слишком коротком и резком. Джейсон знал, что так получилось из-за того, что Уитни не понравилась его реакция на её предостережения о владельцах дома, правоохранительных органах и необходимости тщательнее убирать место преступления. Он думал, что Уитни разочаровалась в нём, но до этого ещё было далеко.       В этом прослеживалась какая-то странная, почти рутинная норма, хотя для Уитни никогда не было нормальным раздражаться из-за него. Её присутствие снова очистило его мысли, а близость довела до неконтролируемого уровня отвлечения. Джейсон особо не возражал против её характера. Уитни никогда не злилась и не обижалась. Даже когда толкнула его — это было мягко и взволнованно, нежели серьёзно, и уж точно не несло в себе цели причинить ему боль.       Уитни никогда не хотела причинять ему боль, даже в самом начале. Это было не в её характере. Однако время от времени это беспокоило Джейсона.       Когда она появилась спустя минуту, проведённую в тишине, то в её руках он заметил глубокую кастрюлю, большую пластиковую бутылку и щётку. В кастрюле лежала упаковка губок вместе с теми тряпками, которые она вырвала у него. Одну из тряпок, которая была куском старой простыни, она завязала на голове, спрятав медные пряди.       Удерживая кастрюлю одной рукой, она направилась вдоль стены дома к внешнему водопроводному крану, предназначенному для крепления к садовым шлангам и им подобному оборудованию, и начала наполнять посуду водой. Закончив с этим, Уитни вернулась на крыльцо и встала на колени, пытаясь открыть бутылку.       Она была либо совершенно новой и, следовательно, нераскрытой, либо тот, кто её закрывал в последний раз, перестарался, потому что Уитни боролась изо всех сил, суставы обеих её рук побелели, а вся верхняя часть тела заметно дрожала от перенапряжения.       — Ох ты ж, мать твою, да блядь… — шипела она сквозь стиснутые зубы.       Глаза Джейсона расширились в удивлении. Он и раньше слышал много нецензурных слов, поэтому то, что произносила Уитни, не было для него в новинку, однако она никогда прежде не ругалась при нём настолько яростно. И точно не использовала то слово на букву «Б». Джейсон не знал, что оно значит, ему было известно лишь что оно относилось к нецензурным, и люди его употребляли, когда были расстроены.       Словно прочитав его мысли, Уитни бросила на него быстрый взгляд и застенчиво пробормотала: «Извини», как будто чувствуя, что причинила ему боль, хотя слова, сказанные в порыве злости, были адресованы совсем не Джейсону.       Он не обижался. В его жизни бывали вещи и похуже. Слова могли быть оружием, он это понимал, но также они являлись чем-то эфемерным и могли причинить вред, только если кто-то намеренно использовал их для этой цели. В случае Джейсона, было всего несколько конкретных слов, которые имели над ним такую власть.       Уитни снова повернула крышку бутылки. Её щёки приобрели розоватый оттенок, который буквально растекался, сползая вниз по шее. Джейсон почувствовал странное желание сунуть пальцы под ворот её рубашки и оттянуть его, чтобы увидеть, как далеко распространился этот цвет. Не то, чтобы Джейсон когда-нибудь осмелился бы сделать это, и не просто из-за страха разочаровать Уитни.       С последним резким поворотом крышка наконец поддалась, раздражительно щёлкнув.       — Господи… — со следующим вдохом она втянула жгучее зловоние отбеливателя и закашлялась, часто моргая. Джейсон с любопытством и некоторой растерянностью наблюдал, как Уитни вылила жидкость на пятна на крыльце и начала очищать их щёткой.       В этом не было необходимости. Уитни не должна была заботиться об этом, а Джейсон не должен был позволять ей пачкать руки последствиями убийств, которые он совершил. Но в этот момент попытка остановить Уитни была равна засовыванию руки в пасть крайне раздражённого медведя.       Какой у неё мог быть опыт уборки мест преступления? Было ли это связано с её знаниями в области анатомии или с тем, что она узнала, работая в клинике? Джейсон догадывался, но вряд ли было правильно сравнивать её знания с тем, чем она занималась сейчас.       — Это займёт… минуту.       Иногда Уитни специально меняла тон своего голоса так, чтобы он понимал несколько иное значение используемых ею слов. Иногда изменения ускользали от него, но сейчас он понял, что минута равнялась долгому времени. Джейсон не был уверен, сказала ли Уитни это потому, что раздражённо желала, чтобы он удалился отсюда, или чтобы просто не мешал и воспользовался её предложение разобраться с телом, пока она была занята. Ему не стоило беспокоиться о том, что Уитни могла пойти куда-то и пораниться. Пока что она сосредоточена на своей задаче.       Джейсон действительно не понимал причин её раздражения. Её цель была ясна — прибраться чуть более тщательно, чем обычно — но никто не стал бы здесь искать никаких следов. Джейсону доводилось разбираться с телами в гораздо более худших беспорядках, и посторонние всё равно держались подальше.       Уитни не скрывала своего презрения к его методам, и он это уважал. В конце концов, она была целительницей, изучала способы сохранения жизни — а это полная противоположность как его действиям, так и ему самому. Так зачем она сама вызвалась помогать прятать машину? Зачем взялась прибираться после бойни, истинного виновника которой она ясно осознавала? Зачем была такой дотошной? Зачем волновалась из-за того, что кто-то может прийти сюда и всё увидеть? Возможно, Уитни просто пыталась защитить его… но это было настолько маловероятно, что Джейсон сразу отклонил такой вариант, но затем пересмотрел.       Он вспомнил, как Уитни изучала машину, врезавшуюся в ствол дерева, признав их работу выполненной. Она улыбнулась, в уголках её глаз и рта образовались морщинки, как будто ей только что рассказали анекдот или показали что-то забавное. Уитни и не думала защищать свою точку зрения, пока он не отнёсся снисходительно к её беспокойству, пожав плечами, и тогда она ощетинилась и начала огрызаться, как рассерженная кошка.       Всё произошло потому, что она чувствовала, что должна защитить его? Не исключено. Но если это так, значит, Уитни отбросила собственное моральное неодобрение его действий, заходя так далеко, что сама влезла в эту ситуацию, чтобы убедиться, что в результате с ним не случится ничего плохого.       Видимо, они оба зашли далеко. Неделю или две назад её выбор, вероятно, был бы другим. И его тоже.       Где-то в животе Джейсон ощутил трепет, как будто под его лёгкими поселились миниатюрные крылатые существа. Это не было тревожным чувством, как изначально он предполагал, а скорее чем-то другим, радостным. Может быть, это восторг? Поначалу казался опасным этот нарастающий прилив удовольствия от мыслей, о которых Джейсон никогда раньше не думал, и только когда он вернулся в дом своего детства, он вспомнил, почему такие положительные эмоции могли быть для него опасны.       Тело он оставил в тоннеле за металлической дверью вместе с остальными, и если в тот момент был немного более осторожен при освобождении конечностей от мешковины, то это было бессознательно — бездумно и непреднамеренно. Он намеревался просто вернуться туда или задержаться на кухне, чтобы найти что-нибудь, что могло помочь Уитни в уборке. Однако он очутился в своей спальне, стоя перед комодом и вытаскивая из верхнего ящика кошелёк, спрятанный между рядами аккуратно сложенных носков, не тронутых почти два десятилетия.       Он нашёл его во время чистки лагеря после того, как сюда пришла Уитни с друзьями; кошелёк был ярко-жёлтого цвета, испещрён потёртостями и сделан из какой-то искусственной кожи. Он выпал из кармана рюкзака, в котором Джейсон рылся в поисках предметов обихода и проигнорировал бы его, если бы не карты, высыпавшиеся из этого кошелька разноцветной пластиковой радугой. Тогда Джейсон что-то проворчал, раздражённый случившимся. Наклонившись, чтобы собрать карты, он наткнулся на одну, на которой было изображено лицо девушки, прикованной в логове. Таким образом Джейсон понял, что кошелёк, а, следовательно, и рюкзак, должны принадлежать ей.       Он уже не помнил, почему оставил его именно здесь, а не в рюкзаке, который был спрятан под маленькой прикроватной тумбочкой. Не помнил, почему не выбросил вместе в остальным мусором, который оставили её друзья. Теперь Джейсон был искренне рад своему решению. Кошельки были важны; в них хранились деньги — хотя Джейсон их не видел — и другие ценные для взрослых вещи, необходимые для выживания в мире за пределами леса. Кошелёк понадобится Уитни, если она намеревается уйти, что было очевидно.       Он думал… на самом деле, Джейсон толком не знал, о чём думал. Уитни была не в духе, и можно было списать всё на напряжение, оставшееся после всего случившегося в последнее время, или на клятву, которую она дала и впоследствии нарушила, но тогда он хорошо и ясно услышал её слова:       «Знаешь, где находится ближайшая автозаправочная станция? В нескольких милях от указателя с лагерем. Встретимся там через три дня, и я всё объясню.»       Она пыталась разрешить конфликт, развести их по сторонам, чтобы они не бросились друг на друга — чтобы он не прикончил ей брата. Но это были не пустые слова. И так же, как выполнила своё обещание остаться с ним этой ночью, Уитни намеревалась выполнить и то, что пообещала брату.       В таком случае, почему упоминание о мотоцикле вызвало у него удивление? Почему казалось, будто она своими словами ударила его как дубиной по голове?       Это неправильно.       По приблизительным подсчётам Джейсона, прошло чуть больше половины второго из трёх дней, а это означало, что на следующее утро Уитни отправится искать своего брата на той заправке. И с большой вероятностью не вернётся обратно.       Кого он пытался обмануть? Естественно, она никогда не вернётся. Не имело значения, что он делал или не делал. У неё не было причин оставаться либо их было недостаточно. Даже если Уитни смотрела на него с нежностью и желанием защитить, этого было мало для того, чтобы навсегда оказаться оторванной от её собственного мира. Возможно, так и должно быть. Он не хотел запирать её здесь, как птицу в клетке, он не хотел вызывать у неё печаль, негодование или боль. У неё была семья — живая, настоящая семья — и он не имеет право удерживать её от них. Такой потери он не пожелал бы никому, тем более ей.       Джейсон осторожно осмотрел кошелёк, листая до тех пор, пока не нашёл нужную карту с её фотографией. Он смотрел на фото, отметив некоторые неточности — скорее всего, оно было сделано уже давно. Волосы Уитни были немного короче, а лицо круглее. Она выглядела усталой, как будто её специально разбудили для того, чтобы сфотографировать, но всё равно улыбалась.       Подушечкой большого пальца Джейсон гладил крошечную фотографию на пластиковом покрытии. Он вернёт ей кошелёк вместе с рюкзаком, но эту карту… оставит у себя. Он не мог удерживать Уитни против её воли, но мог сохранить маленькое изображение её лица, чтобы никогда не забывать.       Вернув кошелёк обратно в ящик, Джейсон засунул карту во внутренний левый нагрудный карман своей куртки, прежде чем повернуться к двери.       Когда он вернулся, Уитни всё ещё работала. Тонкие пряди волосы спадали на её лицо, а одна штанина шорт потемнела от воды. Самое большое пятно на крыльце было стёрто, и от него остался лишь едва различимый оттенок. Теперь Уитни занималась дверью, тщательно проводя тряпкой по древесине. Джейсон заметил, что она отыскала где-то пару толстых резиновых перчаток — значит, беспокоиться о состоянии её кожи после незапланированной уборки не придётся. Похоже, Уитни не боялась крови, возможно, из-за склонности к целительству или непробиваемого упрямства в стремлении уничтожить все доказательства устроенной им бойни.       Он позволил ей помогать, чтобы убедиться, что она помнит, кем он был на самом деле, однако теперь испытывал горькое сожаление. Уитни, вероятно, всё равно не взяла бы назад свои слова, да и не было в этом необходимости. Не после всего случившегося.       Решив, что лучше не беспокоить её, Джейсон обошёл дом, направившись к поленнице, где был убит чернокожий парень.       Кровь пропитала добрую треть того, что раньше было грудой аккуратно сложенных дров, в один момент превратившихся в место казни. Джейсон не знал, как Уитни заставит его расчищать всё это дело, но скорее всего состояние дров не останется незамеченным. Нет, она точно это увидит. Он расстелил мешковину на земле и собрал в неё окровавленную древесину, намереваясь отнести её в глубину леса и оставить там гнить, когда пойдут осенние дожди. «Этого будет достаточно», — подумал он.       Добавляя последние несколько дров к общей куче, Джейсон посмотрел на топор, которым пробил грудную клетку парня. Это было хорошее оружие с прочным лезвием. И бросил он его тогда красиво. Джейсон решил забрать топор с собой, когда придёт время уходить, а пока сложил окровавленные дрова и направился к деревьям, чтобы найти подходящее место для их хранения. В итоге он оставил их в обрушенном тоннеле недалеко от границы лагеря и скрыл большим количеством грязи и лесного мусора, тщательно маскируя следы для маловероятных прохожих. И затем вернулся к Уитни.       Она взглянула на него, отвлекшись от протирания следов удара мачете в двери. Джейсон заметил, как её взгляд опустился на топор. Это не был страх, Уитни знала, что он не причинит ей вреда. Но она явно изучала оружие и воображала — или наоборот пыталась не думать — каким ужасным образом он использовал его, чтобы убить другого человека.       Вновь посмотрев ему в лицо, она произнесла:       — Я уже почти закончила.       Казалось, её настроение постепенно улучшалось, поскольку тон голоса стал ровнее. Не то, чтобы Джейсон принимал её раздражение на свой счёт — он понимал, что Уитни не злилась на него по-настоящему, а скорее беспокоилась. Он вспомнил, как его мать вела себя похожим образом, когда он совершал что-то особенно опасное, например, забирался слишком высоко, и даже если не падал, то в другой раз спокойно мог разбиться, и мама боялась именно этого.       — Есть что-нибудь ещё, к чему ты… прикасался? Ты входил внутрь?       По спине Джейсона пробежал холодок, как будто кто-то прикоснулся к его коже ледяными пальцами, а вопрос Уитни застрял в глубине горла, как чёрная вязкая желчь, заставляя сосредоточиться на произошедшем. Вряд ли здешние убийства были самыми жестокими или кровавыми за ту ночь, но, тем не менее, одними из худших.       Джейсон колебался, не желая лгать, но и отвечать ему не хотелось. Заставить себя кивнуть было всё равно, что резко вернуть вывихнутое плечо на место: мучительная агония, за которой следовало быстрое облегчение, которое в свою очередь потом приносило боль и много гноя ещё несколько дней. Однако он должен был ответить.       Был ряд причин, по которым он не хотел, чтобы Уитни находилась рядом с телами, главная из которых заключалась в том, что было неправильно заставлять её смотреть на них. Джейсон не стыдился убийств, даже когда Уитни выражала недовольство, но…       К тому времени, когда он всерьёз задумался о том, что всё же лучше отказаться от ответа, Уитни уже вошла внутрь, неся в руках, облачённых в резиновые фиолетовые перчатки, чистящие средства.       — Куда идти? — спросила она, и Джейсон сразу указал на потолок, почувствовав резкую тревогу после того, как они двинулись через захламлённую комнату.       Оказавшись внутри, ему было легче определить расположение ванной, опираясь на собственные воспоминания о планировке. Поднявшись по тёмной лестнице, он сразу вспомнил, что ванная была ближайшей к ним комнатой, а, значит, именно в неё заглянет Уитни. И в этот раз удержать её он не сможет. Разум Уитни был настроен на решение поставленной перед ней задачи; и хотя это могло быть больше основано на эгоистичных мотивах, Джейсон не был намерен обременять её видом мёртвого женского тела.       Он бросился к Уитни и, когда она повернула ручку, потянув на себя, наклонился вперёд и хлопнул правой ладонью по дверному косяку.       Подбородок Уитни дёрнулся от резкого звука, а глаза немного расширились, однако скорее от любопытства, нежели испуга. Её взгляд упал на его руку, а затем на дверь.       — Ох, — тихо выдохнула Уитни, медленно отступая от ванной, явно сообразив, почему он мешал ей пройти, — я… подожду здесь.       Она дала ему немного пространства, и Джейсон позволил себе выпустить дыхание, которое неосознанно задерживал.       Дверь в ванную открывалась нелегко, как если бы она была заперта изнутри. Джейсону потребовалось приложить некоторые усилия для того, чтобы открыть дверь и втиснуться внутрь, но наконец он справился.       Девушка лежала на плитке; её кожа выглядела особенно бледной по сравнению с копной золотистых волос и шёлковым ночным бельём голубого цвета. Под давлением собственного веса её плоть опускалась до тех пор, пока не соскользнула с рога, на котором она была повешена. Доказательством тому были глубокие рваные раны на её спине. На полу и вешалке виднелись пятна крови, но в целом комната была относительно чистой, к удивлению Джейсона. Возможно, из-за того, что у жертвы произошло в основном внутреннее кровотечение.       Девушка выглядела… безобидной. Такой маленькой, слабой и хрупкой. Трудно представить, что именно она вызвала у Джейсона ужас. Сейчас он понимал, что случившееся той ночью не имело к ней никакого отношения. Эта девушка была косвенным катализатором, не более того. И теперь, когда он смотрел вниз на её бездыханное тело, отчасти из-за которого был вынужден навсегда безвозвратно измениться, он не чувствовал ничего. Ни гнева, ни отвращения, ни беспокойства. Просто холодную пустоту, которая и прежде сопровождала его по жизни.       Сперва он завернул её в толстые полотенца, висевшие на полке рядом с ванной, в надежде скрыть фигуру и удержать конечности и волосы. Возможно, это было немного параноидально, но мешковина иногда зияла или соскальзывала, а Джейсон не хотел рисковать. Не хотел, чтобы Уитни видела именно эту девушку. Он предполагал, что причиной тому был его собственный стыд, который инстинктивно побуждал спрятать тело. Хотя, возможно, дело было совсем в другом.       Джейсон покинул ванную комнату с телом блондинки, перекинутым через плечо и обёрнутым настолько плотно, что даже бросок с утёса едва ли причинит ущерб больше, чем в виде пары помятых тканевых складок.       Уитни всё ещё стояла в коридоре, ожидая — как и обещала — и при этом оставляя ему достаточно места. Джейсон думал, что она будет опасаться приближаться, подходить так близко к мёртвому телу, но когда широко распахнул дверь и жестом указал на неё, Уитни просто взяла чистящие средства и вошла прямо внутрь, не обращая внимания на тело.       Она огляделась, оценивая багровые пятна на полу и грязные коричневые на подоконнике. Джейсон не замечал их раньше, но точно знал, откуда они взялись: это были следы от подошв его обуви. Он бы и сам очистил их, чуть позже вернувшись в дом, но Уитни взяла инициативу на себя, уверенно встав в центре комнаты.       — Ты что-нибудь ещё трогал? Раковину, шторку? Стены?       Джейсон покачал головой.       — А из соседних предметов? — добавила она. — Перила или дверную ручку, или…       Она замолкла, когда Джейсон поднял руку. Он многозначительно покачал головой, затем указал на окно, наблюдая, как Уитни поворачивает голову, чтобы посмотреть.       — Ты открывал окно?       Уитни посмотрела на него, ожидая ответа, и нахмурилась, когда он снова покачал головой. Он не прикасался к самому окну — во всяком случае, руками — что, похоже, и беспокоило Уитни. Джейсон изобразил, как приземлился на подоконник, касаясь его лишь ногами, и его даже позабавило выражение лица Уитни. Она нахмурилась сильнее и подняла руку, проводя по лбу несколькими сантиметрами голого предплечья, которое не было закрыто резиновой перчаткой, а затем повернулась к окну. Она смотрела на него в течение нескольких секунд, не убирая руки.       Джейсон мог назвать точный момент, когда в её голове все фрагменты сложились воедино; он имел в виду, что вообще не входил через дверь. Спина Уитни выпрямилась, а рука упёрлась в бок.       — Ох… — с пониманием выдохнула Уитни.       И оглянулась, почти дотронувшись подбородком до плеча вместо того, чтобы повернуться полностью. Какое-то время она просто смотрела на Джейсона, нервно закусывая нижнюю губу своими маленькими белыми зубками. Джейсон был странно очарован наблюдением за этим и совершенно не понимал, почему.       Нет… всё было совсем не так. Его мысли были заняты её ртом, который притягивал взгляд подобно тому, как магнит притягивает железо.       Уитни же смотрела на его фигуру, словно прикидывая, как он при таких габаритах забрался на крышу и проскользнул через окно, которое должно быть слишком маленьким для него, а в её взгляде промелькнул намёк на любопытство.       Поначалу это было чем-то мимолётным, но стоило мысли об этом задержаться в его голове на мгновение дольше, и он уже не мог избавиться от неё. Уитни ведь и раньше так на него смотрела, например, на кухне, когда он был напряжён и стоял слишком близко. И он часто замечал, что она так смотрит, в те моменты, когда сам смотрел на неё. С восхищением.       Джейсон не мог выбросить из головы ни её слова — которые она тогда пыталась сказать, постоянно недоговаривая — ни выражение её лица, ни лёгкий румянец на щеках. Не мог избавиться от ощущения, что всё, что он думал о том их стоянии рядом с раковиной, было совершенно неправильным, и что Уитни хотела, чтобы он остался по причинам, выходящим за рамки её доброты или желания продолжать дружбу.       Возможно ли, что она…       — Ну, ладно.       Слова медленно сорвались с её уст, словно выдох в попытке справиться с болью. От этого звука у Джейсона по коже пробежали мурашки, его тело превратилось в струну фортепиано, а голос Уитни — в молоточек, заставляющий её звучать.       — Что ж, — добавила она с внезапным резким акцентом, который подразумевал, что в эту секунду она встряхнула головой, — никто не обратит внимания на подоконник, пока в двери внизу остаётся огромная блядская дыра… извини, — Уитни слегка скривилась, вспомнив о том, что он не любит брань, — что-то меня сегодня тянет на нехорошие слова.       Джейсон нахмурился под маской, не понимая, почему она чувствовала необходимость извиняться. Он мог смириться с тем, что язык по своей природе должен содержать грубые выражения — таковы условия существования в социуме — и был частично доволен тем, что Уитни не хотела его обидеть. Но он вовсе не стремился к тому, чтобы она чувствовала необходимость постоянно следить за языком в его присутствии. Ему нравилось, что она высказывала своё мнение и могла послать его к чёрту, а не беспомощно съёживаться; и, несмотря на подозрения Джейсона относительно того, что его мать не одобрила бы подобные выражения, ему нравилось, как разговаривала Уитни, и неважно, с ругательствами или без. Ему нравился её голос, и каждое произнесённое слово он с удовольствием впитывал.       Джейсон подождал, когда Уитни снова взглянет на него, чтобы равнодушно пожать плечами, и тогда она вопросительно наклонила голову.       — Ты не против, что я ругаюсь?       Он покачал головой.       — Думаю, я просто слишком зла… — Уитни прервалась на мгновение, внезапно задумавшись, — но не на тебя, — мягко добавила она, — ты ведь понимаешь?       Настала его очередь смотреть на неё, однако не сам вопрос застал его врасплох. Неужели Уитни беспокоилась о том, что задевала его чувства? Кивок Джейсона был напористым, он надеялся донести до неё, что всё понимает, и успокоить. Казалось, это сработало, потому что уголки губ Уитни приподнялись, когда она кивнула в ответ.       — Ладно, тогда я пока разберусь с этим, — она указала на пол.       Джейсон попятился к дверному проёму и направился к лестнице, остановившись, только когда услышал, как Уитни крикнула ему вслед:       — И даже не вздумай трогать что-нибудь ещё на выходе, ты здоровенный лосяра!       Можно ли было сиять изнутри? Судя по пьянящей смеси восторга и трепета в животе в этот момент, Джейсон думал, что можно.

***

      Уитни терзали противоречивые чувства.       Причём, уже давно.       Она продолжала яростно метаться между ужасом по поводу того, что делает, и почти лихорадочной уверенностью в правильности собственного решения. Честно говоря, она бы гораздо больше удивилась, если бы не изменила мнение относительно убийств и не научилась терпеть деятельность Джейсона, которой он непреднамеренно посвятил свою жизнь. Дело было не только в том, что она хотела скрыть доказательства произошедших событий — она пыталась уберечь Джейсона от любой возможной мести.       Каким бы абстрактным и надуманным это ни казалось, но даже самые слабые зачатки мысли о том, что его поймают, запрут в тюрьме или психушке (что, учитывая количество смертей от его руки, было маловероятно), заставляли её голову кружиться от волнения. Возможно, Джейсон не умрёт, но если будет пойман… подвергнут ли его экспериментам? Будут ли пытать в стремлении выяснить причину бессмертия? Это казалось таким драматичным, как будто из научно-фантастического романа с примесью ужастика. Но в случае поимки Джейсона опасения Уитни вполне могли оправдаться, и от беспокойства её разрывало изнутри.       Очевидно, Джейсон не боялся захвата или наказания, и, возможно, у него на то были свои причины. Но Уитни не хотела рисковать, поэтому и возилась здесь, пачкая руки в перчатках кровью и отбеливателем.       Не то, чтобы она на самом деле знала, что нужно делать — не то, чтобы ей доводилось когда-либо убирать место преступления или даже думать об этом. Тем не менее, она опиралась на знания, полученные во время учёбы, и логически применяла научные данные. Уитни была совершенно уверена, что даже если не сможет очистить всё до идеальной стерильности, то по крайней мере запутает следы.       Ванная комната была настолько маленькой, что Уитни решила, что будет проще вымыть пол шваброй, а затем смочить кровавое пятно отбеливателем и оттирать его губкой до тех пор, пока плитка не станет блестящей. После этого она взялась за дверь, протирая внутреннюю поверхность губкой, смоченной отбеливателем, и удаляя красно-коричневые пятна с безупречно белой краски. Дальше она сосредоточила своё внимание на куске рога, имевшем форму вешалки для полотенец или халата и, возможно, являвшимся кузеном убитого оленя, голова которого висела в гостиной.       Это было идеальное орудие убийства: острый смертельный инструмент, подогнанный под вид безобидного украшения. Рог был в крови, и Уитни потратила немало времени на то, чтобы понять, как очистить его. Рог — это кость, верно? А кость была пористой, поэтому могла не впитать отбеливатель. Уитни сомневалась, что у неё получится, но другого выхода не было.       Она прижала только что смоченную губку к рогу, прикладывая силу и надеясь, что этого будет достаточно.       Также она провела губкой по оконной раме на тот случай, если какой-нибудь чересчур сообразительный человек решит проверить и её. Затем собрала чистящие средства и выскользнула обратно, спускаясь по лестнице.       Вернувшись в гостиную, Уитни побросала кое-какие вещи, подушки и прочее на диван. Туда же отправила каминную кочергу, как будто кто-то ради веселья кинул её на подушки. Собрала посуду, которая была разбросана по нижнему этажу, и вернула на кухню, аккуратно сложив рядом с раковиной — хотя едва ли молодёжь на тусовке стала бы этим заниматься. Затем прошла в прачечную через прихожую, и потратила несколько минут на то, чтобы загрузить полотенца в стиральную машину и залить их жидким кондиционером для белья. И пусть следователи попробуют хоть что-то здесь раскопать, если смогут!       Когда Уитни объявила, что закончила, и вернулась на крыльцо, чтобы проверить, не забыла ли она там чего-нибудь, Джейсон терпеливо ждал её. Уитни предполагала, что он уйдёт, пока она занята уборкой, чтобы спрятать второе тело. Но он был прямо там, стоял рядом с крыльцом, на его плече до сих пор лежало завёрнутое тело, а свободная рука держала топор. Его лицо, скрытое маской, было приподнято и слегка наклонено, как будто он с интересом рассматривал облака.       — Теперь мы можем вернуться, — сказала Уитни.       Джейсон повернул голову, переводя взгляд на количество вещей в её руках: использованные губки, отбеливатель и перчатки.       — Найдётся ещё что-нибудь, что мне нужно убрать?       В уголках глаз Джейсона появились морщинки, он явно улыбнулся от её поддразнивания, и Уитни почувствовала облегчение.       «Думаю, я просто слишком зла… но не на тебя, ты ведь понимаешь?»       Она спросила, потому что не знала, умел ли Джейсон отличать общее раздражение от того, что могло быть направлено лично на него. А она могла вести себя с ним чересчур жёстко. Джейсон ничего не сделал для того, чтобы заслужить такое отношение, и не должен был думать, что она его ненавидит.       Но, очевидно, его это не беспокоило. По ответному кивку всё было понятно. И сам Джейсон знал её лучше, чем она предполагала, поскольку до этого прекрасно понимал её настроение. Он уделял ей такое внимание, и оно было куда более лестным, чем простые физические контакты. Влечение было важным параметром во взаимоотношениях, но на следующий уровень близости можно было перейти лишь пожелав по-настоящему узнать другого человека. И от второго бабочки в животе Уитни трепетали не менее бешено, чем от первого.       Джейсон кивком указал в направлении леса, и Уитни послушно последовала за ним по обратному пути в лагерь.       Дневная активность вскоре принесла нежелательные плоды. Уитни всё ещё не оправилась от тех перегрузок, которым подвергала своё тело: её ступни, икры и поясница начинали болеть при каждом наклоне, потягивании, ходьбе или даже просто мытье рук. От неё пахло отбеливателем, и если в разгар уборки запах не беспокоил её, то теперь здорово раздражал. К тому же, желудок начал посылать спазмы при первых признаках голода. Другими словами, всё, чего сейчас хотела Уитни — это еду и ванну. И если первое она могла получить легко и просто, то второе… боже, она что угодно отдала бы за расслабляющую горячую ванну.       Погрузившись в собственные мысли, Уитни перестала усердно следить за шагами Джейсона, но у неё всё равно складывалось ощущение того, что он, идя впереди, каким-то образом умудрялся следить за ней и был готов бросить всё, чтобы спасти её бестолковую задницу, если та окажется в яме или ловушке. Тем не менее, Уитни вздохнула с облегчением, когда Джейсон чуть замедлил шаг и повернулся, показывая, что они дошли до более безопасного участка леса. Затем указал вперёд, и Уитни, проследив глазами его жест, увидела высохший ствол упавшего дерева, мимо которого они точно проходили ранее.       Теперь она понимала, где они находятся, а потому смело догнала Джейсона, чтобы идти рядом с ним.       Ей очень хотелось дотянуться до его руки. Желание кусало её, мучительно и в то же время сладко. И Уитни поддалась бы, не будь рука Джейсон занята топором, лезвие которого сверкало так, будто им и вовсе не пользовались. Вместо этого Уитни коснулась пальцами его рукава, другой рукой удерживая кастрюлю с чистящими средствами. Не лучшая альтернатива, но это был хоть какой-то намёк на близость, которую она искала. Которую отчаянно желала.       Уитни изо всех сил старалась не думать слишком много о завуалированном предложении, которое сделала ему ранее. Казалось, не было смысла поднимать этот вопрос снова — она была примерно на восемьдесят пять процентов уверена, что ей и без того удалось сбить Джейсона с толку — а она уже не раз преодолела себя, унижаясь, чтобы ясно выразить свои намерения. В то же время какая-то часть Уитни чувствовала себя так, как будто она парила в пространстве быстро закрывающегося окна. Каждая минута отбирала зерно её жизни, которое уже не вернуть. Она разрывалась между страхом потратить это время зря и боязнью действовать, что было… невыносимо. Она боролась с этим, хотя об этом было куда легче совсем не думать. Проще и безопаснее, но такое поведение зачастую оставляло после себя лишь разочарование. И пустоту.       Уитни не была уверена в том, заметил ли Джейсон, но продолжала держаться за его рукав столько, сколько могла — до тех пор, пока вес с неуклюжестью удерживаемой кастрюли не начал вызывать напряжение в плече, вынуждая отступить. После этого Уитни просто шла рядом с Джейсоном, а её настроение постепенно ухудшалось из-за боли в ногах. Она планировала сопровождать его на протяжении всего пути, но с каждой секундой эта идея казалась всё менее удачной. Ей нужно что-нибудь съесть, избавиться от пропахшей отбеливателем одежды, которая уже прилипала к её спине и образовывала неудобные складки под задницей.       Собравшись с мыслями, Уитни повернулась к Джейсону.       — Мне нужно…       Но его рядом с ней не оказалось.       Оглянувшись, Уитни не нашла ничего, кроме деревьев. Джейсон исчез, возможно какие-то внезапные дела вынудили его оставить её. Или же он просто не хотел находиться рядом с ней.       Она оттолкнула Джейсона, сунув нос в его дела? Наверное. И, возможно, это было к лучшему.       Уитни заглянула в дом, чтобы оставить чистящие средства, наскоро съесть порцию холодных равиоли (потому что она безумно проголодалась, и ей уже было плевать) и взять сменную одежду перед тем, как отправиться в душ. Под струями воды она провела не больше нескольких минут, которые требовались для того, чтобы смыть грязь, пот и химикаты. От горячей воды её волосы начали завиваться даже под тканью, которую она повязала на голову, чтобы не облысеть от чрезмерного использования отбеливателя. Было слишком рано снова мыть голову, но Уитни втёрла немного детской присыпки, найденной в логове, в кожу и всё время перекладывала вес с одной ноги на другую, оплакивая отсутствие ванны, в которой можно было бы расслабиться.       И всё же, даже без удобств у неё был доступ к кое-чему другому: к озеру.       Ощущение хлопковой ткани жёлтого платья было прекрасным по сравнению с её прежней, мокрой от пота одеждой. Хотя на улице было не так жарко, как в предыдущие дни, температура была выше уровня комфорта Уитни, но идеально подходящей для того, чтобы окунуть ноги в тёплую воду озера.       Поначалу она не ступала на причал и подумала об этом лишь спустя несколько минут, которые провела, сидя в тени одного из ближайших деревьев и глядя на воду. Красивые виды омрачались грустными ассоциациями и ужасным осознанием. Но почему-то даже после этого Уитни не почувствовала беспокойства, когда сняла обувь и направилась вперёд. Никакого неуверенного намёка на то, что прикосновение её ступней к крепкой древесине досок было в некотором роде неуважительным, как будто она наступала на могилу. Единственным человеком, который умер поблизости от причала, в этой воде, был Джейсон. Но если Джейсон ходил, дышал и чувствовал, тогда могилы, которую можно было бы осквернить, не существовало; но даже если бы существовала, то Джейсона скорее волновало бы то, что Уитни могла попасть в руки врагов, а не просто прогуливалась по причалу.       Текстура досок была гладкой, однако даже мелкие изъяны казались колкими камешками, врезавшимися в кожу. Уитни подумала, что сейчас была похожа на «Принцессу на горошине», и вытянула руки, чтобы удерживать равновесие, поскольку ощущала лёгкие колебания причала из-за волн. Дойдя до конца, она села, опустив ноги в воду с приглушённым всплеском. Озеро всё равно оставалось чуть более прохладным даже после того, как несколько часов впитывало солнечный свет. Это было мгновенное облегчение, бальзам для больной кожи и пульсирующих сухожилий, дискомфорт в которых стих в считанные секунды.       Уитни потеряла счёт времени, проведённого там: лениво болтала ногами, откинув голову и закрыв глаза, она повернула лицо к солнцу, чувствуя себя цветком, который питается светом.       Почему-то она действительно не ожидала увидеть Джейсона до самого вечера, хотя у неё не было причин так думать. Но тот момент, когда она повернула голову и случайно увидела его на берегу, медленно опускающегося прямо в тень, создаваемой окружающими деревьями — подходя так близко к тому, что было источником его страха — застал её врасплох больше, чем следовало.       Джейсон просто наблюдал, но Уитни даже на расстоянии могла сказать, что он вспоминал тот день со стиркой у ручья и пытался определить, стоит ли ему волноваться. Бросится ли он за ней, если она опять упадёт? Судя по быстрым действиям, которые он предпринял в тот раз, Уитни знала ответ, однако мысли о стрессе, который он испытает — независимо от того, упадёт она или нет — заставили её двигаться.       В любом случае, она провела на солнце более чем достаточно времени в течение дня, если учесть, что солнцезащитного крема у неё не было, а из-за генетики она довольно быстро обгорала. На самом деле, ей не требовалось особых оправданий, чтобы взять и подойти к нему.       На этот раз Уитни двигалась по причалу медленнее, проявляя осторожность исключительно ради Джейсона. От её внимания не ускользнуло, что он не сел на берег до тех пор, пока обе её ноги не оказались на земле, и только когда она плюхнулась рядом с ним, он полностью расслабился.       — Приветик.       Он слегка кивнул, таким образом отвечая на приветствие, от чего Уитни резко стало радостно на душе. Вот ведь глупое тело (или мозг?). Похоже, Джейсон пришёл просто для того, чтобы побыть рядом с ней, и Уитни это нравилось. Такая мелкая потребность в компании — просто в компании, даже не в разговоре или взаимодействии — но она делала её счастливой. Уитни не была уверена, что для подобного чувства было чёткое определение, но сейчас она испытывала расплывчатую смесь счастья, удовлетворения и удовольствия.       Вздохнув, она откинулась назад и легла на летнюю траву, расслабляясь после времени, проведённого на солнце, как ящерица. Она моргнула, разглядывая кружевные узоры сосновых веток на фоне такого синего неба, что оно выглядело почти искусственным, как будто на её мир был наложен фильтр.       Джейсон находился рядом с ней, его дыхание было слишком тихим для того, чтобы услышать, но Уитни казалось, что она всё равно чувствовала это. То, что он был здесь, успокаивало. Она ощущала себя в безопасности. В настоящей безопасности, в которой не была никогда, за исключением раннего детства — прежде, чем начала осознавать, насколько опасным может быть мир, и что родители не всемогущие защитники, которыми она их когда-то считала. Уитни знала, что если закроет глаза и уснёт, ничего плохого не случится. Никто не навредит ей. Никто не посмеет.       Окружающее тепло всё сильнее клонило её в сон. Уитни закрыла глаза, подумав о том, что рядом с Джейсоном будет безопасно ненадолго вздремнуть.       Она почувствовала, как он коснулся своим рукавом её локтя, вызвав слабое покалывание в руке, которая плотно прилегала к её груди. Уитни подумала, что Джейсон, возможно, просто придвинулся ближе. Господи, от него исходил запах какого-то зомби-призрака: кожи и земли после дождя, обычного мыла и лёгкого пота.       Её мысли зациклились на этой маленькой детали.       Она никогда раньше не видела, чтобы Джейсон потел. Он не перегревался даже при самой сильной жаре. Должно быть, Джейсон был устойчив к этому или мылся чаще, чем она предполагала, однако это всё равно не объясняло отсутствие специфического запаха у столь физически активного человека.       После открытия, связанного с быстрым исцелением, Уитни могла списать это на очередную привилегию полу-нежити (или кем он был). Но теперь она чувствовала безошибочно узнаваемый запах соли и мускуса, гораздо более приятный, чем она помнила — что, вероятно, было связано с неуловимой концепцией химии. Она всегда считала удивительным то, что некоторые люди могут потеть, но при этом не иметь неприятного запаха, а некоторые и вовсе даже при потоотделении приятно пахнут. Но это было неважно. То, что она чувствовала его запах, определённо было странным. Джейсона никогда раньше не беспокоила жара, но если дело не в ней, то почему…       Что-то коснулось её лодыжки, скользнуло чуть выше, и Уитни резко открыла глаза. Джейсон переместился ещё ближе. Он опирался своим весом на руку, а его взгляд был обращён к тому месту, которого он касался.       Ощущения покалывания распространились по её телу, как рябь по поверхности воды, как если бы Джейсон приложил к её коже провод с напряжением. Вся сонливость тут же исчезла.       Это ведь была всего лишь её лодыжка, господи. Но само прикосновение уже не казалось чем-то безобидным или невинным. И если учесть разговор, который они вели ранее, то реакция Уитни была не такой уж необоснованной.       Когда она повернулась к Джейсону, то увидела, как метались его глаза — он словно пытался понять, было ли это прикосновение нежелательным для неё. Уитни буквально заставила себя расслабиться, в то время как каждый мускул, каждый дюйм её кожи был предательски напряжён. Она не сомневалась в том, что если даст Джейсону малейший повод сомневаться, он отстранится. Хорошее качество, напомнила она себе, достойное восхищения; признак порядочного мужчины, а не просто неопытного.       Джейсон сглотнул, привлекая её взгляд к отблеску у основания его шеи над рваным воротником футболки. Это точно был пот, Уитни даже была готова поспорить. Конечно, она и прежде вызывала у Джейсона различные реакции, но чтобы заставить настолько потеть? Это был совершенно другой уровень.       Взгляд Джейсона дрогнул, и на мгновение Уитни подумала, что нервы взяли над ним верх, что он сейчас отстранится. Тем не менее, кончики его пальцев переместились ниже и коснулись её пятки, и тогда Уитни ощутила что-то иное, не похожее на обычное беспокойство — почти то же самое предвкушение, которое возникает перед поцелуем.       Когда он прикоснулся к ней снова, это было куда увереннее. Возможно, Джейсон понял, что она была не против. Кончики пальцев вновь скользнули вверх по голени, грубые и мозолистые, но такие нежные.       Сколько времени прошло с тех пор, как он дотрагивался до кого-то, не испытывая гнева, прежде чем она появилась? Вот почему он всегда был с ней так осторожен; не потому что боялся навредить, а потому что своеобразно изучал её? В какой-то степени мысли об этом навевали грусть, но то была мимолётная печаль, которую быстро перевесило осознание того, что Джейсон был полон решимости наверстать упущенное.       Его ладонь поглаживала её икру, заднюю часть колена, и казалось, что Джейсон совершенно не обращал внимания на тонкие волоски, которые покрывали её кожу. Уитни не брилась уже месяц, а перед походом — примерно за неделю до этого. Майк определённо дразнил бы её по этому поводу, но Джейсон не был воспитан на жёстких стандартах красоты. Он явно не беспокоился ни о чём, кроме того, что её ноги были обнажены, и она позволяла к ним прикасаться.       И слава богу.       Он слегка наклонился ближе, и его поза была весьма ярким напоминанием о том, насколько он был крупным: буквально вдвое больше неё. Через воротник куртки сползла тонкая прядь его светлых волос. Они выглядели по-странному волокнистыми, как будто только что высохли после контакта с водой, а запах мыла от них исходил куда более сильный, чем обычно. Кроме того, Джейсон спокойно протягивал к ней руки, хотя ещё вчера он паниковал из-за того, что они были в грязи.       Он недавно мылся? Просто потому что это была привычная процедура после уборки трупов? Не поэтому ли он так внезапно исчез на обратном пути? Неужели он… спланировал это?       Уитни поразил укол восторга, когда кончики пальцев Джейсона достигли участка кожи над её коленом. Она не могла сдержать дрожь, жаркой волной прокатившейся по телу. До этого момента ей удавалось сохранять неподвижность, но не сейчас. Другое её колено согнулось, она попыталась сжать бёдра из-за какого-то странного, однако не совсем защитного рефлекса.       К сожалению, этого оказалось достаточно.       Джейсон отпрянул, мгновенно убрав руку, как будто её крошечное движение было подобно визгу. Тем не менее, он продолжал смотреть на неё, и Уитни потребовалась секунда, чтобы понять, что причина того, почему он отстранился, заключалась не только в её движении, но и в том, что край подола её платья приподнялся на несколько сантиметров.       И затем она резко схватила Джейсона за запястье, потянув его руку вниз, чтобы прижать ладонь к своей коже и удержать её там — и хотя Джейсон мог легко вырваться из её хватки, если бы действительно желал освободиться, она надеялась, что таким образом сумеет показать, как сильно она не хотела, чтобы он отстранялся. И всё же она отпустила его ладонь, позволив своей руке свободно упасть на землю.       Она не знала, как можно было намекнуть ещё очевиднее.       Поначалу Джейсон оставался настороженно неподвижным, словно ожидая укуса. Он взглянул ей в лицо со вспышкой настороженных глаз и складкой между нахмуренных бровей. А затем, спустя некоторое время, выгнул свою ладонь, растопырив пальцы.       Большим пальцем он провёл вдоль внешней стороны её бедра. Уитни беспомощно выгнулась, её веки задрожали. Джейсон понятия не имел, какой эффект на неё производит, даже не представлял, насколько она изголодалась конкретно по этим ласкам — чёрт, да она сама не представляла. На самом деле, это было не так давно; два месяца назад, может быть чуть меньше, она уже не помнила. Болезнь Эллен подорвала не только её энтузиазм, но и кратковременную память. Уитни казалось, что таких ласк у неё не было много лет, и, боже, как приятно чувствовать такие прикосновения.       Костяшки пальцев Джейсона задели хлопок, отодвигая подол её платья на долю дюйма выше по ноге, и Уитни прикусила щёку изнутри, чтобы подавить вырывающийся стон.       Ей пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы оставаться на месте. Чтобы дышать. Чтобы не сесть, выпрямившись и оказавшись вне досягаемости его руки, чтобы сохранить собственное достоинство и не растечься по его коленям подобно жидкости, которой она себя ощущала.       Джейсон может просто продолжать: тянуть подол вверх до тех пор, пока не задерёт платье до её горла, а она поднимет руки, чтобы помочь ему убрать этот ненужный предмет одежды.       Не так ли?       Было довольно много вещей, которые она позволяла ему делать, и столько же хотела сделать сама. Ей хотелось сбросить куртку с его плеч, провести ладонями по рукам и груди, забраться пальцами под футболку и почувствовать тепло его кожи. Ей хотелось обхватить его шею и притянуть к себе, а ещё лучше — перевернуть на спину, поставить колени по обе стороны от его бёдер и сесть сверху.       Уитни вновь простонала, и Джейсон замер, слегка сжав руку. Когда он опять отстранился, мягко приглаживая хлопок на её бёдрах, Уитни подумала, что сейчас заплачет. Однако успела заметить, как нервно сглотнул Джейсон и как его рука застыла.       Уитни знала, судя по собственному ограниченному опыту, что мужчины не особо умели хитрить. Они ничего не предпринимали, если им не было интересно — а Джейсону было. Прикосновения были его инициативой, а не её. Откровенно говоря, то, что он вообще дотронулся до Уитни после событий прошлой ночи, повергло её в шок. А когда она переместила его руку обратно к своей ноге, он воспринял это как разрешение сделать то, что он уже хотел сделать самостоятельно.       Однако ему могло стать неинтересно. Он мог не захотеть продолжать заниматься подобным. Хотя желание в его взгляде доказывало, что это не так.       Ну и зачем он в таком случае остановился? Из-за застенчивости? Страха сделать что-то не так? Или Джейсон просто не знал, что делать? Тот факт, что он неоднократно наблюдал, как трахаются парочки малолетних идиотов, не означал, что он хорошо разбирается в деталях происходящего. Это всё равно что судить о реальном сексе по увиденной порнографии; настоящий вуайерист не разглядел бы ничего стоящего, если бы не оказался в гуще событий, а Джейсон даже от этого был весьма далёк.       Что ж, он мог не знать, как действовать, но куда важнее было его искреннее желание. Возможно, именно это он пытался до неё донести.       А Уитни… собиралась уйти чуть больше, через один день.       Джейсон плавно встал, а затем потянулся к ней с ясным намерением; Уитни взяла его за руку и позволила помочь подняться.       Уитни возвращалась домой в глубокой задумчивости. Неужели она позволила ему перейти границы дозволенного лишь потому, что намеревалась уйти? Она правда собралась сделать это? У неё всё ещё не было окончательного ответа, и только по этой причине ей стоило положить этому конец — принять собственное сомнение как знак вселенной, чтобы отпустить, продолжить свою жизнь и просто двигаться дальше.       Но ведь было столько вещей, которые ей следовало бы сделать в своей жизни, хотя соотношение их с её реальными потребностями было как бы… немного искажено.       Джейсон шёл рядом с ней до тех пор, пока деревья не поредели, уступая место виду здания — верёвки для белья всё ещё были натянуты вдоль западного конца поляны — на этом он остановился, показывая, что дальше Уитни пойдёт сама.       Она повернулась к нему, заправляя растрёпанные волосы за ухо, чтобы они не прилипали к щеке.       — Было хорошо. Ну, сегодня днём. Нет, даже классно.       Она не ожидала увидеть ни той мрачности, затуманивающей его хмурый взгляд, ни беспокойства, и что-то в ней похолодело от внезапного осознания того, что, возможно, причина в том, что он остановился, заключалась не в нервах или невежестве. Может быть, какие внутренние демоны ядовито шипели ему, что он не заслуживает подобного, что он не должен позволять себе свободы и простых удовольствий. Это ведь было так похоже на тот раз, когда он отстранился якобы из-за грязных рук, хотя их чистота не имела особого значения.       И если её подозрения правдивы, то она не могла этого допустить.       Взяв обувь в левую руку, правой Уитни провела по его маске, надеясь, что каким-то образом он почувствует тепло её тела. Джейсон поднял на неё взгляд, и Уитни улыбнулась.       — Увидимся завтра?       Она почувствовала лёгкую заминку в его груди, слабое дыхание и прилив тепла к её запястью. Джейсон медленно кивнул, словно пытаясь обнадёжить её, и холодный страх внутри Уитни начал таять. Она намеревалась дать ему немного личного пространства, но когда это между ними произойдёт в следующий раз, она делает всё, чтобы Джейсон понял, что она подпускает его к себе не просто из-за доброты, а он не должен чувствовать, что не заслуживает этого.       — Тогда спокойной ночи.       К тому моменту, как она поднялась на крыльцо и оглянулась, он ушёл. Исчез подобно призраку.

***

      Джейсон почти не помнил, как избавился от тела блондинки. Он знал, что должен был делать дальше, и направился в тоннель, поскольку именно там хранил мыло. Ему было слишком трудно сосредоточиться на чём-либо, кроме того, как сильно зудела его кожа.       Хотя настоящего зуда не было, Джейсон как будто ощущал каждый отдельный слой грязи, покрывающий его, за чем последовало довольно жёсткое принуждение самого себя к чистоте — настолько сильное, что заставило его покинуть компанию Уитни. Джейсон просто не мог находиться рядом с ней в таком состоянии.       Крайне редко он испытывал желание сменить одежду, и единственной причиной, по которой он намеревался сделать это, заключалась в том, что отмыться от грязи придётся целиком, а ходить в мокрой одежде потом совсем не хотелось. Поэтому с болезненной гримасой Джейсон надел свой единственный запасной комплект одежды после того, как помылся; стало лучше, но незначительно.       Когда он снова нашёл Уитни, она сидела на дальнем конце причала, повернув лицо к постепенно заходящему солнцу и погрузив ноги в воду.       Джейсону это не понравилось. Всё внутри кричало немедленно добраться до неё и утащить от смертоносной воды в безопасное место. Но он этого не сделал. Угроза была лишь в его голове: наполовину как результат плохих воспоминаний, наполовину как желание видеть Уитни в безопасности любой ценой. Кроме того, ей там явно было хорошо. Он не собирался её беспокоить.       Однако он будет сохранять бдительность. Не потому, что искренне верил в то, что вода своими влажными щупальцами утянет Уитни на дно, а потому что… ну, потому что.       В этом была своя необходимость.       Словно ощутив его приближение, Уитни повернулась, упершись руками в доски и поднявшись на ноги, что вызвало у Джейсона неприятную волну паники. Уитни пошла обратно к берегу, и её масляно-жёлтое платье удивительно смотрелось на фоне оставшейся позади зеркальной поверхности озера, которая отражала лучи света.       — Приветик, — поприветствовала она, присаживаясь рядом, подол платья расплылся вокруг её бёдер, а лицо выглядело так, будто Джейсон разбудил её ото сна.       Уитни слабо улыбнулась, изогнув спину со вздохом, прежде чем изящно упасть обратно на траву, её волосы растрепались, блестели и были окружены ореолом крошечных белых цветов. Она была прекрасна.       Глаза Уитни закрылись, а Джейсон придвинулся ближе, приподнявшись над ней, чтобы лучше рассмотреть лицо, линию шеи, ткань платья, облегающую её фигуру вплоть до ног… таких длинных и привлекательных.       Восхищение даже её ногами говорило о сильном притяжении, которое он испытывал к её телу. Он достаточно рассмотрел изгибы её бёдер и ягодиц, чтобы с первого взгляда отличать от фигур других женщин. Тем не менее, Джейсону казалось, что он никогда не будет достоин того, чтобы удовлетворить своё желание.       Уитни была такой тёплой, и это тепло влекло Джейсона, притягивало, но он понятия не имел, что с этим делать. Всё, что он точно знал и ощущал — болезненность в руках от желания прикоснуться к ней.       С осторожностью человека, тянущегося к змее, он протянул собственную руку, медленно — настолько, что этот момент, казалось, длился целую вечность. Указательным пальцем он коснулся лодыжки Уитни, погладил и сам же вздрогнул от этого контакта.       Он рефлекторно взглянул на её лицо в ожидании того, что она съёжится или тоже вздрогнет, заметив, как он навис над ней, но она этого не сделала. Казалось, Уитни лишь больше расслабилась. Её полуприкрытые глаза блестели, а губы чуть открылись. Она чего-то ждала, но Джейсон не знал, чего именно.       Однако он знал, о чём это заставляло его думать.       Он всё ещё мог вспомнить — пусть и не с прежней ясностью, поскольку замечал это мимоходом, а не целенаправленно наблюдал — как Уитни наклоняла голову, как приподнималась на цыпочки, чтобы стать выше. И как парень приобнимал её.       Джейсон не старался восстановить в памяти каждую деталь, но отчётливо видел, как их рты соприкоснулись. Он был благодарен памяти за этот фрагмент и одновременно раздражён. Чем больше у него было деталей, тем лучше он мог узнать Уитни, что ей нравилось, чего она могла хотеть… и мысли об этом были такими нелепыми. Как будто Джейсон когда-нибудь собирался снять маску и повторить то, что проделывал с Уитни её парень. Даже если сама идея пугала не так сильно, она заставляла кожу его деформированных губ гореть тоской по прикосновению, которого никогда не случится.       И всё же даже горько-сладкая реальность не могла выбросить из его головы мечту.       Его рука скользила выше, запястье сгибалось, следуя запутанными путями сухожилия, соединяющего нежные кости коленной чашечки Уитни. Он не знал, что произошло, но прежде спокойная, она внезапно напряглась подобно натянутой тетиве. Её стройная фигура дрожала, а другая нога согнулась, и Джейсон не мог придумать, как ещё растолковать этот жест, кроме как отнести его к некому сдерживаемому рефлексу — попытке таким образом избавиться от него.       Он отстранился, пытаясь осознать ошибку, которую совершил, однако не мог заставить свой мозг работать, а сосредоточиться получалось только на подоле платья, скользнувшем выше и обнажившем несколько дюймов кожи, которых он никогда раньше не видел обнажёнными.       И теперь Джейсон не мог отвести взгляд. Он знал, что должен, но был как будто загипнотизирован.       До тех пор, пока не почувствовал, как тонкие пальцы Уитни обхватили его запястье и потянули.       Она с твёрдым и решительным намерением вернула его руку туда, где та была раньше, при этом не отрывая взгляда.       Как бы ни был ошеломлён Джейсон, ему потребовалось всего лишь мгновение, чтобы понять, что Уитни абсолютно сознательно взяла его руку и приложила к своей голой коже. При всём своём самоуверенном невежестве, наивности и осторожности, он не мог поверить в то, что это возможно. Он запросто мог неправильно истолковать такое действие. И внезапно понял, бросая на неё единственный проясняющий взгляд, что в её глазах нет смущения или страха… а только ожидание.       Всегда ли так было? Не исключено, потому что с тех пор, как он впервые заметил это, мало что поменялось. Может быть, поначалу там была небольшая доля искреннего страха, но этот страх уже давно прошёл.       Значит, он всё правильно понял: прошлой ночью на кухне Уитни хотела, чтобы он прикасался к ней. Теперь это казалось таким очевидным и вопиющим, что Джейсон мог бы почувствовать себя глупо из-за того, что сразу не увидел этого, но скорее всего потому, что они находились в полной темноте. Сейчас он был просто шокирован и полностью очарован.       Кожа Уитни была такой тёплой и мягкой под его шероховатыми ладонями. И совсем не возражала против его касаний. Он поглаживал её, наслаждаясь слабым движением мышц под кожей. Наслаждаясь тем, как глаза Уитни закрылись, а подбородок приподнялся, как будто она намеренно демонстрировала ему горло в доверчивой уязвимости; ожидание на её лице сменилось чем-то иным, отчего её щёки покраснели, а дыхание ускорилось, что вызвало у Джейсона недоумение.       Он никогда раньше не понимал, зачем женщинам нужны платья; у них не было никакой особой функции, они делали людей уязвимыми. Но теперь ему казалось, что он всё осознал, когда его рука скользнула по изящному изгибу бедра Уитни. Он мог беспрепятственно поглаживать её кожу под подолом. По крайней мере, пока не доберётся до нижнего белья.       Мысль была мимолётной, но он прочно ухватился за неё, а мозг тут же подкинул фрагмент воспоминания того, как Уитни выглядела в душевой, когда вся мокрая прижимала шторку к груди — а под шторкой была полностью обнажена. Желание ударило по его черепу, как камень. Она нужна ему — голая, как в тот раз. Нужна так сильно, что голова начинала кружиться.       Его рука согнулась в бессознательном усилии, которое потребовалось, чтобы побороть жжение в животе.       Это было слишком быстро. Он не мог дышать, не мог думать.       Джейсон заставил себя отодвинуться, разгладил ткань подола на её ногах, чтобы избавить себя от искушения и убедить разум перестать испытывать это влечение.       И почему Уитни вообще позволяла ему это делать? Разве она не знала, что не могла принадлежать такому существу, как он? Он лишь испачкает её, и она его бросит.       Но в любом случае это не мешало ему хотеть её, чёрт побери.       Уитни молчала, пока он провожал её до дома. Джейсон старался, как и днём, сохранять безопасную дистанцию и не позволять себе задерживать внимание на её женственной походке или прядях волос, падающих на плечи и грудь.       Только не смотри на неё.       Но он не хотел противиться этому. Он был слаб, и ему было плевать на это. Даже если между ними ничего не будет, ему хватит и простого любования ею. Пока у них ещё есть время.       Когда она повернулась, чтобы одарить его улыбкой и словами поддержки, на его языке растворился приторный привкус горького отвращения к себе. А когда приблизилась и прикоснулась к маске, он понял, что наконец пора признать это.       Он мог сколько угодно отвергать тот запутанный беспорядок, который воцарился в его голове, отвергать сильное и ужасающее чувство, которое он испытывал к Уитни, но это означало бы отвергнуть и её. И он обнаружил, что хоть и способен продолжать существовать с множеством вопросов и отсутствием контроля, без Уитни он жить не сможет. Уже не сможет. Не сможет и не захочет.       Потому что любит её.       Джейсон не был уверен, что это значит, но, глядя на Уитни, не сомневался в том, что к ней испытывал именно любовь. Он был порождением ужаса, но любил её. Если она хотела быть с ним, какое право он имел ей отказывать?       Он возьмёт всё, что ему даст Уитни, а когда она уйдёт — будет жить с воспоминаниями о ней. О том, что в этом мире есть нечто большее, чем пустота и смерть.       Даже для него.