***
Гуро устроился в неудобном кресле и с глухой тоской смотрел на преступницу в комнате для допросов. За стеклом в допросной следователя ждала не изысканная Снежная Королева с властным взглядом, а уставшая подавленная женщина, выглядящая на все свои сорок. Без макияжа, брендовой одежды и фирменной улыбки Елизавета Андреевна Данишевская уже не производила впечатления хозяйки мира. Сначала на вопросы Бинха она отвечала с энтузиазмом пойманной в капкан лисы. Строила глазки, хитрила, изворачивалась, а когда поняла, что следствию известно слишком многое, сменила тактику: потребовала личного адвоката и заговорила по-другому, изливая на Александра Христофоровича всю, достойную пера драматурга, жизнь сестры своего брата: — Леша был для меня всем, лет с пяти. Для родителей на первом месте всегда была работа, старая няня знала о моих детских бедах больше, чем они. А он стал для болезненной замкнутой девочки светом в окошке. Прекрасным принцем на белом коне. Разница в возрасте в десять лет скорее объединяла нас. Мне никогда не было интересно со сверстниками. Как магнитом тянуло к брату и его немногочисленным друзьям. А он вытирал мне сопли, мазал зеленкой сбитые об асфальт коленки, решал задачки по математике, защищал от хулиганов во дворе, а когда я окончила школу с золотой медалью и без труда поступила в ВУЗ, начал мной откровенно восхищаться. Я была счастлива, как никогда. Данишевская замолчала, отпив воды из казенного стакана. — В тот год когда мне исполнилось девятнадцать, случились две самые страшные вещи в моей жизни: погибли в автокатастрофе родители и я нашла дневник брата. Маленькая черная книжечка завалилась за диван. Я не удержалась. Пока читала, не уронила ни слезинки, а потом со мной случилась безобразная истерика. Мой идеальный мир рухнул, погребя девочку Лизу под обломками. Я за один вечер повзрослела, узнав, что с моим любимым юным братом сделал садист-извращенец. Леша все понял, лишь переступив порог тем вечером. А я поклялась ему молчать и отомстить этой твари. Этот Николай Ногинский оказался редкостной мразью. Он изнасиловал не только тело, но и душу моего Леши. Брат не мог любить меня, как мне хотелось, но я могла делать это за нас двоих. Закончив университет, я пошла работать в прокуратуру, чтобы добраться наконец до нашего врага. Связи, возможности, допуск к всевозможным закрытым досье и архивным материалам… Мы его нашли… Но возмездие настигло его раньше. Еще молодой мужчина был парализован (слишком любил жизнь во всех ее проявлениях и неудачно сорвался со скалы в Приэльбрусье) и прикован к кровати. Когда я нашла его в специнтернате для инвалидов, он проживал там уже десять лет. За это время его не навестил ни один человек. Убивать его расхотелось, такая жизнь с гниющими пролежнями и грязной уткой под кроватью была неплохой альтернативой. Эту страницу жизни мы с Лешей перевернули, но разбитое вдребезги было уже не склеить. Моя любовь не смогла его излечить. Леша сорвался, превратившись в одержимого мстителя. Пришлось спешно корректировать биографию, заметать следы и свыкаться с его новой сущностью, а потом менять место жительства. Благодаря лешиному уму, связям и харизме, мы неплохо устроились на новом месте, а потом появился этот чертов Гоголь и все пошло наперекосяк. Леша не просто зациклился на столь похожем на его мучителя мальчике с именем Коля, он свихнулся от своей неправильной любви. Не смея подобраться ближе к своему помешательству, он начал искать похожих юношей в сети… Мне оставалось только наблюдать и оберегать… Гуро тяжело вздохнул. Что-то подобное он и ожидал услышать. Бедная женщина, ставшая рабой своей несчастной преступной любви. Данишевского ему видеть не хотелось, и даже устраивать ему веселую жизнь на зоне сейчас казалось неправильным. Надо учиться прощать, месть — удел слабых. Яков поднялся. По плану у него поход в магазин, а потом, отмывшись от всей этой грязи последних дней он сможет наконец позволить себе обнять любимого мальчишку.***
Очередное утро началось для Коли, как и три предыдущих, с врачебного обхода и позитивных сообщений с кучей веселых мемов и смайлов (мама принесла его старый смартфон) от Олега, Оксаны и Степана. Последний больше не появлялся, но регулярно присылал небольшие смс-отчеты о ходе расследования. А вот неразлучная парочка шумно ввалилась к нему вчера, обвешанная фруктами и йогуртами, удивив и порадовав уставшую маму, что дежурила у его постели третий день, отказываясь уходить домой и покидая Колю ближе к ночи. Сестры оставались на попечении няни, но присылали с мамой лучи любви в виде леденцовых конфет и трогательных записок. Порядком подняв Коле настроение, друзья ушли поздним вечером, после появления грозного лечащего врача в сопровождении охраны. Мама постоянно была рядом и Коля понял что еще никогда они не были с ней так близки. Мама невесомо и мягко его касалась, гладила по голове, читала вслух, вглядывалась ему в глаза и вроде хотела что-то спросить, но словно не решалась. Коля чувствовал мамино волнение, но собственное ожидание заветного гостя делало его, и без того не слишком разговорчивого, тихим и молчаливым. Говорить ему не хотелось. Мама понимающе кивала, не лезла в душу и с огромным удовольствием кормила чуть не с ложечки, приводя этим Колю в священный ужас. С завтраком, совсем не похожим на больничный, было быстро покончено и Коля потянулся за оставленной на тумбочке книгой, когда дверь распахнулась и на пороге обнаружился букет. При ближайшем рассмотрении оказалось, что огромный букет благородных белых роз держит в руках мама. — Это мне? — Коля ошарашено захлопал ресницами. Вынырнув из-за букета и подозрительно блеснув глазами, мама пропустила вперед медсестру с огромной хрустальной вазой. Когда белое великолепие было водружено на положенное место, а не сумевшая скрыть завистливого восхищения девушка покинула палату, мама, нарушая все врачебные правила, скинула обувь и прилегла рядом с сыном. Коля не мог оторвать взгляда от чуть приоткрытых нежных бутонов, от которых исходил тонкий, едва уловимый аромат. — Ты ничего не хочешь мне рассказать, сынок? — Ааа ммм… — Вот это прилагалось к букету… — небольшая коробочка в фирменном пакете легла Коле на грудь. — Эээ… Коля почувствовал, что в животе закручивается что-то невероятно теплое, а в груди восхитительно тянет. Хотелось кричать и плакать одновременно. В личности таинственного дарителя Коля не усомнился ни на миг, вцепившись в заветную коробочку, как в спасательный круг. — В телефоне всего один номер. И я даже не сомневаюсь, что ты знаешь его наизусть. — Мама… — Коля, кто он? — Что? Мама обхватила любимого сына поперек груди и притянула к себе, уложив голову ему на грудь. Коля задохнулся от нежности, которая прозвучала в мамином голосе: — Букет и телефон. Я допускаю, что деньги на такие дорогие подарки есть у твоего эм…молодого человека или его родителей. Коля поёрзал и почувствовал, как кровь приливает к щекам. — Но ума не приложу, какими связями нужно обладать, чтобы так организовать твое лечение и уход. Все, о чем я прошу, персонал доставляет по первому требованию. Главврач мне только что руки не целует. Кто он, Коля? Депутат заксобрания, московский олигарх? — Намного лучше, мам. Мой преподаватель. Видимо, он так это сказал, что мама не стала больше ничего уточнять, а обняла еще крепче и спросила: — Ты так его любишь? — Я не могу без него, — Коля прикусил губу, чтобы позорно не разреветься. — А он так и не пришел. — Дурачок! — Услышав подозрительный всхлип, мама засмеялась и поцеловала его в длинный нос. — Какой же ты еще дурачок!***
К вечеру мама засобиралась домой, окончательно успокоившись после того, как врач сообщил, что будет готовить Колю к выписке на завтра. Утащив домой великолепный букет со словами: «Мне таких никогда не дарили» мама, наконец, оставила его одного. Коля задремал, сжимая в руках новый смартфон, с тем самым единственным номером на экране. Пальцы зудели от желания нажать на заветную зеленую кнопку, но что-то внутри останавливало, болело и трепыхалось пойманной птицей. Как же он хотел и боялся посмотреть в пронзительные глаза цвета горького шоколада. Коля так и уснул с тревогой в груди, улыбкой на губах и телефоном в ладонях, а когда проснулся за окном расцветал новый день, а у изголовья кровати, уложив голову на руки, а руки — на край его постели, спал самый любимый, самый необходимый ему человек. Коля не заметил, как перестал дышать, боясь упустить волшебное мгновенье, помнить которое собирался до глубокой старости. Он пришел к нему, ночью или ранним утром. Этот великолепный удивительный человек, которого он так давно и беззаветно любит. Пришел и спит на неудобном стуле в больничной палате, ожидая его пробуждения. По всему телу пробежали восхитительные мурашки восторженного предвкушения. Коля вдруг понял, что никакие врачи ему больше не нужны. Сейчас он был готов свернуть горы, сразиться с миллионами маньяков и кричать о своей любви на весь мир, пусть потом этот мир отвернется от него, лишь бы Яков всегда оставался рядом. Нестерпимо хотелось провести рукой по когда-то идеально уложенным, а теперь — спутанным темным волосам, но Коля поступил по-другому. Он сполз вниз по постели и уткнулся своей растрепанной макушкой в чужую и вдохнул нотки любимого парфюма. Лежать, подогнув под себя ноги, было не слишком удобно, но неудобство с лихвой компенсировалось захватившим все его существо счастьем. Яков проснулся через полчаса, когда у Коли окончательно затекла шея. Гуро аккуратно сел, боясь разбудить обитателя палаты, но когда его взгляд нашел Колю, на него уже смотрели два восхищенных, совершенно проснувшихся голубых глаза, а бледное лицо с отвратительным синяком, от вида которого у Гуро холодело под ложечкой, украшала несмелая улыбка. И Яков впервые растерялся, не удержал лицо. Он не знал, что сказать, как выразить то, что чувствует, то, что трепещет в груди уже очень давно и кажется, совершил ошибку, потому что хрусталь глаз напротив помутнел, а его обладатель тоже застыл в нерешительности, сжимая тонкие губы в скорбную полоску. Гуро понял, что должен незамедлительно вернуть эту робкую любимую улыбку. — Коленька, родной мой, ну что ты опять удумал? — руки сами потянулись вперед, раскрывая объятия. — Яша! Яшенька, прости меня! — Коля, пойманный в кольцо любимых рук, вжался носом в крахмальный воротничок рубашки. — Я так люблю тебя. Не уходи больше и меня не отпускай. — Никогда, Коля. Больше никогда не отпущу.