Был уже третий день, как Вальт болел. Он не выходил из дома, друзья его не навещали, Ширасаги и вовсе обиделся, когда Аой позвонил и сказал, что с ним всё хорошо, при этом пропустив невероятное количество звонков от парня. Луи стоило услышать лишь одну фразу, чтобы просто взорваться. А ведь он так и не дослушал Вальта, сбросив в конце своего монолога трубку. И тишина. Мальчик пытался до него дозвониться, но были лишь короткие гудки, никакого ответа…
Несмотря на волнение, Аой старался держать себя в руках. Его мысли усердно скитались в поисках ответа. Что случилось три года назад? Если он вспомнил встречу с Луи, сможет ли он вспомнить и это?
Всё было сложным и непонятным. Температура скакала, как блоха, подцепившая от собаки бешенство. В такой момент Вальт просто ненавидел свой организм, что словно назло не давал всерьёз заглянуть куда-то на глубину своих воспоминаний. Постоянно клонило в сон, тошнило, было то жарко, то холодно. Мать часто заходила в его комнату, заставляя пить таблетки, принося еду и много воды, чтобы мальчик как можно больше потел, и болезнь уходила вместе с потом. Такое вот странное лечение.
Вальт кутался в своё одеяло, пытаясь спрятаться в нём от всех своих, казалось бы, не столь страшных проблем. Однако они, словно какой-то камень на шее, тянули вниз. Сны зачастую были какими-то кошмарами, вынуждая Аоя просыпаться с немым криком и ужасом. Всё это серьёзно било по его психике, иногда вызывая такие мысли, как: «Лучше бы я никогда не встречал Луи». И это пугало мальчика до самой глубины души. Ведь он любил Ширасаги. Любил настолько, что даже в таком состоянии ещё пытался до него дозвониться, и, если бы не мать, пошёл бы к нему домой.
К счастью, Чихару не настолько сошла с ума, чтобы просто взять и выпустить больного ребёнка на морозную улицу, тем более, когда тот еле переставлял ноги. Его рвения она не понимала и не одобряла, упрямо отправляя сынишку отсыпаться. Ей было неизвестно, что в жизнь Вальта снова вернулся Луи, и он вновь заставил Аоя испытывать то, что кануло в лету три года тому назад.
В голове у мальчишки начали вертеться ещё более странные мысли, вплоть до побега из дома. Ему было необходимо увидеть Луи. Нужно было взглянуть в его аметистовые глаза, успокоить себя тем, что с Ширасаги всё хорошо, извиниться… ему хотелось почувствовать прикосновение прохладных рук, сладких губ… ему было невыносимо без него, ведь Луи был, словно воздух. Без своего кислорода Вальт просто задыхался и понимал, что ему только хуже и хуже.
Телефон Ширасаги не брал, на сообщения в соц. сети не отвечал, и у Аоя была самая настоящая ломка. Тело трясло, как осиновый лист на ветру, он кусал губы, проваливался в сон и снова просыпался, чтобы ещё раз пройти через весь этот кошмар.
В ночь с третьего на четвёртый день мальчишка сбегает из дома. Так опрометчиво и глупо, с едва понизившейся температурой, наглотавшись жаропонижающего и надеясь на то, что успеет добраться до Луи и обратно. Вот только запамятовал, что в его состоянии подобная фигня не прокатит. На путь к дому Ширасаги ушла уйма времени, никакой транспорт не ехал, улицы были пусты…
Он смутно помнил путь, но хорошо запомнил, как посмотрел на чёрное небо, где не было ни единой звезды, но прямо перед глазами нежно танцевали снежинки. Лишь фонари освещали ему дорогу, что не сильно его спасало, ведь Вальт даже сосчитать не мог, сколько раз он умудрился свалиться в сугроб. Мальчик ловил ртом снежинки, как маленький ребёнок. У него было странное, опьянённое чувство, которое бывает в промежутке между температурой, что била по всему организму, удачно добивая наивного подростка.
Можно не поверить, но всё это время Вальт улыбался, как совершенный дурачок. Ему казалось это смешным, вот он, Вальт Аой, шестнадцатилетний мальчишка, идёт ночью, в мороз, в снег, по сугробам, падая едва ли не на каждом шагу. Его трясёт, холод крадётся и бросается на него со всех сторон, забирается под свитер и куртку, заставляя почувствовать себя в когтях какого-то страшного хищника. Лёгкие болят, и у него начался кашель, которого до этого не было. И всё это ради того, чтобы подойти к дому Луи, поцеловаться мордой с его калиткой, в попытке нажать на звонок, а после убого свалиться на снег, даже не зная, выйдет ли Ширасаги или же кинет его замерзать в чёртовом сугробе.
Но факт оставался фактом, он дошёл до дома Луи, и нажал на звонок, действительно навернувшись снова. Кто бы сомневался? Дышать было всё сложнее, в глазах начинало темнеть, но Вальт упорно не хотел окончательно сдаваться. Он слишком близок к своей цели, чтобы просто так упустить её.
На пороге показывается уже знакомая фигура. Ширасаги, мягко говоря, в ахуе от происходящего. На его пороге был Вальт, который как-то странно вцепился в его калитку, словно бы боясь упасть, хотя Луи считал, что это сделать достаточно сложно, ведь под ногами был снег, а не гололёд. Да и в целом ситуация, как не посмотри, ебанутая, видимо, как и сам Аой.
— Ну, заходи, хули встал? — спокойно проговорил Луи, совершенно не ожидая, что Вальту хватит пары шагов от калитки, чтобы свалиться. Смотреть на то, как мальчишка буквально ползком добирается до дома, было весьма комично, в то же время парня не на шутку взбесило подобное поведение.
Он спал, ему завтра в школу, тут посреди ночи звонок в дверь, на пороге это чудо-юдо, которое мало того, что припёрлось, ещё и ведёт себя, как будто в жопу пьян.
Уже у порога Ширасаги таки хватает Аоя, который, едва было, снова не свалился.
— Что ты, блять, творишь? — вырвалось у раздражённого в конец парня.
— Луи… Луи, прости… меня… — выглядел мальчишка растрёпанным, щёки пунцово красные, дышит только через рот, словно бы задыхаясь, в Ширасаги вцепился так, словно бы тот вот-вот испарится прямо перед его носиком.
— Час ночи. Вальт. Мать твою, о чём ты думал? — Луи приходится приложить усилия, чтобы поставить подростка на ноги, однако тот на них совершенно не держится, продолжая сваливаться, из-за чего парень не находит ничего лучше, чем усадить «неваляшку» на пол.
В дом медленно, не торопясь, прокрадывался холод с улицы. Зима должна была подходить к своему концу, но решила ещё немного задержаться. Ширасаги, заподозрив неладное, коснулся лба мальчишки губами, осознавая, что тот не просто горячий. Вальт был огненным. И стоило Луи осознать это, как карие глаза окончательно закрылись, а их обладатель и вовсе отрубился на его руках.
В тот момент Ширасаги почувствовал самый настоящий ужас. Он злился на Аоя, тот не брал трубку так долго, а после легко сказал, что с ним всё хорошо, словно бы ему было наплевать на чувства Луи. Парень ожидал, что если отключит телефон, Вальт придёт к нему извиняться, но совсем не подумал о том, что тот мог болеть. И не смотря на всё это… не смотря на то, что мальчику было плохо, что температура била ключом, он всё равно дошёл до Луи, только чтобы попросить у него прощения. И эта отчаянная, недогероическая любовь просто добивала голубоволосого.
— Придурок!.. — ещё с секунду Ширасаги пребывал в шоке, после чего в панике поднял Аоя на руки и понёс к своей комнате. Его ждала бессонная ночь около температурящего глупого мальчишки, что умудрился притащиться к нему даже в таком состоянии…
***
Карие очи уже несколько минут буравят потолок, пытаясь сориентироваться. Где он? В доме Ширасаги, в тёплой кровати, укутанный двумя одеялками, а под головой у него хорошо взбитая подушка. На лбу уже сухая тряпочка, которая, скорее всего, была прохладной и мокрой каких-то полчаса назад.
Слабость по всему телу, но он хочет хоть как-то успокоиться. Отчего-то по спине мурашки, и ему страшно, словно бы он совсем забыл, как переместился в дом Ширасаги, и остался наедине с четырьмя стенами, которые уже никогда не выпустят его из своих ужасных лап. Мучительная дрожь и мысли, что заставляют волноваться только больше. Осознание, что всё хорошо, преломляется этим местом, холодным домом, что давит своей странной атмосферой.
— Вальт? — сонный голос выводит из состояния некой паники, карие глаза, наконец, находят заспанного и измученного одной только этой ночью Луи. — Как ты себя чувствуешь?
— Луи… — ещё с секунду парень непонимающе глазеет на то, как в его любимых глазах появляются слёзы. Испугался. Аой никогда не был трусишкой, однако что-то выбивало его из колеи, что-то хотело, чтобы ему стало хуже.
— Эй, всё хорошо… — хотел было сказать Ширасаги, как неожиданно сбился, едва заметно хмурясь. — Какого хуя ты так рвался ко мне в таком состоянии? Мы бы потом обсудили твою болезнь, я бы включил телефон, мы бы созва…
— Луи! — мальчишка буквально кинулся на шею к своему парню, прижимаясь к нему почему-то зашуганно, словно бы ему приснился какой-то ужасный кошмар или же кто-то успел напугать его, стоило лишь карие очам открыться. Тихие всхлипы и дрожащее хрупкое тело, после такого у парня отпало желание отчитывать наглого мальца. Однако окончательно забитый гвоздь в крышку гроба забила истерика, когда Аой просто напросто начал тараторить имя Ширасаги снова и снова, вызывая панику теперь уже у парня.
— Чщ… Всё хорошо. Ты меня слышишь? — голубоволосый сел на кровать, едва встряхнув мальчика, после чего прижал его к себе, в попытке успокоить.
Что происходило с Аоем точно, сказать было слишком сложно. Хотя, скорее всего, несмотря на спавший жар, на него нападал параноидальный бред. Все мысли Вальта удачно сходились лишь на одном - ему нужен был Луи. Как кислород любому живому существу, как вода, как солнце, как его личная атмосфера, за пределами которой он просто напросто умрёт. И от этого сидеть с кареглазым стало ничуть не легче.
Паника и температура — ужасны в своём сочетании. Аой боялся, когда Ширасаги оставлял его одного, начинал истерить на пустом месте, даже если оба до этого просто молчали, как будто в Вальта кто-то вселился. И этим кто-то была несовместимость его болезни и дома, что подливал в огонь масла, вынуждая подростка чувствовать себя ненужным, покинутым, брошенным на произвол судьбы.
Вальт не мог сказать точно, сколько он провалялся в постели, но его панические атаки и истерики закончились только после нескольких дней совместной работы уязвимого организма Аоя с Луи и большим количеством таблеток, которые порой Ширасаги приходилось буквально запихивать в мальчика разными способами. Ослабленный и голодный желудок выбрасывал таблетки с рвотой. Тошнота стала обыденным явлением, которое было неизбежным после нескольких дней стольких мучений. Напоминало тихий вечный ужас, даже Луи начало казаться, что прошло вовсе не пара дней, а недели, длинные и, увы, не самые лучшие в его жизни.
Однако Ширасаги упорно не отходил от постели своего любимого. Он заботливо укрывал Аоя одеялом, держал его руку в своей, часто проверял температуру и долго возился с тем, чтобы хотя бы накормить мальчишку, не говоря уже о лекарствах, некоторые из которых приходилось просто напросто размалывать, превращать в порошок, смешивать с водой или едой в попытке хоть как-то запихнуть в него жаропонижающее и антибиотики.
Бред начал заканчиваться лишь на третий день лечения, как раз тогда, когда Вальту снова пришлось заглянуть в своё прошлое…
***
Нежное касание губ, уже знакомое, но в то же время неизвестное чувство. Приятно до бабочек в животе, до тёплых волн по всему телу, как если окунуться в ласковую, немного прохладную воду. Губы шершавые, потрескавшиеся от холодного ветра. Они стоят под фонарём в парке и это в первый раз, когда Ширасаги решился коснуться его губ своими. Всего пара мгновений, от которых кареглазый застывает, прислушиваясь к ощущениям.
Пальцы переплетены, не важно, что холодно без рукавиц, не важно, что Вальт выглядит в этой глупой шапке совсем по-детски, хотя они и так совсем ещё дети. Двенадцать лет, первая любовь, первые близкие отношения, ближе, чем у просто друзей, чем у брата или сестрички, и от этого перехватывает дух. Они начинают взрослеть, это так же неизбежно, как уходящая осень или зима, как приход весны в их хрупкие и нежные души, ещё не ставшие взрослыми, не отвердевшие внутри, несмотря на проблемы в семье или за её пределами.
Для них это было важно. Важно — даже просто держаться за руку, смотреть друг на друга, неловко касаться, всё ещё делая вид, что это лишь дружба, хотя оба прекрасно понимали, что внутри них нечто гораздо большее, оно с каждым днём всё сильнее и сильнее, сводит с ума, заставляя всё чаще прокручивать в голове любимый образ.
Когда поцелуй заканчивается, они просто смотрят друг другу в глаза, это кажется немыслимо огромным шагом, который они совершили вместе. Луи неожиданно тянет Аоя на себя, заставляя столкнуться с его более сильным телом. Воздух неожиданно становится теплей, согревая юные сердца. Счастливая, взаимная первая любовь, большая редкость в их возрасте. Но карие глаза смотрят в аметистовые, в них не слепое обожание, не безразличие, с каким Луи выпроваживал папаша из дома, самая искренняя любовь, которую можно было только увидеть.
Пунцовые щёки, едва посиневшие губы, которые хотелось согреть поцелуями. И мальчишки непременно потянулись бы друг к другу, погружаясь в более долгий и сладостный поцелуй, но Луи только улыбается и обнимает Вальта. Ещё рано. Им некуда спешить. Так он думал в тот момент. И Аою не нужно было даже слова, чтобы понять его. Вот только у них не было того времени, в которое они так верили…
