***
С трудом отчитав очередную лекцию, практически не отрывая глаз от конспекта, (чем привел в легкое замешательство всю группу притихших студентов, привыкших к тому, что преподаватель активно ведет диалог и предпочитает обходиться без бумажек), Яков Петрович отправился в деканат. Там было непривычно тихо и безлюдно. Лишь за своим столом всхлипывала молоденькая лаборантка. Гуро, как любой воспитанный мужчина, не смог пройти мимо плачущей девушки. Даже если она была откровенной серой мышкой. А может, именно поэтому. — Анна Васильевна, что случилось? — Да все нормально… — девушка благодарно приняла протянутый Гуро платок и даже улыбнулась уголком губ. — Просто декан сегодня опять не с той ноги встал. Вчера план на месяц утвердил, а сегодня… орал, что всё переделать надо. — Ясно, не переживайте. — Яков покачал головой. — Сегодня у всех тяжелый день. Успокоится и сам прощения попросит. — Да уж… скорее снег в Африке выпадет. — Девушка еще раз некрасиво хлюпнула носом. — Спасибо, Яков Петрович. — Пустое. Я вообще-то зашел узнать, нет ли ко мне вопросов у декана. — Он на совещании у ректора. После этого… убийства они теперь до ночи просидят. — Да, жалко мальчишку… — Методисты с филологического плачут в курилке, — поделилась успокаивающаяся Анна. — Талантливый парень был. Стихи писал и музыку. Да сколько же можно! — Сегодня у меня больше нет занятий. — Гуро оставил бумаги в ящике стола и быстро ретировался. — Если будут вопросы, звоните. У траурного фото цветов стало еще больше. На улице Гуро с облегчением вдохнул морозный воздух. Зайдя в уютное кафе неподалёку, Яков заказал себе двойной эспрессо и пару круассанов, вкуса которых не почувствовал. Рука сама потянулась к телефону. Бинх ответил на третьем гудке. — Яш, ну что ты звонишь? Я еще на месте. — Вот и отлично. Я в кофейне двух шагах от университета. — Мне не вырваться и разговор совсем не телефонный. — Степан с тобой? — Яков Петрович, не забывайтесь!.. — на том конце зло фыркнули. — Пришли его. Я буду здесь еще час, потом поеду к себе. Гуро нажал отбой и заказал еще одну чашку кофе. В голове уже привычно возник образ смеющегося Гоголя. Яков Петрович уже третью неделю встречал своего студента после литературных курсов, параллельно давая простейшие советы по самообороне. Жаль, что для практики у них не было ни времени, ни подходящего места. Эти сорок минут в замкнутом пространстве автомобильного салона были тем тайным удовольствием Гуро, что скрашивало его одинокие холодные вечера. Если сначала Коля продолжал зажиматься и держался напряженно, то сейчас его стеснение выдавал лишь очаровательный румянец, что становился значительно интенсивнее при случайных прикосновениях. Юноша с удовольствием поддерживал разговор, смеялся шуткам Гуро искренне и открыто, осторожно интересовался тем, как продвигается расследование, и прятал глаза за пушистыми ресницами всякий раз, как слышал вопрос о себе лично, хотя об учебе, университете и однокурсниках говорил охотно и с удовольствием. — Яков Петрович. Из задумчивости Якова вывел появившийся около его столика Тесак. — Здравствуй, Степан. Присаживайся. — Я только на пять минут. — Садись, не маячь. — Гуро нахмурился. — Кофе будешь? Тесак неуверенно кивнул. Подозвав официанта, Гуро что-то шепнул ему на ухо, наблюдая, как Степан снимает пуховик. — Что нового? — приступил сразу к делу Гуро. — Ничего хорошего. Снова синяки, ссадины, изнасилование и платок во рту. — Что Александр Христофорович? — Гуро опять невыносимо захотелось курить. — Рвет и мечет. Теперь у него нет сомнений, что это делает один и тот же человек. Гуро зло ухмыльнулся, а Степан продолжил. — И еще… Я сегодня только заметил… Аккуратно очень одет мальчишка. Рубашка застегнута на все пуговицы, в брюки заправлена, туфли чистые и… — Гуро показалось что Степану из-за всех сил захотелось перекреститься, — волосы даже расчесаны и уложены. — Молодец, хороший глаз у тебя. Я это еще на первых фото увидел. — Фетишист он… Клинит его, что ли, на хорошо одетых парней? — Возможно. Есть у меня мысль… Но больше всего меня напрягает, что трупы он стал оставлять во всё более людных местах. — Обнаглел, тварь… — Или его бесит, что мы чего-то не понимаем в его… посланиях. — Александр Христофорович сегодня в ярости. Пригрозил парням, что если не будет подвижек, то всех нас отправит улицы патрулировать. Гуро смотрел на угрюмого парня и радовался за друга. Степан и сам не сознавал, как преображается, говоря о своём любимом начальнике. Палится парень, припуская в свой голос столько тепла, а в глаза — нежности, прямо как Чудо, когда думает, что Яков его не видит… …- А я ему и предложил пустить нас на улицу… — Что ты сказал? — Будем ловить его на живца. Есть же у нас в управлении молодые парни. Невысокие и черненькие. — Я думаю, что бессмысленно это. — Гуро помрачнел. — Он тщательно выбирает жертву, возможно, следит на ней ни один день. Неделями. Ты же видел разительное сходство жертв. — Это да. — И не только внешность его привлекает… Гуро изменился в лице. Всё таки кофе хорошо стимулирует серые клетки. — Вы о чем, Яков Петрович? — Тесак непонимающе воззрился на Гуро. Разговор прервал официант, поставивший перед Степаном большую чашку ароматного кофе и тарелку с аппетитно пахнущим мясным пирогом. — Это мне? — Степан поднял на Якова усталые глаза.- Зачем? — Затем. Ты с семи утра на выезде, а значит — должен быть голоден, как волк. — Спасибо, но я сам оплачу. Гуро скривился. — Помолчи и ешь быстрее, а то сейчас сюда нагрянет твой злой начальник и устроит мне сцену ревности. Тесак мгновенно замолчал и уткнулся в чашку, с нескрываемым энтузиазмом подхватив с тарелки кусок ароматного пирога. Гуро закатил глаза и улыбнулся. И этот зарделся, как девица на невинный намёк. Словно и не двадцать первый век на дворе. — Так что его еще может привлекать? — С наслаждением прожевав кусок пирога, Тесак вернулся к серьезному разговору. — Внутреннее содержание. Видя, что его собеседник непонимающе хлопает глазами, Яков Петрович пояснил: — Все жертвы похожи не только внешне. Работали, учились, много времени проводили в кругу семьи, занимались в секциях, встречались с постоянными девушками. Они были по-ло-жи-тель-ны-ми. — Вы правы. — Степан отогрелся и сейчас уже не выглядел замерзшим и несчастным, как полчаса назад. — Но как он их находит, где? — Хороший вопрос, Степан. Но сейчас он сменил тактику. Рискнул. Студент известного университета найден рядом с этим университетом в самом центре города… — Остаётся надеяться на то, что он совершит ошибку, Яков Петрович. Я пойду? — опасливо поглядывая на свой телефон, Тесак стал натягивать куртку. — Нам еще в морг и на летучку. — Ступайте. Купюра из портмоне Степана уже почти спланировала на стол, но Гуро так сверкнул глазами, что опер поспешил её убрать. — Спасибо, Яков Петрович. Александр Христофорович просил передать, что позвонит, как только сможет. Гуро кивнул на прощание и набрал сообщение на уже выученный наизусть номер: «Сегодня в девять жду на нашем месте». Очень хотелось услышать живой и уже родной голос, но Яков сдержался. Ребячество.***
Сумасшедшим торнадо спускаясь с лестницы, Коля яростно заталкивал шапку и перчатки подальше в рюкзак. Сегодня из аудитории Гоголь сбежал первым. Хотелось нестись куда глаза глядят, только подальше отсюда и — от него. Коле было невыносимо холодно и больно. Какой же он дурак! Эти удивительные три недели, а точнее — девять часов, что Яков Петрович провел рядом с ним, казались волшебным сном, нереальной реальностью, лучшим предновогодним подарком в его жизни. А сегодня он просто оказался не в том месте не в то время. Или наоборот. В том. Его любимый преподаватель сидел в кофейне с молодым человеком, который точно не был его учеником. Слишком взрослый, слишком серьезный, не сказать, что красавец, но высокий и мускулистый. И смотрел он на Гуро с таким вниманием и благоговением,... но это все ерунда по сравнению с тем, как на парня смотрел сам Яков. С улыбкой и нежностью. Совсем как…как на него. Иногда. Сердце жалобно сжалось. О его чувствах ничего не знали, наверное. Ничего ему не обещали, это правда. Но почему так больно? Утром хотелось зайти в кафе и высказать всё… Он сдержался. Снова быть несчастным и жалким, — он этого не вынесет. И Коля позорно сбежал. Он шёл, не разбирая дороги, и очнулся только в аудитории от обеспокоенно бубнежа Оксаны, пытающейся донести до него мысль, что куртки лучше бы оставлять в гардеробе. День прошел как в тумане, Коля даже не сразу заметил сообщение с любимого номера. Увидев время отправления. Гоголь не мог сдержать стона. Сидел в кафе с… тем парнем и писал ему. Ну не может его Яков быть такой бессердечной сволочью. Или может? Вопросы, сплошные вопросы. И ни одного ответа. Невозможно. Коля мстительно отключил телефон, не ответив на сообщение привычным «Буду ждать». На улице подмораживало. Голова предсказуемо моментально замерзла, а глаза предательски пытались высмотреть знакомый автомобиль. Сердце затрепыхалось в груди...вдруг сейчас подойдет неслышно и посмотрит с укоризной. Почему-то теперь мысль отключить телефон не казалась ему единственно правильной. — Коля? Следом за ним по ступенькам, кутаясь в серебристую норку, спускалась Снежная королева — Елизавета Данишевская собственной персоной. — Добрый вечер, Елизавета Андреевна. — Не сказала бы, но — здравствуйте. Коля удивленно воззрился на преподавательницу. — Что-то случилось? — Вы не слышали про убийство нашего студента? — Неет…- Коля почувствовал себя полным идиотом. Оксана что-то говорила за обедом, но он упивался своей болью и слушать ничего не хотел, просто отключив восприятие. Всё тогда казалось неважным. — Удивительный вы молодой человек, Коля. — Данишевская грустно улыбнулась. — Как пришелец с другой планеты. — Я просто неважно себя чувствую… сегодня, — поспешил оправдаться Гоголь. — Простыли? Ну так что же мы стоим? — Данишевская потянула его за собой. — Я вас подкину до дома. Вы же в Октябрьском районе живете? Гоголь неуверенно кивнул, не успевая соображать. Убийство, студент, Гуро в кафе… Все смешалось в вихре новостей, эмоций, ощущений и Коля позволил увести себя к машине и устроился в теплом, загодя прогретом салоне. — Расскажите, пожалуйста, что случилось? — Ничего хорошего… но извольте.***
Гуро чувствовал себя странно и непривычно. Он, холодный и отстраненный, самый непробиваемый человек на Петровке, нервничал. И не просто нервничал, он был в панике. Благо, на внешнем виде это совершенно не отражалось. Когда на его сообщение, отправленное еще днём, Коля не ответил, Яков Петрович не обратил на это странное в общем-то событие особого внимания. Мало ли, замотался мальчишка, с кем не бывает. Потому, когда ровно в девять Гуро припарковался у здания института тревожных предчувствий у него не было. Всё началось, когда Коля не ответил на звонок. Равнодушный механический голос сообщил, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети. Яков Петрович вышел из машины и поднялся в аудиторию (о месте проведения курсов Гуро как бы между прочим осведомился у Коли неделей ранее). На вопрос, был ли на занятиях Гоголь, пожилой седоватый мужчина за кафедрой утвердительно кивнул, недоверчиво глядя на Гуро, но узнав, что студента ищет преподаватель, расслабился и поведал, что юноша сегодня ушел вместе со всеми не далее как пять минут назад. Гуро поблагодарил, чертыхнулся про себя, но несколько успокоился. Мальчишка жив и здоров и, вероятнее всего, у него села батарея на телефоне. Вот только куда он испарился за те пять минут, что разминули их?.. Набрав номер еще раз и не услышав ничего нового, Гуро быстро спустился вниз и прошел к машине. Он уже разместился за рулем, когда телефон требовательно завибрировал. Посмотрев на дисплей, Яков Петрович испытал острое чувство разочарования. Звонил Бинх. — Я слушаю. — У меня для тебя две новости. — Плохая и очень плохая. — Утвердительно произнес Гуро. — Я правильно понимаю? — Это как посмотреть. Короче. У нас огромное количество клофелина в крови последней жертвы и не вполне типичное изнасилование. — Что? — Гуро откинулся на спинку кресла. — Яша, ты же у нас умный. — Голос у Сашки был бесконечно уставшим. — Догадайся. — Ты намекаешь что наш маньяк — женщина? — Вполне возможно. Уж больно все складно. Повреждения на теле не сильные, трупы аккуратные, а теперь этот типично бабский клофелин, да и изнасилование… Наши эксперты полагают, что оно может быть далеко не естественным. — Мдаа. — Протянул Гуро. И продолжил, словно сам с собой. — Но ворочать тяжелых мужиков? Обездвиживать, увозить, привозить? — А кто сказал, что наш маньяк, (или маньячка), охотится в одиночку? Гуро молчал. Висок пронзила острая боль. Думать о маньяке не хотелось, хотелось найти Гоголя и… обнять? Убить собственными руками? — Я понял тебя, Саш. Начнём все сначала с новыми вводными. — Яш, у тебя всё в порядке? — Конечно. — Голос у тебя такой… Да и не пытаешь ты меня… как обычно. — Все нормально, устал. — Гуро постарался придать голосу как можно больше непринужденности, но видимо не преуспел. — Ух, темнишь. Ладно, до встречи. Буду держать тебя в курсе. — Спасибо, Саш. Доброй ночи. Яков откинул телефон на сиденье и зажмурился. Ввязывать Бинха в поиски Гоголя очень не хотелось. Вполне возможно, у него просто паранойя, основанная на слишком сильных противоречивых чувствах к девятнадцатилетнему парню, которому он в отцы годится. — Где же ты, Чудо?