Случайности не случайны

Подросток стоит у огромного особняка, от которого так и веет чем-то холодным и пустым… отвратительное ощущение пробирает его до самых костей. Он ещё не был в доме, но уже не хочет туда. Словно нет в нём никакой жизни, а даже если и есть, то она такая же, как и в фильмах ужасов. Хочется развернуться и уйти, но внутри уже ждёт новый знакомый, что, должно быть, хочет поскорее избавиться от поводка и забыть о синеволосом странном мальчишке, что посмел подкинуть ему свой номер телефона, как какая-то девчонка… Он звонит в звонок и слышит, как за дверью что-то противно трезвонит. «Боже, какая гадкая мелодия. Неужели нельзя её сменить?» — думает Аой и вздыхает, ожидая, когда ему откроют двери. Если откроют. Ощущение, что он совсем не вовремя или же, что рады ему однозначно не будут, хотя он и был приглашён… Но вопреки всем опасениям мальчишки дверь открывается, и на пороге его встречает голубоволосый знакомый парень с немного заспанным, усталым видом и синяками под аметистовыми глазами. У Вальта в горле застревает не одна тысяча вопросов, однако он не произносит вслух ни одного из них. Почему же? Неужели так боится раз и навсегда утратить возможность сблизиться с новым знакомым? Аою чудится, что вот-вот Луи всунет ему в руки поводок, даже не пригласив в дом, вот только и тут он заблуждается. Ширасаги открывает дверь шире, приглашая кареглазого поскорее зайти в дом, ибо на улице не плюс двадцать, а парень терпеть не может холод. Оказывается, что в доме тоже прохладно, на самом деле, по большей части, в этом и была вся проблема. Луи не любит спать в холоде, но с отоплением явные проблемы, которые исправят только через неделю, увы и ах, на данный момент нужно радоваться и тому, что в доме не полный дубак. В любом случае голубоволосый уже ненавидел свой треклятый особняк, который ему уже не в первый раз так докучает. То крыса перегрызёт провод и свет отрубится, причём не когда-то там, а в ночь, и обязательно в тот самый момент, когда Луи пытается дочитать интересную книжку. То какой-нибудь «добрый» человек в пьяном угаре окно разобьёт и по чистой случайности именно то, где комната Ширасаги. То духовка чуть не взорвётся. Кстати, поэтому парень больше к кухне не подходит, лучше потратить лишнюю копеечку, чем травануться или же взорваться. Теперь вот, отопление. При одних воспоминаниях голубоволосый скрипит зубами и недовольно мычит, готовый послать всё к чёрту, продать этот дом и купить себе что-то поменьше, но менее убийственное для его психологического и физического здоровья. — Луи, всё хорошо?.. — неуверенно спрашивает Аой, сразу же прикусывая язык, ощущая, как злая аура Ширасаги распространяется с завидной скоростью и пронизывает каждую клеточку его тела. Парень оборачивается, пугая Вальта ещё больше своим то ли гневным, то ли слишком уж уставшим от происходящего, видом. — Ага… — всё-таки отвечает голубоволосый и продолжает идти. Из головы его совсем выпадает, зачем он пригласил мальчишку к себе и как вообще позвонил ему, однако дело сделано, и кареглазое чудо сейчас оглядывает коридор. Хозяин дома не попросил его снять обувь или же раздеться, но ботиночки, всё же, остались у входа, а куртка продолжала находиться на Аое. Вальт не сразу понимает, что в доме достаточно прохладно. Из-за куртки ему трудно сказать, насколько температура отличается от уличной. В то же время его беспокоит состояние нового знакомого, ощущение, что Луи было не хорошо. Поэтому мальчишка не торопится покидать особняк, что так и веет каким-то даже психологическим холодом и одиночеством… Они заходят в комнату к Ширасаги, и только тогда голубоволосый вспоминает, зачем позвал Аоя. Парень судорожно осматривается, думая, куда мог деть чёртов поводок, и всё же вспоминает, что оставил его в комнате с Рури, и, да, у этой псины была отдельная комната. Во-первых, Луи мог себе это позволить, во-вторых не хотел, чтобы его личное пространство провоняло собачатиной, да и Рури породистый, его на улицу не выкинешь, заболеет и сдохнет. Хотя порой у Ширасаги часто появлялось желание выкинуть собачонку и забыть об её существовании раз и навсегда, однако если бы не Рури, он бы не встретил Вальта. Хотя хорошо ли это... сказать было слишком трудно. — Садись, — скомандовал Ширасаги, и Аой послушно плюхнулся на кровать, куда, собственно, и указывал Луи. — Я пойду за этим чёртовым поводком, а ты побудь здесь, хорошо? — Угу, — сразу же кивнул мальчишка, не задумываясь ни на секунду. Парень вышел, оставив гостя в комнате, чем Вальт, недолго думая, и воспользовался, осматриваясь по сторонам и пытаясь запомнить комнату Ширасаги. Даже запах в ней был особенным. Как в каких-нибудь библиотеках, где хранятся старые книжки. Немного пыльный аромат, перебиваемый запахом древних страничек с написанными на них чёрным по белому строчек. И то верно, все шкафы Луи забиты книжками. Значит любитель почитать. Ноутбук на столе хороший, явно не дешевка, как у Вальта дома. Кажется, такой и игры хорошие потянет. Есть и джойстики, и какая-то навороченная приставка, но достаточно пыльные, скорее всего, в них давно не играли… Кровать мятая, Луи её даже и не особо старался заправить, к тому же либо сильно ворочался, либо уже давно не перезаправлял её… Аой прикусывает свою губу, думая о том, что они с Луи, должно быть, примерно одного возраста, но ощущение, что между ними целая пропасть, которую он не может просто взять и перешагнуть. Ширасаги читает книжки, наверняка у него всё хорошо с учёбой, не то, что у Вальта, который вечно гуляет с друзьями и думать не думает о своих оценках и уроках в целом. На что он тратил каждый день своей жизни? Друзья отворачиваются от него, быть может, дело в том, что он глуп и не интересует их? Может, им надоело пестаться с ним, как с маленьким ребёнком? Если посмотреть на это с такой стороны, то кареглазый серьёзно влип. Да и они с Луи находятся в совершенно разных семьях. Огромный особняк, где хватает место для всех и вся, но он так пуст… и домишка Аоев, где вечно не хватает места. Токо и Ника всё ещё живут в одной комнате, им даже разместиться негде, ссорятся и спорят из-за этого. Животные, по большей части, живут на улице, ибо мешаются под ногами у мамы, к тому же и в комнате Вальта жить они все не могут. Чихару не хочет вечно стирать его одежду от шерсти и вони. И тут Аою неожиданно становится как-то страшно, словно холодок пробежал по коже и достал до самого сердца ледяной иглой. Да он же может скоро остаться совсем один… без друзей, что будут вечно помогать ему. Без добрых родителей, которым порядком надоедает содержать не только своих детишек, но и каких-то левых животных. Это осознание настолько резкое, что Аой едва сдерживается, чтобы не вскрикнуть. Быть может всё дело в этом доме? Доме, где особенно чувствуешь себя потерянным и никому не нужным… Ширасаги резко возвращается, открывая дверь настежь. Он ни капельки не изменился. Всё такой же угрюмый и сонный. И что же с ним случилось? Вальт не знает, но хочет это узнать. Поэтому решительно улыбается, несмотря на всё своё странное, несвойственное ему настроение. — Кажется, Рури разгрыз твой поводок… — как-то не совсем печально объявляет Луи, стараясь спрятать свою радость. Парень протягивает разодранный поводок, но не отдаёт в руки владельцу. — Я лучше куплю новый и отдам тебе. — Да не стоит! Ничего страшного! — пытается отнекиваться мальчик, однако решительность в аметистовых глазах заставляет его сбавить обороты. — Я куплю, — уверенно и властно повторяет Ширасаги и Аой замолкает, стараясь не разозлить нового знакомого ещё больше. — Х-хорошо… — неуверенно соглашается мальчишка и отводит глаза в сторону, ощущая накатившую на него неловкость. Было просто невозможно долго переглядываться со столь упрямым взглядом. Луи словно нависал над ним какой-то пугающей тучей. И как ему противостоять такому?.. Парень просто открывает дверь и кидает поводок в неизвестность. Тот бьётся о пол в коридоре, но Вальт продолжает просто тупо сидеть и удивлённо смотреть на происходящее. — Каждую неделю приезжает уборщица и прибирает в доме. В следующий раз должна приехать послезавтра. — Объясняет Ширасаги, садясь рядом с мальчиком на кровать достаточно близко, но не соприкасаясь с ним. — Уго… наверное, здорово! Не приходится прибираться самому! — весело произносит кареглазый. — А ты живёшь здесь один? — Ага. Отец отправил сюда, когда мне было лет двенадцать, — хмыкнул Луи. — У него была новая молодая жена, и, чтобы я не мешался, он решил от меня так избавиться. Вальт закусил губу, чувствуя, что снова полез туда, куда не стоило. — Н-ну… зато тебя сейчас не мучают родители! Не заставляют учиться или же не кричат на тебя из-за разбитой тарелки! — Аой и не замечает, что комкает покрывало в руках. Ему кажется, что разговор опять пошёл не туда и это совсем не то, что он хотел сказать. — Луи! А давай устроим вечеринку! Резкое предложение Вальта заставляет парня вздрогнуть и взглянуть на него шокированными глазами. — Ну же! Дома ведь совсем никого, можно пошуметь и устроить бардак! Всё равно же потом всё приберут, не так ли? — кареглазый вскакивает с места, держит руки в кулачках, и от Ширасаги не уходит этот жест. Мальчишка волнуется, боится, что его снова посчитают за ребёнка и откажутся от предложения, выгнав из дома поганой метлой. Но Луи лишь немного улыбается и кивает. Карие глаза загораются искорками радости и счастья. Совсем, как у дитя, которому дали целый килограмм конфеток и разрешили всех их до единой умять в один присест. — Тогда… давай начнём с… — Вальт задумчиво оглядел комнату ещё раз, даже не зная с чего начать. Но его удачно перебивает звук умирающего кита… Луи не сдерживает смеха, а Аой краснеет до кончиков ушей, ведь это был его желудок, который очень хочет кушать. — Хорошо. Давай для начала поедим, — хмыкает Ширасаги и, взяв мальчишку под локоть, повёл того по коридору в сторону кухни. Большой стол мраморного цвета, тёмные, удобные диванчики по бокам, на которых Вальт мог бы с лёгкостью даже и вздремнуть. Уголок с раковиной и плитой, рядом с которым стоит большой тёмно-серый холодильник… — Воу… — произносит кареглазый, оглядываясь, пытаясь запомнить интерьерчик, которому можно было только позавидовать. На стене висела картина с каким-то натюрмортом. Яблоки, глиняный кувшин, даже стало интересно, кем нарисовано и сколько стоила такая картиночка, явно не какая-нибудь дешевочка. Ещё и с резной, интересной рамой. — Это тоже подарок отца. Знать не знаю, сколько стоит. Хотел выкинуть. Но моя старая горничная её повесила. С тех пор так и не удосужился убрать эту гадость… — Луи шикнул, словно злясь на эту картину, но Аой прекрасно понимал, что дело тут вовсе не в стоимости произведения искусства и вовсе не в том, что ему не понравился подарок, а в том, что подарил его нелюбимый человек. Скорее, даже ненавистный. — Луи, ты не любишь картины? — всё-таки задаёт глупый вопрос Вальт, продолжая рассматривать натюрморт каким-то заинтересованным взглядом, хотя ему и не очень нравилось рисование, точнее, у него были с ним большие проблемы… очень большие. Настолько большие, что учительница попросила его больше ничего не рисовать, и, желательно, к ней на урок вообще не приходить… не полюбила она его с первого взгляда. Бывает. Да и сам Аой не спешил к этой злобной женщине, видимо, без мужа и с семью кошками, на занятия. Она толком ничего не объясняла, выбрала любимчиков, и они тупо сидели и рисовали на её занятиях, получая отличные оценки… это было достаточно обидно. — Больше предпочитаю фотографии, но и против картин ничего не имею. Но это подарок моего папаши. А, зная его, он купил первое, что попалось под руку, или же и вовсе выбирала какая-нибудь, очередная молоденькая секретарша. — Ширасаги погрел в микроволновке сосиски с лапшой и поставил всё это перед носом Вальта, после чего достал и майонез с кетчупом. — Ну, если тебе она не нравится, может быть, нарисуем новую? — парень непонимающе посмотрел на нового, как он теперь понимает, друга. — Что? — удивлённо спрашивает голубоволосый, явно не ожидая такого предложения. — Как насчёт нарисовать самим другую картину и повесить вместо этой? — Аой говорит вполне серьёзно, при этом поливая макароны сначала майонезом, а после и кетчупом под ещё более округлившиеся глаза парня. — Что ты делаешь?.. — Луи в замешательстве смотрит на такое странное действие. Он, воспитанный в высоком обществе, и не догадывался, что так всегда было можно. — А? — Вальт смотрит на Ширасаги, словно бы совсем его не понимает. — Неужели… Луи, ты никогда не делал кетчунез? — Кого? — ещё больше поражается голубоволосый, разглядывая Аоя, словно бы тот Америку открыл и сейчас показывал её на карте. — Кетчунез. Смешивание кетчупа и майонеза. Очень вкусно, кстати говоря! — задорно отвечает Вальт, а после повторяет действие уже с тарелкой парня, чтобы доказать свои слова. — А что, так можно было?! — Ширасаги в растерянности смотрит на получившуюся кашу из майонеза, кетчупа и макарон. Его всегда учили, что добавлять нужно что-то одно или будет неприлично. Однако Вальт только что доказал обратное. И это было достаточно вкусно, чтобы смириться с нарушением правил этикета. Так они умудрились и поесть и найти себе новое занятие. Нарисовать картину. Казалось бы, как всё просто. Точнее, было бы просто, если бы Вальт не был профаном в художественном искусстве, а Луи интересовался бы им чуть больше, чем любой обычный ученик старшей школы.