***
Совместно приготовленный обед плавно перетек в ужин, а трое мужчин на маленькой кухне словно попали в иное измерение. Что-то между ними изменилось незримо, но основательно. Бинх другими глазами смотрел на человека, для которого, как оказалось всегда был особенным, и которому, возможно, сломал жизнь. Слепец. Яков с улыбкой наблюдал трогательную заботу, которую проявлял к другу его молодой любовник и отчаянно завидовал их полному взаимопониманию. Саша был достоин этого трепетного восхищения. Степан же, сначала отчаянно тушевавшийся, вскоре благодаря нескольким рюмкам драгоценного крепкого напитка расслабился и увлеченно слушал разговоры двух гениев сыска, успевая обновлять блюда на столе и следить за тем, чтобы тарелка любимого шефа не пустовала, подкладывая последнему вкусные кусочки собственноручно засоленной рыбы и собственноручно же приготовленное рагу. Когда ароматный чай был разлит по белоснежным гостевым чашкам (которых ранее у Бинха не водилось), а нежно любимые Яковом Петровичем эклеры с воздушным кремом разложены на блюдо, Степан, который пил горячительное очень умеренно и не заинтересовано, чем тут же добавил себе очков в глазах Якова, наконец поинтересовался причиной появления Гуро в квартире Александра Христофорыча воскресным днём. Яков рассказал о своей догадке относительно предварительного опаивания преступником жертв. И Бинх, и Тесак, поразмыслив согласились, что скорее так всё и было. — Мне эти его «живые картины» теперь в кошмарах являются. — Нарочито не глядя на Александра Христофорыча, произнес Тесак. — Хотелось бы услышать мнение ваших психологов и профайлеров относительно личности душегуба. — Затрудняются они, Яков Петрович, — доливая шефу новую порцию свежезаваренного чая, начал Тесак. — Выдали они нам психологический портрет на четырех листах, но там так все размыто. Начиная с возраста и заканчивая предпочтениями в… постели. Разошлись они во мнениях. — Я бы тоже был в растерянности, — Яков с удовольствием зашуршал еще одним фантиком «Трюфеля». — Я еще выяснил, что оба парня были натуралами. — Степан потупился, но собрался с мыслями и продолжил. — Я по своим каналам пробил. Ну, и девушки у них были. В общем, предположение, что они из гей сообщества, я отмел, как несостоятельное. — Ишь ты. Каналы у него свои, — неодобрительно проворчал Бинх. — Да я ж. — попробовал оправдаться старательный подчиненный. — Хорошая работа, Степан, — предупредил скрытую сцену ревности Гуро. — Но вопросов у нас всё еще больше, чем ответов. — Повышенная концентрация шоколада в организме всегда вызывала у Якова Петровича яростную работу мысли. — Вот взять хотя бы эту красную тряпку… Степан задумался… В прессу информация о «визитной карточке» убийцы слава богу еще не просочилась. А дело было в том, что и в первом и во втором случае в рот жертвам их мучитель запихивал кусок красной ткани. Своеобразный кляп был именно кроваво-красного цвета. Тонкий креп, ничего особенного, но для убийцы он наверняка имел какой-то сакральный смысл… Вот только какой? — Есть несколько версий… Ребята даже высказывали мысль, что наш убийца марксист-ленинист.- Тесак передернул плечами.- На мой взгляд, тварь он редкостная, а не революционер. Гуро снова с интересом взглянул на Степана. — Откуда такая любовь к революционерам? — не скрывая иронии, промурлыкал Гуро. — Да он сам революционер, — проворчал Бинх, впервые глядя на юношу с искренней теплотой. — Как где несправедливость, так наш Степан уже на баррикадах. — Кого-то это мне напоминает? — Гуро засмеялся, заставляя Тесака спрятать довольную улыбку, а Бинха заворчать что-то неразборчивое. Так они и просидели до самой полуночи. Прощались в тесной прихожей. Тесак услужливо подал Якову пальто, косясь на еле стоящее на ногах лохматое начальство в трогательно растянутых трениках и тонкой футболке. Хоть и не слышал сегодня Степан задушевного разговора двух друзей, но сердцем чувствовал душевную привязанность этих сильных харизматичных мужчин, словно связывала их невидимая нить, а потому закрадывалось в его душу нехорошее темное чувство. Потому собственнический взгляд Александра Христофорыча в свою сторону, в момент прощального рукопожатия с Гуро, Степан оценил. Он грел душу и давал так необходимую ему уверенность в ответных чувствах, о которых так редко говорил его строгий и сдержанный, но необходимый как воздух начальник.***
Первый снег лёг как всегда неожиданно, потому Коля моментально замерз, стоило ему только покинуть теплый и уютный вестибюль Университета. Сегодня он задержался на литературных курсах допоздна. Нужно было непременно закончить эссе. Тема «Поэты Серебряного века» всегда привлекала Колю, а уж про своего любимого Гумилева он мог говорить часами, как и цитировать целыми стихотворениями. Потому и эссе получилось страниц на восемь. Профессор практически выгнал его из аудитории, грозя всеми карами небесными. Коля долго извинялся перед преподавателем, но эссе дописал и был почти доволен своей работой. Его уже давно ждали дома. Десятый час, ночь на дворе. Резкий ветер ударил в лицо, норовя сорвать небрежно повязанный шарф и сбросить капюшон с непокрытой головы. Коля форсил, как называла это бабушка. Постоянно торчащие в разные стороны волосы его очень раздражали, потому о головных уборах он даже слышать не хотел: с их помощью на голове сотворялся еще худший беспорядок. Нахохлившись, Коля спустился с крыльца и устремился вниз по аллее парка, размышляя над тем, успеет ли он на последнюю маршрутку. При свете дня университетский парк был красивым и уютным, чего о нём нельзя было сказать в тёмное время суток. Юноша прошел метров триста, когда фонари синхронно мигнули пару раз и погасли. Всё вокруг погрузилось во тьму и Коля, передернув плечами, ускорил шаг. Где-то впереди послышался лай собак. В этот момент Гоголь отчаянно полюбил собачников, гуляющих с питомцами в любое время дня и ночи и во всех возможных парках и на пустырях. Коля быстро прошел вперед. Внезапно его охватила дрожь и какое-то иррациональное чувство страха. Захотелось обернуться. Почему-то не к месту вспомнилась собака Баскервилей, летящая сквозь ночь. Вдруг где-то слева раздался треск, словно ступили на старую засохшую ветку. Коля обернулся, но увидел лишь жуткие силуэты припорошенных снегом деревьев при свете тусклой полной луны. Треск повторился, и Коля, не помня себя от ужаса, рванул на звук спасительного лая. На взъерошенного, тяжело дышащего парня на пустыре, виляя хвостами, налетели сразу три игривые белоснежно-серебристые хаски. Коля был им несказанно рад. Ему все еще казалось, что за ним кто-то с интересном наблюдает из темной стены парка. Погладив ластящихся к нему собак, Коля отправился в сторону шоссе. Подойдя к остановке, он вытащил телефон, посмотрел на дисплей и тут же понял, что опоздал. Маршрутка ушла пять минут назад, а следующая будет только через полчаса. Он успеет промерзнуть насквозь. Гоголь отправил сообщение маме и сестре, что занятия окончились и он скоро будет дома, а потом набрал номер своей лучшей подруги. Оксана взяла трубку мгновенно. — Коль, что так поздно звонишь? — Оксан, ты дома? — по посторонним шумам Коля догадался что подруга в каком-то торговом центре. — Нет еще, мы тут с девочками в кафешке на Пушкина зависаем. — Ты на машине? — Да, да. Что случилось, Гоголь? — голос девушки стал сухим и серьёзным. — У тебя все хорошо? — Эммм, у меня только занятия закончились, а маршрутка… — Понятно, так бы и сказал. Ты где? — На остановке у универа. — Жди. Буду минут через семь. Девушка отключилась. Коля засунул руки в тонких перчатках поглубже в карманы. Хорошо, что у него есть Оксана. Через пять минут ниссан жук, подарок Оксаниных родителей на совершеннолетие, блистая вишневым перламутром под тусклым фонарем, притормозил перед задумавшимся Гоголем. Коля с удовольствием устроился на пассажирском сидении и пристегнулся. — Привет. — Прозвучало несколько укоризненно с водительского места. — Привет. Извини… — Ерунда, мы уже наболтались. Обмывали новые сапоги Иры, завтра сможешь заценить. Коля понимающе кивнул. — Спасибо, что приехала… — Да ладно. — Отмахнулась Оксана, трогаясь с места. — Я твой должник. Пришлось бы мерзнуть еще полчаса. Да и стремно… — В смысле? — Девушка выехала на освещенный проспект и взволнованно взглянула на друга. — Показалось, словно кто-то шел за мной по парку. Глупость, конечно… Оксана вцепилась в руль тонкими ухоженными пальчиками с идеальным маникюром, что не укрылось от отогревающегося Коли. — Гоголь, ты охренел. Смерти моей хочешь? Подруга редко разговаривала с ним таким тоном, а значит для этого была причина, очень веская причина. Юноша непонимающе воззрился на злую подругу, нервно покусывающую губу. — Я что-то не то… Оксана переключила передачу и включила музыку погромче. Через десять минут, когда Коля уже практически оглох, машина въезжала в родной колин двор. Заглушив мотор и отключив радио Оксана развернулась к другу. — Гоголь, ты телевизор смотришь? — Редко. А что? — Коля решительно не понимал, что происходит и в чём провинился. — Что? Ты не слышал про маньяка в лесопарке, что убивает зазевавшихся парней? — подруга шипела подобно растревоженной гюрзе. — Что-то слышал мельком, — Коля начал потихоньку понимать, что подобную отповедь заслужил, наверное. — Мельком? — Оксана засмеялась нервно и хрипло. — Посмотри внимательно. Иначе с твоим везением… — Я понял. Ты только пожалуйста не волнуйся. — Как же за тебя не волноваться? Он же с ними такое… Я ж тебя… за тебя переживаю. Порывшись в бардачке, она вытащила пачку сигарет и зажигалку, и нервным жестом приоткрыла окно. Коля хорошо знал подругу. Если курит, значит в бешенстве и надо переждать эмоциональный всплеск. Гоголь покорно ждал. — Ну вот, полегчало… — Оксана закрыла окно и уже намного спокойнее обратилась к другу. — С этого момента буду забирать тебя с литературных курсов. Три раза в неделю — ерунда. Слишком темно и холодно для прогулок по парку. Оксана сказала это таким тоном, что Коле совершенно расхотелось возражать. Она не спрашивала, а утверждала. Уверенно и безапелляционно. Иногда ему очень хотелось, чтобы его жизнь контролировалась таким вот властным и уверенным голосом. Но голосом совсем другим. Тёплым, мужским, с обворожительным пьянящим тембром.