***
К последней паре Гуро с трудом представлял себе, как будет говорить еще целых полтора часа, а потому, следуя проторенным всеми уставшими преподавателями путем, задал студентам самостоятельную работу по пройденному материалу. Сорок голов уткнулись в тетради и методички, а он позволил себе расслабиться и, наконец, опустился на стул. Сидеть во время лекций он себе не позволял. Лениво пробегая взглядом по разномастным макушкам, Гуро то и дело возвращался к всклокоченной темноволосой на третьем ряду. Яков Петрович слишком часто стал обращать внимания на этого юношу. Но в этом не было бы ничего странного: Гоголь умен, старателен, сообразителен и приятен в общении, если бы не одно но. Гуро думал о нём не только в стенах университета. Иногда, читая на ночь очередную научную статью, он задумывался о том, что-бы сказал Николай о том или ином спорном утверждении автора. Проверяя самостоятельные работы юноши, Гуро не раз прибегал к помощи всемирной сети. Слишком зрелые, стройные и смелые теории строил Гоголь, потому хотелось проверить, не умыкнул ли он ту или иную идею у профессионалов. Но нет, уличить юношу в плагиате не получилось ни разу. Вот и сейчас Николай весь погрузился в работу и наблюдать за ним было сплошным удовольствием. Он не прятал бледное лицо за пеленой волос, и можно было рассмотреть высокие скулы и тонкий нос, длинную шею с родинкой у ключицы. Гоголь почесывал лоб, облизывал тонкие губы, прикусывал кончик ручки, совершенно не обращая внимание на шепот и копошение рядом. Его бессменная подруга, видимо, сомневалась в своих силах и, постоянно сверялась с методичкой, что-то бормоча себе под нос. Запрет на пользование телефонами во время своих занятий Яков Петрович ввёл сразу и пару раз наглядно продемонстрировал особо непонятливым, что бывает с теми, кто игнорирует его распоряжения. Те двое смертников, до которых не дошло с первого раза, ходили на поклон к декану, чтобы получить назад свою собственность. С тех самых пор на лекциях Гуро студенты занимались только учебой. — Тех, кто закончил, я не задерживаю. Работу мне на стол — и можете быть свободны. Всем доброго вечера. — Гуро оглядел оживившихся студентов. — Я никого не тороплю, и смею напомнить, что спешка хороша лишь в одном случае. — У нас блох нет! — Схохмил кто-то с задних рядов и Гуро многозначительно постучал по столу. — Тише, продолжаем работать! — решительно прервал он начавших смеяться студентов.***
Оксана сдала свою работу и, напомнив, что вечером заберет, покинула аудиторию. Коля слушал её вполуха. Он решил проанализировать еще парочку второстепенных факторов. — Николай Васильевич… Голос прозвучал совсем рядом и Коля с удивлением обнаружил, что аудитория уже давно опустела. Предпоследний из студентов уже направляется к выходу, а рядом с ним стоял Яков Петрович Гуро собственной персоной. Сегодня преподаватель был в строгом костюме стального цвета и темно-синей шелковистой рубашке, которые выгодно освежали мужчину, подчеркивая красивый разворот плеч и узкую талию. — Николай Васильевич, не хотел вас тревожить, но у меня такое ощущение, что вы готовитесь к защите кандидатской. Мягкое обращение сопровождалось такой редкой доверительной улыбкой, что Коля завис. Гуро был так близко, и юноша снова чувствовал те терпкие чувственные нотки парфюма, что бережно хранил в памяти всё это время. — П-простите, Яков Петрович. — Что же вы всё извиняетесь, милый мой. — Гуро скользнул на стул рядом. — Давайте сюда вашу научную работу. — Но я… Преподаватель протянул руку и Коля сдался. Гуро читал сосредоточенно, внимательно, иногда хмурясь, иногда — еле сдерживая улыбку. — Ну-с Николай Васильевич. — Яков Петрович отложил работу и внимательно посмотрел на отводящего глаза юношу. — Практически доклад. Вам никто не говорил, что у вас талант к сочинительству? Это готовая научная статья, если не по содержанию, то по форме, требующая лишь незначительной корректировки. — Говорили. — Коля уткнулся взглядом в свои ладони на столе и Гуро нестерпимо захотелось протянуть руку и заставить его поднять голову. — Мой преподаватель на курсах, а до него еще классная руководительница — учитель русского и литературы. — Я склонен с ними согласиться. — Гуро не удержался и невесомым прикосновением к щеке заставил поднять на себя взгляд. Юноша вздрогнул, как от ожога, и распахнул глаза. Чистые и светлые. Редкий льдисто-голубой оттенок, но не холодный, а теплый, с золотистыми искорками в глубине. — Ну что же вы всё дрожите и прячетесь от меня, Николай Васильевич? — Гуро и сам не заметил, как накрыл холодные подрагивающие пальцы своей ладонью. — Я же не кусаюсь. — Я не хотел вас задерживать, — мальчишка стушевался и, высвободив ладонь из плена, стал бездумно собирать в рюкзак свои вещи. — Я сейчас быстро соберусь. — Я не тороплю вас и сам особо не тороплюсь. Пара на сегодня последняя. И дома меня никто не ждет. Гуро спустился к кафедре, чтобы забрать свои бумаги и пачку студенческих работ. Вот и есть занятие на вечер. Сидеть над делом маньяка не было никаких душевных сил. После второго убийства прошло уже три недели, а подвижек не наблюдалось. Гоголь, наконец, окончательно собрался и спустился к кафедре. — Можно спросить, Яков Петрович? — Конечно. — Неужели у вас нет ни одного замечания к моей работе? — Есть. Но замечания абсолютно незначительные. Я верну вам с правками. Гуро было приятно видеть, как робкая улыбка украсила бледное лицо юноши. — Вот так всегда и улыбайтесь. Гоголь полыхнул ушами, чем еще больше развеселил Якова. — Ну пойдемте. Мне еще ключи сдавать. — Гуро взял связку со стола. — Вы домой? Мне с вами по пути. Юноша разочаровано вздохнул и ответил: — У меня сегодня литературные курсы. — Те самые? Вот как. — Гуро вполне правдоподобно удивился. — Вы растёте в моих глазах с каждым днём, Николай Васильевич. — Спасибо огромное. — Коля побоялся, что задохнется от накативших эмоций. Мало того, что его удостоили разговора наедине, так еще и похвалили неоднократно и очень, как ему показалось, искренне. — Мне в самом деле важно ваше мнение, Яков Петрович! — Коля никогда не испытывал такой всепоглощающей радости. — И Николай Васильевич, раз уж так вышло. — Гуро приостановился, взглянув на часы. — Когда заканчиваются ваши занятия? — Обычно в девять. — Вот и отлично. Я успею завершить все свои дела неподалёку и заеду за вами. Коля окаменел. Что происходит? Ответа не находилось и пришлось спросить. — Зачем? — Что — зачем? — За чем заедете? — За вами, Николай Васильевич. За вами. — Но… — Даже не пытайтесь меня отговорить. — Дружелюбный тон изменился на решительно-командный. — Время позднее. Нам по пути. Буду ждать вас на парковке в девять. — Хорошо… — Коля покинул аудиторию всё еще не до конца осознавая происходящее. — Да, Николай Васильевич, — Гуро выключил в аудитории свет, вышел вслед за Колей в коридор и закрыл дверь на ключ. — Предупредите вашу симпатичную подругу, что в её таксомоторных услугах вы сегодня не нуждаетесь. Ошарашенный Коля смотрел вслед удаляющемуся преподавателю и с трудом приводил свои мысли в порядок.***
Гуро решил дождаться Гоголя на ступеньках крыльца, чтобы это невыносимо правильное и до ужаса тактичное чудо не надумало улизнуть в последний момент. Алеющие уши и едва заметное подрагивание холодных пальцев юноши навели его на определенные смутные предположения еще там, в аудитории. Застегивая на ходу пуховик, на крыльце появился Гоголь и, победив наконец молнию, заозирался по сторонам. Разглядев за пеленой снега знакомый мужской силуэт юноша едва не поскользнулся на скользких ступеньках. Пришел! От падения его спасла моментальная реакция Гуро, который уверенно перехватил его за предплечье. Коля снова почувствовал себя неуклюжим первоклассником, но Яков Петрович не стал акцентировать на этом внимание. — Вы опять так легко одеты, Николай Васильевич! — прозвучало сухо и укоризненно. Юноша пожал плечами. — Вы не выполняете своё обещание. — Яков Петрович подтолкнул его вперед. — Живо в машину! Коля буквально рванул к стоянке, в глубине души желая себе «удачно» поскользнуться и оказаться в крепких объятиях идущего за ним мужчины. В груди что-то сладко тянуло. Нервная дрожь и эмоциональное возбуждение горячим коктейлем разливалось по венам. Может же он хоть на минутку представить, что это свидание, настоящее свидание. Автомобиль приветливо мигнул фарами. Коля устремился к нему, а потом нерешительно застыл у пассажирской двери. — Ну что же вы?.. Разучились двери открывать? — в темноте лица было не разглядеть, но веселые смешинки в голосе Якова Петровича успокаивали, значит — уже не сердится. — Садитесь быстрее. Коля аккуратно устроился внутри, отряхнув обувь и рюкзак от налипшего снега. Оказавшись в своём личном раю Коля счастливо выдохнул. Всё повторяется. Автомобильный салон, изысканный гладко выбритый профиль, твердая рука в дорогой перчатке на сцеплении, терпкая чувственность лаванды и ветивера с ноткой… табака. Странно. Он никогда не видел преподавателя курящим. Возможно ли… — Где шапка? — Что? — Николай Васильевич, я непонятно выражаюсь? Где ваш головной убор? — Яков Петрович развернулся к юноше лицом. — Машину вы не водите, на дворе зима и вы на маршрутке добираетесь до дома. Я где-то ошибся? — Нет. — Чудесно. Повторяю вопрос: Где ваш головной убор? — В рюкзаке. Я не успел… — Доставайте, а потом уберем ваш багаж на заднее сиденье. Коля разозлился. Опять его поучают как ребенка. И кто? Выпустив все иглы и став похожим на разозленного ежа, (что бесконечно умилило Гуро), мальчишка откопал в рюкзаке шапку и, напялив её на голову, отвернулся к окну. Яков Петрович с трудом сдержал рвущийся из груди смех. Одним движением отвоевав рюкзак, пристроил его на заднее сиденье. — Снимите. Сейчас будет жарко, но чтобы больше я вас с непокрытой головой в мороз не видел. Коля угукнул, стащил ненавистный предмет гардероба с головы и украдкой посмотрел на преподавателя из-под ресниц. Гуро завел двигатель и не спеша выехал на заснеженный вечерний проспект. — Как прошло занятие? — Хорошо, мне нравится. — Мальчишка всё еще сердился и не горел желанием беседовать. — Если бы не приходилось столь поздно возвращаться, так? — В этом нет ничего страшного. Не было… Коля решился задать вопрос, который так и вертелся на языке весь вечер. — Откуда вы узнали что меня Оксана… эм. — Подвозит? Юноша кивнул. Эта восхитительная колина нерешительность, совершенно не присущая современной молодежи, странным образом завораживала. — Скажем так: я случайно услышал ваш разговор в столовой. Коля молчал, напряженно обдумывая, что еще мог услышать Гуро, но тот не дал ему времени на раздумья, продолжив. — И про курсы и про баллончик я тоже узнал из него. — После сообщения о тех убийствах, — Коля передернул плечами, -…Оксана решила, что будет спокойнее, если я обзаведусь баллончиком для самообороны, а поздно вечером меня будут забирать. — Ваши родители не беспокоятся о том, где вы пропадаете вечерами? — Я не маленький мальчик. — В зеркале заднего вида Гуро увидел как мальчишка зло сверкнул глазами. — Мама работает допоздна, а отец… умер. Гуро мысленно дал себе пинка. Знал же он всё про мальчишку, но почему-то захотелось уколоть, посмотреть на реакцию этого ёжика с мягкими иголками. — Простите. Я не хотел вас задеть. — Ерунда. — Коля уже укорял себя за внезапный приступ ершистости. — Просто очень странно, что преподаватели вдруг стали обращать на меня повышенное внимание. Я не привык к подобному. — Преподаватели? — Данишевская Елизавета Андреевна интересовалась моими успехами, звала писать у неё курсовую. — Коля расстегнул куртку и откинул лохматую голову на мягкий подголовник. — Теперь вы, Яков Петрович, словно… — Словно? — Гуро остановился на светофоре как раз вовремя, чтобы с интересом взглянуть на своего пассажира. — Словно я вам интересен… Домой подвозите… Уши снова полыхнули жаром. Коля отвернулся к окну и затих. Ну конечно! Теряешь хватку, Яков Петрович! Не видишь дальше собственного носа, а признаки все налицо. Зажмурившись на мгновение, Гуро спрятал улыбку и не спеша двинулся дальше, лавируя в потоке машин, как ни в чем не бывало продолжая разговор. — Значит, Елизавета Андреевна выбрала вас своим пажом. — Почему пажом? — Вы хотели бы быть королём? Вы для этого слишком молоды, — Гуро усмехнулся, чувствуя недоуменный взгляд юноши. — Но не печальтесь: снежным королевам ведь положены пажи. Коля, не удержавшись рассмеялся. Через мгновение к нему присоединился бархатистый баритон. Остановив у знакомого подъезда машину, Гуро продолжил уже без тени веселья. — А теперь, Николай Васильевич, послушайте меня внимательно и не перебивайте. Коля рассеянно кивнул. Сердце моментально ушло в пятки. О чем можно говорить с таким сосредоточенным выражением лица? — Ваша подруга отнюдь не преувеличивала опасность, которая сейчас исходит от человека, убивающего юношей. — Гуро старался говорить сухо и коротко, чтобы верно донести информацию, но не напугать слишком сильно. — Убийца жесток, умен и очень осторожен. — Вы… вы участвуете в расследовании? — Коля подался вперед, всем своим видом показывая серьезную заинтересованность, а не банальное любопытство. — Скажем так, я консультирую работников полиции. — Которые заходят в тупик… Ой, простите! И снова эта извиняющаяся улыбка и в противовес ей весёлые искорки в глазах. Чудо чудное. Гуро откашлялся. — Вы правы, доктор Уотсон. Мальчишка окончательно стушевался и опять спрятался за волосами. — Я же просил не перебивать, Николай Васильевич. — Простите. — Прощаю. — Теплые пальцы забрали за ухо темные пряди, открывая тонкий профиль. — Николай Васильевич, посмотрите на меня. Коля посмотрел открыто и серьезно, надеясь, что предательский румянец не выдал его с головой. — С этого момента вы не выходите из дома без телефона, не ходите в одиночестве по малолюдным местам даже днём. А если задерживаетесь вечерами, то звоните мне, подруге, маме, сестре, друзьям и говорите, где находитесь. Если замечаете что-то необычное, странное, тревожное — обязательно говорите мне. — Но зачем вам?.. — Вы забыли… я участвую в расследовании. Коля закивал, все еще переживая мимолетное прикосновение к своим волосам ласковой мужской руки. — Кстати, кто такой Олег? — укоризненный взгляд юноши Гуро проигнорировал. — Мой друг детства. Мы росли в одном дворе, сейчас редко пересекаемся, он переехал. — С баллончиком умеете обращаться? — Да. — Покажите. Коля потянулся за рюкзаком и стал рыться во внешнем кармане. — Николай Васильевич… Вы уже оглушены, избиты и брошены в багажник неприметной машины. Голубые глаза широко распахнулись, а правая рука наконец выудила из кармана баллончик. — Он увозит жертв на машине? Гуро сделал вид, что вопрос не расслышал, закатил глаза и продолжил тоном, которым разговаривают с пятилетними малышами в песочнице. — Баллончик должен находиться в прямой досягаемости. В кармане куртки — идеальный вариант, чтобы одним движением вынуть и обезвредить нападавшего. — Я понял. — Сегодня уже поздно. В следующий раз покажу вам несколько универсальных движений для его использования. — Я пойду?.. — Идите, Николай Васильевич. И отзвонитесь мне сразу, как зайдете в квартиру. — Снова эти непререкаемые холодные нотки в голосе. — Но здесь же всего пара метров. — Это не имеет значения. Привыкайте. Чудо опять растерянно огляделось в поисках перчаток и Гуро не удержался. Вязаная шапочка как по волшебству оказалась нахлобучена на лохматую макушку. Коля испуганно ойкнул и уставился на мужчину. Темные глаза напротив излучали какое-то совершенно особенное тепло и… нежность. Померещилось? Первым в себя пришел Гуро. — Держите голову в тепле. Нельзя выветривать умные мысли из вашей светлой головы. — До свидания, Яков Петрович. Тело действовало по наитию, в то время как в душе всё ярче разгорался огонёк совсем не призрачной надежды. О нём не просто беспокоились и заботились, сегодня на него смотрели как на что-то действительно важное, особенное, удивительное. Преподаватели так не смотрят даже на своих самых лучших студентов. Гуро помог юноше освободиться от ремня безопасности и открыть дверь. Теплый флёр дорогого парфюма защекотал рецепторы, сплетаясь с морозным воздухом в затейливый аромат дурманной свежести. — Спокойной ночи, Коля.