Just because you are my bitch

Чон Хосок шёл по просторному коридору своего шикарного особняка, на ходу застёгивая элегантный пиджак, зачёсывая тёмные волосы назад. Он опустил винтажную дверную ручку и вошёл в тёмную комнату с занавешенными плотными шторами. В нос сразу ударил противный запах, заставляя кривиться. Парень подошёл к окну и отвесил бархатные шторы, запуская яркие лучи света во мрак. — Пошли все вон! — громко рявкнул Хосок. На огроменной кровати были развалены оголённые и осквернённые беты, парни и девушки. От этого рявка они подорвались, как ошпаренные. Спешили убраться с глаз альфы, подбирая одёжку, свою не свою — не важно. В центре шелковых бордовых простыней простонал парень, закрывая рукой глаза от бесящего солнца. — Развлекся вчера, братец? — скептически оглядел его Хосок, изогнув бровь. Чонгук показал ему средний палец, ничего не ответив. — Ты просто конченный, поздравляю: только первый день в стране, а уже нажил себе врага, — нахмурился Хосок. — Ты в курсе, что весь влиятельный мир уже обсуждает, что Чон Чонгук вылетел из популярнейшего и нашумевшего клуба злющий и неудовлетворённый? Да Мин Юнги готов тебя придушить за подпорченную репутацию. — Класс, удачи ему, — безразлично пробурчал Чонгук. — Ну, конечно, я ему лично лавры вручу, если у него это получится, — фыркнул тот. — Спасибо, ты лучший брат. — Я знаю, а ты мелкий пездюк, думающий только членом. Неужели великому Чонгуку не угодили в этом клубе, что он снял шлюх на дом? — Может ты завалишься, а? — приподнялся альфа, со страдальчески не выспавшимся лицом начал разминать пальцами шею. — Не хочу больше слышать об этом блядском клубе… Хосок всё это время внимательно смотрел на него, сложив руки на груди, думая о странном поведении парня. — Да ладно, — вскинул брови, кажется, догадываясь, — чё, омежку трахнул? Чонгук поднял на него уничтожающий взгляд, от которого любой, даже альфа, съёжился бы. Но только не этот, с бесячими огоньками в глазах. — И как же бедная омега так отличилась, что ты сломал свои принципы? — Задницей своей, — недовольно прорычал Гук сквозь стиснутые зубы. — Я тебе поражаюсь: трахаешь всё, что движется, но никогда не трогаешь омежек. Мда, молодец, папа бы тобой гордился… И тут, в одно мгновение, Чонгук выхватил откуда-то пистолет и выстрелил. Пуля просвистела над ухом расширившего глаза альфы, задевая густые волосы. — Ты… БОЛЬНОЙ УБЛЮДОК! — заверещал Хосок, разворачиваясь и видя пулю в стене. — Не смей. Говорить. О нём. Голос парня был холоден, словно лезвие ножа. Глаза потенциального убийцы, пустые. — Ты безумец, Чонгук. — Хочешь секрет? Безумцы всех умней. — Ты только что процитировал «Алису в стране чудес»? — в недоумении уставился на него Хосок. — Нет. — Ты только что процитировал грёбанную «Алису в стране чудес». — И что ты мне сделаешь? — изогнул бровь тот. — Ты псих. У тебя явно проблемы с головой, брат. Приведи себя в порядок, сегодня в офисе важная встреча… Чонгук закатил глаза и демонстративно упал обратно на подушки под гневным взглядом старшего брата. С отборным матом Юнги швырнул стул барной стойки в порыве гнева, тем самым приводя в шок и страх весь основной персонал клуба, когда тех созвал владелец утром, после закрытия. — Кто знает, что случилось? Кто «обслуживал» Чон Чонгука ночью? Какая шлюха? Мне может кто-нибудь что-нибудь ответить?! В конце он повысил голос, а персонал вжал головы, стараясь сохранить каменное выражение лица. — Тэхён, — Мин развернулся к бармену, просверливая его взглядом, — он был в твоём баре: кто к нему подходил? Куда он ушёл, с кем или за кем? — Я не знаю, господин Мин, — смотря прямо ему в глаза, он нагло врал, но очень внушительно. Потому что жизнь научила. Потому что иначе не выживешь. Потому что надо защитить единственного человека, которого можно было назвать другом. Не выдавать Чимина, которому нехило перепадёт, если Мин узнает. — … он ушёл, когда я отходил к другому посетителю. Юнги скрипнул зубами. — Если нога этого подонка переступит порог моего клуба — сразу же вышвырните его отсюда. — Н-но, господин Мин, — вперёд вышла девушка, заведующая финансами, — если вы так сделаете, то покажете страх перед ним за репутацию клуба… люди будут говорить ещё больше… — Это не люди — это скот, — подметил Юнги, но в словах девушки была доля правды. — Проклятье. Он прикрыл глаза, отворачиваясь от всех. Юнги никогда не показывал столь бурные эмоции. Он всегда был холоден и сдержан. Его спокойный тон походил на кислоту, разъедающую уши и внутренности. Теперь же он повысил голос, и присутствующие сразу же пожелали оказаться в аду. — Значит так, — наконец вернулся прежний Мин Юнги, контролирующий ситуацию, — я должен знать, если этот гад ещё придёт. Я должен знать, что он пьёт, с кем пришёл или ушёл, кого ебёт — всё. Вам ясно!? Чонгук задолбался. Чертовски задолбался. Четыре дня он работал как проклятый. На удивление Хосока, он сильно не напивался, по клубам не ходил и на дом никого не заказывал, а работал усердно. Торговать оружием — бизнес прибыльный, опасный и тяжелый. А если у этого семейного бизнеса две стороны одной медали — то становится ещё накладнее. Компания «J’ industry» уже много лет продаёт оружие сотрудникам правоохранительных органов, полиции и т.д. За таким хорошим и честным именем никто, конечно же, не заподозрит нелегальную торговлю оружием для мафиози, наёмных убийц, террористов и просто для людей с деньгами. Прибыльно. Опасно. Каждая сделка — риск. И Чонгук хоть и был тем ещё распиздяем, но к работе относился ответственно, иногда переусердствуя. Но сегодня он задрался. Хотелось наконец по-настоящему расслабиться. Он полностью доверился личному водителю, сказав отвезти его в наилучший клуб Сеула. И каково же было его удивление, когда он оказался перед дверьми того самого клуба Мина Юнги. — Да мать твою, — выдохнул Чонгук и развернулся, чтобы вернуться в машину, но та благополучно уехала. Кажется, Чон слишком громко скрипнул зубами, потому что люди у клуба, которые перешёптывались между собой о такой знаменитой личности, как Чон Чонгук, все вздрогнули. Если бы не лень, усталость и желание отдохнуть не рвали парня изнутри, он бы не сидел сейчас чуть ли не в центре клуба, в который не зашёл бы никогда больше в жизни. Однако вот он здесь: с очередным стаканом дорогого виски в руке, на колене какая-то лезущая бета, как и те, что всё крутились вокруг альфы, желая, чтобы тот выбрал его/её в качестве жертвы на растерзание. И та, что сидела на его колене, самодовольно им всем ухмылялась, всё терлась об непоколебимого Чонгука, который позволял ей это. Вероятнее, с ней он и развлекся бы, но жизнь — сука редкостная. Потому что ширма, за которой танцевала пластичная тень, на которую Чон, признаться, частенько кидал взгляды, раскрылась. Танцор облизал свои пухлые губы и начал идти к своему шесту. И всё бы ничего. Но. Чимин сразу заметил его. Его просто невозможно было не заметить. Сидел весь такой из себя хозяин мира в дорогих шмотках, облепленный дешевыми шлюхами. И сидел он прямо в центре клуба. Прямо напротив шеста Чимина, на котором он всегда «работает». Но Пак не из простых. Он не дешёвка. Сначала глаза Чонгука зацепились за накаченные бедра в чересчур обтягивающих латексных штанах, после за выпячивающий зад, поднимаясь выше — рельефный торс, татуированные крыльями руки. Чон весь напрягся, как только уже практически перед ним на сцене те самые руки зацепились за шест, прогибаясь к нему. Чонгук приоткрыл рот, в недовольстве растянул языком щёку по привычке. Он залпом выпил остатки алкоголя в стакане, жестом требуя бету обновить. Та надула губы, увидев, как среагировал её объект обожания на вышедшего стриптизёра и как впились в него его глаза. Потому что танцор притягивал. Его эластичное тело, эта харизма, выплёскивающаяся из него, эта сексуальная аура вокруг него. У Чонгука пересохло в горле после трёх минут горячего танца. Он перебарывал своё желание снова владеть этим телом. Перебарывал, потому что Чимин — грязная омега. Чонгук подумал об этом и вдруг начал рассматривать его под другим углом. Ну конечно — и как он раньше не понял, что Пак Чимин — почти что очевидная омега? Это смазливое личико слишком мило для альфы или беты, даже невзирая на вызывающий макияж. Эти большие бёдра не то, что накачены, они характерны для омег, как и этот умопомрачительный зад. Да, торс омеги был подтянутым, но казался каким-то нереальным из-за влажных капель пота, освещения клуба и вечного напряжения в танце. Вся эта аура альфы — это просто визуальный обман клуба. Чонгук сам себе фыркнул и разозлился, что попался на это. Чимин с самого начала чувствовал опасный взгляд альфы на себе, однако теперь, когда он косо во время переворота взглянул, понял, что взгляд изменился. Он был изучающим. Таким, каким смотрят на вещь в магазине, чтобы прикупить. Его глаза внимательно всматривались в каждый изгиб тела. Чимину не нравился этот взгляд. Он вдруг оторвался от шеста, прошёл по длинной сцене, словно по подиуму и, развернувшись задом, медленно, подстать сексуальной музыке, опустился на корточки, расставляя ноги. При этом смотрел через плечо, светя идеальным профилем. Но кто на него смотрел, когда две половинки задницы так вызывающе растянулись? Конечно же Чонгук, взгляд которого с низу проскользнул по спине, плечам и острому подбородку и… ухмыляющимся губам. Чонгук усмехнулся. Он, не церемонясь, скинул с колена захлебывающуюся в возмущениях бету, поддался вперёд, облокотив локти о колени. Он знал. Знал, что это маленькое представление было для него. А Чимин слишком уж самоуверенно встал, вильнув бёдрами, и походкой настоящей сучки пошёл обратно к шесту. В штанах Чонгука уже неспокойно. Алкоголь разошёлся по венам. Морали и принципы, которыми Чон руководствовался все свои двадцать пять лет, были подавлены возбуждением и мыслями: «Пак Чимин — это сплошное “блять, хочу его”». Не дождавшись конца выступления стриптизёра, Чонгук встал и затерялся в пьяной толпе. Чимин всем сердцем надеялся, что в его гримерке не окажется того, о ком он думал. Сначала он просунул голову и, никого там не обнаружив, облегченно выдохнул и закрыл дверь на замок. Только он прошёл вглубь комнаты, как до его ушей донеслись тихие звуки музыки, а, повернув голову, он увидел слабый красный свет в щелочке одной из дверей, ведущих из его личной гримёрки в комнату, куда ведёт и другая дверь из общей гримерки стриптизеров и проституток, где они «обслуживали» клиентов. Чимин удивился, что эта дверь именно этой комнаты открыта с его стороны. Если бы не его сраное любопытство, он бы просто закрыл её, но нет же — ему надо проверить. Он тихонько зашёл в комнату с приглушённым красным светом, машинально закрывая за собой дверь. Комната была в лучших традициях «50-ти оттенков серого», с висящими на стенах плетками, наручниками и различными игрушками, о назначении которых даже Чимин не знал и не хотел знать. Но в комнате тоже никого не было, и парень начал искать пульт от стереосистемы, чтобы выключить музыку. Единственное, что сбивало с толку — запах. Он был знаком, но неразборчив. Нотки элитного алкоголя, искуренной недавно сигары и такие знакомые духи перебивали запах чего-то крепкого. — Кхм, — вдруг эхом по комнате раздался привлекающий к себе внимание кашель. Чимин продрог до дрожи, а по спине пронёсся холод. Конечно же он узнал обладателя. Узнал этот смешанный запах. Он медленно развернулся к кровати, на которой расселся альфа, раздвинув ноги. — Соскучился по мне, солнышко? — хмыкнул Чонгук. — Я тебе, блять, не солнышко, — словно дикий кот, прошипел Чимин, стреляя глазами. — Хорошо, агрессивное оранжевое пятно, пусть будет по-твоему. А теперь танцуй для меня. Это прозвучало в приказном тоне. Так властно. Так требовательно. В стиле альфы. Будь Чимин обычной податливой омежкой, сразу бы поддался, но тогда он не был бы Пак Чимином, сложившим руки на груди. — Что ты здесь делаешь? — Жду свой приватный танец. — Окей, я вызову тебе какую-нибудь шлюху… — Но ведь ты уже здесь, — оскалился Чон. — Я всегда беру только лучшее. Чимин изогнул бровь. — Ты меня бесишь, — напрямую сказал он. Альфа же похабно ухмыльнулся. — Да, как и всё остальное человечество. Просто они осознают, насколько я невъебенен. — Как раз таки «въебенен», — нагло бросил Чимин. — Ууу, псина скалится на хозяина? — вызывающего растянул губы в кривой усмешке. — Но знаешь, чем больше ты меня злишь, тем больше я тебя хочу. Так что не испытывай меня и танцуй. У меня была тяжелая неделя. Чонгук сделал музыку погромче, впиваясь этими томными глазами прямо в Чимина, которого морально давил этот взгляд. А его невозможная красота и аура давили физически, заставляя омегу непроизвольно течь, желая ощутить в себе. — Да мне поебать, — собрав всю свою волю, смог выплюнуть Чимин, до боли вонзаясь ногтями в руку, чтобы не поддаваться альфе. А это уже начинало раздражать Чона, член которого давно намеревался быть извлечён из тесноты. — Нет, это тебя можно только поебать, — рыкнул Чонгук, выпрямляя спину. — Засунь свой выебистый характер себе в задницу, а то там окажется мой член. Ты лишь жалкая грязная омега, не можешь сопротивляться альфе, поэтому танцуй для меня. Последнее предложение сломало Чимина. Скорее, тон этого голоса. Властный тон альфы с таким низким бархатным голосом. Тот самый тон альфы, которому не мог не поддаваться омега, сразу скомкиваясь под ним. Это и есть сущность омеги, сущность Чимина — быть покорным альфе. Пак начал двигаться. Медленно, немного скованно и боязливо, прогибаясь под похотливым взглядом. Он танцевал завораживающе сексуально, заставляя накаляться воздух. Омега слышал, как тяжело дышал Чонгук, почему-то всё медленно направляясь ближе к нему. Это всё запах альфы, притягивающий к себе, его атмосфера, заставляющая забыться. И вот Чимин опустился на бёдра альфы, тем самым перебивая его дыхание. Пак начал извиваться на нём, понимая, что вновь сдался. Сдался в руки самому дьяволу, жадно сминающему его ягодицы. Чимин выгнулся в спине, откидывая голову назад, ставя ладони на его колени, подставляя грудь под горячие губы, что вобрали сосок парня, прикусив его, выбивая из полузакрытых губ вибрацию сдержанного стона. Чонгук переместил одну руку на талию, крепко сжимая, шершавым языком прошёлся от соска к шее, заставляя тело в руках дрожать и изогнуться обратно. Чимин чувствовал возбуждение альфы и покачнулся на нём, закусывая губу. — Моей сучке так не терпится насадиться? — издевательски прохрипел Чонгук в шею омеги, покрывая кожу мурашками. Завтра Чимину будет стыдно. Завтра он будет себя винить и гнобить за сегодняшний ответ. — Д-да-а-а… — постыдно простонал он, когда сильные руки Чона с напором вдавили его тело на член через грубую ткань джинс. — Бля, как же я ненавижу таких как ты, — вдруг сменил тон Чон. И сама ситуация резко сменилась, потому что сгорающий от желания Чимин был грубо кинут на кровать. Он боялся пошевелиться, даже не осознавая, что его руки уже скованы наручниками, а лодыжки перевязывают верёвками. Страх овладел омегой, крича ему бежать. И Чимин пополз было вверх по кровати, вот только его за те же верёвки на ногах дернули обратно, опрокидывая беспомощное тело на кровать. Пак пытался сопротивляться, но по одной метавшейся ноге его привязывали к кровати. — Не надо… нет… не трогай меня… — сжимался в ужасе Чимин, осознавая, что сам же позволил дьяволу играть с собой. — Псина больше не скалится, а скулит? — слышал он голос где-то рядом, вот только перед собой видел лишь чёрную простынь. Вдруг что-то холодное начало медленно вестись вниз его позвоночника, останавливаясь этим невозможным латексом. Мгновение — по комнате раздался удар от плетки и вскрик дрогнувшего парня. После ещё один, ещё и ещё. Верёвки больно натирали нежную кожу на лодыжках, а руки затекли в положении сверху в наручниках. Задница ныла от ударов плетью. Причём они приходились именно в ту часть, которую Чонгук нещадно шлёпал ладонью несколько дней назад. Чимин действительно скулил от боли, всё ругаясь и требуя, чтобы тот прекратил, тем самым раздражая альфу своим жалобным голосом. -… хватит, бл…! Во рту омеги вдруг оказался какой-то противный шарик, заставляя открыть рот и перестать что-либо говорить, кроме как нечленораздельных звуков. На затылке же застегнулся кожаный ремешок. — Тише, а то меня начинает очень раздражать твой ангельский голосок, паскуда, — прохрипел Чонгук. Чимин промычал в ответ, не оставляя попыток вырваться. Но как только Чон с силой вздёрнул верёвки на ногах, подтягивая к себе, омега перестал. После очередного удара плеткой, штаны Чимина не просто слетели вниз — Чонгук двумя руками порвал их на заднице. Тот вздрогнул и застыл, понимая, что последует дальше. — Мокрая шлюха, как и все остальные, сразу потек от меня, да? — продолжал издеваться Чонгук специально хриплым голосом. Чимин застонал, когда холод плети очертил его ягодицы, а после им водили между ними, иногда углубляя, но не сильно, выбивая предательский скулёж. — Пиздец, твой запах сносит мне крышу, — гортанно прорычал Чонгук, не в силах сопротивляться усилившемуся запаху. Он снова хлестнул его плёткой, но после своей большой ладонью начал гладить образующиеся синяки. Как бы херово Чимин себя ни чувствовал, но от этого контраста просто закатывал глаза, постанывая. — Ну вот почему ты такая испорченная омега? — выдохнул Чон, держа ладонь на одной стороне задницы, а после вдарил плеткой по спине, выбивая всхлип. — Ненавижу. Ненавижу таких омег. Еще удар пришёлся по бедру. — Такие как ты вызывают у меня отвращение, — сквозь сжатые зубы процедил Чонгук. — Знаешь почему? Он вдруг взялся за ремешок на затылке, поднимая за кляп голову тяжело дышащего парня. Шарик был мокрым от слюней, уже стекавшими по подбородку. Чимин жалобно протянул, зажмуриваясь и еле мотая головой. — Потому что вы, омеги-шлюхи, редкостные твари. Ты ведь сейчас готов любому, даже вонючей бете отсосать, лишь бы ощутить член в заднице. У Чимина слёзы на глазах и мерзкий осадок внутри от его слов. Альфа просто не знает. Ничего не знает. — Т-ты ничего обо мне не знаешь… У Чимина слёзы по щекам, а у Чонгука кляп в руке и ступор. Вдруг противный телефонный звонок в кармане Чона заставляет его отвиснуть и ответить. — Чон, блядский, Чонгук! — слишком громко донёсся из динамика разозлённый голос. — Если ты сейчас же не притащишь свою сраку в офис, я лично выебу тебя первой попавшейся вещью! Иронично, что мы продаём пистолеты…! — Я понял, — рявкнул в ответ брату Чонгук. — Скоро буду. Уплывшее сознание Чимина тут же вернулось, когда он услышал это имя. Чон Чонгук. Конечно он знал его. Мало кто не знал это имя в криминальном мире. Но Пак знал его только по статусу, по его действительному нашумевшему и заработанному имени, по его репутации. Чимин весь побледнел. Он понял, что стал игрушкой не просто дьявола — а самого настоящего короля преисподней. Омега почувствовал, как ослабевают верёвки на лодыжках, а после его и вовсе от них избавляют. Наручники открываются, и Чимин робко прижал к себе онемевшие руки, обнимая себя своими, на удивление альфы, маленькими пальцами. Не смотрел на Чонгука. Боялся. И правильно делал. Чон по-хозяйски сжал его бедро. — В следующий раз, если не будешь выёбываться, я буду нежнее. Поэтому подумай над своим поведением… Хотя, — словно хищник он навис над своей жертвой, хмыкая, — признаться, мне нравится твоя дерзость. Он укусил его за мочку, оттянув её и шепча горячо: — Но ещё больше мне нравится выражение безысходности на твоём лице и твоё покорное тело в моих руках… Повторный телефонный звонок выбил из Чонгука рассерженный рык. — Закончу с тобой в следующий раз, — бросил он через плечо напоследок.