***
Наступило тихое осеннее утро, от которого веяло холодом и одиночеством. Джехван так и не уснул с прихода Чона, который сейчас лежит и спит на диване, часто вздыхая и сжимая небесно-голубой плед в руках. Джехвану больно смотреть на него, поэтому он уходит на кухню и ставит чайник. Ему нравится эта маленькая кухня, она отдаёт старыми воспоминаниями, которые греют душу. Он помнит, как обнимал Усона на этой кухне, когда тот был жив и носил Тэ под сердцем. В голове множество воспоминаний, которые он хочет повторить. Кухня — это его сердце, здесь также тихо и спокойно, есть маленькие шкафчики со своими секретами. Джехван открывает небольшой шкафчик, в котором стоят несколько книжек с рецептами и одна потрепанная от времени тетрадь. Он прижимает её к сердцу и чувствует боль в грудной клетке. Все омеги ведут дневники, Усон не исключение. Это его дневник, который Джехван перечитывает вот уже почти четырнадцать лет. Он пролистывает несколько страниц, останавливаясь на той самой, что заставляет его плакать все время. " 4 апреля записки Усона Сегодня мой последний день в доме, а завтра меня положат в больницу. Я так расстроен, что не сказал ничего раньше, но я просто не мог. Мне становится хуже с каждым днём, я чувствую боль все отчётливее, кажется, я умираю. Я знаю, что не выживу и мне становится в сотни раз хуже от этого. Я не смог сделать столько вещей, которые запланировал. Я опять всех подвожу, я оставляю их одних и знаю, что самая большая ошибка в моей жизни. Но я не могу ничего изменить. Прости меня, Джехван. Я знаю, что ты будешь читать мой дневник, когда будешь делать уборку или что-то такое, поэтому дочитай все до конца, прошу.» Текст прерывается, если хорошенько присмотреться, то можно увидеть разводы от слез на бумаге. Нет, Усон дописал все, только надо перевернуть страницу и прочитать. Джехван глубоко вдыхает, потому что читал это все несколько раз и всегда разочаровывался в себе. » 7 апреля записки Усона Я в больнице. Здесь пусто, одиноко и бесцветно. Я не хочу здесь находиться, хочу домой. Но я не об этом решил написать, а о просьбе, которую ты должен выполнить, Джехван. Я скоро умру, тебе скажут об этом и ты будешь плакать очень сильно, а я смотреть и страдать тоже. Увези Тэхёна к родителям после моей смерти и не вини его ни в чем. У него будет сложная жизнь, он будет плакать очень много, страдать сильнее, чем мы с тобой, но не вмешивайся, не смей, он должен сам во всем разобраться. Просто не мешай жить ему и не трогай его ни за что на свете. Примерно в семнадцать или девятнадцать лет у него будет очень сложная ситуация, будь с ним в это время и защищай ото всех, не отходи от него ни на шаг. Ему потребуется твоя помощь, он будет плакать по ночам, рваться из дома, кричать много обидных слов тебе, а ты терпи и будь рядом. Ты сам поймёшь, когда именно можно будет его отпустить, дам подсказку — дождь. Дождь будет его спутником, почти все жизненно важные вещи будут сопровождаться дождём. Надеюсь, ты услышал меня. Джехван, это последняя запись. Мне тяжело писать, я с трудом вижу, но я хочу попрощаться с тобой, потому что боюсь не успеть сделать это в сознательном состоянии. Ты лучшее, что когда-либо было в моей жизни. Я хотел прожить с тобой много лет, а судьба решила иначе, но даже так я благодарен ей за то, что она подарила мне тебя. Я умираю счастливым, потому что вижу тебя в последние дни своей маленькой жизни. Как же я счастлив, что когда-то давно встретил тебя. Я люблю тебя, всегда буду любить.» Джехван дочитывает последние строки и глубоко вздыхает. Прошло четырнадцать лет, а он все ещё помнит каким он был, когда смерть забирала его душу. Он всегда был счастливым, даже смотря смерти в глаза, он улыбался самой прекрасной улыбкой. — Я тоже, — Джехван прижал тетрадь к груди и улыбнулся, направляясь к шкафчикам, — Буду любить тебя всегда. Он закрыл шкафчик и подошёл к чайнику, который давно уже вскипел. Ким налил две кружки зеленого чая, поставил на стол рядом с песочным печеньем и пошёл будить альфу. Хосок лежал неподвижно и, кажется, не дышал. Он свернулся в клубок и спрятался под пледом, что так и отдавал запахом Усона. Он не видел снов, не видел ничего, только кромешная тьма окутала его с ног до головы. Джехван посмотрел на него с нескрываемой нежностью и опустился на край дивана. Ким положил свою руку на плечо Хосока, начиная легонько трясти его в попытке разбудить. — Чон, — Джехван посмотрел в глаза парня, которые были красными от слез и недосыпа, — Вставай и пойдём завтракать. Нам ещё в больницу надо собраться. Я на кухне. Стоило ему уйти, как Хосок резко сел на диване, держась за голову и пытаясь вспомнить все, что было вчера. Он огляделся вокруг и воспоминания заглотили его, давя своим объёмом. Он встал на ноги и пошёл прочь из комнаты, направляясь в сторону кухни. В желудке неприятно сводило, так как еды в нем не было уже 2 дня, только кофе из автомата, и тот без сахара. Он сел за стол, не глядя на Кима, и отпил чай из кружки. Горячий напиток приятно согревает в такие пасмурные дни, когда за окном дождь, а в душе холод. — Спасибо, — прошептал Чон, но Джехван услышал его слова, — Простите, я не должен был вот так приходить к вам ночью. — Все в порядке. Не волнуйся об этом. Ты говорил вчера очень много о Тэ, это все правда? — Да, — Хосок тяжело вздохнул и посмотрел на окно, по которому отбивал дождь, роняя мокрые капли, — Мы должны прийти в больницу, вы сами все увидите и поймёте, когда поговорите с доктором. — Я ещё вчера все понял, но с доктором надо поговорить на счёт реабилитации. Хосок, все будет хорошо. — Надеюсь, что все будет так. Потому что я не хочу быть один, полгода назад я бы не поверил в свои слова, но сейчас, я правда хочу быть с ним. — Понимаю. Главное, что надежда внутри тебя жива, а значит, что не все потеряно. — Да, наверное.***
Дождь никак не прекращал лить, крупные капли падали на здания, деревья, дорогу, создавая лужи. Все сидели по домам, скрываясь от этого недуга природы. Хосок и Джехван медленно подходили к больнице, закрывшись зонтиками от дождя. Опять лестницы, длинные лестницы, которые иногда кажутся бесконечными. Те же люди, те же лица, то же место, в котором они собираются по разным причинам. — Какая палата? — спросил Ким, после продолжительного молчания, когда они подошли к лестнице. — «1230» — Как дата его рождения. — Что? — У Тэхёна день рождения тридцатого декабря и номер палаты такой же. — А я и не знал. Пойдёмте, времени у меня не так много, как у вас. Дальше они шли молча. Джехван просто следовал за Хосоком, полностью доверяясь ему. Они зашли в палату, противный писк тут же достиг их ушей, немного раздражая слух. Джехван стоял и смотрел на сына. Он спокойно лежал на больничной койке, к нему было подключено множество приборов, что показывало его состояние. Хосок быстро подлетел к нему и сел на стул рядом с койкой. Он взял его руку и посмотрел на него с такой любовью, с какой смотрит на своего хозяина собака, когда не видела его очень долгое время. Чон нежно улыбнулся, но даже эта улыбка не может скрыть собравшиеся в уголках его глаз слёзы. Джехван смотрел на это все и в груди его разрасталась боль. Боль от того, что он ничего не может сделать, никак не может помочь им. Он подошёл к другой стороне кровати и подвинул к ней стул, садясь на него. В его голове, спустя много лет, наконец-то начал складываться пазл, что он так долго пытался собрать. И до него дошло значение слов Усона, он нужен Тэхёну сейчас. Прошёл час, но никто этого не заметил, потому что они слишком заняты Тэхёном, чтобы следить за временем. Дверь палаты открылась, впуская доктора и медбрата. — Хосок, — начал говорить Чхве, едва увидев спину парня, — Надеюсь, ты не сидел здесь всю ночь и хоть немного поспал. А вы наверное отец Тэхёна? — Да, вы правы, — сказал Джехван, вставая со стула и направляясь к двери, — И я бы хотел поговорить с вами наедине. — Хорошо. Джемин, запиши пожалуйста все показания аппаратов и принеси их мне. — Хорошо, доктор Чхве, — ответил парнишка с милой улыбкой, от которого пахло клубничной жвачкой. Он был всего лишь омегой, который хотел обрести счастье, но его никак не было. Двое альф ушли и Чон выдохнул наклонившись к руке Тэ, мягко целуя, он стеснялся сделать это при Джехване. Джемин молчал, он привык не обращать внимание на такого рода вещи, поэтому лишь слегка улыбнулся. — Все будет хорошо, показатели в норме, — сказал омега и сел на стул, на котором раньше был Джехван, — Он очень красивый, надеюсь, у вас все будет в порядке. Вы не против я посижу здесь немного? — Спасибо, — улыбнулся Чон и посмотрел на него, — Сиди. Да, он очень красивый. Прошло несколько минут. Джемин уже собирался уходить, потому что планировал взять отгул на неделю, течка не за горами. — Почему ты один? — Потому что я ещё не нашёл того самого, — сказал Джемин, волнуясь от такого резкого вопроса. — Понятно, думаю, ты поступаешь правильно. Джемин, возьми выходные и посиди дома недельку, запах становится сильнее, у Чхве должны быть подавители. — Вы учуяли? — Джемин всегда волновался на счёт течек, а сейчас развоновался не на шутку. Краска прилила к его лицу и он начал поспешно идти к выходу, — Я, простите, я сейчас уйду. — Не волнуйся об этом, потому что это физиология. Поспеши домой и не иди через переулки, — Хосок взглянул на раскрасневшегося омегу и мягко улыбнулся, — Ты должен беречь себя, если хочешь встретить того самого. Иди же скорее. — До свидания, простите ещё раз, — Джемин развернулся и ушёл прочь из палаты, оставляя Хосока с Тэхёном одних. Он быстро пошагал к кабинету Чхве, намереваясь отдать бумаги и уйти домой. Он залетел в кабинет без стука и положил бумаги на стол. — Доктор Чхве, извините за вторжение, мне нужно уйти на неделю, у вас нет подавителей, я не дойду до дома без них, — Джемин посмотрел на него с надеждой и улыбнулся, получив кивок на его просьбу и принимая упаковку хороших подавителей, — Спасибо, я пойду. Доктор Чхве, я потом напишу, когда приду. — Хорошо, иди быстрей, — крикнул он в след убегающему парню и повернулся в сторону Джехвана, который наблюдал за всем этим, — Не обращайте внимания, мистер Ким. Он всегда такой. На счёт реабилитации Тэхёна, я связался с центром реабилитации в Тэгу, они готовы принять вас. Надо будет подготовить некоторые документы, я напишу вам позже. — Хорошо, доктор Чхве. С Тэхёном все будет в порядке, но я не уверен на счёт Хосока, я вижу, как он страдает. Он пришёл ко мне ночью и плакал, а я смотрел и ничего не мог сделать. — Мистер Ким, никто ничем не сможет помочь. Он будет плакать, страдать, ненавидеть все вокруг, потеряет надежду, захочет сдасться и уйти из этой жизни. Но не сможет, на то будут свои причины и он будет ждать, верить и надежда снова поселится в его сердце. Ему просто нужно время, он справится. — Надеюсь на это, доктор Чхве.***
» — Ты будешь ждать? — спросил мальчик, держа в руках бумажного журавлика цвета персиков. — Да, — ответил ему юноша, протягивая ещё одного бумажного журавлика цвета неба, — Столько, сколько понадобится.»