***
В последний день сессии Коля наконец-то выспался. Человек, практически на отлично сдавший все экзамены, имел на это право. Тем более что последний зачет по криминалистике у своего любимого преподавателя он получил автоматом и не просто за красивые глаза, а за высокий уровень знаний. Отправив одну сестру в школу, а вторую доставив в детский сад, он устроился с чашкой кофе на кухне. Все было совсем неплохо, но в груди ворочалось что-то тревожное, беспокойно обнажая истинные мысли. Постоянные думы о маньяке превратились в навязчивую идею. С момента возвращения Гуро липкий страх отпустил, но неприятное глухое чувство, что за тобой наблюдает опасный зверь, не знающий пощады, не проходило. Особую ярость у Коли вызывало то, что эти юноши погибли из-за него, нет — вместо него. Неужели они просто аперитив, а основным блюдом у этого монстра должен стать он сам? Но почему, чем он зацепил преступника, чем привлек внимание? Коля содрогался от ужаса при мысли, что без помощи и опеки друзей и любви Гуро он был бы уже мертв. Наверняка, с его-то удачливостью. Мама тоже заметила его нервозность и плохой сон, но отчего-то списала это на дела сердечные. И слава богу!.. Коля отговорился тем, что скоро познакомит семью со своей половинкой. Не нужно маме знать, какая опасность нависла над ним, и та, одобрительно покивав, успокоилась. После обеда позвонила Оксана и сообщила, что сегодня в «Дыре» будет закрытая вечеринка только для студентов юрфака. Отмечать окончание зимней сессии собирались с размахом и он, как один из лучших, должен непременно присутствовать. — Я буду с Олегом, — довольно протянула Оксана. — На пригласительных плюс один… имей в виду. Преподы тоже приглашены. — Намек понят. Коля хмыкнул и обещал подумать. Он даже не сомневался, что подобные ночные сборища Яков Петрович не посещает, и его не отпустит, а потому говорить ему о ночной вылазке точно не стоит, а вот маму лучше предупредить. Коля не любил шумные празднования с возлияниями, сам он плохо переносил алкоголь,., но вдруг это шанс. Если верить словам Степана, то маньяк наверняка имеет какое-то отношение к университету, а если это так… То лучшего места для его ловли «на живца» чем ночной клуб, где, (как многие знали), будет тусоваться лишь его курс, не найти. Ухватившись за эту, на его взгляд, очень даже здравую мысль, Коля повеселел. Вместо традиционного звонка в десять вечера он пошлет Якову сообщение. Конечно врать любимому мужчине не хотелось, но он же и врать не будет, немножко умолчит, а потом просто позвонит и попросит забрать, может, даже вместе с обезвреженным маньяком. Убийца не посмеет напасть на него прямо в клубе, а вот выдать себя может. Опасности нет, уверял себя Коля. Ведь друзья будут рядом и сразу же придут на помощь, да и не беспомощный он теперь, уроки Гуро по самообороне не прошли даром. Коля почувствовал себя намного увереннее. Полчаса на раздумье, и Гоголь позвонил подруге. — Я пойду с вами в клуб. Во сколько собираетесь? — В девять я за тобой заеду, — обрадовалась Оксана. — Договорились. — А твой неотразимый Дракон в пальто будет? Услышав в ее голосе улыбку, Коля лишь буркнул: — Ему не по статусу. — Ну и зря.***
Клуб «Озоновая дыра» был одним из лучших молодежных в городе. Стильный и респектабельный, в самом центре города, недалеко от университета, дурной славы он не имел. Фейс-контроль постоянно ужесточался, потому попасть туда маргинальным и криминальным личностям было достаточно сложно. Его владельцем был местный нувориш с неплохими связями. Благодаря его стараниям столичные диджеи и звезды были здесь довольно частыми гостями. Когда Коля с друзьями зашли в клуб, большая часть однокурсников была уже на месте. Всеобщее веселье, эйфория от успешного окончания сессии, полное единение и позитив. Атмосфера тоже была соответствующей. И хотя Коля не любил громкую клубную музыку, которая била по ушам, он решил не отрываться от коллектива и попросил Оксану заказать себе слабоалкогольный коктейль, который и собирался потягивать не спеша весь вечер. Оксана утащила его на мягкий кожаный диванчик жуткого неонового цвета, где они втроём комфортно разместились. Вскоре на столе появилась мясная и фруктовая нарезки, и легкие салаты. — Постарайся все время быть у нас на глазах. — Оксана кричала это прямо в ухо Коле, словно пыталась перекрыть музыку и громкий визг девчонок на танцполе. — Хорошо. Вы бы пошли потанцевали. — Не боись, успеем, — отозвался Олег, обнимая свою девушку. Посидев с Колей около десяти минут, Оксана утащила своего сопротивляющегося бойфренда на танцпол. Олег, смеясь, отбивался. — Я танцую, как обкурившийся медведь. — Вот и иди, потренируйся. — Коля буквально вытолкал друга с мягкого дивана. Как только друзья скрылись в темном зале, у столика словно из ниоткуда возник тонкий женский силуэт. — Добрый вечер, Коля. Гоголь не поверил своим глазам, когда напротив него за стол присела Елизавета Данишевская собственной персоной. В её руках был бокал с коктейлем, а на плече — миниатюрная сумочка. — Добрый, Елизавета Андреевна. — Коля ошарашено рассматривал преподавателя в таком непривычном для нее образе светской львицы. Распущенные волосы, обтягивающее черное платье… — Я смотрю, ты скучаешь. — Снежная королева отставила свой бокал и потянулась за кусочком ананаса столь легко и непринужденно, словно была приглашена за их столик. — Совсем нет. Я просто не большой любитель танцев. — Коля кивнул на танцпол, где колыхалось людское море. — Я сегодня тоже одна. Муж неважно себя чувствует. — За ананасом последовали заинтересованный взгляд и долька апельсина. — Ты не будешь против, если я составлю тебе компанию? Коля, конечно, был против. Он вообще всегда неловко себя чувствовал наедине с Данишевской, а в такой приватной обстановке и подавно. Но и обидеть женщину он не мог, тем более преподавателя, который был очень щедр на похвалы и отличные оценки для него лично. — Конечно, я не против. Думаю, мои друзья тоже будут рады вас видеть. — Спасибо. Беседовать при таком грохоте музыки было очень сложно, но разговор продолжился. — Почему вы не за столиком преподавателей? — Коля только в самый последний момент понял, что сказал что-то не то. — Простите… — Вы так очаровательно смущаетесь. Не стоит. Они практически все со своими половинками и не жаждут со мной общаться. — Данишевская медленно допила свой коктейль и пригляделась к колиному бокалу. — Я смотрю, у тебя тоже закончился алкоголь. Сейчас я угощу тебя моим любимым коктейлем. Здесь его делают потрясающе. — Но… Коля не успел её остановить. Быстро поднявшись, она устремилась к барной стойке, величественно бросив на ходу: — Жди, я сейчас. Проводив её рассеянным взглядом, Коля принялся осматриваться. Неприятное чувство, что за ним пристально наблюдают, появилось с появлением Снежной королевы и никуда уходить не собиралось. Неверный свет и громкая музыка, к которым он не привык, не давали возможности сосредоточиться. И только когда Данишевская вернулась с бокалами чего-то фиолетово-зеленого, Коля вдруг вспомнил о так и не посланном Якову смс, с ужасом ощущая, что последствия этой ошибки могут быть для него катастрофическими. Гуро не поймет. Зажигательное клубное сменилось романтической балладой и большая часть танцующих поспешила с танцпола к столикам. — Не желаешь потанцевать? — Данишевская откинула со лба тщательно уложенные кудри. В колеблющемся полумраке её красивые глаза внимательно смотрели на Колю. — Я не танцую. Боюсь, что оттопчу вам все ноги. Данишевская засмеялась и к великой колиной радости заговорила о другом. — Прекрасно выглядишь. Почему в университете не носишь такие стильные вещи? Хрен редьки не слаще, подумал Коля, чувствуя, как полыхают щеки. Почему она говорит ему это?.. Флиртует? Играет словно кошка с мышью. Сегодня он не стал заморачиваться и облачился в те самые джинсы и гольф, что так впечатлили Гуро в день их вылазки в супермаркете. Мысли о Гуро тут же заставили совесть поднять голову. Нужно обязательно позвонить ему. Вот прямо сейчас. Тем более что отвечать на неудобный вопрос Коле не пришлось. Елизавета Андреевна достала из сумочки телефон и, взглянув на экран, в одно мгновение переменилась в лице. Спокойствие и расслабленность моментально слетели с неё, и перед Колей вновь предстала собранная и неприступная Снежная королева. — Простите, Коля. Я вынуждена вас покинуть. Приятного вечера. — До свидания, Елизавета Андреевна. Гоголь проводил Данишевскую растерянным взглядом… Что это было? Зачем эта женщина проявляет к нему внимание. А вдруг? Нет… Бред… Женщина-маньячка? — Ты успел набраться так, что сам с собой разговариваешь? К столику вернулись Олег с Оксаной. Веселые и разгоряченные, они сразу схватились за бокалы. — Мы с Данишевской разговаривали. — С кем? — Оксана поперхнулась коктейлем. — С Елизаветой Андреевной. — Коля пожал плечами. — Она сама ко мне подсела и коктейлем угостила. — Коль, ты точно в порядке? — Оксана демонстративно пощупала лоб друга — Данишевской тут нет, да и быть не может. Она вообще не посещает никакие массовые мероприятия. Она даже на финал КВН не ходит. — Но пять минут назад она сидела на твоём месте и… — И что? — Ничего. Коля замолчал. Что он мог сказать? «Она говорила мне комплименты, странно смотрела и звала на танцпол, а я кивал, как дурачок и глупо улыбался» Бред. — А кто такая эта Данишевская? — Предпочитавший только крепкий алкоголь Олег пригубил виски и внимательно посмотрел на друзей. — Наш препод. — И что она от тебя хотела? — насторожился Вакулов. — Ничего. Просто поздравила с окончанием сессии. Коля потянулся за фиолетовым коктейлем. Странно, сладковато-горько и терпко. Немного по-девчачьи, но все равно очень вкусно. Пара глотков — и тепло разлилось от макушки до самых пяток, а потом в голове стало пусто, тело обрело легкость, — наконец ему удалось расслабиться. Коля решил просто побыть счастливым рядом с друзьями, но сначала проверить телефон. Десять пропущенных от Якова и пять от Степана. Равнодушный дисплей показывал первый час ночи. Коля похолодел, ему казалось, что они пришли совсем недавно, а оказалось, что прошло уже три часа. Мысли путались, наползая друг на друга. Коля с трудом различал действительность. Вроде на танцполе проходил какой-то конкурс, а за соседним столиком активно зажимались. Стало не очень хорошо. — Ой, мне Яков Петрович звонил, — констатировала добравшаяся до своего телефона Оксана. — И мне тоже, — Коля попытался встать с мягкого диванчика. — Он меня убьёт. — Ты его не предупредил? — большие глаза Оксаны стали просто огромными. — И мне теперь достанется. — Нам… — Олег, казалось, был в замешательстве. Коля в конце концов встал, но так опасно покачнулся, что Олег тут же вскочил и подставил ему плечо. — Ты куда? — Домой. Но сначала в туалет надо… — И когда ты успел так напиться? — покачал головой друг. — Да я практически не пил, — проговорил Коля, стараясь сохранять равновесие. Вакулов крепкой рукой придержал друга за плечи и аккуратно направил в нужную сторону. — Оксан, ты отзвонись Якову Петровичу. Скажи, что я его ненаглядного домой отвезу.***
Ежевечерние звонки стали их негласной традицией с момента первой близости в новогоднюю ночь. Оба не могли заснуть, если не слышали родного голоса с пожеланиями спокойной ночи. Вот и сегодня Гуро набрал номер Коли, но ответа не дождался. Ни через полчаса, ни через час. В одиннадцать вечера, когда паника уже начала подкрадываться на мягких лапах, Гуро позвонил Оксане, но и телефон девушки не отвечал, «радуя» однотонными мерными гудками, от которых началась неприятная головная боль. Сегодня последний день сессии, вполне возможно, что молодые люди где-нибудь отмечают её окончание. Но в таких случаях Коля всегда звонил и как примерный школьник докладывал о своих планах. Можно позвонить колиной матери, но тогда слишком многое придется объяснять. Умом Гуро понимал, что желание мальчишки побыть с друзьями объяснимо и закономерно, что все уважающие себя студенты празднуют окончание сессии, (особенно если приходится оно на пятницу), но сердце билось тревожно. Гуро бросил взгляд на телефон. Если бы не опасность в виде помешанного маньяка, что нависала сейчас над Колей, Гуро не стал бы подключать личные связи в виде Бинха, но сейчас времени для раздумий не было. Вот и пригодится маленький секрет, встроенный в колин телефон. — Что случилось, Яша? — усталый, но максимально собранный голос друга показал Гуро, что тот все еще в рабочем настроении, а значит — в Управлении. — Коля не берет трубку. Я уже второй час не могу до него дозвониться. — Телефон отключен? — Нет. Но трубку он не берет. — Попробую выяснить, где находится телефон. Жди. Бинх отключился, а Яков стал собираться. Удобная одежда, легкий пуховик, бесшумная обувь, оружие. Когда через двадцать минут позвонил Бинх, Гуро максимально собранным уже сидел в машине. — Мы засекли телефон. Клуб «Озоновая дыра» на Новороссийской. Высылаю наряд. — Не надо наряда, Саш. Я сам. — Но… — Если решу, что не справлюсь, сразу же позвоню. — Добро. Будь осторожен.***
Яков гнал по пустынным улицам, стараясь унять нервную дрожь. Те жуткие фотографии, напугавшие его неделей ранее, до сих пор стояли у него перед глазами. Тогда лишь на минуту ему показалось, что на фото Коля, и приступ не заставил себя ждать. Главное, сейчас держать себя в руках. Коленька. Мальчишка. Выпорю! Выпорю как щенка, только найдись! Клуб издалека блистал огнями, маня к себе посетителей. Множество припаркованных автомобилей, весело смеющиеся молодые люди и девушки в ярких и довольно фривольных одеяниях. У входа курило несколько студентов, потому объяснять охранниками, почему такой человек, как Гуро, здесь без пригласительного, не пришлось. Яков был благодарен собственным ученикам, иначе объяснение с секьюрити неминуемо бы переросло в потасовку с членовредительством. Оказавшись внутри, Яков немного успокоился. Клуб выглядел вполне прилично, не стоял столбом сигаретный дым, не пахло благовониями, чтобы заглушить запах травки. Официанты и официантки были скорее одеты, чем раздеты, что не могло не радовать. Даже визги с танцпола и громкий голос диджея были вполне терпимыми. — Яков Петрович? Вы трубку не брали!.. — Оксана с телефоном в руках практически врезалась в него. Гуро посмотрел так выразительно, что она потупилась и отвела глаза. — Коля с Олегом в туалет пошли… Не слушая дальнейших объяснений, Гуро направился туда, куда указала Оксана. Туалет был под стать клубу. Блестящий темный кафель, хорошее освещение, зеркальная стена над умывальниками. Смутно знакомый старшекурсник безуспешно пытался восстановить порядок на голове. Заметив вошедшего Гуро, он ошарашено оглянулся, хотел что-то сказать, но, увидев выражение его лица, втянул голову в плечи, опустил глаза и, неровно двигаясь, поспешно ретировался, очевидно решив, что к нему пришла белочка. Дверь за ним захлопнулась и Гуро застыл, прислушиваясь. В дальней кабинке, судя по звукам, происходило что-то совершенно неприличное. — Вот, молодец. Давай сам, аккуратно… Не торопись… Гуро почувствовал, как белая пелена застилает ему глаза. Секунда, другая… Шагнув вперед, он решительно распахнул приоткрытую дверь и облегченно выдохнул. Вакулов стоял, обхватив одной рукой привалившегося к нему Колю за плечи, а второй помогал ему натягивать узкие джинсы. Гоголь что-то неразборчиво шипел, клоня голову к его мощному плечу. — Свободен. Вылетевший подобно выстрелу рык угодил точно в цель. Повернувший лицо Вакулов разом побледнел. Потом, аккуратно перехватив друга за пояс, отцепил от себя его руки и подтолкнул к Гуро. Кинув уничижительный взгляд на моментально испарившегося Олега, Яков крепче прижал к себе безвольное тело и в сгустившейся тишине застегнув мальчишке ширинку. Нет. Это не может быть его Коля. — Яков Петрович, вы пришли за мной! — Пропахший спиртным, сигаретами, чужим парфюмом и потом, Коля, кажется, абсолютно не чувствовал себя виноватым и, вместо того, чтобы напрягаться, только расслабился в знакомых теплых объятиях. Гуро не ответил. Внимательно всмотревшись в мутный хрусталь любимых глаз и, легко подняв мальчишку на руки, он вышел прочь. За дверями обнаружился Вакулов с колиной курткой в руках. — Простите, что недоглядел. Он вроде и не пил совсем. Пойдёмте, я провожу вас до черного хода. Гуро был с ним полностью согласен: в эту минуту им двоим не требовались любопытные зрители. Поудобнее перехватив обнимавшего его за шею Колю, он следом за Олегом двинулся в сторону выхода. — Я сам его матери позвоню. — Взглянув на посеревшее лицо Гуро, тихо произнес Вакулов, которого сегодняшняя ночь убедила, что его друг в очень надежных и заботливых руках. — Скажу, что Коля перебрал и заночует у меня. — Хорошо. — Садясь за руль, Яков сдержанно кивнул опустившему голову Олегу, захлопнул дверь и устремился домой. Еще немного — и можно будет расслабиться, скинув то страшное напряжение, практически ужас, который полностью охватил его на эти четыре часа. Уже в квартире Коля что-то неразборчиво бормотал, доверчиво жался и безуспешно пытался поцеловать Гуро. Аккуратно опустив его на диван, Яков снял с него верхнюю одежду и обувь, а потом отзвонился Бинху. — Саша… — Нашёл? — Нашёл. — Понятно. — Буркнув что-то про туповатую молодежь, Сашка смачно выматерился и отключился, не задавая лишних вопросов. Тем временем Коля открыл глаза и беспокойно огляделся, зажимая рот рукой. Только предусмотрительность Гуро спасла его новый диван от катастрофических последствий. Колю рвало долго и мучительно в подставленный тазик. Всё это время Гуро заботливо отводил волосы с его лица, не переставая поглаживать по спине. Когда желудок полностью очистился от выпитой в клубе гадости, а взгляд Коли снова стал осмысленным, Гуро уже привычным способом транспортировал драгоценную ношу в спальню. После, заставив мальчишку выпить половину упаковки активированного угля, помог ему раздеться и забраться под одеяло. Коля цеплялся за его плечи и руки, пытаясь поймать взгляд. Все тщетно. С ним не разговаривали. От него закрылись. — Яша… Покачав головой, Гуро оставил на тумбочке у кровати стакан воды и вышел, прикрыв за собой дверь. Коле было трудно дышать, горло непрятно драло, а живот болел от спазмов. Вытащил, привез к себе, а теперь игнорирует… Колю знобило. Он ненавидел свою слабость, беспомощность и тупость. Особенно — глупую самоуверенность. Он был виноват, а мучился Яков. Злился, но молчал. Пусть бы лучше ударил, наорал, но только не молчал так красноречиво! Зарывшись носом в пахнущие любимым подушки, Коля беззвучно ронял слезы на дорогой хлопок, шепча: — Прости меня…***
Утро выдалось пасмурным и снежным. Коля понял это, едва открыв глаза. В щель между тонкими гардинами пробивался тусклый солнечный свет, а за окном было белым бело. Еще неделю назад, проснувшись в этой спальне, он был бы безумно счастлив, но сегодня испытывал лишь горькое разочарование и отвращение к самому себе. Все тело болело, а в голове стоял белый шум. В квартире — идеальная тишина, но это не успокаивало, а, скорее, пугало. Из-под одеяла выбираться не хотелось, но организм настырно звал к фаянсовому другу. В ногах кровати Коля заметил прозрачный пакет, в котором нашёл новые трусы, носки и футболку с домашними хлопковыми брюками. Все отменного качества. Вопрос, кем и для кого это было куплено, даже не возник — все и так понятно. Он надеялся, что когда-нибудь Коля проснется вместе с ним в этой спальне. Гоголь отчаянно скрипнул зубами: надевать всю эту красоту на несвежее потное тело совсем не хотелось, потому пришлось ограничиться только брюками. Бесшумно открыв дверь, он очутился в коридоре с тремя дверьми, одна из которых точно вела в заветный туалет. Санузел оказался совмещенным, но достаточно большим, чтобы вместить все необходимое и достаточно уютным и теплым, чтобы получить удовольствие от омовения. Аккуратно вытеревшись огромным синим полотенцем, восхитительно пахнущим полюбившейся лавандой, Коля оделся и не спеша проследовал к дальней двери в виде арки, за которой угадывалась кухня. В кухне было ожидаемо пусто, на столе обнаружилась укутанная в полотенце кастрюлька с геркулесовой кашей, вареные яйца и бутерброды с сыром. Здоровый и полезный завтрак. Опять эта выбивающая почву из-под ног забота! В горле снова встал ком, когда глаза уцепились за записку на столе, написанную знакомым убористым почерком, который частенько делал пометки в его самостоятельных работах. Доброе утро. Уехал по делам. Завтракайте и постарайтесь поспать. Прошу меня дождаться. Так сухо и официально, что хотелось разнести в щепки весь этот стол вместе со стоящим на нём завтраком. В конце концов заставив себя поесть, Коля ещё долго слонялся по квартире, стараясь ни к чему не прикасаться, и краем сознания отмечая безупречный вкус хозяина. Потом позвонил обеспокоенной маме, Оксане и Олегу, чтобы сообщить, что жив и здоров. В голосе мамы угадывалось открытое недовольство, а друзья сдавлено извинились. Бросив трубку и окончательно разозлившись на себя, Коля вернулся в уютную спальню и, свернувшись клубком, укрылся одеялом с головой.***
Коля проснулся от какого-то резкого звука и открыл глаза. Сумрак укрывал комнату: он проспал весь день. Всем своим существом Коля вдруг ощутил, что он в комнате не один. Перевернувшись на бок и увидев Гуро в кресле у окна, Коля застыл, приподнявшись на подушках. Такого Якова Петровича он еще не видел. Мужчина в распахнутой на груди белой рубашке и легких домашних брюках сидел в кресле у приоткрытого окна. Коля видел лишь тонкий профиль и темный силуэт. Сейчас Яков был абсолютно не похож на того язвительно- холодного, максимально собранного следователя по особо важным делам, которым являлся для всех. Но тем теплым и родным, притягательно- желанным, колиным, он тоже не был. Растрепанный и бледный, босиком и с тонкой сигаретой в нервно подрагивающих пальцах, он казался незнакомцем. Еще никогда Коля не видел Якова курящим. Почувствовав вопросительно-недоуменный Колин взгляд, Яков заговорил. Голос его звучал совершенно безэмоционально, словно бездушный суфлер. — Мы никогда не должны были встретиться… Он — мальчик из семьи профессора консерватории и внучки растреляного в тридцать восьмом генерала из дома на Набережной, и я — амбициозный старший лейтенант милиции из провинции, деливший комнату в ведомственной общаге с таким же, как и я, другом-мечтателем. Но, видать, там наверху решили по-другому. В тот вечер я возвращался со службы поздно и в подземном переходе увидел, как четверо молодчиков избивают едва державшегося на ногах худого парнишку. Он даже не пытался отбиваться, а только повторял: «Пожалуйста, только не скрипку» Я не знаю, что тогда случилось. Перемкнуло что-то. Помню только, как он упал, а один из нападавших наступил высоким ботинком на его почти прозрачную кисть. Очнулся от испуганных всхлипов. Он сидел, вжавшись в стену и обнимая свой драгоценный футляр, а вокруг меня, стеная и сплевывая кровь, лежали те четверо мразей. От позорного увольнения из органов меня спас тогда еще полковник Берестов. Коля практически не дышал и весь превратился в слух. — Его звали Валерий. Когда мы встретились, ему было двадцать, мне двадцать шесть. Он любил, когда его звали Лера и совсем не смущался девчачьего звучания имени. Рука заживала долго, я навещал его в больнице, а потом, в качестве благодарности он пригласил меня в Консерваторию, на выпускной концерт. Ради него я выдержал два часа пытки классической музыкой. Много позже я понял, что влюбился в него именно тогда. Такого одухотворенного и собранного, безумно красивого с прикрытыми глазами, тонкими бровями и темными кудряшками, что не поддавались укладке, и скрипкой в нежных руках. Помешательство оказалось взаимным. Абсолютно разные, мы были вместе два года. Редкие встречи втайне от родителей, и незабываемые летние дни только вдвоём на их даче в Переделкино. Его приглашали на прослушивания в Европу, как стипендиат и лауреат бесчисленных конкурсов он мог на многое рассчитывать… Но, на свою беду, он выбрал меня. Коля дрожал под пуховым одеялом, подавшись всем телом в сторону Якова. Не отрывая глаз от неподвижного силуэта на фоне окна, он наблюдал за огоньком тлеющей второй уже сигареты. Пепел Гуро стряхивал прямо на дорогой паркет. — Я не знаю, зачем ему была нужна эта подработка… Хотя, кому я вру… Он прекрасно знал о моей голубой мечте — собственном мотоцикле. Он скрыл от меня, что принял выгодное предложение и играл вечерами в оркестре очень популярного тогда мюзикла «Норд-Ост»*. Ты не можешь помнить, слишком мал был тогда. 23 октября 2002 он тоже ушел, но не в Консерваторию, как думал я, а в концертный зал на Дубровке. Я даже не мог предположить, что он там, в заминированном здании… Нас подняли по тревоге. Я был на Петровке, когда позвонила его мама… Она была в курсе того, что я работаю в органах и хотела узнать хоть что-то… Те три дня до сих пор с жуткой поминутной четкостью являются в мои сны. В момент штурма я был там. В оцеплении, всего в нескольких метрах от... и совершенно ничего не мог поделать. Когда стали выносить раненых и убитых, начался ад. Машин скорой помощи, как и врачей катастрофически не хватало. Людей увозили на такси и легковушках. До сих пор помню глаза раненой девушки, так похожие на Леркины, которую мы с трудом поместили на заднее сиденье патрульной машины… Гуро глубоко затянулся и продолжил быстро, словно боясь, что его прервут. — Из артистов оркестра погибло четверо, в их числе и мой Лерка. Я нашел его в морге и смог попрощаться только благодаря Берестову. Врачи сказали, слабое сердце и обезвоженный организм не выдержали такой концентрации паралитического газа. Он задохнулся. Когда откинули простыню, я позорно свалился в обморок. В тот день я впервые за трое суток посмотрел в зеркало и увидел абсолютно седого парня двадцати восьми лет. Его похоронили на Ваганьковском рядом с бабушкой, я так и не смог найти в себе силы и мужество и сходить к нему. Винил себя, винил его, судьбу, что связала нас… Голос Гуро сорвался и Коля понял, что прокусил губу до крови. — Во мне все вымерло, холодная мерзлая пустыня… и одиночество — как спасение, как единственное средство от невыносимой душевной боли… Прошло двадцать лет, появился удивительный мальчик и… Коля хлюпнул носом и в одно мгновение оказался рядом с Гуро, опустился на холодный паркет, обхватил руками напряженные колени, а заплаканным лицом зарылся в мягкие брюки. — Яша, Яшенька! Прости, прости меня! Пожалуйста… Прости. Коля заполошено шептал, не слыша ответа, пока сильные руки не легли на его плечи, заставляя поднять голову, ласково погладили по щекам, стирая дорожки слез, а потом Яков посмотрел ему прямо в глаза, словно ища ответа на невысказанный вопрос, и невесомо поцеловал, собирая соль с ресниц. Коля позволил подхватить себя на руки. Прижимаясь к широкой мужской груди, целовал колючий подбородок, лаская напряженную шею любимого дрожащими от переполняющих эмоций руками. Гуро опустился на кровать вместе с Колей, продолжая обнимать его, как хрупкую бесценную статуэтку тонкого хрусталя. Поймав полный нежности и боли взгляд своего мальчика, Гуро произнес: — Пойми, еще раз я подобного не вынесу. Коля ответил одними глазами, не доверяя голосу, и крепче переплел их пальцы, ловя каждую эмоцию на измученном бессонной ночью лице. Сколько они так пролежали, Коля не знал: это и не важно. Он был согласен на вечность рядом с этим человеком. Все противоречия, недоверие и ревность растворились в полном единении их душ и сердец. Яков открылся ему до самого донышка, поведал самое сокровенное, позволил себе быть слабым в его объятиях. Колина футболка была влажной от чужих слез. Они плакали вместе, не стыдясь и не скрываясь. Это было то самое признание, только не словами, а всей истерзанной душой. — Спи, родной, тебе нужно поспать. — Коля накрыл их одеялом, поцеловав опухшие веки любимого. — Я всегда буду рядом и никогда больше не заставлю тебя страдать. Через четверть часа Гуро в его объятиях задышал спокойно и размеренно, а Коля наконец почувствовал себя равной ему половинкой, а не маленьким испуганным мальчиком. — Мы обязательно съездим к нему, любовь моя. Он будет рад за нас.